– Потолок ерунда, – отмахнулась я, – если больше не станете лить воду, пятно быстро высохнет, замазать протечку не составит труда.
– Без воды елка засохнет, – забеспокоился Гриша.
– Выньте ее, – улыбнулась я, – откопайте, и делу конец.
– А корни? – испугался сосед. – Знаете, что будет, если их перерубить?
– Новые появятся, – легкомысленно пообещала я.
– Не уверен, – задумчиво протянул Гриша.
– У вас же есть компьютер, – осенило меня, – посмотрите в справочной системе.
– Точно! – подпрыгнул Огородников. – Иногда самая простая идея приходит в голову последней. Гениально! Сейчас, сейчас…
Сосед пулей слетал в комнату, вернулся с ноутбуком и застучал по клавиатуре.
– Новогодняя елка. Нуте-с! История празднования: «В СССР зеленую красавицу запрещалось украшать до 1935 года».
– Это не то, – остановила я Огородникова, – смотрите способ посадки.
– Точно! – кивнул Гриша. – Лесхоз, вырубка, во! «Доставка елей любых размеров, посадка, уход, уничтожение паразитов, устранение психологических проблем».
– Не предполагала, что дереву нужен психотерапевт, – поразилась я.
– Наверное, речь идет о хозяевах, – бормотнул Григорий, – тут полно разной инфы, но про обрубленные корни ни буквы.
– Найдите телефон какой-нибудь фирмы, торгующей елями, – велела я, – позвоню туда. Можно воспользоваться вашей трубкой?
– Ну, конечно, – обрадовался Огородников, – спасибо за предложение, я не умею общаться с продавцами.
– «Лес у твоего дома», слушаю, Дмитрий, – произнес звонкий голос.
Я откашлялась:
– Ель…
– Отличный выбор, – перебил меня менеджер, – имеем полный спектр.
– У нас…
– Что пожелаете! Голубая, махровая, пихтовая, африканская, таежная, кремлевская, – зачастил Дмитрий.
– Понимаете, она…
– Размер от крохотного до десятиметрового, при заказе трех стволов доставка бесплатная, – оглашал заученный текст продавец, – где вы живете?
– Улица Веденеева, дом сто четыре, квартира девяносто два, – машинально ответила я и спохватилась: – Только у нас нет участка.
– Отлично. Есть вариант для оранжереи. Можем доставить сегодня.
– Да ну? – воскликнула я. – Уже программа «Время» закончилась.
– Мы работаем круглосуточно, – затараторил Дмитрий, – желаете кадку обычного формата? Хохломская роспись, гжель, палех, восточные мотивы? Гламурный вариант? Стразы? Резьба с применением лазера? Космические технологии? Возможен выезд дизайнера, консультанта по интерьеру. О’кей?
– О’кей, – на автомате ответила я и спохватилась. – Погодите.
– Благодарим за ваш звонок, – проорал Дмитрий и отсоединился.
– Узнала про корни? – с надеждой спросил Гриша.
– Я беседовала с зомби, – вздохнула я, – а может, там робот сидит. Парень не дал мне слова произнести. Лучше обратиться…
– Куда? – приуныл Огородников. – В службу помощи по выкорчевыванию елей из паркета?
– Думаю, такой не существует, – развеселилась я, – но можно позвонить спасателям, они сталкиваются с разными проблемами. МЧС новогодней елкой не напугать.
На этот раз мне ответила женщина:
– Двенадцатая. Слушаю, что у вас случилось?
– Девушка, пожалуйста, разрешите спросить, – жалобно протянула я.
– В чем дело? – вежливо спросила дежурная.
– Есть елка. В смысле дерево, зеленое. Оно растет из пола. Как его оттуда выковырнуть? – озвучила я проблему.
– Растение представляет опасность для окружающих? – осведомилась диспетчер. – Оно может вот-вот упасть?
– Нет, крепко сидит в паркете, – уточнила я.
– Тогда почему вы волнуетесь? – не поняла собеседница.
