Он говорил себе: «Хватит! Ты сдохнешь, если будешь приползать и дальше с одной войны на другую!» – и прекрасно осознавал, что если сам не покончит с этим фарсом, то жизнь заставит, но гораздо более сурово, и непременно по башке!
Но, как водится, обстоятельства мешали.
То его трудная, не оставляющая места ни для чего иного работа, и вечная усталость, и тупое от нее безразличие – а-а, пусть делает, что хочет. То последовавшая за этим обида, вызвавшая горделивую позу не сдающегося трудностям и обстоятельствам врача, с постоянным ожиданием, что жена одумается, заметит, какой он замечательный, или прогорит. То трудный переезд на новую квартиру, ремонт, временная неустроенность, немного примирившая семью.
А потом одно за другим случились два изменивших его жизнь события.
К нему в кабинет, наделав переполоха своим появлением среди персонала всей больницы, пришел заместитель министра МЧС.
– Вы доктор Больших? – не постучавшись, вошел в кабинет крепкий, среднего роста мужчина.
– Я, – поднялся из-за стола Степан, собираясь тактично выдворить незваного посетителя.
Но воздержался почему-то.
Мужик вошел, удовлетворившись ответом, закрыл за собой дверь, сел на стул возле стола и спросил:
– Чаем угостите? Под разговор.
И представился.
Случилось так, что вчерашний тяжелый пациент, поступивший к ним – старик со сложными переломами правой руки от ключицы до кисти и пальцев, один из пострадавших на автобусной остановке, в которую врезался грузовик, и с которым Степан провозился долгих восемь часов, по кусочкам складывая, как мозаику, его кости – был родным отцом заместителя министра.
– Я о вас много слышал, и не один раз! – попивая жиденький чаек, хитро щурясь, сообщил чиновник и неожиданно спросил: – К нам пойдете?
– Куда это «к вам»? – опешил Степан.
– Медицина катастроф. Слышали такое?
Больших кивнул – слышал, разумеется! И не только слышал, на семинары ездил и многое для себя узнал!
– Это как раз по вашей специализации. Вы ведь экстренной хирургией и травматологией занимаетесь?
– Да, – не выходя из потрясенного состояния, кивнул Больших.
– Подучиться, разумеется, придется, но немного. Специфика работы в полевых условиях, работа в команде. У вас степень какая-нибудь есть?
– Нет. Не успел защититься. Когда?
– А что не жалуетесь, что не дают? – стрельнул жестким взглядом из-под прищура замминистра.
Степан махнул безнадежно рукой – о чем говорить!
– Диссертация хоть готова?
– Да вот она лежит, как макулатура! – горестно признался Степан и вытащил из ящика стола пухлую папку – А толку! Кандидатский минимум ни один не сдал – некогда! А-а-а!
И кинул папку назад в стол.
– Не прибедняйтесь, Степан Сергеевич. Статьи я ваши просмотрел. Грамотные статьи. Интересные. Так что, пойдете? Нам нужны лучшие, поэтому и зову. – Отставив чашку, он поменял тон с простецкого, почти отеческого, на серьезный: – Диссертацию поможем защитить, зарплату будете получать большую, по-настоящему большую, достойную. Машину выделим в полное личное и служебное распоряжение. Работа, правда, трудная, грязная и опасная. Вылетать, выезжать на все ЧП, катастрофы, по стране и всему миру, назначим вас руководителем одной из медицинских бригад. Вникать, учиться, перестраиваться на иной стиль работы придется быстро и зачастую в процессе самой работы. Требования самые жесткие, но обещаю: скучать и расслабляться будет некогда. Вам надо подумать, с женой посоветоваться? Звоните, советуйтесь, решайте прямо сейчас.
– Какое советоваться! – поразился Больших. – Конечно, я согласен!
– Отлично! – сдержанно порадовался замминистра, вставая. – Да, и личный вопрос: отца моего есть кому передоверить? А то ведь утверждают, что, кроме вас, никто не справится.
– Есть, – заверил Больших, – у нас хорошие врачи. Самое главное для него сейчас – это уход, приготовьтесь к долгой реабилитации, физиотерапия, специальные упражнения. Рука будет работать.
– Спасибо вам за него большое, – очень по-человечески поблагодарил чиновник. – Вам позвонит мой секретарь, вечером, передаст список необходимых документов. Завтра придете в министерство оформляться.
– Что, вот так сразу? – не выходя из состояния легкого шока, спросил недоверчиво Больших.
– Мы не Госдума и не та контора, чтобы тянуть с решениями и делами! – отрезал замминистра совершенно министерским тоном. Попрощавшись, мужчина вышел за дверь, оставив Степана в полной растерянности осмысливать, на что только что он подписался.
