— Ты лучше помалкивай, — цыкнул на него Кондаков. — Нас это не касается. Ещё спасибо скажи, что без неприятностей обошлось.
Не успел он закончить эту поистине пророческую фразу, как в прихожей грохнуло, словно в дверь саданули тараном, и замок, вырванный, что называется, с мясом, угодил в настенное зеркало. На лестнице заверещала кошка, собиравшаяся, видимо, вернуться домой. Клотильда Карловна с испугу выронила заварочный чайник. Повсюду распространилась кислая вонь пластида.
— Сработала твоя игрушка, — сказал Цимбаларь. — Правда, не вовремя... Так что без неприятностей нам не обойтись.
Глава 14 СПЛОШНАЯ НЕКРОМАНТИЯ
Утром опергруппа собралась в кабинете Кондакова. Нельзя сказать, что настроение было похоронным, но и обычных шуточек сегодня что-то не слышалось.
Ваня, на шее которого уже болтался хасидский амулет, вручённый ему чуть ли не силой, вновь и вновь прокручивал видеосюжет, снятый через окно злосчастной квартиры. Людочка красила ногти, что для неё всегда служило некой психологической разгрузкой. Цимбаларь, уже созвонившийся с Анатолием Иосифовичем из налогового ведомства, ожидал от него каких-то важных известий. Кондаков составлял список имущества, необходимого для восстановления пострадавшей квартиры.
— Так... — листая телефонный справочник, бормотал он. — Насчёт дверей я договорился. Двери вставит фирма «Стальной щит»... Заварочный чайник отдам свой. Есть у меня хороший заварочный чайник, привезённый из Анголы... Зеркало придётся купить в антикварном магазине.
— А что такое? — осведомился Цимбаларь. — Разве продукция Московской зеркальной фабрики уже не устраивает наше население?
— Оказывается, это было венецианское зеркало, — тяжко вздохнул Кондаков. — Девятнадцатый век... Ладно, с зеркалом я как-нибудь разберусь. Осталась только кошка.
— Неужто горемыкинскую кошку пришибло? — сразу оживился Ваня.
— Да нет, просто сбежала с перепугу, — ответил Кондаков. — Но, похоже, надежд на возвращение не имеется.
— Мало ли бездомных кошек по задворкам бродит. Поймай любую, лишь бы масть соответствовала, — посоветовал Цимбаларь.
— Дело в том, что это была какая-то особая кошка, — пояснил Кондаков. — Редчайшей породы... Буду обзванивать все клубы любителей кошек.
— Разорит тебя эта старушка, — с сочувствием сказал Цимбаларь.
— Почему одного меня? — Кондаков сделал удивлённое лицо. — Вместе квартиру штурмовали, вместе и расплачиваться придётся.
— Меня там вообще не было, — запротестовал Ваня. — Я на каланче сидел.
— Забыл, из-за кого вся эта каша заварилась? — с недобрым прищуром поинтересовалась Людочка. — Кто нас в эту авантюру втравил? Сам знаешь, наводчику положен не только первый куш, но и первый кнут. И чтоб мезузу три дня носил не снимая!
— Она же тяжёлая, словно гиря, — заныл Ваня. — Я шею сотру. И пахнет от неё противно.
— Стерпишь, — отрезала Людочка. — От неё пахнет историей, а от тебя пивом «Балтика». Ощущаешь разницу?
Зазвонил телефон, и Цимбаларь, отстранив руку Кондакова, сам взял трубку. Как он и ожидал, это был Анатолий Иосифович, оказавшийся человеком слова, что по нынешним временам считалось большой редкостью.
— В общем, перетёр я этот вопрос с кем положено, — барственным баритоном сообщил он. — Конкретных фактов мне, конечно, не назвали. Но если я правильно понимаю довольно прозрачные намёки, проблема шулера с родинкой на загривке хозяев уже не волнует. Нет больше такой проблемы, понимаешь? И уже месяца два как нет.
Поблагодарив горемыкинского дружка за ценную информацию и положив трубку, Цимбаларь задумчиво произнёс:
— Нет проблем, значит, нет и человека. Так, по-моему, следует понимать эти слова.
— Куда же он делся? — Кондаков на какое-то время забыл даже о пропавшей кошке. — Испарился?
— Всё может быть. Если кувшин повадился ходить за водой, то долго ему не протянуть. Либо горлышко отобьют, либо донышко вышибут.
— Считаешь, замочили его? — осведомился Ваня.
— Скорее всего. И уже довольно давно. Зря мы в казино жизнь прожигали.
— Что же ты предлагаешь? — Далеко отставив руку, Людочка любовалась своими ногтями, имевшими почему-то фиолетовый цвет. — Рапортовать о провале расследования?
