Ираида Самсоновна опустила глаза, поджала губы и, помолчав, глухо заговорила:
– Винтажная круглая скатерть, обрамленная тончайшим фламандским кружевом. Датируется началом позапрошлого века. Эта удивительная вещь досталась мне в наследство от матери и положила начало большой коллекции.
– Если скатерть вам дорога, – заговорил Протопопов, – что же вы дома ее не спрятали?
– Она там и хранилась. Но за день до этого я принесла ее сюда, чтобы передать на выставку. Положила на полку, а искусствовед не явилась.
– И скатерть осталась в гостиной? – удивилась Надежда.
Ираида Самсоновна простонала, сцепив перед собой руки:
– Простить себе не могу!
– Опишите ее.
– Беленого льна, полтора метра в диаметре. Ширина кружева по краю – двадцать пять сантиметров. В орнаменте, помимо завитков и цветочных гирлянд, – медальоны в виде дамских головок. Отличительная особенность – латинские буквы «G» и «R» в кружевном полотне. Вероятно, скатерть изготовили для европейского аристократа. Ее стоимость переоценить невозможно!
Иван Макарович достал носовой платок и шумно высморкался, потом пригладил усы. Все молча ждали, пока Протопопов вчетверо сложит платок. Наконец, он промолвил:
– Свои реликвии нужно лучше беречь.
Язвительные слова о беспрецедентном разгуле преступности, о том, что Протопопову самому нужно лучше работать, уже готовы были сорваться с губ Ираиды Самсоновны, но Надежда опередила ее, сказав:
– Уверена, что вы найдете и то и другое.
Разговор продолжился и перешел в конструктивное русло. Ираида Самсоновна отвечала на вопросы Ивана Макаровича. Послушав ее, Астраханский заметил:
– Не могу представить громилу-налетчика с чайными ложками и куском старой ткани.
– Для меня совершенно очевидно, что шли не за этим, – сказал Протопопов.
Надежда спросила:
– По-вашему, зачем они приходили?
– На этот вопрос пока нет ответа. Меня в данный момент занимает другая идея. Среди грабителей наверняка…
– …была женщина? – продолжил мысль Астраханский.
– Молодец! Поймал на лету, – похвалил его Протопопов. – Хоть и сбежал из следственного, но хватка осталась.
– Я не сбежал, – мрачно заметил Лев.
– А это как будет угодно.
– Что значит – женщина? – спросила Ираида Самсоновна.
– То и значит, мама, – вмешалась Надежда. – Сама хорошенько подумай.
– По-видимому, у нее было время, чтобы выбрать самое лучшее!
– Вряд ли, – сказала Астраханский. – Схватила первое, что под руку подвернулось.
– Хотелось бы на нее посмотреть.
– Мне тоже. – Протопопов взглянул на часы. – Если это все, мне нужно идти.
– А что делать мне? – растерялась Ираида Самсоновна.
– Ущерб нанесен, и тут уж ничего не поделать. Опишите подробно все, что украли. В следующий раз, когда я зайду, отдадите этот перечень мне. Точное описание даст шанс найти ваши ложки.
Иван Макарович Протопопов ушел. Астраханский же, напротив, остался, как будто для него разговор не был закончен.
– Я – в цех, – сказала Ираида Самсоновна и, покосившись на дочь, удалилась.
– Хотел сказать вам спасибо, – проговорил Астраханский.
Надежда удивилась:
– За что?
– За тот вопрос, что вы задали репортеру, когда сюда ворвались телевизионщики.
– Вы были здесь? Я вас не видела.
– Это неважно. Репортер вам ответил, что первой к ателье подъехала съемочная группа «Криминального канала».
– И что?
– Я побывал там. Сообщение об исчезновении Рыбниковой поступило в студию во время прямого эфира. Звонила какая-то женщина.
– И тут женщина…
– Мне пообещали скинуть запись ее звонка.
– Как думаете, для чего это сделано?
– Чтобы устроить скандал, скомпрометировать партийного кандидата.
– Ее, может, и в живых-то уже нет, – проговорила Надежда.
– А это спорный вопрос.
– Селиванов сам сказал, что Рыбникова похищена и, возможно, убита.
– Он просто использовал ситуацию в своих интересах. Узнав о звонке в студию, устроил пресс-конференцию. На самом деле Геннадий Петрович считает, что все дело в портфеле.
– В каком это смысле?
– В нем были финансовые документы по избирательной кампании. Не исключено, что, потеряв их, Рыбникова сама решила исчезнуть.
– Зачем вы это мне говорите? – насторожилась Надежда. – Опять за свое? Сколько раз повторять: не я взяла этот портфель! Что же вы думаете, если сорок раз повторите, я соглашусь? Не дождетесь!
Он улыбнулся:
– А вдруг?
– Не нужно шутить! – Надежда начинала сердиться. – У меня клиенты разбегутся из-за этой шумихи.
– Скандалы, как и новости, – продукт скоропортящийся. Через неделю все об этом забудут.
Выражение ее лица неожиданно поменялось, как будто она что-то вспомнила:
– Хотите подсказку?
– Какого рода?
– Сейчас все поймете. В день исчезновения Рыбниковой здесь летал дрон.
– Откуда вы знаете? – спросил Астраханский.
– Видела, когда стояла у окна в кабинете. Он летал над храмом, а потом вдоль улицы и над домом. Не исключаю, что дрон летал во дворе. Возможно, он снял на видео что-нибудь интересное. Кто-то входил, выходил, а может, просто вылез в окно.
– Но вы, конечно, не заметили, кто им управлял?
– Нет, не заметила.
– Что ж, спасибо и на этом.
– Вот видите, – улыбнулась Надежда. – Как и обещала, я еще раз вам помогла.
Уже направившись к выходу, Лев обернулся:
– А если окажется, что это вы звонили на телевидение?
Глава 11 Импровизация на тему пятна
Надежда открыла ящик стола с канцелярскими принадлежностями, взяла чистый лист ватмана и карандаш, заточенный так, чтобы можно было рисовать и он не ломался. Часа полтора или больше она рисовала, сделала несколько приличных эскизов и осталась собой очень довольна. Работая над моделями, Надежда знала, из какой ткани их шить и кому предлагать.
Ее работу бесцеремонно прервали: открылась дверь, и в кабинет вошла бледная Ираида Самсоновна, за ней – крепкий, хорошо одетый мужчина лет сорока пяти.
– Вот… – Ираида Самсоновна сделала беспомощний жест: – К нам – из ФСБ.
Мужчина шагнул к столу и предьявил документ:
– Самойлов Виктор Семенович.
Растерявшись, Надежда произнесла казенную фразу:
– Чем обязана?
– Нам нужно поговорить по известному вам делу. Как вы знаете, такие преступления без нашего участия не обходятся.
Надежда кивнула:
– Я знаю.
– Позволите сесть? – Самойлов огляделся в поисках стула и, определившись, сел возле стола. – Беседа будет носить формальный характер. И должен вас успокоить: никто не подозревает вас лично.
– У вас есть подозреваемые?
– На этот вопрос не отвечу.
– Нам всем очень жаль этого человека, – проговорила Надежда.
– Вы о ком? – поинтересовался Самойлов.
– Я про охранника. За что его убили? Не понимаю…
– Этим делом занимается следственный отдел прокуратуры. Мы же с вами говорим о Рыбниковой Ирине Ивановне. Не будем вдаваться в детали, мне все известно.
– Откуда? – не сдержалась Надежда.
Самойлов мягко заметил:
– Неважно. Вам необходимо ответить всего на несколько вопросов. – Он протянул руку: – Позвольте бумажку?
Надежда сдвинула эскиз и достала чистый листок:
– Ручку?
– У меня есть своя. – Он взял у нее лист. – Итак… Можете охарактеризовать каждого из ваших работников?
– Всех? – Надежда удивленно уставилась на Самойлова.
– Списочный состав – двадцать два человека. Верно?
– Вы не ошиблись.
– Начнем с администрации. О себе не надо. Про вас мы уже все знаем.
Надежду охватило мерзкое чувство, как будто ее прилюдно раздели. Она вздрогнула и застегнула воротник своей блузки. Заметив это, Самойлов сказал:
– Да бросьте. Стоит ли так огорчаться.
Надежда не поняла его слов, но это неведение странным образом мобилизовало ее, и она перестала бояться:
– С кого начать? С Ираиды Самсоновны?
– Матушку оставьте в покое. С администратора, если угодно.
– Виктория Мезенцева.
– Давно у вас работает?
– Восемь лет.
– Даже так? – Сделав пометку, он произнес: – И вы полностью ей доверяете. Я угадал?
– Да, я доверяю. Что касается остального – об этом лучше расскажет Ираида Самсоновна.
– Ну хорошо… – Самойлов вскинул глаза: – А что Соколов?
– Что? – Надежда с любопытством уставилась на Самойлова.
– Давно он работает?
– С первого дня. И, кстати, Валентин Михайлович – проверенный человек, до этого он трудился в правительственном ателье на Кутузовском.
– Его в таком случае оставим в покое.
– Диана Рубцова…
– Кто это?
– Новая закройщица. Месяц назад уволилась старая, и на вакантное место взяли Диану.
– Она на испытательном сроке?
– Да, на три месяца.
– Значит, пока не оформлена?
– Почему же? По трудовому договору – на весь испытательный срок.
– Что можете сказать про нее?
– Что можете сказать про нее?
