Статья заинтересовала всех.
— Американцы верят в такое? — удивился мистер Ишикава. — Америка — страна науки!
— Прежде всего это большая страна. В ней куча разных религий. А как насчет Японии? Здесь верят в подобные вещи?
— Разумеется, — сказал он.
— Разве Япония не современная страна? Компьютеры, биотехнологии, техника…
— У нас есть и традиции, — усмехнулся он. — Их история гораздо длиннее.
— Приведите какие-нибудь примеры.
— Ну, «амагои» — моление о дожде. Счастливые и несчастливые дни. И потом — «варанингё».
— А это что?
Они посовещались, поспорили между собой на японском.
— Ну же, ребята, — попенял я. — Давайте. Это английский класс.
Мисс Мори объяснила:
— Варанингё — это соломенная кукла. Если у вас есть враг, вы делаете варанингё и пишите на ней имя врага и дату его рождения. Затем вы прикрепляете куклу к дереву. Тремя гвоздями. Это вызывает жуткую боль, которая длится, пока гвозди не вынут. Черное злобное деяние.
Голос ее звучал беспечно и легко: современная женщина рассказывала о странном древнем обычае. Я поглядел на других учеников. Кажется, их это тоже забавляло. Никакой тревоги, никакого виноватого выражения лица. Я спросил:
— Кто-нибудь из вас имел дело с варанингё? Или, возможно, вы знакомы с кем-то, кто видел такую куклу?
Все отрицали это. За исключением Ишикавы, который описал женщину, терзаемую варанингё. Жертва жаждала близости со многими мужчинами. Впрочем, оказалось, что это сюжет виденного им порнофильма. Помнишь, дедушка, я писал, что он управляет отелем? Так вот, это «отель любви». Туда приезжают парочки, и плата там почасовая.
Дамы поджали губки и закатили к небу глаза. Они обращаются с мистером Ишикавой, как с медведем в зоопарке: наблюдают с безопасного расстояния — желательно из-за рва — и чувствуют свое превосходство, глядя на его ужимки.
К тому времени как мы закончили чтение и обсуждение статьи, я знал все японские слова, описывающие то, чем мы с тобой занимались дома в графстве Файетт (множество параллелей, некоторые вещи явно универсальны!).
Я окончательно убедился, что кто-то сделал варанингё с именем мисс Мори. Но кто? Почему-то мне трудно было представить кого-нибудь из этих вежливых консервативных дам в момент, когда они вколачивают гвозди в тряпичную куклу. А вот у Ишикавы был мотив, даже два: зависть к ее английскому и неутоленное желание с ней переспать. Я замечал в классе, как она отклоняла его ухаживания, и легко мог вообразить, что он прибег к колдовству. Возможно, так он пытался отомстить, а может, хотел применить любовную магию и не сумел…
Вечером после занятий я помедитировал над этой проблемой и с удовольствием обнаружил, что могу спокойно рассмотреть ситуацию. Без лишних эмоций. Мелкие дрязги млекопитающих… какое значение имеют они для Святого Генри в Деревах, чьи мысли обширны и равнодушны, словно ветер? В состоянии такой безмятежности я решил, что вполне могу перенести расследование в стан врага.
Следующим вечером я заглянул в отель «Токугава» (река добродетели) и нашел там Ишикаву в синем флотском мундире и белой капитанской фуражке. Он был очень горд, что я посетил место его работы и провел экскурсию по отелю. Каждая комната была названа в честь какой-то знаменитой реки. Во всех был бетонный пол и мелкий прудик, где плавала кровать, сделанная в форме лодки (а ты еше утверждал, что Диснейленд — это маразм). Пока мы знакомились с разными комнатами, я вытянул из него все возможное и с разочарованием заключил, что он не колдун: дух его погряз в плотском. Тур мы закончили в Нильском покое на борту гигантской постели, похожей на лодку фараона: мы выпили пива и посплетничали насчет учеников нашего класса.
— Мори, — вздохнул он. — Хотел бы я покатать ее на такой лодочке, но она смотрит только на вас.
— Вы с ума сошли! — запротестовал я.
— Это так. И не думайте отрицать. Я знаю, что она отдала вам любовное письмо.
— Это был дневник. Чтобы я поправил ее английский.
— У нее были эротические сны?
— Ну, вы и чудовище! Просто сексуальный маньяк…
— Спасибо, — он радостно хихикнул. — Вы хорошо разбираетесь в женщинах. Для молодого человека у вас хороший вкус. Кусахара, конечно, красивее, но она — мстительная стерва. Вы ее берегитесь. Она убила своего мужа.
— Что вы хотите сказать?
— Она вышла за него из-за денег. Потом он умер. Ф-фух! — Ишикава махнул рукой, словно срубая голову с плеч. — Она хочет снова выйти замуж, но характер у нее жесткий. В Такамацу все ее боятся. Чтобы залучить кого-то в постель, ей приходится ездить в Окайаму.