Я набрала полную грудь воздуха:
– Двенадцатая, поймите, ель выросла в квартире, в полу, корни ушли к соседям на нижний этаж, в потолок. Что нам делать?
Из трубки послышалось шуршание, затем раздался мужской голос.
– Старший по смене, Николаев. Что у вас стряслось?
Я повторила рассказ, Николаев оказался более понятлив:
– Дома мужики есть?
Я покосилась на Григория:
– Ну, предположим.
– Пусть спилит ель и вынесет на помойку. Корни вам не помешают, засохнут потихоньку, – посоветовал спасатель.
– Но тогда елка умрет! – испугалась я. – Мы хотим ее оставить живой, но не понимаем, как ее удалить, чтобы не повредить корневую систему.
– Это не к нам, – отрезал Николаев, – звоните в Академию имени Тимирязева. Сейчас они не работают, но с утра вам помогут. Елки по их части. Вот если б дерево упало, придавило кого, это к нам.
– Огромное спасибо, – от души поблагодарила я Николаева, – вы очень нам помогли.
Договорившись с Гришей, что он не станет больше поливать символ Нового года и завтра в десять утра обратится к профессиональным лесничим, я спустилась к себе, вошла в квартиру, вздрогнула, вернулась на лестничную клетку и вновь шагнула в холл, на этот раз с левой ноги. Я не верю в приметы, но лучше не рисковать.
Примерно через полчаса домой вернулся Макс, и мы долго беседовали на кухне. Роксана не показывалась, наверное, легла спать. Где-то около часа ночи мы захотели есть, я подняла крышку кастрюли, стоявшей на плите, увидела прозрачную воду, пару кружочков сырой моркови, несколько ломтиков несваренной картошки и одну целую луковицу.
– Выглядит малосъедобно, – сказал за моей спиной Макс.
– Похоже, Роксана собиралась сварить суп, но что-то ее отвлекло, а потом она забыла про еду, – сообразила я и распахнула холодильник.
Он обрадовал меня пустыми полками.
– Она и про магазин забыла, – рассердилась я.
– На ночь вредно жрать, – остановил меня Макс, – пошли спать, завтра спросим у Рокси, что случилось.
Мой крепкий сон нарушил резкий звонок, я пошарила рукой по тумбочке и стукнула будильник. Но звук повторился, пришлось сесть и зажечь лампу. Стрелки показывали половину пятого, я погрозила часам кулаком.
Не успела я погасить ночник, как по квартире снова разнесся пронзительный звон. Только тут до меня дошло: будильник ни при чем, кто-то звонит в дверь. Я накинула на плечи халат, вышла из спальни и столкнулась с Роксаной, которая брела в прихожую. Увидав меня, домработница заморгала, а потом спросила:
– Что вы делали в спальне?
– Огурцы солила, – фыркнула я, – неужели непонятно? Обожаю заготавливать продукты на зиму.
– А-а-а, – протянула Рокси, – а кто звонит? Чего хочет?
Я поспешила в холл. Похоже, домработница мастер задавать дурацкие вопросы.
– Ой, не беритесь правой рукой за замок, – судорожно зашептала Роксана.
Я покорно поменяла руки.
– И левой нельзя! – под аккомпанемент нудного блямканья предостерегла Рокси.
– У меня только две руки! – рассердилась я. – Про ноги не напоминай, я не смогу с их помощью поворачивать ключ.
– Надо натянуть перчатки, – засопела домработница, – в книге знаний сказано: «Плохая примета впускать ночью в дом незнакомца. Это к большим проблемам».
– Абсолютно согласна с этим заявлением, – кивнула я, – как правило, люди, врывающиеся за полночь в квартиру, приносят одни неприятности. Но чем помогут нам перчатки? Кто там?
– Доставка елок! – раздался звонкий голосок. – Фирма «Лес у дома»!
– Рукавички задержат черную ауру, – зашептала Роксана.
– Я ничего не заказывала, – ответила я, глядя на экран видеофона.
