– Но ведь скачки еще только в воскресенье. Да и не факт, что он съедет от нее после скачек.
– В том-то и дело. Как объяснить Олегу, что его поведение просто некрасиво? Он пользуется добротой Тани и ее деликатностью. Как ты думаешь, может быть, мне поговорить с оккупантом?
– Вряд ли он тебя послушает. Единственный, кто может указать ему и Забияке на дверь – это сама Татьяна. Дом ведь ее, значит, и решать, кому в нем жить, тоже только ей.
Коля снова запереживал о своем, о том, что наконец-то встретил подходящую женщину, а возле нее крутится какой-то прохвост. А вот Алена, отправляясь в свою кровать, невольно подумала, что резкое потепление в отношении Олега к Татьяне как-то очень уж подозрительно совпало с днем официального объявления скачек. Было очень похоже на то, что Олегу в городе была необходима крыша над головой, место, где он мог бы задаром поставить на постой Забияку и встать на постой сам. И одинокая, жаждущая любви и замужества женщина была в этом плане легкой добычей.
– Выходит, денег у Олега нет, раз он ни за что не хочет платить и взвалил на плечи Татьяны все расходы по содержанию себя и своего коня.
Но ладно бы взвалил, так хотя бы раскрасил жизнь женщины яркими красками. Но нет, Олег и на ухаживания не собирался тратить свои силы и время. Это все, вместе взятое, совсем его не красило. Но имело ли это отношение к их расследованию, Алена и сама толком сказать не могла.
Ровно так же не смогла бы она и внятно объяснить, зачем вообще отправила своего племянника знакомиться с Татьяной. Нет, никаких дельных мыслей у нее в тот момент в голове не было. Она просто чувствовала, что так получится для них всех хорошо. И похоже, не ошиблась. По крайней мере, Коля совсем забыл про предательницу Викторию. Да и про историю с угрожающими записками, которые ему якобы надо было расшифровать, тоже.
Глава 11
На следующий день подруги с раннего утра устроились под окнами дома господина Мазуренко. Квартира, в которой жили депутат и его жена, занимала весь второй этаж дома. И без всяких колебаний можно было сказать, что это лучшие апартаменты во всем доме. Над парадным входом имелся симпатичный балкончик, забранный ажурной решеткой. Наверное, во время праздничных гуляний на нем было очень приятно сидеть и наблюдать сверху за весельем на улицах города.
– Я бы тоже не отказалась тут пожить, – мечтательно вздохнула Алена.
И в ответ на изумленный взгляд подруги пожала плечами:
– А что? После «Дубочков» даже этот город мне кажется центром цивилизации.
Очень симпатичный и славный город. Повсюду чисто, аккуратно, люди приветливые. Жить бы и жить. И что людям не хватает?
– Смотря каким. Думаю, что каждому не хватает чего-то своего.
В этот момент открылась дверь, и на улице появилась мадам Мазуренко собственной персоной. Она была одета в спортивный черный с белыми полосками костюм. В нем она сильно напоминала зебру. А упитанная задняя часть и короткие ноги еще больше добавляли мадам сходства с этой африканской дикой лошадью. Тряхнув головой и поправив густую челку, мадам двинулась вдоль по улице энергичной трусцой. Бег у нее был странный, вприпрыжку. Но двигалась она, надо отдать ей должное, быстро и энергично.
Со слов Толи подруги знали, что мадам Мазуренко всегда встает в восемь утра, одевается и почти сразу выходит из дома, чтобы совершить часовую пробежку по городскому парку, до которого от ее дома было всего сотня метров. До парка подруги проводили мадам депутатшу глазами. А в парке уже дежурил Ваня, который под видом любителя утренних пробежек должен был проследить за мадам дальше.
Прошел час, сначала вернулась Мазуренко, а следом за ней приплелся и задыхающийся Ваня, которого качало и который прижимал руку к своему левому боку.
– Ну и баба! – выдохнул он, попив водички, которую поднесла ему заботливая Инга. – Умотала она меня вконец! Сначала вроде бы ничего было, а потом как дала ускорение!
– Ты потерял форму!
– Ножки у нее коротенькие, – все еще не мог отдышаться Ваня. – А какие сильные! Так рванула, что они только мелькали, словно лопасти у вертолета. Если она каждый день так бегает, то никакие болячки ей не страшны.
– Кто-нибудь приближался к ней в парке?
– Куда там! За ней никто бы не угнался. Народу там и так немного, а уж чтобы наравне с ней бегать, так я один, наверное, и был.
– Что-нибудь подозрительное она делала?
– Носилась кругами как угорелая. Сильная баба!
Пока Ваня приходил в себя, подруги вновь вернулись к разговору о том, что волновало их больше всего. К личности мужа Марго – Никиты Постникова. Он был темной лошадкой в их расследовании. Да еще лошадкой с уголовным прошлым. А значит, был подозрителен в данной ситуации вдвойне.
