От переизбытка чувств Арсений провальсировал вокруг стола, но, сообразив, что ничего гениального не выдумал, остановился.
– Что мне надо? Любви? Вот уж фиг. С этой любовью одна морока. Привяжешься к какой-нибудь самодовольной смазливой твари на всю жизнь, и прощай, свобода. А если она привяжется, какой мне прок? Секс? Этого добра сейчас много и недорого. Денег? И так хватает. Развлечений? Знаний? Власти? Признания? Восторгов благодарных потомков?
Внезапно отбросив нерешительность, Арсений сосредоточенно настрочил на листке новую фразу, нажал обе кнопки вызова и, когда по бездонной гулкой тишине понял, что его слушают, громко произнес:
– Хочу узнать, для чего мне достался этот номер телефона!
Его услышали. И немедленно отключились.
– Я идиот! Убейте меня! – завопил Арсений, поняв, какую глупость только что сморозил.
Со стены с громким грохотом свалилось зеркало в деревянной черной раме. Вопреки законам подлости – не разбилось. Арсений смотрел на свое отражение, и оно ему сильно не нравилось.
Теперь он испугался по-настоящему. Два дня боялся. Прятался дома. Даже голову не мыл.
«У меня стресс. Если так будет продолжаться – начнется депрессия и прочие психические глюки».
Знаете, а судьба все-таки есть. В этот день я вдруг захотела позвонить ему. Не просто так. Проверить – жив ли он вообще. Не хотелось признаваться, но я действительно по нему соскучилась.
То, чем мне пришлось заниматься в последнее время, утомило и загнало в тупик. Ни одной дельной мысли. Ни одного стоящего направления. Куда бедной ведьме податься? Наш мир не тот, что мне нужен. Он прагматичен и испорчен прогрессом и цивилизацией. И соратников по разуму здесь у меня нет. Зато есть Арсений. С которым можно поговорить. И есть шанс, что меня даже смогут понять. Или – нет? Но ведь выслушают! А это уже немало. Признаюсь, я почти забыла, что он мне понарассказывал в прошлый раз. Пару раз вспоминала, но теперь его откровения казались полным бредом, не стоящим внимания.
– Ты что блеешь? Случилось что? Заболел? Может, лекарства какие надо?
Сказав, что сейчас же приеду, я не стала выслушивать отговорки и примчалась к нему домой.
Он стал другим. Успел измениться. Тощий. С воспаленными глазами. Почему-то грязный, словно вытирал собой пол. Испуганный. Но не так, как раньше. По-другому. Так ведут себя спортсмены перед стартом. Мандраж есть, но есть и нацеленность на победу. Хотя психи так тоже иногда выглядят. А потом кааак бросятся!
Попытка склонить его к сексу не удалась. Чтобы не выглядеть полной дурой, я сделала вид, что не больно-то и хотелось.
– Нужен ты мне такой грязный. От тебя тухлятиной пахнет.
Арсений сначала как окаменел, но, поняв, про что я говорю, с легкостью согласился забраться в душ. Впрочем, на предложение потереть спинку ответил категорическим отказом.
Пока он плескался, я быстренько обследовала обстановку. И сильно удивилась.
– Ну вот, совсем другое дело. Ты снова чистый и милый. Ну, рассказывай, как дела.
Он смутился. Но я была очень настойчива. Изобразила великого слушателя-утешителя. И начала задавать всякие наводящие вопросы. Вспомнила бабку. Якобы случайно заметила новые мобильники. Арсений мгновенно насторожился, но я сделала вид, что мне все равно.
– Я скучала. А ты даже не позвонил ни разу.
– Занят был.
– Да я не обиделась. У тебя сейчас такое трудное время…
– Это почему же? – Арсений посмотрел на меня с нездоровым подозрением.
– Ты один. А одному быть неправильно. А скоро все пойдут учиться по своим универам и про тебя совсем забудут.