На следующем занятии я посмотрел на миссис Кусахару другими глазами. Ты знаешь этих женщин, которых мы встречаем в магазинах. Тщательный макияж, идеально одеты. Таких у нас называют недотрогами. Красота их внушает почтительный ужас: к ним страшно приблизиться. Возможно, поэтому ее кокетство оставляет меня холодным.
В тот вечер у Кусахары кончилась паста в ручке, и Мори одолжила ей свою. Обе женщины были предельно вежливы. Дедушка, ты понятия не имеешь, что такое вежливость, если не видел, как общаются японки. Это целый ритуал: певучие голоса, заученные стилизованные жесты… Все, чтобы скрыть, как они жаждут разукрасить друг другу физиономии.
В ту ночь мне было трудно медитировать, оставаясь спокойным. Раньше я думал, что виновником был Ишикава. Но от Кусахары меня пробирала дрожь. Если первый был неуклюжим медведем, то вторая — секирой. Острой, полированной, опасной… Прошло несколько дней, прежде чем Святой Генри достаточно успокоился и отрешился от эмоций, чтобы посетить страну Кусахары.
Она оказалась дамой состоятельной. Ее жилищем был двухэтажный кирпичный дом, окруженный небольшой искусно спланированной лужайкой. Я знаю, тебе это не кажется чем-то особенным, но по японским понятиям ее дом — целая усадьба. Она удивилась, увидев сенсея, но провела меня в гостиную и налила зеленого ячменного чаю. Дом был похож на хозяйку: слишком ухоженный, слишком аккуратный и прибранный. Каллиграфические свитки на стене, куклы, изображающие самураев… Все стерильное и сверкающее, как в музее. Я попросил показать мне дом, но она ответила, что служанка еще не приходила. И прежде чем я смог придумать, как бы потоньше перевести разговор на варанингё, хозяйка очутилась рядом и положила руку мне на бедро.
— Какое счастливое совпадение, что вы сегодня решили зайти ко мне, — проговорила она. — Я как раз подумывала о частных уроках. Согласны?
— Разве вам не нравится, как я преподаю в классе?
— Вы чудесный учитель, но время занятий неудобное. Я хотела бы заниматься днем.
— Это против правил. Школа меня уволит, если я стану отбивать у нее учеников частными уроками.
— Они никогда об этом не узнают. Пожалуйста, сенсей! — женщина начала гладить мое бедро.
Меня пугало не столько само предложение, сколько мурлыканье, звучавшее в ее голосе, когда она произносила «частный» и «днем». В моем воображении мелькнула картина: я лежу на полу, а Кусахара обвивает мое тело, словно питон. Бр-р! Видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что ее обольстительная улыбка вдруг застыла и словно приклеилась к губам. Пять минут спустя я стоял на улице, дверь за мной резко вибрировала, будто стальной капкан, который захлопнулся, упустив добычу.
Я нервничал по поводу следующего занятия, но Кусахара держалась нормально. Как обычно. По-прежнему мы обращались друг к другу «сенсей» и «миссис Кусахара». Я было подумал, что удачно соскочил с крючка, однако несколько позже застал ее за беседой с одним из школьных клерков. Что же хотела от него миссис Кусахара? Клерк долго разыгрывал непонимание, но в конце концов признался, что миссис Кусахара выведывала дату моего рождения, «чтобы устроить сюрприз для замечательного сенсея»! Конечно, этот идиот ей все выложил.
Да уж, приятный сюрприз!
Так что, дедуля, я сообразил: мне вскоре суждено отведать японской магии. Может быть, это будет любовная магия, а может, и порча. В любом случае, пришла пора кентуккййскому колдуну предпринять решительные действия.
Я не взял с собой свои «орудия труда». Чтобы избежать соблазна их применить. Ясно? Новая страна, новая жизнь. Я захватил всего один амулет. Тот самый, который ты вырезал из коровьей кости: лицо старика с бородой и длинными волосами. Я прозвал его Дэниэл, потому что он выглядит так, как, по моим понятиям, должен выглядеть Дэниэл Бун после нескольких столетий, проведенных в горах. Прихватив Дэниэла, я считал, что увожу с собой тебя и Кентукки.
Итак, я положил его в заплечный мешок и сам отправился в горы.
Дом, где я снимаю квартиру, находится на окраине города. Я вскарабкался по террасам ручных апельсиновых деревьев и через несколько минут оказался в лесу. После часа ходьбы я нашел подходящую рощицу, где соорудил из бамбука фигуру человека шести футов роста и нарядил его в свою одежду — старые джинсы и любимую рубашку… то есть вещи, пропитанные духом Генри Голуба. На титульном листе англо-японского словаря я написал свое имя и дату рождения и сунул его в нагрудный карман. Затем срезал с головы прядку волос и остриг несколько ногтей на руках. