Кто сказал, что человек не видит затылком? Бывают такие ситуации, когда видит, причем прекрасно! Я так отчетливо ощущала на своей спине испепеляющий взгляд осиротевшей Белинды, что была бы_ просто бесчувственным бревном, не ощутив КОЖЕЙ ее единственное пожелание в мой адрес: сию же секунду, немедленно, на глазах у полицейских, сгореть синим пламенем, превратиться в серый пепел и рассеяться по загаженной масляными пятнами и корками от мандаринов ленивой реке Амстер.
…В полицейском участке меня вежливо препроводили в очень уютную камеру с полутораспальной кроватью, тумбочкой, крохотной душевой и черно-белым телевизором, привинченным прямо к стене, где и заперли без всяких объяснений. Впрочем, я и не собиралась протестовать: туман в голове окончательно рассеялся, кое-какие непонятные детали стали постепенно срастаться и обретать логику, поведение и, главное, обещания Юджина принимали все более реальные очертания… Короче, впервые за долгое время мне было очень хорошо в этой тюремной камере, комфорт которой практически ничем не уступал номерам-люкс в санатории профсоюзов советских работников нефтяной и газовой промышленности, куда меня однажды послали в командировку писать очерк о знатном передовике производства, которого через два года приговорили к десяти годам тюрьмы за злоупотребление взятками.
Минут через двадцать в камеру вежливо постучались (словно я могла не открыть им дверь!), после чего меня посетил полицейский в форме, поставивший передо мной пластмассовый поднос со свиной отбивной, щедро обсыпанной золотистым картофелем фри, салатом из свежих помидоров и огурцов (это в апреле!), бутылкой кока-колы и высокой кружкой с обжигающим черным кофе.
— Вы говорите по-французски? — спросила я у полицейского, зачарованно глядя на поднос.
— Да, мадам, — улыбнулся стражник. — Я родом из Бельгии.
— У вас всех заключенных так кормят или я здесь на правах почтенной гостьи?
— Всех без исключения, мадам. Кроме тех, естественно, кому врач прописал диетическое питание.
— Тогда мне понятно, почему на Западе процветает преступность, — пробормотала я, залезая вилкой в салат…
Примерно в семь часов вечера, после того, как я без сновидений проспала два с половиной часа, в камеру вошел пожилой господин в штатском костюме и приветливо улыбнулся:
— Госпожа Валентина Мальцева?
— Да, это я.
— Будьте любезны, сейчас вам принесут кое-какие вещи… Я выйду, а вы переоденьтесь, пожалуйста, нам предстоит небольшая поездка…
— Простите, а кто вы?
— Я сотрудник протокольного отдела министерства иностранных дел Нидерландов, — мужчина вежливо склонил голову с густой проседью. — Моя фамилия ван Хольтен. Вилли ван Хольтен.
— А куда мы поедем, господин Вилли ван Хольтен?
— Вы все узнаете, госпожа Мальцева, — улыбнулся мидовец. — Немного терпения. Заодно хочу принести вам извинения за это временное… прибежище.
— Ну что вы! — запротестовала я. — Мне здесь очень понравилось.
— Н-да, — хмыкнул ван Хольтен. — Вы действительно экстравагантная дама…
— Разве меня уже кто-то представлял вам?
— Мир тесен, госпожа Мальцева, — загадочно улыбнулся голландец.
Если посещение ван Хольтена и вызвало у меня легкую тень тревоги, то она сразу же развеялась без остатка, стоило мне только взглянуть на содержимое объемистой дорожной сумки, которую внес в камеру полицейский. Я уже изучила вкус Юджина и поняла, что все эти вещи — два костюма, несколько кофточек, длинный жакет, две пары туфель, длинный белый плащ — подбирались с его ведома. Строгий и в то же время элегантный английский стиль, сдержанные тона, этикетки дорогих магазинов…
Ван Хольтен галантно вывел меня под руку из полицейского участка, помог мне сесть на заднее сиденье дорогой американской машины, после чего ловко устроился за рулем и резко рванул с места.
В ту же секунду я услышала за спиной шум двигателя еще одной машины. Оглянувшись, я увидела в нескольких метрах за нами большой черный автомобиль. Свет от фар бил прямо в глаза, и потому разглядеть лица людей, сидевших в машине, было невозможно.