– Ну и хорошо, – без особой уверенности буркнул он в ответ.
На предложение сходить на концерт Арсений только помотал головой. В кино ему тоже не хотелось. Какое-то тотальное нежелание выходить из дома. И он явно что-то скрывал.
– Ты на кладбище у родителей давно был? Хочешь, завтра вместе сходим?
– Мне только этого сейчас не хватало.
– Да что стряслось-то? Ты на себя не похож!
Он рассеянно смотрел в окно.
– Ты как страус! Спрятался в песок и надеешься, что все обойдется.
– Страус не прячет голову в песок – он просто показывает нам задницу, – возразил Арсений.
– Где-то я это уже слышала.
– При постоянном повторении не теряет смысл только мат.
– Ты решил задолбать меня антикварными шутками? Мне эту фигню каждый второй юморист уже рассказывал.
– Один из четырех людей китаец. Если твой папа не китаец, твоя мама и твой брат не китайцы, то это, должно быть, ты!
Тут было отчего испугаться. Он не шутил. Он тупо повторял всякую хрень. Как радио. Для поддержания бессмысленного разговора. Слава богу хоть не хихикал над собственными шутками.
– Ты как заезженная пластинка. Может, у тебя в башке что-то перегорело?
И тут он меня добил новой порцией юмора:
– Не чини то, что еще не сломалось.
Высказав эту гениальную идею, он постепенно успокоился. Даже предложил мне перекусить.
– А то куришь как паровоз, а это для желудка вредно.
– Ты прям как моя мама, – ляпнула я.
Но он пропустил мое замечание мимо ушей. Про мам сейчас вспоминать не стоило, это я и сама понимала. Мы поели и даже повалялись на кровати, смотря телик. От Арсения пахло кем-то чужим. Мне не нравился этот запах.
Меня бабка не учила, но прошлое, особенно недавнее, я видеть могу. Один минус – вижу, только если объект совсем рядом. Я привычно зажмурилась, дотронулась до руки Арсения. Увиденное показалось мне полным бредом. Я перевела дыхание. Плохо, если он заметит, как мне страшно. Надо играть роль понимающего друга и плевать на ревность и самолюбие.
– Так что у тебя с бабкиным номером получилось? – как бы нехотя спросила я.
И тут его словно подбросило. Он метался кругами по комнате. Я чуть шею не свернула, следя за его беготней.
– Понятно. Что-то получилось. Но не то, что ожидалось? Я тебя укушу, если ты не расскажешь.
Он сел рядом, смотрел куда-то в пустоту, рассказывал. Путанно. Сбивчиво. Я поначалу постоянно его переспрашивала, пока он не предупредил, чтобы я его с мыслей не сбивала. Пришлось послушаться и заткнуться. К концу его повествования у меня закончились сигареты.
– Ты не один. Я тут. И я пока живая. – Шутка не удалась, Арсения перекосило.
– Я так устал! – Начались новые круги по комнате.
– Не преувеличивай. Это только начало. Хотя я бы сказала – ты сделал все правильно.
Он по инерции прошагал до угла комнаты и остановился поглядеть, не смеюсь ли я над ним.
– Оля была тебе почти никто. Ой, только не делай такое лицо. Ты и со мной спал.
– Это совсем другое, – начал было доказывать мне Арсений, но вовремя замолчал.
Иначе я бы в него точно чем-нибудь кинулась. Хоть пепельницей, хоть тапком – мне без разницы.
– Зато ты убрал причину – маньяка этого. На такое не каждый способен. Большинство бы как поступило? Вызвали бы ментов. Те бы в лучшем случае нашли тела. Показали эту жесть по телику, и маньяк бы преспокойно начал отвозить девушек в другой лес.
– Я тоже так подумал! – оживился Арсений.
Не поверила я ему. Ни фига он не подумал – действовал на эмоциях. Ну, и из привязанности к этой Оле. Чем она его так зацепила?
– Ты не против, если я у тебя поживу некоторое время? – не слишком надеясь на положительный ответ, спросила я.
– Ты понимаешь…
– Привык жить один? Совесть у тебя где? У меня патовая ситуация, конфликт с предками. Им мой образ жизни не нравится.
– И внешний вид, – понимающе прибавил Арсений, уронив стеклянную вазу.
Которая, хоть и не разбилась, но наделала много шума выпавшими из нее многочисленными предметами. Мы ползали по полу, собирая кнопки, иголки, скрепки, пуговицы и денежную мелочь.
– Неужели я так скверно выгляжу? – обиделась я.
– Да нет. Я тоже недавно гады купил. До твоих им далеко, но все же классные.
– Я, когда тепло и сухо, в кедах хожу, – зачем-то уточнила я, хотя летом я в разной обуви могу оказаться.
– Кеды щас все носят.
– И резиновые сапоги, – разозлилась я не на шутку.
– Ты не сердись. Но выглядишь ты…
– Не в твоем вкусе?
– В моем! – сообразив, что сейчас разговор превратится в ссору, заверил меня Арсений.
Пока длилась пауза, я успела с дикой скоростью перебрать всевозможные аргументы. И за неимением лучшего остановилась на одном:
– Арс, ты не понимаешь! Если с тобой что-то случится, то никто, кроме меня, не поймет в чем дело! – Мои слова навели его на какие-то полезные мысли, и он задумался.
– Хорошо. Оставайся. Но, чур, спать ты будешь не в моей комнате.
– Больно хотелось!
Я осталась. Позвонив родителям, с которыми не ссорилась никогда, но Арсению про это знать было необязательно. Мама только спросила, как дела у «бедного мальчика», и посоветовала быть с ним поделикатнее и не пить ни в коем случае. Она была уверена, что сирота превратился в полного говнаря и спасается от стресса ведрами водяры.
Потом я решила полюбоваться на пистолет. Ни разу не видела. Арсений был не против. Занятная штука. Тяжелая. Сразу захотелось пострелять. Глаза уже выискивали подходящую мишень. И хотя я человек гуманный, сразу заметила полосатого кота на заборе. И сороку на ветке дерева. Мысленно выругалась. Психоз какой-то. Стою с пистолетом в руке, смотрю в окно, выискиваю все живое. Жуть. Неужели я могу убить кота? Да я лучше в себя выстрелю.
Мысли застеснялись и поменяли направление. Мишень – это что-то круглое. Например, уличный фонарь. Дорожный знак тоже вполне подойдет.
Нет, определенно, оружие в руке моментально меняет психику. Пять минут назад я могла бы прибить того идиота, который расстреливает из рогатки лампочки в фонарях. Я вообще вандалов ненавижу и правильно делаю. Руки им поотрубать надо.
Но как хочется проверить, попаду ли я в эту поганую лампочку? Прицелилась. Наверное, попаду. Может, попробовать?
– Ты что, сдурела?
– Я пострелять хочу, – капризно заявила я.
Но потом вспомнила, что из этого пистолета недавно убили человека, и резко расхотела. Словно он был живой и сам кого-то кокнул. Даже потянуло руки помыть – ведь я его трогала. Все-таки есть в оружии что-то зловещее. Как в потенциальной смерти. А в детстве у меня был игрушечный пистолет. Черный такой. Присосками стрелял. Классный. Вспомнив себя в мелком возрасте, я повеселела.
– Жизнь или кошелек!
Арсений резко врезал мне по руке.
– Никогда не направляй оружие на человека!
Ну и не буду! Ведь он даже не заряжен. Улыбка сползла с моего лица: а если патроны там есть? Мне сразу поплохело.
Пистолет в руках Арсения выглядел как хитрая тварь, которая только и выжидает удобного момента.
– Убери его, а? – потребовала я, потирая ушибленную руку.
