Сообразив, что наиболее верным будет грамотное отступление за непреодолимые границы, Арсений закрылся в ванной комнате.
«Мне нужен прорыв, или я действительно сойду с ума», – подумал он.
Почему-то взгляд не отлипал от шкафчика, в котором валялась пачка старых бритвенных лезвий.
– Вылезай, бестолочь!
Бабка колотила кулаком в дверь. Мешала сосредоточиться. Арсений, изобразив громкий кашель, открыл дверцу шкафчика. Скрип дверцы бабка слышать не могла, но в ее голосе появились повелительные ноты.
Бритва. Упакована в бумажку. Плоский прямоугольник. Два острых края. Секунда – и все произойдет как положено.
– Это ничего не изменит, – заорала бабка.
С некоторым сожалением Арсений аккуратно положил бритву обратно. Бабка права – такой способ не для него.
– А я уже просчитал все возможные варианты развития событий…
– И что? – подозрительно спросил запыхавшийся голос из-за двери.
– А то.
Арсений не мог видеть лица бабки, а жаль. Он бы сильно удивился, обнаружив, что она счастливо улыбается. Бабке было весело. Теперь она была уверена, что хоть что-то из ее лекций запомнится. Кроме того, она живо представила ситуацию со стороны. Та еще картина.
– Я скоро разучусь думать как все нормальные люди, – сообщил он сам себе.
– Ум в этом деле точно не при делах. Вот сколько я сейчас пальцев показываю? – Бабка начинала сердиться.
– Кому?
Бабка оторопела.
– Тебе, кому ж еще.
– А я, значит, за дверью. Значит, ты двери показываешь или себе.
Плюнув, бабка отступила.
– Два, – вдруг заявил Арсений из-за двери.
Удовлетворенная ответом, бабка решила продолжить допрос:
– А кто сейчас нам позвонит?
– Тетка чужая, – не успев опомниться, автоматически выпалил Арсений.
– А чего ей надо?
Но звонок уже дребезжал вовсю, и Арсений бодро посоветовал бабке самой у нее спросить.
В ванной комнате было неплохо, а главное – спокойно. Но вечно тут оставаться смысла не было. Арсений прислушался и осторожно выбрался в коридор. Бабка попрощалась с собеседницей и тяжко вздохнула.
– Случилось чего? – полюбопытствовал Арсений, заходя в гостиную.
– Эти клиенты становятся все дороже и тупее. Просто ума не приложу, как такое возможно.
– Сейчас жизнь такая, – абстрактно согласился Арсений. – А почему?
– От смятения духа и от невозможности получить всё. Хоть бы один попался, чтоб ему возжелалось стать лучше.
Арсению казалось, что те, кому хочется стать лучше, к ведьмам не обращаются, но спорить он не решился. Вспомнив ее недавние слова, он поинтересовался, почему она не помогает бедным.
– А им это надо? Это богач за свое трясется. Это он за деньгами главного не видит. А бедный приметлив и умеет быть счастливым от мелочей.
Утверждение показалось Арсению сомнительным. Он считал бедность чем-то навроде оскорбления человеческого достоинства, типа хронического поноса. Хотя по-настоящему о бедности как таковой не имел никакого представления.
– А что бедному остается делать? Погода теплая, сыт, не болит ничего – вот и радуется. Как ворона, – решил Арсений.
– Дурак ты, хоть и мой внук.
Следующими уроками бабка пыталась развить у Арсения интуицию. Но получалось не очень. Арсений оказался напрочь лишен нужного воображения и никак не мог поверить, что даже стул несет память о чьей-то заднице.
– Вот нам письмо пришло. Положи его себе под подушку и утром скажи мне, от кого оно.
– Больно надо. Я и так знаю. Из налоговой. Конверт типичный.
– Догадливый. Спасу нет. Ну тогда вот эту фотографию положи. Расскажешь, жив человек или нет.
– Конечно, помер. Фотка-то старая, желтая совсем.
Порыскав в ящике комода, бабка извлекла из него какую-то бумажку. Стояла, специально повернувшись спиной. Чтоб пронырливый внук не увидел, что она прячет в не пользованный, но старый конверт. Довольная собой, высунула язык, облизала клеевой край и запечатала.
– Вот. Скажешь утром, что в нем. И не смей лезть внутрь.
Утром, на грани сна и бодрствования, Арсений вспомнил про конверт. Задремал. Почему-то всплыла мысль о презервативе, который он носил в кармане на всякий фантастический случай. Арсений закутался в одеяло и почти заснул. Приснилось, как он с Борькой однажды поспорил, войдет ли в презерватив ведро воды. Воды вошло много, но она тут же вылилась прямо на пол, затопив соседей снизу. Мать страшно ругалась, а отец смеялся до истерики. Можно сказать – ржал. Вот времена были – родители были живые.