– Ты веришь, что Марго мог укокошить ее собственный супруг?
– Не знаю, что и сказать. Конечно, у него могло возникнуть такое желание. Особенно если он выяснил, что Марго не намерена мириться с ним, не намерена возвращаться к нему, и особенно то его могло взбесить, что она не намерена делиться с ним полученным от Мазуренко богатством.
Алена извлекла из своей леопардовой сумочки фотографию Постникова и протянула ее Ване.
– Да смотрел я уже! – отмахнулся тот.
– Запомни физиономию этого типа хорошенько.
– Запомнил я уже!
– Когда откроется салон «Прелестница», ты сходишь туда и покажешь им эту фотографию. Если этот человек крутился возле Марго, его должны были запомнить ее друзья.
– Чего? А вас одних оставлю?
– Ничего с нами не случится.
– Ну, не знаю, – насупился Ваня. – Вчера Василий Петрович с Толей меня то туда, то сюда гоняли. Вы хоть в это время и в гостинице отдыхали, а и то сердце у меня за вас неспокойно было. А сегодня уж и подавно. Нет, Алена Игоревна, коли убийство в городе случилось, да убийца до сих пор не пойман, я уж лучше при вас побуду.
– Ваня, нам ничего не угрожает.
– Вот когда я с вами, вам точно ничего не угрожает.
Фотографии циркового супруга Марго, которые вчера раздобыл Толя, могли здорово пригодиться сыщицам. А так как мадам Мазуренко, совершив свою утреннюю пробежку, никогда не выходила из дома раньше полудня, у подруг появилось несколько часов свободного времени, которое они собирались использовать с выгодой для своего расследования.
– Время выгула Козюли, – многозначительно заметила Инга. – Может быть, сходим?
Алена радостно закивала. Если мадам Мазуренко тверда в своих привычках, значит, раньше полудня на улице ее сиятельную милость ждать не приходится. И сидеть просто так в машине не только глупо, но еще и очень скучно.
И, скорчив умильную рожицу, Алена ласково пропела:
– Ваня, посиди тут один немножко.
– А вы куда?
– Мы тут… неподалеку.
– Куда вы?
– Чуть-чуть прогуляемся. Что нам здесь всем вместе куковать?
По лицу Вани можно было предположить, что он совсем не против «покуковать» вместе с Ингой. Но вслух он своей хозяйке ничего возразить не осмелился. И женщины все-таки пошли без него.
Впрочем, они не соврали Ване. Идти далеко им не пришлось. Предприимчивый господин Мазуренко приобрел для своей любовницы жилье, находящееся всего в паре кварталов от его собственного дома. Удобно, ничего не скажешь. Не надо тратить время на дорогу. Сказав жене, что вышел прогуляться перед сном, запросто можно заскочить к любимой женщине, выпить, закусить, поболтать, ну… ну и всякое такое, зачем женатый мужчина приходит к одинокой молодой женщине.
Козюля гуляла во дворике и подруг приветствовала радостным лаем и вилянием своего крохотного тонкого хвостика.
– Она вас уже признала, – порадовалась соседка Марго.
Инга опустилась на корточки, чтобы погладить Зюлю. И та радостно замахала хвостиком в ответ. Собачка явно была в хорошем настроении. И совсем не прочь поиграть с симпатичной ей женщиной. Однако, несмотря на приветливую улыбку, лицо у гуляющей с собакой девушки было слегка опухшее. А глаза красные.
– Ты плакала?
– Марго убили.
– И поэтому ты ревела?
– Да. Ее ведь задушили еще прошлой ночью. А мы ничего и не знали, пока вчера вечером сюда не приехал ее пузатый любовник и не начал рыдать в полный голос.
Значит, Мазуренко все-таки наведался в памятное и дорогое его сердцу место. В то место, где он, по-видимому, был вполне счастлив со своей молодой любовницей.
– Марго мне очень жалко, – призналась девушка.
– И поэтому ты так сильно плакала?
– И страшно мне к тому же.
– А боишься-то чего?
– Ну, я же не знаю, кто Марго убил. Вдруг этот ее Никита постарался? А Марго меня обещала с его братом познакомить. Вдруг его брат такой же чокнутый? Возьмет и убьет меня тоже!
Вот вбила себе в голову ерунду какую-то!
– Не придумывай глупостей, прошу тебя, – отмахнулась Алена. – Лучше взгляни на эту фотографию, тебе этот человек не знаком?
Девушка взглянула на снимок, и даже в руки его взяла и повертела, так и сяк приноравливаясь. Но головой все равно помотала отрицательно.
Девушка взглянула на снимок, и даже в руки его взяла и повертела, так и сяк приноравливаясь. Но головой все равно помотала отрицательно.
– Нет, я этого человека никогда не видела. А кто он?
– А между тем это и есть Никита.
– Ой! – вскрикнула девушка, быстро роняя фотографию на асфальт, словно она ей обожгла руки. – Предупреждать же надо!
Подруги невольно улыбнулись такому поведению взрослой девушки. Какая трусиха! Но в то же время Козюля подбежала к ним поближе, чтобы обнюхать то, что упало. И Ингу осенила еще одна мысль.
– Послушай, а какой у вас с Марго договор был? – обратилась она к соседке. – Когда ее нет, Козюля живет у тебя постоянно?
– Еще чего не хватало! – возмутилась соседка. – Я же ведь уже говорила вам, мне Зюля совсем не так уж нравится. Лично для себя я бы такую собаку никогда не купила. Капризная, истеричная… И детей Зюля совсем не любит. А у меня дома племянник маленький. Она и так его пару раз уже чуть было не цапнула. Не следи я за ней в оба глаза, обязательно бы укусила мальчишку.
Трудно было поверить в то, что такое маленькое и миролюбивое существо способно на агрессию. Но в то же время какой смысл девушке было врать? Бывает ведь и так, что животное, очень дружелюбное к одним людям, на дух не выносит других. И к детям многие животные относятся с предубеждением.
Но если Козюля оставалась жить в квартире своей покойной хозяйки, значит, у гуляющей с собакой девушки был от этой квартиры ключ. И это, конечно, делало ее в глазах сыщиц очень важной особой. Осознав это, Алена широко улыбнулась девушке и сказала:
– Мы с тобой уже второй раз беседуем, а так толком и не познакомились.
– Меня зовут Зоя.
– Слушай, Зоя, ты ведь живешь рядом с Марго. Ты не видела, а полицейские уже приходили к ней? Обыскивали ее квартиру?
– Никого, кроме Мазуренко, не было.
– Совсем никто не приходил?
– Я бы уж увидела.
Это был явный промах со стороны Толи Огурцова и тех его коллег, которым было поручено расследование обстоятельств, приведших к смерти Марго.
– О чем вы говорите! Полицейским вообще всегда и все до лампочки, – отмахнулась Зоя. – Им лишь бы отчет написать.
– Но мы-то не такие.
Зоя недоверчиво посмотрела на подруг.
– А кто вы такие? Сначала сказали, что помощники адвоката. Потом, что из налоговой.
– И оба раза мы сказали неправду. На самом деле мы расследуем убийство Марго, ищем ее убийц.
– Зачем же вы мне лгали?
– Не знали, можем ли тебе доверять.
– Конечно, можете, – пожала плечами Зоя. – Я никому ничего дурного никогда не желаю. А уж поймать убийцу Марго я и сама очень хочу.
– Скажи, у тебя ведь есть ключи от ее квартиры?
– Есть, конечно. А почему вы спрашиваете?
– Можно мы зайдем в квартиру вместе с тобой?
– Зачем это? – насторожилась Зоя.
– Ну, посмотрим, что там и как. Вдруг найдем какие-нибудь неопровержимые доказательства того, что это Никита убил Марго.
Соседка молчала, явно колеблясь. Она не знала, на что ей решиться. И Алена подкинула ей еще полешек:
– Чем скорей мы докажем вину этих Никиты с Данилой и поймаем их, тем скорей ты будешь в безопасности.
Это сыграло решающую роль. Девушка оживилась, заулыбалась и кивнула.
– Если это пойдет на пользу благому делу, то это не грех. Только пойдемте быстрее, чтобы нас никто не увидел. Не хочу, чтобы потом про меня начали всякое говорить, мол, я в чужую квартиру посторонних пускаю.
– А тебе не все равно?
– Ну, как сказать… Марго-то ведь умерла, теперь мне новую работу придется искать. А кто захочет взять к себе работницу, которой не может доверять?
– Мы быстренько, – успокоили ее подруги. – Никто и не заметит.
Зоя двинулась к дому. Увидев это, Зюля быстро засеменила за ней следом. Но у лестницы Инга подхватила щупленькое собачье тельце. Самой собачке было просто не под силу подниматься по высоким ступеням. Сердечко у Зюли билось часто-часто. Она дрожала и все время лизала пальцы Инги, словно показывая, какой ласковой может быть.
Похоже, осиротевшая собачка прекрасно понимала, что жизненная ситуация складывается далеко не в ее пользу. Прежняя хозяйка куда-то подевалась. И значит, чтобы такому маленькому и беспомощному существу не пропасть в этом большом и злом мире совсем, ему надо срочно обзаводиться новой хозяйкой.
– А Зюлю куда денешь? – спросила Инга у девушки.