На лестничной клетке маячила худенькая девочка в бейсболке и куртке, украшенной изображением большого дерева.
– Вы ошиблись адресом, – предположила я.
– Она не прилипнет к пальцам, – зудела Рокси.
– Мы точно записали, – ответила девушка. – Веденеева, сто четыре, квартира девяносто два.
– …не сюда прилетела, – бубнила Роксана, – хорошо еще палочки судьбы повесить. Вы разрешите?
– Делай, что хочешь, только замолчи, – велела я.
– Вы звонили сегодня, – надрывалась девушка, – говорили, что будете ель в холле сажать.
Я быстро открыла дверь.
– Ох, неладно! – закаркала Рокси. – Ох, не к добру. Хуже только в дождливую пятницу тринадцатого числа деньги в долг давать. Назад деньги никогда не получите!
Мне пришлось бесцеремонно отпихнуть домработницу и заявить курьеру:
– Девушка, простите, произошло недоразумение.
– Вы не звонили на нашу горячую линию? – спросила доставщица.
– Я разговаривала с Дмитрием, – кивнула я, – но, похоже, он неправильно истолковал мои слова.
– Ваш заказ! – сказала курьер и щелкнула пальцами.
Откуда ни возьмись материализовались два парня в фирменных комбинезонах со здоровенной бочкой, из которой торчало нечто серо-коричневое, напоминающее гигантского ежа, заболевшего паршой.
– Где ее установить, хозяйка? – заорал один.
– Не волнуйтесь, мы не натопчем, бахилы нацепили, – успокоил меня второй.
Я попыталась загородить проход, но грузчики легко сдвинули меня и вломились в холл.
– Шишигина пальма! – затряслась Рокси. – Нет хуже приметы! За ней леший явится!
– Шишигина пальма! – затряслась Рокси. – Нет хуже приметы! За ней леший явится!
– Что у нас происходит? – зевая, поинтересовался Макс, выходя в прихожую. – Ба! Елочка-палочка! Очень предусмотрительно, до Нового года всего каких-нибудь пять месяцев!
– Кадка с росписью под хохлому, – запищала доставщица, – эксклюзивный вариант со стразами от Сваровски.
– Гламурно! – одобрил Макс. – Дорого, богато, блестяще. Берем не глядя.
– Здорово, – обрадовалась девушка.
– Кикиморова зелень на беду, – ныла Рокси, – она лесовика приманивает. Пойду поищу в книге знаний главу о нечистой силе!
– Книга знаний? – хмыкнул Макс. – О чем это?
– Я не заказывала елку! – опомнилась я. – Неужели я похожа на человека, который придет в восторг от деревянного, размалеванного черно-красной краской ящика, утыканного битыми пивными бутылками?
– Ну ваще! – обиделась девушка. – У нас художники работают.
Следующие четверть часа я пыталась объяснить мужу ситуацию, и в конце концов Макс заявил:
– Хочу спать.
– И мне пора! – обрадовалась девица. – Платите, и разбежимся.
Макс полез за кошельком в карман ветровки и вынул… одежную щетку.
– Нашлась! – обрадовалась я. – А я все удивлялась, куда она подевалась!
– Как щетка попала в мой карман? – недоумевал Макс.
– Ты почистил брюки и засунул ее в куртку, случайно, на автомате, – нашла я единственно правильное объяснение.
– Да? – недоверчиво протянул муж. – Выходит, я дурак? Ходил со щеткой и не заметил ее.
– Давай лучше решим, что будем делать с бочкой, – сменила я тему, – она почти весь холл занимает.
– Наш дизайнер по интерьеру к вашим услугам, – зачастила курьер, – полный спектр растений: лианы, плющи, фикусы, декоративные грядки с гигантской клубникой.
– Последнее особенно подходит для московской квартиры, – съехидничала я, – проснулся, пощипал ягодки – и на службу. Вернулся – новые созрели. Лучше этого только банановые!
– Без проблем, – объявила курьер, – бананы нам легче легкого организовать.
