— Валяй, отрывайся, — махнул рукой Кондаков. — Я советские танки через пустыню Дашти-Маркох водил, так неужели на японском драндулете по родной столице не прокачусь?
— Слышу речь не мальчика, но мужа. — Цимбаларь покровительственно похлопал его по плечу. — Только не забывай, что в родной столице, в отличие от пустыни Дашти-Маркох, практикуется правостороннее движение и существует ограничение по скорости...
Очередной заказ на генеральную уборку, поступивший от Халявкиной в фирму «Золушка», согласно предварительной договорённости был переадресован в особый отдел. Руководство фирмы, конечно же, ценило постоянную клиентку, но портить отношения с милицией не собиралось. Тем более что полковник Горемыкин, от лица которого велись переговоры, обещал аккуратность, конфиденциальность и высокое качество.
В уборщиц набрали самых молодых и расторопных сотрудниц из разных служб отдела, не осталась в стороне и Людочка. Накануне, в присутствии профессионалов швабры и пылесоса, были проведены учения, местом для которой выбрали изрядно запущенную квартиру Кондакова.
К дому Халявкиной лжеуборщики подкатили на арендованном в «Золушке» фирменном микроавтобусе. Бригаду из пяти девушек, облачённых в форменные комбинезоны и косынки, возглавлял Цимбаларь, благодаря строгому черному костюму и такому же галстуку похожий на служащего похоронного бюро.
Хозяйка, заранее предупреждённая о визите, открыла дверь без лишних расспросов. Ненакрашенная, с всклокоченными волосами, одетая в затрапезный халат, она выглядела неважнецки — то ли не выспалась, то ли накануне перебрала лишку. Окажись здесь сейчас поэт Уздечкин, он вряд ли узнал бы в этой потрёпанной жизнью особе свою юную курносую птичку.
Упреждая неизбежный вопрос Халявкиной, Цимбаларь с достоинством представился:
— Александр Гуменюк, линейный менеджер фирмы клиринговых и коммунальных услуг «Золушка».
(Впрочем, все эти сведения имелись на бедже, украшавшем лацкан его костюма. )
— Что это ещё за новости! — фыркнула хозяйка. — Я менеджера не вызывала.
С прежним, несколько чопорным достоинством Цимбаларь объяснил:
— В связи с ростом числа жалоб и рекламаций каждую выездную бригаду нашей фирмы теперь сопровождает менеджер, несущий персональную ответственность за качество выполненных работ. Все свои просьбы, претензии и предложения можете сообщать непосредственно мне, а я уж прослежу, чтобы они были выполнены качественно и в срок.
— Ну тогда действуйте. — Оставив дверь открытой, Халявкина скрылась на кухне. Похоже, к собственной безопасности она относилась более чем наплевательски.
Цимбаларь пропустил вперёд себя девушек, экипированных по последнему слову моечно-уборочного дела, и спустя пару минут работа уже закипела. Сотрудницы особого отдела вкалывали хоть и без особой сноровки, но с энтузиазмом.
Самозваный менеджер занял стратегическую позицию в прихожей, откуда можно было наблюдать и за гостиной, и за спальней, и за ванной комнатой. Вдобавок он страховал Людочку, которая только делала вид, что обмахивает пыль с предметов меблировки, а на самом деле высматривала возможные тайники.
Если бы хозяйке пришло вдруг на ум позвонить и фирму «Золушка», ей бы ответили, что Александр Егорыч Гуменюк (кстати, тёзка Цимбаларя) действительно состоит в их штате и в настоящий момент вместе с бригадой находится на выезде. Более того, такой человек существовал в реальности, что могла подтвердить любая справочная служба. Короче, на сей раз с конспиративным обеспечением у опергруппы всё было тип-топ.
— Эй, менеджер, — позвала его Халявкина. — Иди хлопни стопарик.
— Рад бы, но в рабочее время спиртных напитков не употребляю, — ответил Цимбаларь, заходя на кухню. — И прежде на службе не употреблял, и теперь на гражданке воздерживаюсь.
— А ты разве военный? — стряхивая сигаретный пепел в рюмку с вискарём, поинтересовалась Халявкина.
— Бывший. Уволен в отставку по ранению. Пенсии на жизнь не хватает, вот и прирабатываю.
— Звание у тебя какое?
— Майор. — Тут уж Цимбаларь ни на йоту не погрешил против истины.
— Ранило-то тебя где? — В умении сходиться с людьми. Халявкиной можно было только позавидовать. С момента их первой встречи не прошло и получаса, а она уже вела себя с незнакомым человеком, как старая знакомая.
— В одной из горячих точек, — уклончиво ответил Цимбаларь.
— И куда, если не секрет?
— Полагаю, что демонстрировать свои шрамы в присутствии дамы не совсем корректно.