К переменам в карьере мужа Надежда отнеслась довольно равнодушно, поздравила без особых эмоций – для нее его новая работа ничего не меняла, как пропадал Степан сутками на работе, так и дальше собирается пропадать, напротив, теперь отсутствовать он будет гораздо более продолжительное время. Надя давно уже равнодушно относилась к его делам.
А он с молодым энтузиазмом ухнул в учебу, тренинги, занятия, неделями не вылезал с полигона, где проходили учения, приближенные к реальным условиям на месте катастроф.
Помолодел. Загорелся новизной, впитывал знания с такой внутренней радостью, которую и забыл, что когда-то испытывал.
С тщательно скрываемым страхом и мандражом вылетал в первую действительно серьезную экспедицию в качестве руководителя медицинской бригады, на наводнение в Индонезию.
Не без ляпов мелких, но справился! И ребята у него в бригаде замечательные, сам отбирал, присматривался к людям – работать же вместе, а специалисты, каждый – как редкие бриллианты, на подбор!
Не все так просто и не в один день, ему приходилось не только лечить и спасать, но и решать множество организационных вопросов, руководить людьми, вырабатывать вместе с руководителем всей эмчээсовской команды стратегию проведения спасательных операций, учиться работать большим коллективом – слаженно, до миллиметра и секунд времени.
Он уставал как черт, голова работала на пределе от усвоения новой информации, а тело ныло от физических нагрузок, но Степан засыпал радостным и просыпался радостным.
Ему не просто нравилось, ему было интересно! И он чувствовал, что живет!
Постепенно тело перестало ныть, привыкнув к каждодневным многокилометровым пробежкам и силовым упражнениям, а мозги научились без суеты и паники впитывать знания, раскладывая по полочкам в памяти. И через какое-то время Степан вдруг осознал, что стал хорошим специалистом.
Супер.
И еще он понял, что учиться придется всю жизнь, сколько он будет здесь работать. Каждая новая ситуация, выезд на происшествие – уникальна, неповторима и преподносит свои специфические особенности, так что приходится ориентироваться на месте, применяя весь уже накопленный опыт, добавляя к нему новые знания.
То, что надо! Именно то!
Порой ему казалось, что он работал здесь, с этими людьми, в таких экстремальных условиях всегда.
Событие второе и неизбежное произошло, когда Степан проработал на новом месте где-то около полугода.
Все классически, выдержано в жанре любимого народного анекдота…
Он на день раньше вернулся из экспедиции: что-то там не состыковалось в высших межгосударственных делах, их сняли раньше времени с места и отправили домой.
Степан открыл дверь, вошел, скинул с плеча тяжелую сумку на пол и притормозил дальнейшее движение, остановленный услышанным – по огромной пятикомнатной квартире, выдержанной в стиле минимализма, свободно и радостно разлетались громкие восклицания шедшего к апогею горячего секса.
Степан намеренно громко хлопнул входной дверью – предупредить о своем появлении, чтоб не доводить анекдот до абсурда – еще выплывут в чем мать родила из спальни – и прошел в кухню.
Переполошенный шепоток, шелест торопливо натягиваемой одежды, осторожные шаги, хлопок входной двери…
– Это ничего не значит! – по-деловому заявила Надежда, входя в кухню в легком шелковом пеньюарчике.
– Надь, нам давно следовало развестись. Зачем тебе лишние трудности: прятаться от мужа, встречаться тайком?
– Я тебя так просто не отпущу!
Она нервно прошлась по кухне, достала из шкафчика замысловатую бутылку коньяка, сняла с дуги над барной стойкой два бокала, села напротив мужа, но снова вскочила, порылась в ящиках, вернулась с пачкой сигарет и зажигалкой, закурила. Раньше он никогда не видел, чтобы Надя курила. Налила коньяк в бокалы, затянулась сигаретой, посмотрела на Степана и твердо, железным тоном повторила:
– Я тебя не отпущу! – и выпила одним глотком свой коньяк.
– Я не твоя комнатная собачка, «отпущу – не отпущу»! – проигнорировав предложенный коньяк, резко ответил Степан. – Мы давно чужие друг другу люди, наши чувства не переросли в ненависть только потому, что мы оба слишком много работаем и практически не общаемся и не видимся.
– Это не имеет значения! – отвергла она все его слова и плеснула себе в бокал еще коньяка.
– Это не имеет значения! – отвергла она все его слова и плеснула себе в бокал еще коньяка.
– Как раз это и имеет значение!