– Кать, еще один заказ остался, – напомнил грузчик.
– Желаю вам успехов, здоровья и процветания, – откланялась курьер, – «Лес у дома» украсит вашу квартиру, сад, огород и прочую собственность.
– Автомобиль, – не удержалась я, – давно хотела организовать там делянку с помидорами.
– О’кей, – кивнула девушка, – исполним любой каприз за деньги клиента.
Я заперла дверь и попыталась прийти в себя. Завтра же избавлюсь от дерева, поставлю его на первом этаже возле почтовых ящиков.
– Плохая примета в одиночестве хоровод водить, – шепнули за спиной.
От неожиданности я чуть не заорала, но вовремя взяла себя в руки:
– Рокси! Прекрати! Отправляйся спать, завтра, вернее уже сегодня, побеседуем о нашей дальнейшей жизни.
Домработница опустила голову и вдруг сказала:
– Я широко понимаю свои обязанности. Некоторые наймутся к людям, котлет нажарят, пыль из одного угла в другой перегонят и у телевизора чай попивают, наплевать им на ауру хозяев. А я хранительница семейного очага, защитница, энергосберегательница.
– Спокойной ночи, – я решила заткнуть фонтан ее красноречия, – иду на боковую, подремлю пару часиков.
– Я не могу молчать! – завопила Роксана. – Вы обязаны знать! Елена!
– Ну что еще? – обреченно спросила я.
– Спать с чужим мужем плохая примета, – понизила голос Рокси, – это к проблемам со здоровьем, в основном к потере зубов.
– Макс мой супруг, – опешила я, – я сплю с ним на законных основаниях.
Роксана прищурилась:
– Да? Простите сердечно! Я неправильно вас поняла! Решила, что жена хозяина отдыхает на Мальдивах! И вроде зовут ее Люстра.
Я машинально пощупала нарощенные волосы. Надо завтра прямо с утра их снять. Образ Елены Кротовой больше не нужен.
– Рокси, идите отдохните, все в порядке. Леший не придет, мои зубы никуда не денутся, карма очистится, аура засверкает.
Домработница молча удалилась, я вернулась в спальню, свернулась клубочком около Макса и задремала.
Глава 16
К часу дня я, просидев пол-утра у парикмахера, вновь превратилась в Лампу и, постоянно почесывая голову, поехала в офис на своей «букашке». Слава богу, нарисованная родинка легко смылась, а брови и ресницы опять стали светлыми. Макс встретил меня с самым мрачным видом.
– Обнаружен труп женщины, – сказал он, – голова и кисти рук отсутствуют. Но ее опознали.
Я содрогнулась:
– По платью и документам в сумочке?
– Верно, – согласился муж, – это Лариса Ерофеева, исчезла одиннадцатого июля.
– У нее нет ближайших родственников, она одинокая, как Лора Фейн? – предположила я.
– Мимо кассы, – вздохнул Макс, – счастливая жена, мать двоих детей-подростков. Сегодня приедет ее супруг, и мы побеседуем. Но для начала посмотри на фото. Вот оно.
– Я уже видела снимок Лоры Фейн, – удивилась я.
– Перед тобой Лариса Ерофеева, – не согласился Макс.
– Они сестры? – поразилась я.
Муж положил на стол еще одно фото:
– Это Лора.
– На первый взгляд они словно яйца, – протянула я, – только когда присмотришься, видны различия. У Ларисы чуть более круглое лицо, у Лоры острый подбородок. У Ерофеевой широкие брови, а Фейн свои выщипала в нитку. Форма рта не совпадает. Но все равно поразительно! Не предполагала, что посторонние люди могут быть такими похожими. Они случайно не родня? Не какие-нибудь там троюродные сестры? Эй, погоди… на теле платье Ларисы?! Оно точно принадлежит Ерофеевой?
В моем кармане затрясся мобильный, я вытащила трубку.
– Лампуша, – застрекотала Рита Маврикова, – слушай меня внимательно. В НИИ педиатрии в конце семидесятых лечилась от болезни Гоше Анна Волынкина. Девочку выписали в удовлетворительном состоянии, но, учитывая редчайший случай избавления от напасти, за ребенком постоянно наблюдали специалисты. Раз в три месяца Аня появлялась в институте, сдавала анализы и так далее. Она единственная девочка, которой удалось выжить, остальные скончались. Сейчас с болезнью Гоше довольно успешно справляются, но много лет назад у бедных малышей практически не было шансов выжить. Волынкиной невероятно повезло. Когда Ане исполнилось восемнадцать, она перестала быть пациенткой НИИ педиатрии. Далее ее следы теряются. Но я взяла из карточки адрес и телефон, позвонила по номеру, и представляешь, там живет муж Анны. Его зовут Лев, он сказал, что с Волынкиной стряслось несчастье, шесть лет назад она пропала. Я не стала выяснять подробности, сейчас пришлю тебе координаты вдовца, сама с ним поговоришь. Про студентов-скрипачей я помню, но пока времени на их поиск не нашлось, сейчас примусь за них.
Я посмотрела на Макса:
– Найдены сведения об Анне Волынкиной, которая справилась с болезнью Гоше. Шесть лет назад она исчезла.
Сотовый опять запищал, прилетело сообщение от Риты.
– У Волынкиной есть муж, – продолжила я, – хочу с ним поговорить.
Макс посмотрел на часы:
– Хорошо, созвонись с ним и поезжай. Супруг Ерофеевой явится к шести вечера, успеешь туда-сюда обернуться. И не забывай про дело Вайнштейна.
Вдовец работал в банке, занимал высокий пост, заведовал отделом кредитов и отнюдь не обрадовался возможности поговорить об Анне.
– Шесть лет прошло, но мне до сих пор тяжело вспоминать первую супругу, – признался он, – когда Аня пропала, я подумал про измену, решил, что она попросту сбежала.
– Были основания? – спросила я бесцеремонно.
Лев стал вертеть в руках скрепку:
– Аня все детство тяжело болела, с шести лет находилась под наблюдением врача. Больница, уколы, таблетки, разные манипуляции, плохое самочувствие – это и взрослого человека в депрессию вгонит, чего уж говорить о малышке? Надо отдать должное родителям Ани, они бросились спасать ребенка и вытянули его. Но у моей жены не было нормального детства. Школу она не посещала, учителя приходили сначала в больницу, потом на дом. Отец с матерью боялись, что девочка подцепит свинку, ветрянку, грипп и прежняя напасть вернется. По той же причине у Ани не было подруг. Она не выезжала к морю – врачи не советовали менять климатическую зону, ни разу не ездила в пионерлагерь, никогда не играла во дворе в классики или веревочку. Отец Ани военный, он понял: если дочь изнежить, она станет инвалидом, поэтому Иван Сергеевич придумал особую систему воспитания. В шесть утра подъем, часовая гимнастика, обливание ледяной водой, необходимые медицинские процедуры, обед, сон, учеба, вечером чтение вслух выбранной родителями литературы, холодный душ и отбой. Любые капризы девочки пресекались на корню. Если Аня плакала и жаловалась на боль, отец говорил: «Хочешь умереть? Тогда хнычь. В первую очередь смерть побеждает слабых, сильные одолевают старуху с косой».
– Жестко! – покачала я головой.
– Но результативно, – возразил Лев, – Аня выздоровела. Знаете, она была в некотором роде Маугли. Мы познакомились, когда ей исполнилось тридцать, сразу после смерти старших Волынкиных. Иван Сергеевич держал дочь на коротком поводке, устроил ее работать в библиотеку, неподалеку от дома. Сам ее на службу привозил, сам забирал. Ни о каких романах с мужиками речи быть не могло, Волынкин боялся, что Аня опять заболеет. Знаете, когда я ее пригласил в кино, она так бурно обрадовалась, воскликнула: «Всю жизнь об этом мечтала!»