Вспомнила, что за удар по руке следует обидеться, и демонстративно подставила ее под струю холодной волы. Чтоб синяка не было. Не то чтобы я такая кривляка, но бывает временами. Особенно перед мальчишками. И не хочу, но выставляюсь. А то вдруг забудут, что я хрупкая и ранимая.
– А ты бы что попросила? – невзначай поинтересовался Арсений.
– У тебя? А, ты про этот номер телефонный.
Арсений кивнул. Надо подумать. Хороший вопрос. Только сложный. Очень.
– Я много чего хочу. Вот, к примеру, хочу, чтобы люди не убивали детенышей морских котиков.
– Правильно!
Арсения воспламенило мое пожелание. Сразу видно – он, когда звонил, думал только о своей пользе и выгоде.
– Это только на первый взгляд так кажется. Ничего правильного. Котики милые и все такое, но дело не в них. Вот я сейчас попрошу, чтоб их прекратили убивать, а назавтра на планете не станет ни одного человека.
Арсений смотрел на пистолет и думал над моими словами.
– Черт! Ты права. Не станет людей, и некому будет убивать.
– Ну, ты прям Капитан-очевидность. Или вот тебе еще простой пример: чтобы бедных больше не было. Но результат примерно тот же будет. Человек сто останется, не больше.
– Да ну тебя! У нас богатых много.
– И каждый из них уверен, что он беднее кого-то другого.
– А если сказать «чтобы бедности больше не было»?
– Хрен редьки не слаще. Либо ее назовут «прожиточным минимумом», либо всех бедных зашлют в газенваген.
Мы мудро замолчали.
– Ты столько всего по магии прочитала, – заунывным голосом напомнил Арсений.
– А это тебе не магия. Это суровая реальность, помноженная на иезуитскую хитрость.
– Да я понял уже. Было бы здорово, если бы мой последний звонок не сработал.
– Не надейся. И давай-ка лучше спать. Утро уже, – предложила я, услышав писк какой-то ранней птицы.
Но мой план подольше побыть с Арсением сорвался. Через несколько часов позвонила мама. Встревоженным голосом, на грани истерики кричала про папу. С которым случилось несчастье. Какие-то хулиганы забивали ногами в парадной бомжа. А папа как раз спозаранку выходил на работу. Вмешался. И ему досталось. Недобитый бомж слинял, а папу заподозрили в превышении какой-то самообороны.
– Он жив? – закричала я, цепенея от ужаса.
– Жив. Но ты побыстрее приезжай в больницу…
Наспех одевшись, я помчалась к отцу.
Арсений снова остался один. Слушал, как завтракает мыш. Жалел, что не обладает иезуитской хитростью. Формулировал пожелания. И постепенно дело закончилось настоящей паникой. Ему казалось, потребуй он глоток воды, и мир разлетится на запчасти.
СоветЕсли вы постоянно что-то теряете в собственной квартире – учитесь пользоваться рамкой. Рамку проще всего сделать из обычных вязальных спиц. Месяц тренировок – и проблема останется, но отыскивать пропажи будет гораздо проще. Намек: это вы бестолковы, но память знает, куда вы накануне вечером спрятали свой загранпаспорт.
Высший пилотаж – пусть кто-то из родственников или знакомых специально спрячет любой мелкий предмет (узнаваемый). Используя рамку, в течение получаса найдите спрятанное. Как это сделать? Ну, во-первых, запрещаю вам думать во время поисков. Но вообразить предмет нужно в деталях. Бродите по комнате и воображайте. Как рамка сдвинется – тут он и есть.
Глава 29 Про вампиров
Папа был вполне себе ничего, но заскучал. По какой-то странной причине в палате, где он страдал, не было других травмированных, и он пристал ко мне с требованием «рассказать сказку». Я ему из вредности пересказала книжку про вурдалаков. Он слушал сначала, а потом уснул.