— Что же тут некорректного? — удивилась Халявкина. — Я вот перед тобой, можно сказать, без трусов сижу... — Приподняв полу халата, она подтвердила справедливость своих слов. — А ты кочевряжишься, как школьница. Или ранение в неприличном месте?
— Никак нет, во вполне приличном.
Цимбаларь задрал рубаху и показал две отметины, оставленные на его торсе пулей сослуживца, оплошавшего при заряжении табельного оружия, — спереди маленькую, словно оспина, а сзади такую, что три пальца можно было вложить.
— Сквозная, — потрогав шрамы, констатировала Халявкина. — И потроха, наверное, задело?
— Не без этого, — ответил Цимбаларь, заправляя рубашку в брюки. — Извините, но мне нужно взглянуть на работу подчинённых.
— Взгляни. — Халявкина царственным жестом отпустила его.
Слыша за спиной аппетитное бульканье дорогого виски, Цимбаларь, печатая шаг, проследовал в ванную комнату, где в поте лица трудилась сотрудница группы микробиологических аномалий Полина Дубасова, и, предварительно подмигнув ей, проникновенным тоном произнёс:
— Ты почему кафельную плитку только один раз помыла? Опять халтуришь? Это разве блеск? Это разгильдяйство! После нашего ухода плитка должна блестеть, как новая! Даже лучше новой! Немедленно переделать и доложить!
— Слушаюсь! — втихаря показывая ему язык, ответила Дубасова, между прочим, имевшая звание капитана. — Будет исполнено.
— Круто ты с ними, — заметила Халявкина, когда Цимбаларь вернулся на кухню. — Словно с новобранцами.
Сквозь осветлённые, но уже потемневшие у корней волосы на её виске виднелся розовый серповидный шрамик.
— Иначе нельзя, — с самым серьёзным видом пояснил Цимбаларь. — Эффективное руководство повышает производительность труда на десять процентов, а качество — на все двадцать пять. Люди ведь доброго отношения к себе не понимают. Если что-то и делают, то исключительно из-под палки. Тем более у нас контингент особый. Сплошь провинциальные красавицы, явившиеся покорять столицу. Метили в актрисы и манекенщицы, а оказались в уборщицах.
— Им ещё повезло, — с подвыванием зевнула Халявкина. — Многие вообще на панель попадают... Слушан, менеджер, а тебе приходилось людей убивать?
— Убивать врагов — моя профессия, — со значением произнёс Цимбаларь. — Правда, бывшая. Я служил в спецназе воздушно-десантных войск. Имею боевые награды.
— Ну ты молоток! И стреляешь, наверное, классно?
— Закончил курсы снайперов.
— Вот те на! — Халявкина приподняла брови. — А я всё думаю, кто бы меня научил метко стрелять!
— Сейчас существует много стрелковых клубов. — Цимбаларь сделал вид, что не понял достаточно прозрачного намёка. — Лично я порекомендовал бы вам битцевский или, в крайнем случае, динамовский. При клубах имеются курсы для начинающих.
— Поздно мне уже на курсы ходить. — Халявкина небрежно махнула рукой. — Да там, скорее всего, только из воздушек стреляют... Взял бы да научил меня, менеджер. В долгу не останусь.
— Меня зовут Александром, — напомнил Цимбаларь. — С вашего разрешения я отлучусь ещё на минутку.
Он зашёл в спальню, где Людочка специальным молоточком простукивала стены.
— Ну и что? — одними губами прошептал Цимбаларь.
— Ничего, — ещё тише произнесла Людочка. — Выгоняй её из кухни. Все остальные помещения уже проверены.
Цимбаларь кивнул, но для вида устроил Людочке разнос, рассчитанный исключительно на Халявкину.
— Ты как туалетный столик трёшь? Ты так свою задницу мочалкой тереть будешь! А это уникальная вещь! Если хоть одна царапинка останется, за всю жизнь не расплатишься!
Халявкина, оставаясь на кухне, поддержала ретивого менеджера:
— Деликатней надо, деликатней! Словно бы после менструации подмываешься.
Людочка в сердцах лягнула несчастный столик и решительным жестом отослала Цимбаларя: дескать, иди занимайся своим делом.
В очередной раз оказавшись на кухне, Цимбаларь вежливо попросил:
— Вы, пожалуйста, перейдите в соседнюю комнату. Сейчас здесь начнётся уборка.
Халявкина упираться не стала:
— Раз надо, значит, надо.
Прихватив бутылку и рюмку, она направилась в гостиную, где всё уже сверкало, как в операционной. В воздухе пахло не химией, как это можно было предположить, а горной свежестью. Цимбаларь даже подумал, что некоторым сотрудницам особого отдела не мешало бы сменить профессию — и людям польза, и себе выгода.