— Нас сопровождают? — спросила я, испытывая первые признаки паники.
— Вам это неприятно?
— Это охрана?
— Я бы предпочел слово «эскорт», госпожа Мальцева, — улыбнулся ван Хольтен и на полной скорости заложил такой крутой вираж, что меня отбросила к правому окну.
— Мы куда-то торопимся, господин ван Хольтен?
— Мы никуда не торопимся, госпожа Мальцева, — лихо вертя баранку, ответил ван Хольтен. — Просто я не признаю тихой езды. Впрочем, моя супруга считает, что это мой единственный недостаток.
— А что считает ваша дорожная полиция?
— Мы с ней как-то находим общий язык, — вновь улыбнулся пожилой голландец и неожиданно подмигнул мне в обзорное зеркальце. — В конце концов, полицейские тоже люди и довольно часто выезжают за границу…
Минут десять мы ехали в полной тишине, пока, наконец, у меня не мелькнула догадка:
— Господин ван Хольтен, а мы часом не в Схипхолл едем?
— Вы прекрасно ориентируетесь в Амстердаме, мадам Мальцева, — улыбнулся ван Хольтен. — Наверное, бывали в Голландии туристкой?
— Ага. Причем с очень хорошо подготовленными экскурсоводами, — пробурчала я себе под нос и решила далее не развивать эту мысль.
По мере того как автомобиль голландца приближался к многоярусному терминалу международного аэропорта, я чувствовала, что от возбуждения не могу усидеть на месте. Однако ван Хольтен почему-то обогнул основное здание Схипхолла и погнал машину куда-то влево, в сторону гигантских ангаров.
— Полет отменяется? — с опаской поинтересовалась я.
— Только при нелетной погоде, госпожа Мальцева, — мотнул головой ван Хольтен. — Собственно, мы уже приехали…
Я даже не успела толком оглядеться, как кто-то рывком открыл дверь, вытянул меня из машины и сграбастал в медвежьи объятия.
— Ты не обманул меня!.. — бормотала я, покрывая разводами слез вперемешку с тушью светлую ткань юджиновского плаща. — Ты мой хороший мальчик… Ты сделал все, что обещал… Ты настоящий мужчина… Я тебя так люблю, так люблю… О Боже, если бы только знал, тупица, как же я тебя люблю!..
Он молчал, еще крепче стискивая меня в объятиях.
— Если услышишь легкий хруст, — пробормотала я, прижимаясь к нему еще крепче, — значит, ты сместил мне позвонок…
Юджин чуть ослабил захват, но по-прежнему меня не отпускал.
— Я впервые вижу тебя в шляпе. Ты все еще доктор Эверт?
— Ненавижу шляпы. — Он покачал головой. — Что, здорово не подходит?
— Мужчину украшает не шляпа на голове, а женщина по правую руку.
— Золотые слова! Кто сказал?
— Какая разница! Главное, что ты согласен.
— Лови момент, Вэл! Что бы ты ни сказала сейчас, я согласен.
— Юджин, мы куда-то летим?
— А ты хочешь улететь?
— А я должна хотеть остаться?
— Значит, летим.
— Когда? — Я задрала голову, чтобы увидеть, как шевелятся его губы. Грима на лице не было. Передо мной стоял ПРЕЖНИЙ Юджин.
— Сейчас! — Он наклонил голову и поцеловал меня в макушку. — Еще немного пообнимаемся и полетим.
— Вдвоем?
— А как же!
— Совсем вдвоем?
— Если не считать пилота, штурмана и стюардессы, то совсем.
— В Штаты?
— Это потом, чуть позднее.
— В Москву?
— Чуть теплее.
— Так куда же?
— А какая, собственно, разница, Вэл? Главное, что вдвоем. Главное, что не порознь…
— А ресторан?
— Что, ресторан? — Юджин опустил меня на землю и изобразил на лице гримасу непонимания.
— Господи, ну почему все мужики такие отчаянные лгуны?! — вздохнула я. — Ты же обещал сегодня вечером повести меня в ресторан!..
— Считай, что мы уже почти в ресторане! — он широко улыбнулся, подхватил мою сумку, обнял меня за плечи и потянул в сторону приземистого одноэтажного строения. Миновав тускло освещенную комнату, в которой я заметила нескольких здоровенных мужиков в штатском, мы вышли через стеклянную дверь на бетонированное поле. Пронзительный, холодный ветер, пахнущий морем и весной, дул нам в лица, но это было приятно. И почти сразу же я увидела самолет — очень маленький, серебристый, со смешными, короткими крыльями, опущенными как плечи у смертельно усталого человека. Самолетик в точности напоминал макет пассажирского авиалайнера Ту-154, выставленного на обозрение в здании московского аэровокзала на Ленинградском проспекте.
— Считай, что мы уже почти в ресторане! — он широко улыбнулся, подхватил мою сумку, обнял меня за плечи и потянул в сторону приземистого одноэтажного строения. Миновав тускло освещенную комнату, в которой я заметила нескольких здоровенных мужиков в штатском, мы вышли через стеклянную дверь на бетонированное поле. Пронзительный, холодный ветер, пахнущий морем и весной, дул нам в лица, но это было приятно. И почти сразу же я увидела самолет — очень маленький, серебристый, со смешными, короткими крыльями, опущенными как плечи у смертельно усталого человека. Самолетик в точности напоминал макет пассажирского авиалайнера Ту-154, выставленного на обозрение в здании московского аэровокзала на Ленинградском проспекте.
— Что это, Юджин?
— «Сесна».
— Еще раз, по-русски, пожалуйста!
— Маленький пассажирский самолет. Частный.
— Кому же он принадлежит?
— Сегодня — нам.
— Ты это серьезно?
— Да.
— Ты часом из банка ничего не прихватил, доктор Эверт?
— Как же, — пробормотал он. — Они меня дальше того кабинета не пускали.
— А где ресторан, Юджин?
— Внутри, глупая! — Он легко подхватил меня за талию и понес к самолету. — С красивым столиком, свечами и потрясающим тортом из лучшей кондитерской Амстердама…
— И там же гостиница? — с надеждой спросила я. Впервые в жизни меня несли как гладильную доску, под мышкой, но кроме восторга я ровным счетом ничего не испытывала.
— Нет, дорогая… — Он осторожно опустил меня на ноги, взял за плечи и повернул к себе. — Врачи не рекомендуют спать и заниматься любовью в воздухе.
— А где они рекомендуют этим заниматься? — тихо спросила я, понимая, что вот сейчас, через секунду услышу нечто такое, что сразу же уравновесит или даже вовсе сведет на нет и этот игрушечный самолетик, и торт, который ожидает меня внутри, и потрясающее ощущение ПРИСУТСТВИЯ рядом любимого человека…
— Врачи рекомендуют заниматься в этим в Будапеште…
15. ГААГА МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ КОРОЛЕВСТВА НИДЕРЛАНДЫ
Апрель 1978 года
Первый заместитель начальника криминальной полиции Нидерландов комиссар Яан Стурхольд поднимался по мраморным ступеням старинного трехэтажного особняка XVI века, в котором без малого шестьдесят лет традиционно размещалась незыблемая цитадель закона и права, и чувствовал себя преотвратно сразу по нескольким причинам. Впервые в жизни он грубо нарушал субординацию, официально обращаясь к министру юстиции, не поставив об этом в известность свое непосредственное начальство — шефа криминальной полиции. Впервые в жизни ему предстояло объяснять то, что исчерпывающему объяснению не поддавалось. Впервые в жизни он должен был косвенным образом подставить под удар своего младшего брата, всего семь месяцев назад ставшего министром юстиции…
Новый, 1964 год тридцатилетний старший детектив- инспектор амстердамского Управления криминальной полиции Яан Арне Стурхольд встречал с женой на шумной вечеринке у своего друга, процветающего предпринимателя Морриса Глейзера, на его роскошной вилле в пригороде Эйндховена. Было весело, празднично, из внушительных динамиков новейшей модели стереофонического «Филипса», установленного в углу огромного холла, «Биттлз» в четыре глотки орали «I wanttoholdyourhand»…
В разгар веселья Моррис подвел к Яану высокого плечистого парня в роскошном твидовом пиджаке, копной ярко-рыжих волос. Перекрикивая неимоверный гвалт, Моррис крикнул на ухо другу: «Яан, познакомься, это мой новый американский компаньон, Брендт!..»
Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями, Брендт галантно поцеловал руку жене Яана, Марте.