Каждый узнает о вампирах из разных источников. Мое знакомство получилось несколько садистским. Маленькая книжка. «Семья вурдалака» и «Упырь». Толстого Алексея Константиновича. Была я дома одна. Лет мне было мало, кажется, десять, не больше. Когда книжка кончилась, я не могла набраться мужества, чтоб сдвинуться с места. Диван, ночник, незадернутая занавеска. Ветер. Тень от ветки дерева в окне. И страстная мечта – хоть бы родители поскорее вернулись из театра. Чтоб он провалился!
Из подлости и для проверки дала книжку маме. Когда она в деревню уехала. Проверка закончилась полным успехом. Папа две недели водил маму в туалет за ручку. Потом его задрало вскакивать еженощно по требованию маминого мочевого пузыря, и он поставил ведро у рукомойника в сенях. Маме было стыдно, но она смирилась. Папа книжку читать не стал. Сказал, что не хочет. Ну-ну.
Второе знакомство с вампирской тематикой случилось по фильмам. Они как лавина заполонили телик. Естественно, я была потрясена. Мне казалось – вампиры могут быть только плохими. Нет. Не так. Они не плохие. Они – вредоносные нелюди. Ожившие покойники. Мерзкие притом. А в кино все зашибись как романтично и чарующе. Даже если вампир плох, он выглядит лучше положительных героев.
В итоге многочисленных просмотров бояться я их перестала. Даже убрала осиновый мини-кол из-под подушки. Сама делала. Теперь он в вазе стоит вместо цветка. Ну а чеснок – хорошее украшение любой кухни. Мама навострилась плести косы из чеснока – зашибись как красиво. В отличие от меня, она так и не перестала бояться вурдалаков и обставила квартиру иконами и даже каждую пятницу обрызгивает жилище святой водой. Ну, и меня на всякий случай, слегка удивляясь, что после орошения я не исхожу дымом.
Некоторое время меня угнетала мысль – не могут ли вампиры прятаться среди обычных людей. Этот вопрос многих волнует. Но если бы меня угораздило «обратиться», я бы точно не стала это дело афишировать. И уж вряд ли бы мне в голову пришло ответить на призывы в Интернете типа: «Я обожаю вампиров, я верю в вас, я умоляю – сделайте меня вампиром». Ага. Как же! Вот как только, так сразу. Прочитают и ломанутся пить ее кровь. А она им шею подставит. Дура такая. Она же даже не догадалась приписать: «Я приглашаю вас в свой дом». Без добровольного приглашения такие дела не делаются. Но дело даже не в приглашении. Зачем вампирам раскрывать секрет своего существования? Правильно – незачем.
В Гошиной тусовке, где все на вампирской теме сдвинутые, я как-то встретила своего приятеля, с которым мы по крышам иногда бродим. Удивилась сильно. Он вдруг стал не как все. Особенный. Буквально месяц назад ничем от людей не отличался. Я про ту фигню говорю, которую принято аурой называть. В общем, теперь у него полдуши куда-то испарилось. Его словно пополам разрезали, левая часть – темная. А правой вроде и нет совсем. Сначала я решила, что у меня глюк. Снова просканировала публику в квартире. Нет – все нормальные. Я же прекрасно видела, что нечистью там не пахнет. Ну, в том смысле, что они обычные люди, только заигрались немного. Хотя хозяйка квартиры та еще стерва. Но речь не о ней.
В тот день я бессовестно бросила Гошу и ушла с этим половинчатым типом. Под предлогом посидеть на крыше. Не могла устоять – так хотелось понять, что с ним произошло. Так вот. Парень этот мне признался, что теперь он вампир. Только недоделанный. Оказывается, у нас в городе живет допотопный вурдалак. Ему лет пятьсот, если не больше. Но у него проблемы какие-то. Не то мутация, не то эволюция, фиг разберешь. И теперь он стал слабым в смысле обращений.