– Еще не думала, – честно призналась Зоя. – Кому-нибудь из знакомых пристрою. Ну, не Мазуренко же ее возвращать, в самом-то деле.
– Это было бы странно.
– Да там и супруга, говорят, дико строгая. И животных на дух не выносит. Она, может, и Зюлю невзлюбит.
Особенно если узнает, от кого именно к ним в дом попала Козюля. Тут уж собачонке точно не жить. Никакая женщина не потерпит в своем доме напоминание о сопернице, пусть даже и бывшей.
Квартира Марго оказалась именно такой, какой примерно себе и представляли ее подруги. Она была излишне загромождена всем тем, что в представлении цирковой девчонки, вылезшей наконец из нищеты, должно было символизировать роскошь и богатство. Каждый свободный сантиметр был заставлен дорогой мебелью, устлан пушистыми коврами и завешан сомнительного качества картинами.
– Никогда бы не подумала, что голландские натюрморты возможно так опошлить, – содрогнулась Инга, увидев свою любимую «Фруктовую лавку» в новом исполнении.
Алена встала рядом с подругой, критически оглядела картину и сказала:
– А мне нравится.
– Это потому, что ты уже не помнишь, как выглядит оригинал.
– А ты, можно подумать, помнишь?
– Только пять дней назад стояла перед ней в Эрмитаже и замирала от восторга.
Алена была вынуждена прикусить язык. Сама она за истекший год посетила лишь музей народных промыслов у них в «Дубочках», да и то потому, что являлась его куратором и без ее соизволения там ничего не делалось.
– Мы сюда пришли не для того, чтобы спорить. Если Марго нравилось так жить, тебе-то что?
И подруги пошли дальше, невольно поражаясь тому, что они видели. Повсюду, где нужно и не нужно, висели венецианские зеркала, успешно соседствующие с фальшивыми рыцарскими доспехами и муляжами холодного и огнестрельного оружия. А резные карнизы буквально гнулись от пышных складок тяжелых портьер и сказочной красоты ламбрекенов.
– Цыганщина, – вырвалось у Инги, когда она увидела расписанный невероятными голубыми цветами и розовыми пухлыми амурами потолок.
Но у Зои было свое мнение насчет убранства дома Марго.
– Шикарно, правда?
Во взгляде девушки было неприкрытое восхищение. Она взирала по сторонам с таким почтением, какого этот интерьер явно не заслуживал.
– А посуды-то сколько! И поглядите-ка, она вся с золотом!
От ярких сервизов, бокалов и хрусталя буквально слепли глаза. Посуда в доме Марго была яркая, цветная, с золотом, росписью, стразами и прочими штучками, предназначенными для того, чтобы сразу же с места в карьер заявить всякому входящему о богатстве своего хозяина.
– Ох, мне бы хоть одну такую вазочку, – умильно поглядывала Зоя на витрину, заставленную посудой. – Вот было бы счастье!
– Тебе так нравится?
– Ага. Особенно вон та. Мне такую никогда не купить. Сразу видно, что дорогая.
И девушка указала на внушительных размеров красную лоханку, обильно украшенную гравировкой и позолотой. Инга с пренебрежением взглянула. И чем тут можно восторгаться? Гравировка сделана лазером на станке. Полнейшая ерунда и новодел. У бедной Маргариты совсем не было вкуса. Точно так же, как у ее соседки не было понятия о том, что же такое действительно ценная вещь.
Но Зоин взгляд был полон столь глубокой жажды обладать этой миской, что Инга сама не поняла, как сказала:
– Если тебе нравится именно эта ваза, возьми ее.
– Ой, а можно?
– Уверена, Маргарита одобрила бы, если бы узнала, что ты взяла себе что-то на память о ней.
– Тогда я возьму!
И, уже прижимая к своей груди вожделенную вазочку, Зоя добавила:
– Это вообще любимая вазочка Маргариты. Ой, а что это в ней лежит?
Подруги подошли ближе и увидели под крышкой лист бумаги, перевязанный красивой алой шелковой лентой. Под лентой был аккуратно помещен цветок – тщательно высушенная головка розы с красным венчиком давно увядших листьев.
– Это Марго сюда положила, больше некому.
– Давайте взглянем, что там такое?
Протестов ни от кого не последовало. И Зоя, осторожно отставив в сторону свою вазочку, протянула подругам лист глянцевой бумаги, свернутый наподобие конверта. Открыв его, подруги обнаружили в нем две фотографии, на которых были запечатлены двое – мужчина и женщина. Оба одетые пестро и ярко, в цирковых костюмах с блестками и перьями. Он в черном плаще и с бородой, она в костюме восточной танцовщицы.
– Это же Маргарита! – узнала свою бывшую хозяйку Зоя. – Так она выступала в цирке!
– А тебе говорила, что в театре?