— Так как же моё предложение? — развалясь на диване, поинтересовалась Халявкина.
— Я бы с удовольствием, но, увы, собственного оружия не имею, — пожал плечами Цимбаларь. — А на пальцах этому искусству не научишь. Практика нужна.
— Нашёл проблему! Такая штука подойдёт? — Сунув руку за спинку дивана, Халявкина вытащила пистолет весьма грозного вида и без всякой опаски передала его собеседнику.
По специфическому окну затвора-кожуха, оставлявшему почти весь ствол открытым, и слегка выступающей дульной части Цимбаларь сразу узнал «беретту» — скорее всего, одну из модификаций девяносто второй серии. Судя по всему, магазин был полностью снаряжён.
— Серьёзная вещица, — примеряя пистолет к руке, сказал Цимбаларь. — Полицейская модель с двухрядным магазином на пятнадцать патронов. Игрушка не для женских ручек.
— Ты меня, менеджер, ещё мало знаешь, — хохотнула Халявкина. — Если будет надо, я и с гранатомётом справлюсь.
— А всё же, зачем вам оружие? — Цимбаларь вернул пистолет хозяйке.
— Я женщина одинокая, меня защитить некому. К тому же недоброжелатели достают. Вот один сукин кот пару лет назад отметину оставил. — Демонстрируя шрам, она отвела в сторону прядь волос. — Чуть богу душу не отдала.
— Для ношения огнестрельного оружия нужно иметь специальное разрешение, — сказал Цимбаларь, прислушиваясь к доносившемуся из кухни шуму.
— Ой, не будь ты таким занудой! — Она игриво передернула плечиками. — Нынче оружием только грудные дети да древние старушки не обзавелись. Некоторые мои знакомые даже автоматы в машинах возят... Ты прямо отвечай: научишь меня стрелять или нет? Учти, подобные предложения бывают только раз в жизни.
— Так и быть, — как бы делая над собой усилие, кивнул Цимбаларь. — Давайте попробуем... Деньги мне сейчас не помешали бы.
— Вот это уже совсем другой разговор! — Халявкина обрадовалась, и, похоже, непритворно. — Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. Пока ты не передумал, съездим за город и проведём первый урок... А твоему начальству я позвоню. Думаю, мне они не откажут.
— Никуда звонить не надо, — сказал Цимбаларь. — На сегодня осталось только два заказа. Думаю, девочки справятся и без меня.
— Конечно, справятся. Если честно сказать, ты им только мешаешь. Я пока переоденусь, а ты выпроваживай свою бригаду... Водительские права имеешь?
— Так точно.
— Тогда поедешь за рулем. Я сегодня что-то не в форме...
Халявкина, раздеваясь на ходу — под халатом у неё действительно ничего не было, — удалилась в спальню. Людочка, которой Цимбаларь передал свой бедж, тихо сказала:
— Я всё слышала. Не нравится мне эта затея. Опять начинаются какие-то опасные игры. Держись настороже.
— Я всю свою сознательную жизнь держусь настороже... Ты нашла что-нибудь?
— Ничего. Ни тайников, ни сейфов.
— Этого и следовало ожидать. Хранить-то ей сейчас особо нечего. Кроме воспоминаний, конечно...
— Ладно, езжай. — Людочка легонько толкнула его кулаком в грудь. — Только не очень-то нежничай! Учти, ядовитую змею приручить невозможно. Она укусит в самый неподходящий момент.
Причесавшись и накрасившись, Халявкина вновь превратилась в элегантную моложавую даму с аристократическими замашками. Никто бы и не сказал, что она с утра выжрала чуть ли не бутылку виски, щедр0 сдобренного никотином.
И всё бы ничего, но знающий человек сразу понимал, что уважающие себя светские львицы костюмы такого покроя в этом сезоне уже не носят. Да и туфельки из крокодиловой кожи явно остались у Халявкиной с лучших времён.
Окинув свою спутницу критическим взором, Цимбаларь сказал:
— Очень уж шикарно вы оделись. Для стрелковой тренировки желательно что-нибудь попроще. Спортивный костюм, например. Ведь некоторые упражнения рекомендуется проводить из положения «лёжа».
— Не переживайте. Если вдруг придётся лечь, я всё это с себя сниму, — без тени смущения заявила Халявкина, прижимавшая к груди вместительный ридикюль, в котором, по-видимому, и находился пистолет.
Уже хорошо знакомый Цимбаларю «Ситроен» стоял в двух кварталах от дома, прямо под знаком «остановка запрещена». Похоже, Халявкина в этой жизни действительно никого не боялась.
— Куда поедем? — спросил он, включив двигатель и присматриваясь к незнакомой панели приборов.