— Ничего я не предлагаю, — пожал плечами Цимбаларь. — Даже если Игоря и убили, бетил, скорее всего, перешел в другие руки. Например, случайного прохожего, первым наткнувшегося на труп. Милиционера, осматривавшего место происшествия. Водителя труповозки. Санитара морга. Да мало ли кого ещё... Не исключено, что он ненужной вещью валяется сейчас в каком-нибудь хранилище вещдоков. Для нас, наверное, это самый лучший вариант. Ещё неизвестно, как поведёт себя бетил, оставшийся без конкретного хозяина.
— А если его вместе с хозяином на две сажени закопали под землю? — возразил Кондаков. — Или утопили где-нибудь в Бабаевском пруду?
— Нет, у бетила есть хозяин, — твердо сказала Людочка. — Не знаю, новый или старый, но есть. Иначе он не стал бы оказывать нам такое активное противодействие.
— Тоже верно, — кивнул Цимбаларь. — Значит, нам, как и прежде, нужно искать Игоря. Но на сей раз уже его хладный труп. А потом брать на заметку всех тех. кто к этому трупу хотя бы приближался, включая Уличных мальчишек и дворников. Счастливые перемены в судьбе кого-то из этих людей, случившиеся за последние два месяца, и подскажут нам, какая кошка мясо съела... Подходит вам такой план?
— Другого всё равно нет, — буркнул Ваня.
— Тогда пусть каждый сам выбирает сферу приложения собственных усилий.
— Я, как всегда, вольюсь в ряды изгоев общества, — сказал Ваня, дёргая мезузу так, словно это была петля, предательски наброшенная ему на шею. — А потом под рюмку стеклоочистителя или под затяжку анаши буду выспрашивать у бомжей о всех загадочных убийствах случившихся в конце лета, особенно если след от них тянется к казино.
— Ну а я поработаю с убойными отделами, сотрудники которых обязаны выезжать на каждый огнестрел, — сообщила Людочка. — Уверена, что нашего клиента не задавили шнурками от ботинок и не зарезали кухонным ножом, а пристрелили по всем правилам киллерского ремесла. Кроме того, не следует забывать, что его труп, по всей видимости, окажется в разряде неопознанных, поскольку Игорь жил по фальшивым документам.
— Одна ты этот воз не потянешь, — сказал Цимбаларь, — Нужно будет и очевидцев допрашивать, и старые дела поднимать, и, возможно, даже проводить эксгумации. Давай разделим работу. Я возьму центр и южные округа, а ты всё остальное. Договорились? Ну вот и ладненько... А ты, Пётр Фомич, почему молчишь, как баптист на присяге?
— Ребята, дайте мне возможность до конца разобраться с этой проклятой квартирой, — попросил Кондаков. — Как только старая фурия снимет все свои претензии, я немедленно присоединюсь к вам.
— Быть по сему! — изрёк Цимбаларь.
Два очень разных и совершенно незнакомых человека — Халявкина и Анатолий Иосифович — сходились в одном: помеченный сердцеобразной родинкой игрок, беспощадно обиравший все столичные казино подряд, исчез около двух месяцев назад. Поэтому Людочка первым делом засела за изучение оперативных сводок, поступавших в конце июля и в августе.
Огнестрелы со смертельным исходом случались чуть ли не каждый день, но личность большинства жертв устанавливалась почти сразу и их со стенаниями или со скрытым облегчением забирали родственники, чтобы в соответствии с национальными традициями предать земле.
Впрочем, хватало и неопознанных трупов. Из них Людочка выбирала мужчин зрелого возраста, прилично одетых и имевших славянскую внешность (было весьма сомнительно, что Игорь рискнёт придать себе сходство с кавказцем, а тем более с африканцем).
По каждому интересующему её случаю Людочка звонила в местные органы милиции, проводившие расследование, а то и в прокуратуру. Несколько раз она выезжала к территориалам и на месте изучала фотографы и уже кремированных покойников.
К сожалению, все старания были тщетны. Несколько многообещающих ниточек привели в тупик. У Цимбаларя дела обстояли примерно таким же манером. Ничего не дали и Ванины хождения в народ.
Оставались две версии — либо Игоря убили где-то за пределами столицы, и тогда для дополнительных поисков понадобится ещё несколько недель, либо труп тщательно спрятали, а то и уничтожили, о чём заранее предупреждал Кондаков. Впрочем, второй вариант казался маловероятным — так поступали убийцы-бытовики и убийцы-сериальщики, но отнюдь не профессиональные киллеры, одного из которых, вне всякого сомнения, и наняли хозяева казино.
Имелось и ещё одно заведение, где можно было получить информацию о неопознанных трупах, — бюро регистрации несчастных случаев. Здесь бесхозных покойников дактилоскопировали, фотографировали в разных ракурсах, составляли словесный портрет, а уж потом передавали в распоряжение ритуальной службы.