– И что ты мне скажешь? – Бабка бесцеремонно тормошила Арсения, мешая досмотреть сон.
Спросонья он и выложил все, что смог увидеть и запомнить.
– Первые проблески есть! – обрадовалась бабка.
– А что там, в конверте?
– Твое свидетельство о рождении, – гордо возвестила она и хихикнула.
– Супер, – мрачно буркнул Арсений. – Если бы мой папа предохранялся, то меня бы на свете не было.
Утро прошло бестолково, Арсений клевал носом за завтраком и мечтал о смене обстановки. То есть подумывал, не удрать ли куда подальше на пару дней. Ну хоть на один.
– Ты давай просыпайся скорее, у тебя предыдущий урок не усвоен, – строго напомнила бабка.
– Не хочу. Лето на улице, а я как в тюрьме заточен. Я погулять хочу. Ну хоть часик! Смотри какая погода клевая.
– Ладно, проводишь меня до магазина, – проворчала бабка.
Час свободы отравил остаток дня. Учить ничего не хотелось. Арсений прикинул, не свалить ли через окно. Воля манила ярким солнцем и шелестом листвы. Безумно хотелось сначала прожариться на солнышке, а потом окунуться в ближайшем водоеме…
Через месяц бабка устроила экзамен. Который пришлось проводить «в поле», точнее в городе. А еще точнее – в поликлинике. Там очереди длинные, народ разный – то что надо. Арсений доказал бабке свои способности в погашении своей и чужой злости. Определил, кто чем болен. Диагнозы не ставил, но испорченные органы называл почти всегда правильно. Сумел пройти без очереди и скандала в кабинет хирурга. Заодно выявил с первого взгляда, что хирург недавно насмерть задавил пешехода и подумывает уйти из профессии.
– Не нужно уходить. А вот с пивом завязывай.
Хирург долго нервничал, пытаясь понять, что за явление его посетило.
Поликлиника гудела, как закипающий чайник. Хворые обменивались мнениями и инфекциями. И то и другое приближало их к закономерному концу.
– Теперь попробуй привести в нормальное состояние девку в регистратуре, – потребовала бабка.
За стеклянным барьером сидела именно девка, иначе не сказать. Во всех могучих смыслах этого слова. Вела она себя как полноправная хозяйка помещения, а страждущих воспринимала как ногтевой грибок, заглянувший в гости.
– Это и есть ее нормальное состояние, – обессиленно заявил Арсений.
Он даже не представлял, что можно так вымотаться, находясь среди людей. Сейчас ему казалось, что бабкин дом – самое прекрасное место в мире.
Они плелись по горячей улице, как два странника в конце долгого пути. Лето выдалось странное – почти все время шли дожди, поэтому, когда нападала жара, воздух становился как в бане.
– А ты не могла бы наколдовать так, чтобы я знал все, что ты сама знаешь? – с надеждой попросил Арсений у бабки.
Та только отмахнулась.
– Этот путь ты должен пройти сам. И даже я пока не могу сказать, к чему у тебя талант.
Тут Арсений не вовремя вспомнил, что я ему рассказывала про тренировки по денежной магии. Бабка выслушала и решила – пускай пробует, раз ему так хочется.
Тренировки по привлечению денег Арсений частично провалил. Бабка решила, что сам виноват – старался мало.
– Тебе же нравятся деньги? – Она вызывающе трясла перед внуком веером из тысячных бумажек.
– Нравятся. Но не могу я постоянно про них думать.
Арсений припомнил день, который был потрачен на шатание по улицам и магазинам. Покупать ничего не разрешалось. Нужно было тщательно медитировать на деньги. Представляя их во всех подробностях, вспоминая их запах, фактуру, ощущения, которые они вызывают во время получения или нахождения. Надо было обдумывать сущность денег всесторонне. Из чего они сделаны, на что их можно потратить. Потом следовало тщательно вообразить заветную покупку. Тоже во всех деталях. Тут начинались проблемы. Фантазия Арсения не срабатывала, и в процесс включалось зрение.
– Нечего было на девиц таращиться! – упрекнула его бабка.
– Я не на девушек смотрел. Я пытался сообразить, что бы мне больше всего на свете хотелось купить!
– А пялился на жопы и сиськи!
– Зато у меня заговор денежный получается! – выкрутился Арсений.
– Это тебе так кажется. На твой заработок не разгуляешься.
Заговор был прост. Не требовал почти никаких усилий и срабатывал наверняка. Каждый раз, тратя всего полчаса ночью, Арсений на следующий день находил хотя бы пятьсот рублей. Чаще – больше. Поначалу ему даже казалось, что это бабка нарочно подкидывает купюры на улице. Но бабка, хоть и шла рядом, однако фокусов никаких не вытворяла.