— Это уж, менеджер, тебе решать... Туда, где нам никто не помешает.
Для обучения стрельбе Цимбаларь выбрал отдалённый заброшенный карьер, окрестности которого пользовались дурной славой и не посещались ни пастухами, ни грибниками.
Каждый год поблизости находили два-три женских трупа, как правило, обезглавленных. Среди местных жителей ходили слухи, что на Сретенье и в День Всех Святых сатанисты устраивают в карьере свои кровавые оргии. Особый отдел однажды занимался этим, но без какого-либо успеха.
Оставив машину в зарослях, они спустились вниз по пологому песчаному склону. Цимбаларь нёс на плече грудную мишень, купленную по пути в оружейном магазине. В ридикюле Халявкиной что-то подозрительно позвякивало — то ли запасные магазины, то ли непочатая бутылка вискаря.
Глухой лес, стеной стоящий вокруг, имел какую-то сюрреалистическую окраску — там жёлтый мазок, там красный, там зелёный, там опять жёлтый. Вот-вот должны были начаться дожди и холода, но пока душу радовали последние деньки позднего бабьего лета.
Цимбаларь установил мишень вплотную к отвесной стене карьера и отсчитал положенные двадцать пять шагов. Открыв ридикюль, Халявкина подала ему пистолет — подала в общем-то правильно, стволом вниз, рукояткой вперёд. Необученные так с оружием не обращаются.
Цимбаларь принялся объяснять, как снимать предохранитель, как досылать патрон, как правильно целиться и как, нажимая на спуск, задерживать дыхание, но Халявкина нетерпеливо прервала его:
— Терпеть не могу теорию! Лучше покажи всё на практике, и я сразу всё пойму.
Пожав плечами, Цимбаларь поставил пистолет на боевой взвод и повёл стволом в сторону мишени, привычно ловя на мушку «десятку».
— Э-э-э! — запротестовала Халявкина. — Мы сюда не фанеру дырявить приехали. Ты покажи, как стреляют по движущимся целям.
— Тогда следовало завернуть в зоомагазин и купить выводок кроликов! — Цимбаларь еле сдерживал раздражение. — Или стаю попугайчиков.
— Зачем божьих тварей губить! У меня есть кое-что другое. — Она вытащила из ридикюля обыкновенное чайное блюдечко (вот, оказывается, что там брякало).
— По тарелкам стреляют дробью из специальных спортивных ружей! — возразил Цимбаларь. — Пистолет для этой цели совершенно не годится.
— А ты попробуй. Даю сто баксов за каждое попадание. — Она отбежала на полсотню шагов в сторону. — На старт. Внимание... Марш!
Пришлось Цимбаларю развернуться и стрелять навскидку, полагаясь больше на моторные реакции, чем на точность прицела. Из пяти брошенных Халявкиной блюдечек он поразил три — и это ещё при том, что некоторые летели к нему не плашмя, а ребром.
Впрочем, для опытного стрелка это был не ахти какой результат. Сказывался, наверное, чересчур тугой спуск незнакомого оружия.
Как только запас блюдечек оказался израсходованным. Цимбаларь вновь повернулся к девственно-чистой мишени и положил пять пуль подряд в центральный круг, пробив там большую чёрную дыру. Затем со словами: «Следующая серия ваша» — он протянул дымящуюся «беретту» Халявкиной.
Та, почти не целясь, бабахнула в белый свет и едва не выронила пистолет.
— Нет-нет! — немедленно заявила она. — Мне чуть руку не вывернуло. Ты, менеджер, прав — стрельба не женское занятие.
Халявкина присела на дощатый ящик, валявшийся возле старого кострища, и пригорюнилась. На её глаза навернулись почти натуральные слёзы, впрочем так и не преодолевшие преграду ресниц, густо накрашенных махровой тушью.
Похоже, что в спектакле, где одна-единственная артистка играла для одного-единственного зрителя, приближался заключительный акт. Однако ставки в этом представлении были так высоки, что им, наверное, позавидовала бы вся труппа какого-нибудь провинциального театра.
Цимбаларь уже понимал, что Халявкина приехала сюда не для того, чтобы брать уроки стрельбы (которой, вполне возможно, владела в совершенстве), а дабы испытать его собственные боевые навыки. И, судя по всему, результаты проверки её вполне устраивали. Теперь надо было ожидать изощрённой психологическом атаки, против которой в своё время не устояли ни поэт Уздечкин, ни граф Сент-Карбони, ни многие другие менее известные представители мужского пола.
— Александр! — с чувством произнесла Халявкина опустив на сей раз своё любимое обращение «менеджер». — Боюсь, что я взялась не за своё дело. Ничего у меня не получится! Но за науку спасибо. — Театральным жестом она протянула ему три зелёные сотни.