Он почувствовал себя разбитым стариком. Многолетнее молчаливое противостояние, непримиримые жизненные позиции, внутренний укор – все это, переросшее в равнодушие и безразличие, вымотало, выжгло Степана изнутри. Эта тихая домашняя война что-то исковеркала в нем, опустошила.
Но не до конца!
– Последние годы я, конечно, давал тебе повод относиться ко мне с минимальным уважением, не сопротивляясь тому, что мужиком в нашей семье стала ты, предпочтя роль наблюдателя и потребителя твоих заработков. Но не до такой степени я не мужик, как тебе представляется! Не до такой, чтобы застукать жену с любовником и остаться с ней жить!
– Да, у меня есть любовник! Ну и что?! У тебя случайные девки постоянно, я все про тебя знаю!
– Интересно откуда? – спокойно поинтересовался Степан.
– У меня есть деньги, а значит, возможности! За сто долларов ваши медсестры в больницах сделают что угодно!
– То, что ты за мной шпионишь – просто еще один веский довод развестись.
– Больших! – прошипела предостерегающе Надя. – Даже не думай! Я затаскаю тебя по судам, оставлю голым! Испорчу карьеру, тебя только грузчиком возьмут после этого! Я обещаю!
– Так!! – рявкнул Степан таким тоном, что Надежда, перепугавшись, дернулась всем телом и расплескала на шелк пеньюара коньяк. – Давай-ка четко и конкретно: зачем тебе надо быть за мной замужем?!
Она захлопала ресницами, несколько мгновений настороженно на него смотрела и заплакала:
– Как ты не понимаешь! Я замужем! И у меня муж не пьянь какая-то подзаборная и не альфонс молодой, купленный за деньги, а известный хирург! Сильный, молодой, красивый мужик! И у меня все в порядке, я не железная бизнес-леди, мужик в юбке, а благополучная замужняя женщина! У меня нормальная семья!
– Надька, ты идиотка! Ну, при чем здесь вся эта ерунда? – пожалел ее Степан.
На самом деле пожалел и поразился, до какой степени не знает жену и предположить не мог, что такое варится у нее в голове!
– Ты сильная, молодая, интересная, богатая женщина! Ты всего добилась сама и тебе не нужен номинальный муж, чтобы чувствовать себя полноценной!
– Ты мне нужен! – тряхнула она головой, скидывая минутную слабость, вытерла слезы и одним махом выпила коньяк.
– Я уже не помню, когда тебя трахал! И когда разговаривал нормально! И мне по фигу все твои достижения, как и тебе мои! – разозлился Степан ее тупому упорству. – Мы неинтересны друг другу ни физически, ни по-человечески, никак!
Она посмотрела на него спокойно, решительно, холодно и, выговаривая с нажимом каждое слово, сказала:
– Я. Не дам. Тебе. Развода!
Война была объявлена.
Говорить больше оказалось не о чем.
Он встал, вышел в прихожую, обулся, надел легкую куртку, взял сумку, с которой пришел, и вышел из квартиры.
Степан подал на развод – Надя проигнорировала. Он подал в суд, с требованием их развести – Надежда не явилась на заседание.
На четвертый раз их развели без ее присутствия.
Больших с огромным облегчением поставил бы на этом точку в своей семейной жизни, но ему надо было где-то жить, он и так уже несколько месяцев скитался от родителей к сестре Анне, везде чувствуя себя неуютно, гостем, пусть и желанным, но…
Но с родителями жить никак нельзя, в их двухкомнатной квартирке, нарушая их устоявшийся быт, привычки, настолько сильно значимые в их возрасте для здоровья. Да к тому же любая его задержка на работе или командировки на несколько дней вызывали у обоих предынфарктное состояние, а просачивающаяся информация о его разводе – мгновенные слезы у матери и глотание таблеток у отца.
Их категорически нельзя посвящать в подробности своей жизни! Меньше знают – крепче спят!
А сестрица Анна только полгода как вышла замуж и проживала с мужем в новострое, тоже двухкомнатном, здесь, как говорится, комментарии излишни – он боялся лишний раз передвигаться по квартире, чтобы не помешать молодоженам. И чувствовал никчемность своего пребывания, и мучился ею.
Степан пытался договориться с Надеждой – звонил, приходил в офис, попробовал дождаться ее дома, но на звонки она не отвечала или бросала трубку, когда слышала его голос, в офис его не пускали, охранники получили от Нади такой приказ, а в квартиру он не попал, потому что она сменила все замки.