– Ты меня как собаку выгуливаешь, – обижался Арсений, сжимая в руке мятую тысячную, выуженную из-под батареи в магазине.
– А как я еще проверю, что ты чего-то добился?
– Могла бы мне и на слово поверить. Сама подумай: ушел без копейки, вернулся с денежкой.
– Быть может, в долг взял или заработал, – усомнилась бабка, но тренировки с деньгами решила прекратить, посчитав их отработанными до нужного результата.
Арсений позвонил мне и бессовестно нахвастался своими успехами. Конечно, я впала в уныние. У меня намного хуже получалось. Какая-то несправедливость, если задуматься. Одному – по тысяче, а мне по пятьдесят рублей, не больше. Должно быть наоборот!
Теперь для Арсения настал черед занятий по расширению-сужению собственного поля. Бабка называла их иначе – обретение себя. Арсений углубился в занятия. От которых перестал понимать, зачем ему тело. Он даже не всегда понимал, жив он или нет. Потом стало еще хуже. Арсений засомневался, реален ли мир. Трогал предметы, удивляясь их плотности и размерам. Был день, когда ему привиделось, что коробок спичек в сто раз больше него самого. Он мог бы поклясться, что несколько раз обошел вокруг коробка с задранной вверх головой. Как мимо небоскреба. Буквально на следующий день земной шарик оказался размером с футбольный мяч, и Арсений боялся с него упасть.
«Ура. Я наконец сбрендил», – решил Арсений и успокоился.
Я в этот момент ликовала совсем по другому поводу. До меня дошел смысл слова «взаимосвязь». Я уже знала, что нашим миром тупо управляют многие силы. И только теперь сумела увидеть, как это красиво. Когда я решила использовать новое знание на практике – произошел глобальный облом. Меня никто не захотел «слушать» и «слушаться». Меня игнорировали. Разочарование было настолько сильным, что я послала все на фиг, купила рогатку для спортивной стрельбы и долго стреляла по банкам. На душе стало гораздо легче.
У Арсения не было рогатки, поэтому он поступил иначе. Свистнул у бабки полбутылки водки, настоянной на корне калгана, выпил и сутки приходил в себя. Легче ему не стало.
– Еще раз надерешься, поутру волосы на подушке останутся, – пригрозила бабка.
Для пущей убедительности она прочитала внуку лекцию. Из которой следовало, что повсюду шпионы и враги. И они только и ждут как бы навредить.
– Раньше на меня все валилось, – вспомнил Арсений. Подумал еще немного и добавил: – Когда начинаешь всерьез изучать магию, она делает то же самое.
– Это твоя ведьма до такого додумалась?
– Ага, – неохотно признался Арсений.
– Так и есть. Это как зеркало, только без зеркала.
Высказывание бабки показалось ему абсурдом, но воображение сразу подсказало картинку. Вот он стоит поутру и рассматривает свое отражение. А кто знает, кто в этот момент изучает его самого?
– Такого быть не может!
– Конечно, не может, я же говорила, что все гораздо сложнее. Ты пытаешься изучать мир, для большинства невидимый. И вовсе не необитаемый. И кто им запретит приглядеться к тебе? Им же интересно, какой идиот приперся в их жилище и сует повсюду свой нос?
– Ааа, вот почему ты все время нервничаешь! Я думал, что у тебя шиза, типа мании преследования. Я же вижу, что ты чего-то боишься.
Проницательность внука только рассердила бабку.
– Тут другое. Тут настолько другое – страшно подумать. Чем ближе я подбираюсь к главному, тем опаснее, – пояснила она свою подозрительность, выглянула в окно, оглядела окрестности и задернула занавеску.
После чего дала Арсению новое задание и заперлась в своей комнате на ключ.
Задание было почти психологическое, с уклоном в самокопательство. Арсению предстояло решить, насколько он самодостаточен. Для начала он слазил в Инет и узнал, что бабка устроила ему ловушку. По всем признакам именно бабка была практически самодостаточна, почти на сто процентов. Была бы и на сто, но показатели портила привязанность к Арсению. Теперь он начал понимать бабку гораздо лучше. И ему все больше нравился ее образ жизни. Независимость и уверенность в себе – за это стоило побороться. Он вдруг вспомнил про меня. И решил, что мы с бабкой похожи.
У самого Арсения с самодостаточностью все было печально. Он не обольщался насчет своей персоны. Он не мог жить за свой счет, зависел от чужого мнения. Болтался как говно в проруби, хотя уже сейчас многое мог и про многое знал, и как минимум один человек ему дико завидовал.