— Мне всегда казалось, что голландцы очень спокойный, тихий народ… — Брендт растерянно оглядел несколько десятков гостей, плясавших с темпераментом полинезийских папуасов.
— Мне тоже, — улыбнулся Яан.
— Не хотите перекурить в тишине? — спросил американец.
— С удовольствием, — кивнул Яан и вопросительно посмотрел на жену. — Составишь нам компанию, дорогая?
— За бортом — минус 10, господа! — улыбнулась Марта и выразительно покрутила пальцем у виска. — Я лучше останусь в самолете. По мне, лучше шум, чем грипп…
Оказавшись на воздухе, в окружении присыпанных снегом кедров, мужчины одновременно с облегчением вздохнули и рассмеялись.
— Я ненавижу шум, Яан, — признался американец.
— Я тоже.
— Моррис сказал, что вы полицейский.
— Детектив, — кивнул Яан.
Несмотря на порывистый ветер, в котором отчетливо ощущался терпкий привкус моря, Стурхольд с одной спички раскурил короткую трубку и глубоко затянулся.
— Наверное, у вас очень интересная работа…
— Что может быть интересного в работе полицейского? — пожал плечами Стурхольд. — Обычная рутина. Интересны только ваши телесериалы о полицейских. Вот в них — настоящая романтика.
— А вам ее не хватает?
— Почему вы спрашиваете?
— Потому, что хочу вам кое-что предложить.
— Мне? — Стурхольд посмотрел на американца так, словно только что его увидел.
— О, вот теперь я увидел в вас профессионала! — улыбнулся Брендт и протянул Яану темно-синюю книжечку. — Вот мои документы, прочтите, пожалуйста…
Не сводя настороженного взгляда с американца, Яан взял протянутое удостоверение. На плотном коленкоре золотыми буквами были вытеснены две строчки: «Министерство юстиции США. Федеральное бюро по борьбе с наркотиками».
— Стало быть, мы с вами коллеги? — Стурхольд вернул удостоверение. — А мне показалось, что вы бизнесмен, такой же, как Моррис.
— Именно так я и представился, — улыбнулся Брендт.
— Вы говорили о каком-то предложении.
— Я в Голландии по делам службы, Яан, — кивнул американец и посмотрел на верхушку высоченного кедра. — В данный момент мы ведем группу торговцев наркотиками. Группа интернациональная, в ней несколько американцев, колумбиец, пара голландцев, еще кое- кто… В этой группе есть один человек, который нас особенно интересует. Я не могу рассказать вам всего, Яан, а потому просто сформулирую свое предложение. Если оно вам подойдет, мы договоримся, если же нет, считайте, что этого разговора не было… Устраивает?
— Давайте попробуем, — пожал плечами Яан. Несмотря на то что американец вызывал в нем симпатию, внутренне Стурхольд был собран, как пружина.
— Я передаю вам всю оперативную информацию по этой группе: маршруты, адреса поставок, пароли… Кроме того, я гарантирую вам, что в момент захвата вы изымете не менее десяти килограммов героина…
— Крупный улов, — пробормотал Стурхольд.
— Не маленький, — кивнул Брендт и похлопал себя руками по плечам — становилось холодно. — Порядка шести миллионов долларов только по оптовой цене. На вашем счету, Яан, будет таким образом успешно проведенная операция, продвижение по службе…
— И за что мне такая честь? — серьезно спросил Стурхольд.
— За одно частное одолжение: в момент захвата группы один из торговцев обязательно должен сбежать. Но вы должны будете дать мне стопроцентную гарантию, что он не получит пулю в спину. Это — наш человек, агент федерального бюро, которого мы уже давно внедряем в международный наркокартель…
— Почему вы решили обратиться именно ко мне? Существует Интерпол, наши спецслужбы, да мало ли что…
— Мы хотим избежать даже минимального риска, Яан. Наркосиндикаты набирают огромную силу. В их распоряжении астрономические суммы, на которые они готовы купить и покупают людей где угодно. У меня нет ни времени, ни желания испытывать на неподкупность ни Интерпол, ни ваши спецслужбы. Частное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей, — вот и все, что нам нужно.
— Откуда в вас такая уверенность? — хмыкнул Яан и выколотил трубку о ствол кедра. — Может быть, я тоже один из тех, кого…
— Мы навели справки, Яан, — спокойно ответил Брендт. — У вас — безукоризненная репутация.