Смирившись с необходимостью следующего шага, Степан подал в суд на раздел квартиры. В ответ Надежда открыла боевые действия по всем фронтам, позвонив после того как получила повестку в суд и предупредив официальным тоном, что бывший муж не получит ничего – ни денег, ни жилплощади, ни своих вещей, оставленных в квартире!
На заседание суда она традиционно не явилась. На следующее Надежду доставили судебные приставы. Степан выиграл дело и получил судебное постановление о разделе квартиры, ничего большего ему и не требовалось.
Но ее адвокат подал апелляцию и каким-то образом выиграл отмену предыдущего судебного решения.
Степан завелся не на шутку!
И стал собирать какие только можно справки и документы. Вернее, делал это не он, а новоявленный муж сестрицы, Юрий, юрист по образованию и начинающий адвокат по профессии, – у Степана на все эти телодвижения по конторам и чиновникам не имелось никакого времени.
Юра подал в суд по новому исковому заявлению – на раздел всего имущества.
И началось!!
Надя привычно проигнорировала приглашение в суд и нанесла ответные удары.
На работу Больших посыпались анонимки и кляузы всякого рода, звонки начальству, обвинительные заявления от якобы пострадавших в прошлом из-за его врачебной деятельности пациентов, обличительные статьи в прессе о продажной медицине с упоминанием фамилии Больших.
Начались разборки, на время которых Степана отстранили от работы, предоставив ему возможность другого времяпрепровождения. А именно: хождение по кабинетам, написание всевозможных объяснительных и докладных записок, поиск тех самых мнимых пациентов, бесчисленные визиты на ковер пред суровые очи бушующего начальства.
Но на этом Надежда не остановилась. Для полного набора ощущений она наняла братков, чтобы поучить бывшего мужа уму-разуму, «посоветовав» ему отступиться.
Встреча с представителями криминальных структур произошла поздно ночью, когда Степан возвращался после затянувшегося тяжелого дежурства, к которым к тому времени как раз его снова допустили.
Братки его заждались, подмерзли немного на ноябрьской-то стуже, обрадовались появившемуся объекту, как родному – переживали, видать, не случилось ли с ним чего по дороге, и без долгих предисловий начали знакомство с предъяв:
– Ты, козлина, на… твоя баба сказала… чтобы не рыпался, на… заяву свою, на…
На этом разборки закончились, толком не начавшись и не перейдя к рукоприкладной составляющей, согласно протоколу проведения таких мероприятий. Так как один из трех ярких представителей профессии узнал Степана, несколько лет назад вытащившего его с того света.
– Да ладно, Степан Сергеич, – мялся от неловкости братишка, – мы того, скажем, что отоварили вас, как положено… И вы, того, не сдавайте, тоже скажите…
– Скажу, – пообещал Больших, старательно сдерживая смех. – Желудок как? Не болит?
– Не-е, – расплылся в довольной улыбке хлопчик, – как вы залатали, так все в полном поряде!
– Водку не пей и пиво! – напомнил Степан по привычке.
– Да не, я терь того, коньяк глушу!
Получилось, как в том старом анекдоте застойных времен.
Когда два хулигана остановили в темном переходе двух субтильных юношей и потребовали денег.
– Да нет у нас денег!
– Федя, – приказал старший подельнику, – проверь!
Федя проверил – действительно нет.
– Тогда раздевайтесь: шапки, ботинки, куртки!
– Да мы разденемся, – проблеяли мальчонки, – только они вам не подойдут, все латаное, перелицованное, дырявое.
– Федя, проверь!
Федя проверил – латаное-перелатаное старье. Ботинки дырявые.
– Так вы что, студенты, что ли? – спросил главарь.
– Студенты, – скорбно выдохнув, признались юноши.
– Федя. Дай им рубль!
Боевое противостояние с Надеждой тянулось месяцами и неизвестно чем и когда бы закончилось, не вмешайся тот самый замминистра, который переманил Степана в МЧС. Он вызвал Больших к себе на прием и начал с жесткого сурового выговора за то, что личные дела доктора Больших отражаются на работе, мало того, министерству приходится разбираться с кляузами, отвечать на неприятные вопросы, заниматься мышиной возней, словно у них нет более важных дел, чем разгребать его, Степана, дерьмо!
И полчаса в этом же русле и громыхании…
Потом чиновник перешел к вопросам по существу, предложив наконец присесть и изложить проблему.
Результатом выволочки на высшем уровне явился один-единственный звонок из министерства бывшей жене Больших, в ходе которого Надежде спокойно объяснили, чем лично ей и ее бизнесу грозит подобное поведение, напомнив, что уголовной ответственности за сокрытие доходов и работу с «черным налом» еще никто не отменял.