Самодостаточность отсутствует у детей, паразитов и жертв. Оставалось причислить себя к одной из категорий.
Самокритично подойдя к вопросу, Арсений решил, что он пока немного ребенок, паразит, но никак не жертва. Ему стало веселее. Но через минуту он узнал, что обязательным периодом для самодостаточного человека должно стать одиночество. Как потенциальному стопроцентному сироте ему не хотелось об этом думать.
«Что-то я слишком завишу от чужого мнения, – рассуждал он. – Вот кто что скажет – уже сплошные сомнения. Вывод: у меня нет собственного мнения. Позорно жить без собственного мнения. Или все-таки оно у меня есть? Я даже не уверен, что мне нравится. Куплю ботинки, уверен что они – супер. А потом кто-то скажет – отстой. Или даже хуже – прохожий глянет мне на ноги, а я уже не уверен в классности ботинок».
В ходе таких рассуждений уверенность все убывала и убывала. Пока в комнате не остался несчастный нервный, безвольный подросток. Который не собирался так легко сдаваться и признавать свое поражение. Нет, он вспомнил про свои хорошие качества. Их было не так много, но они были!
В тот момент, когда Арсений воспрял духом и начал верить в себя, в комнату приплелась бабка вместе со своей подозрительностью.
– Вот. Не доведу дело жизни до конца. Останешься один, они за тебя примутся. Чтоб секрет мой выведать.
– Кто такие «они»? Да я и не знаю ничего, – едко парировал Арсений, надеясь, что сейчас ему раскроют страшную тайну.
– И отлично! Кто не знает, тот им без надобности.
– Кому – «им»? Кто «они» такие? Как выглядят?
– Лучше тебе не знать, – сварливо огрызнулась бабка.
«Небось и сама не знает», – подумал Арсений, но оставил это мнение при себе.
Мне кажется, что от длительного пребывания наедине с бабкой у Арсения начала меняться психика. Бабка одновременно и развивала, и портила его. Не то чтобы она ворчала и жаловалась на больные ноги, высокое давление и плохую погоду, от которой у нее ноют кости. Она вообще не болела. Но она была скучная. И, как всякому нормальному подростку, Арсению хотелось общаться с друзьями. Хотя бы изредка. Когда будет свободное время.
От полученных от бабки знаний в голове у Арсений возникло твердое убеждение, что вокруг него постоянно толкутся всякие энергетические сущности. От внимания которых ничто не укроется. Черт знает кто такие они были, однако Арсений даже перестал совершать приятные и привычные манипуляции, которые прекрасно снимали внутреннее напряжение. Как можно заниматься онанизмом, если вокруг тебя толпа зрителей? И неважно, что им по фигу твои развлечения. Они даже могут не смотреть, но все равно как-то неприятно знать, что они поблизости.
– А они рядом, даже когда я в туалет хожу? – озверев окончательно, спросил Арсений у бабки.
– Кто? – подумав о чем-то своем, удивилась она.
– Ну, те, кто всегда вокруг нас?
– Эти? Как сказать. Если ты все время о чем-то напряженно думаешь… или желаешь кому-то зла…
– Да ну тебя! Кто же в сортире думает? Хотя я иногда там книжки читаю.
– Все читают. Ничего страшного. Но я не про это. Я про концентрацию мысли. Направленную на какой-то объект.
У Арсения ум благополучно зашел за разум.
– Ты мне скажи – они меня видят или нет?
– Нет.
– Хорошо-то как.
– Зато ощущают.
– Понял, – отмахнулся Арсений.
– Ничего ты не понял. Но сри спокойно. Им это дело без интереса.
Где-то под полом прилежная мышь грызла сухую корку хлеба. Упорно и громко. Не прерываясь на сон и прочие гигиенические дела. Такой образ жизни противоречил всем законам природы. Во всяком случае, когда бы Арсений ни заглянул в подвал, он видел одну и ту же мышь. Или их был целый взвод, но очень похожих с виду. И они менялись, чтобы по очереди точить свои зубы об сухарь.
СоветЕсли вы красивы и сильно опасаетесь сглаза, можно поступить просто – ежедневно используйте косметику, носите серьги, бусы и любые другие украшения. Они отвлекают внимание дурного глаза, уменьшая концентрацию его силы.
Глава 19 Как не нужно вызывать Сатану
– Ты там совсем одна живешь? – спросил у меня Гоша.
Теперь он сам себя Гошей не называл ни при каких обстоятельствах. А когда его так звал кто-то другой, даже мама, жутко обижался, обморочно закатывал глаза и сжимал губы так, что рот исчезал с лица. Жуткое зрелище, между прочим. Некоторые орали от неожиданности.
– Не одна. Тут кошка и собака. И еще цветочки, – уточнила я.