Перед Людочкой сложили целую стопку картонных карточек, от одного взгляда на которые кровь стыла в жилах — были здесь и утопленники, и удавленники, и жертвы дорожно-транспортных происшествий, и расчленёнка, и просто обуглившиеся человеческие костяки.
Людочка со свойственным ей усердием просмотрела все карточки, но ничего полезного для себя вновь не обнаружила. Тогда она попросила позволения лично переговорить с людьми, которые оформляют документацию на неопознанные трупы.
Подобные мероприятия никогда прежде не практиковались, но в ясных глазах девушки было столько мольбы, что здешний начальник — седой как лунь, но ещё не одряхлевший душой подполковник — вынужден был уступить.
Беседа состоялась в маленькой комнате отдыха, где две немолодые, усталые женщины хлебали домашние щи, разогретые в микроволновке. Людочка рассказала, что ищет человека, убитого примерно два месяца назад, о котором известно очень немногое: пол мужской, возраст тридцать-сорок лет, холёная внешность, а на задней поверхности шеи имеется родимое пятно в форме сердечка.
Одна женщина ничего такого не помнила, а вторая весь август провела в отпуске.
— Вам надо Дуню спросить, — посоветовала она. — Дуня меня подменяла.
Выяснилось, что эта Дуня, а точнее, Евдокия Максимовна Начинкина с некоторых пор находится на пенсии, но охотно подменяет своих товарок, уходящих в отпуск. Ни телефона, ни мобильника у Дуни не было, а проживала она в частном секторе где-то в Мякинине.
Неизвестно почему, но сердце Людочки дрогнуло. Предчувствие, которому она обычно не слишком доверяла, подсказывало, что сегодня наконец-то придёт удача. А может, так бывает всегда, когда остаётся один-единственный шанс?
Короче, она вызвала Цимбаларя, и спустя минут тридцать-сорок «Ситроен», формально принадлежавший Халявкиной, уже катил по Волоколамскому шоссе.
На прямой вопрос Людочки он откровенно ответил, что по-прежнему получает от Саломеи Давыдовны по пятьдесят долларов в день, хотя в казино больше не ходит. Эти деньги Цимбаларь называл компенсацией за моральный и физический ущерб, недавно нанесённый Ване Коршуну.
Усадьба Евдокии Начинкиной представляла собой как бы последний бастион деревенского мира, к которому со всех сторон подступали многоэтажные цитадели урбанизации. И дом, и все относящиеся к нему хозяйственные постройки официально считались снесёнными, что, впрочем, не мешало благоденствовать здесь ни самой Евдокии Максимовне, ни рыжей корове, ни двум тёлочкам, ни целому стаду коз.
В настоящий момент хозяйка-пенсионерка, сложением и повадками напоминавшая отставного капрала, рыла яму для закладки компоста.
Выслушав Людочку, она отставила лопату в сторону и сказала:
— А то как же! Отлично помню этого жмурика. В августе я им занималась, тридцатого числа. Последнее моё дежурство было, вот в память и запало.
— Как он выглядел? — едва удержавшись, чтобы не перекреститься, спросила Людочка.
— Да как все мертвецы! Синий, холодный. Видно, что в морге лишнего повалялся. Душок от него шёл, и на руках уже трупные пятна появились... Меня что удивило: в сопроводиловке было ясно сказано, что труп женский, а у него, простите за выражение, мудьё по колено. Подивилась я такому обстоятельству, но всё сделала как положено. И отпечатки пальцев сняла, и приметы описала, и фотографии на бланк наклеила, которые наш фотограф заранее сделал. Я на покойницкой службе, считай, лет тридцать. Порядки знаю досконально, хотя университетов не кончала. На родинку эту я сразу внимание обратила — ну в точности сердечко. Хотя родинки мы в особых приметах редко указываем, только если у покойника лица нет. А у этого с лицом всё в порядке было. Родной человек сразу бы узнал.
— Вы номер карточки помните? — спросила Людочка.
— Не помню. — Евдокия Начинкина вновь взялась за лопату. — Так ведь это не трудно узнать. Позвоните в бюро и назовите дату, тридцатое августа. Я в тот день всего двух покойников оформила — этого мужчину с родинкой и девочку, изгрызенную собаками.
— Скажите, пожалуйста, а какова причина смерти?
— Застрелили родимого.
— Куда попали пули?
— Да весь он был в дырках. Нас это не касается. Пусть дырки милиционеры считают, которые должны убийцу искать...
Спустя ещё пару часов Цимбаларь и Людочка, имея на руках идентификационную карточку неопознанного трупа, явились в отдел милиции, на территории, подконтрольной которому, этот труп когда-то и обнаружили.
Найти здесь какие-либо концы было не легче, чем в кавказском ауле, спаянном кровным родством и круговой порукой. Чужака, даже размахивающего грозным удостоверением, поджидала масса препон — официальных, полуофициальных и закулисных. Иван кивал на Петра, Пётр на Ивана, а тот отсылал к вышестоящему начальству, которое, как нарочно, отсутствовало.
Тем не менее кто-то из давних знакомых Цимбаларя тишком указал на инспектора патрульно-постовой службы, дежурившего в ту злополучную ночь.
Инспектор, как бы загипнотизированный лучистым взором Людочки, стоявшей за спиной Цимбаларя, юлить не стал. Ознакомившись со всеми нюансами деликатного дела, ради которого сотрудники особого отдела явились сюда, он начал свой безыскусный рассказ:
— Тут, понимаешь, и смех и грех. Ночь выдалась поганая, с грозой, с бурей. По мостовой буквально реки текут. Ливнёвка не справляется. Уличное освещение то и дело гаснет. Я своим ребятам сразу сказал: добром это дежурство не кончится. И как накаркал! В три часа ночи какая-то шестёрка сообщает, что неподалеку от развлекательного центра «Бункер» лежит мёртвая дамочка...
— Подожди, — перебил его Цимбаларь. — В этом «Бункере» рулетка есть?
— Там всё есть! И рулетка, и карточные столы, и игорные автоматы. Клиенты денег не жалеют. Вот профурсетки и вьются поблизости, как мотыльки. Внутрь их стараются не пускать. За год это уже второй случай, когда возле «Бункера» бабу губят. Правда, первую ногами забили.
— Когда это было? — спросил Цимбаларь.
— Да зимой ещё. Помню, снег лежал. Наркоманы отличились. Мы их потом задержали.
— Ладно, рассказывай дальше.
— Ну выехали мы туда, конечно. Как глиссер шли, по брюхо в воде. Действительно, дамочка лежит на тротуаре, калачиком свернувшись. Уже холодная. Кровь дождем смыло, но похоже, что огнестрел. Средних лет, одета с претензиями, хотя не проститутка. Этих я за версту узнаю. В ушах серёжки, на шее кулон, на пальце колечко с камнем.
— Неужели при ней не было сумочки? — не выдержала Людочка.
— То-то и оно. Мы всё вокруг аккуратненько обшарили. Наверное, кто-то до нас подобрал. Вместе с деньгами и паспортом. Вот и осталась дамочка безымянной.
— Личность звонившего установили?
— Нет. Анонимный звонок из автомата.
— А может, она из «Бункера» шла?
— Заглядывали мы туда. Швейцара и охранника на место происшествия водили. Не признали они дамочку... Потом эксперты подъехали, прокуратура, медики. Составили протокол осмотра, всё, что надо, сфотографировали. Украшения я с неё снял, чтобы не затерялись. Сейчас они у следователя в сейфе лежат.
— Ты лучше скажи, как эта женщина в итоге мужиком оказалась? — в упор спросил Цимбаларь.
— Я и сам удивляюсь. — Инспектор блудливо улыбнулся. — С виду натуральная женщина была, побей меня гром! Ресницы накладные, стрижка мелированная, на губах помада. Да и лежала она как-то по-бабски... Это потом в морге всё перепутали. Они виноваты! Вы лучше туда езжайте.
— Да были мы уже там! — махнул рукой Цимбаларь. — Бардак ещё похлеще вашего. Невостребованные трупы штабелями лежат, а холодильники забиты голландскими розами. Санитары пьяные... Они покойника той ночью раздели в спешке и не посмотрели, что по бумагам он женщиной числится. Решили, наверное, что он трансвестит какой-то. Отсюда и началась путаница. А потом ваши следаки спохватились, что жертвы преступления нет как нет. Ну и спустили дело на тормозах. Один хрен оно глухарём висело. Так и ушел неопознанный труп в крематорий.
— Все мы там когда-нибудь будем, — философски заметил инспектор.
— Из какого оружия её убили?
— Похоже, что из пистолета. Хотя гильз потом так и не нашли.
— Куда попали пули?
— Две сюда, — он приложил руку к левой стороне груди. — И одно в голову. Прямо в глаз.
— В какой?
— Сейчас... — Инспектор задумался, поочередно прикрывая то один, то другой глаз. — В правый... Да у нас всё заснято. Можете сами посмотреть.
— Обязательно посмотрим.
Рассматривая цветную фотографию, на которой было изображено мёртвое белое лицо с растёкшимся гримом и страшным чёрным пятном на месте вытекшего глаза, Кондаков сказал:
— Вот, значит, как выглядел Игорь в своей последней ипостаси. Ни мужик, ни баба, а какой-то бесполый паяц... Арлекино, Арлекино... Считаете, это работа Окулиста?