– Диана окончила университет легкой промышленности по специальности «конструирование одежды из текстильных материалов». Работала на кафедре, затем в ателье класса «люкс». При поступлении предоставила рекомендации и портофолио.
– Замужем?
– Этого я не знаю.
– Дети есть?
– Кажется, нет. – Надежда улыбнулась. – Еще молодая.
– Как она вас нашла?
– Через знакомых. Кто-то рассказал, что у нас открыта вакансия.
– И как она вам? – поинтересовался Самойлов.
– В плане работы?
– А вы можете охарактеризовать ее с другой стороны?
– Конечно же, нет.
– Ну так как?
– Дисциплинированная, исполнительная, старательная…
Самойлов что-то записал на листе:
– Значит, не очень…
– С чего вы решили?
– Если бы она подходила, вы употребили бы другие слова. Теперь поговорим о портных…
Было заметно, что Самойлова не интересовали те, кто работал давно. Среди портных таких было много. Дойдя до заведующей складом и уборщицы, он заскучал и переменил тему беседы:
– Много у вас постоянных клиентов?
Надежда ответила:
– Работы хватает.
– Обтекаемый ответ меня не устроит. Точное количество вам известно?
– Нет, неизвестно.
– Почему? Вы же руководитель.
– Дело в том, что периодичность заказов у всех клиентов различная. Кто-то шьет по три платья в неделю, а кто-то по одному в год. Какую-либо статистику вести бесполезно.
– Ну хорошо… – помолчав, Самойлов снова спросил: – Новые клиентки появлялись в последнее время?
Надежда отрицательно покачала головой:
– Нет, не припомню. Хотя… – Она призадумалась. – Есть одна заказчица – Жанна Каракозова, жена хозяина банка «ВИП Норматив». Ее привели ко мне две недели назад. Она украла платье и сбежала, не заплатив.
– Да ну?!
– Это правда.
– Интересно… – Самойлов написал несколько строк. Потом задал новый вопрос:
– У вас лично в последний месяц были знакомства?
– А это вас не касается.
– Возможно, вы правы. Но я обязан спросить.
– Вы спросили – я вам ответила.
– Что ж… – Самойлов свернул листок и сунул его в карман. – Будем считать, побеседовали. Не исключаю, что мы встретимся, и не однажды. – Он попрощался и вышел.
Через минуту в кабинет заглянула Ираида Самсоновна:
– Зачем он приходил?
– Рыбникову ищет.
– Скорей бы это закончилось!
– Что там внизу, мама?
– Боже мой! – Ираида Самсоновна всплеснула руками: – Совсем забыла: в гостиной тебя ждет молодой человек.
– Кто такой?
Ираида Самсоновна достала из кармана визитную карточку:
– Денис Глазунов, ресторатор. – Она взглянула на дочь: – Вы знакомы? – И по тому, как вспыхнуло ее лицо, заключила: – Все ясно, ты его знаешь.
– Скажи, пусть поднимется в кабинет. – Надежда опустила глаза, чтобы не давать матери повода для лишних расспросов.
Ираида Самсоновна вышла. Вскоре в дверь постучали.
– Войдите!
В кабинете появился Денис и быстро пошел к ней. Надежда подалась навстречу. Он взял ее за руки, притянул к себе, и она прильнула к нему со всей безрассудностью, на какую только была способна. В следующий миг он поцеловал ее в губы и прошептал что-то бессвязное. Дрожащая, с грохочущим сердцем, она обняла его за шею, запрокинула голову и посмотрела в глаза:
– Что происходит?
Денис снова поцеловал ее:
– Я не знаю…
После такого взрыва эмоций и он, и она почувствовали себя немного неловко. Денис оглядел кабинет и подошел к стене, на которой висела небольшая картина – размытый зимний пейзаж в голубых тонах.
– Твоя работа?
Надежда, словно разминаясь, прошлась по периметру комнаты:
– Здесь все работы мои.
– Эта как называется?
– «Шаги зимы».
– Интересная техника.
– Монотипия[6]. – Надежда остановилась возле картины. – Импровизация на тему пятна.
Денис перешел к следующей картине:
– Да ты прилично рисуешь!
– Спасибо.
– Послушай, может быть, покажешь свои владения? – Он обернулся и пообещал: – А я потом покажу свои.
– У тебя – голые стены. Смотреть пока не на что.
– Через три месяца открытие ресторана. Мы с Лебедевым вчера обсуждали эскизы…
– Тот самый архитектор из книжного?
– Костя Лебедев – свободный художник. Работает там, где ему платят.
Они вышли из кабинета и прошлись по второму этажу.
– Здесь вспомогательные и административные помещения. Все основное – на первом. Там высота потолка – без малого пять метров.
– Ого! – воскликнул Денис.
– У тебя, кстати, такая же.
– Нужно спросить у Кости.
– На втором этаже потолки – три с половиной.
Он заметил:
– Тоже неплохо.
– Идем, я покажу тебе первый этаж. – Она прошла к лестнице.
Администратор Виктория, когда они пересекали гостиную, чтобы взглянуть на примерочные, проводила их пристальным взглядом.
– Эту мы называем римской. – Зайдя внутрь, Надежда с неприязнью оглядела комнату. – Соседняя – розовая.
Денис ухмыльнулся:
– Скажу честно, с дизайном у вас слабовато, но мебель – выше всяких похвал! – Подойдя к чиппендейловскому комоду, он потрогал его: – С таким наполнением можно организовать люксовый интерьер.
– Это все мама. Она любитель побродить по антикварным развалам.
– Давно делали ремонт?
– Лет пять назад.
– Пора обновить.
Надежда на глазах погрустнела.
– Сейчас не до этого.
– Поговорить с Лебедевым?
– Это преждевременно.
– У тебя есть время подумать, пока он здесь. Потом ищи-свищи ветра в поле.
– Я подумаю, – пообещала Надежда.
Они бегло осмотрели все помещения и вернулись в гостиную.
– Ну что? – спросил Денис. – Пообедаем? Но сначала зайдем ко мне. Ты должна увидеть все как есть, чтобы потом оценить результат.
Надежда сходила за сумочкой, и они вышли во двор через дверь черного хода.
– А ко мне сегодня из ФСБ приходили, – поделилась она.
– Да брось ты…
– Из-за Рыбниковой.
– Чего они хотят?
– Кажется, в ее исчезновении подозревают кого-то из наших.
– А ты сама?
– Что?
– Подозреваешь кого-то?
– Нет, никого.
– Ну так что же? – Денис улыбнулся.
– Мне было не по себе. Этот фээсбэшник кого угодно отыщет.
Посреди двора на лавочке сидела старуха Ульяна. Заметив Надежду, она подхватилась и, переваливаясь с бока на бок, засеменила к ней. Надежде показалось, что Ульяна специально ее поджидала. Так и было: приблизившись, старуха повесила на локоть клюку и протянула ей фотографию.
– Что это? – удивилась Надежда.
– Фотография. Ее сделал мой отец в апреле тысяча девятьсот двадцать шестого года, в день коммунистического субботника. На ней – все жители нашего дома. Вот здесь, – старуха ткнула скрюченным пальцем, – в третьем ряду стоит та самая Зося.
Надежда вгляделась в пожелтевшую карточку. Зося была крайней: молодая русоволосая женщина в парусиновых туфлях и простенькой, свойственной тому времени одежде.
– И знаете, – заговорила старуха, – вы на нее похожи.
– Нет! – отчего-то испугалась Надежда.
Денис тоже взглянул на фотографию:
– Какая редкость, – и подтвердил: – Действительно, у вас есть нечто общее.
Поежившись, Надежда Раух сказала:
– Ее убили. А тело нашли в этом дворе.
– Родители говорили, что об этом написали в газетах. – Ульяна убрала фотографию. – Столько лет прошло, в живых никого нет, а я все живу…
– Можете одолжить мне фото на время? – попросила Надежда.
Старуха протянула снимок:
– Только верните.
– Непременно верну. – Надежда положила фотографию в сумку и, пройдя несколько шагов, замерла: – Давай отложим обед или перенесем его, скажем, на завтра.
– Что случилось?
– Пришла одна мысль.
– Не хочешь, не говори. – Денис, похоже, обиделся.
– Да нет… – Она тронула его за плечо. – Ничего особенного – мне нужно съездить в Ленинку.
Он удивился:
– В библиотеку?
– Говорю тебе: пришла одна мысль.
– Ну что же… – Денис протянул руку: – Значит, до завтра!
* * *Два часа Надежда рылась в каталогах не потому, что искала нужную книгу, а потому, что ждала, когда из хранилища в читальный зал привезут подшивку старых газет. Из всего многообразия периодических изданий времен Новой Экономической Политики СССР Надежда выбрала три: «Рабочую Москву», «Вечернюю Москву» и «Известия». В процессе изучения каталога выяснилось, что за первую половину июля 1926 года сохранились три номера газеты «Вечерняя Москва». Их она и ждала.
К пункту выдачи заказанных документов Надежда подошла на полчаса раньше срока, надеясь на более раннюю доставку. Ей повезло: газеты были на месте. Она прошла в читальный зал, села за стол и углубилась в их изучение. Ее заинтересовала рубрика «Происшествия».
В газете за второе июля 1926 года она прочитала занятную новость:
«Крупная кража. Из склада оптового магазина № 4 Моссельпрома по Смоленской улице, дом 6 украдено 420000 штук папирос «Ява», «Ира», «Трест» и «Янтарь». Общая стоимость похищенного 4000 рублей».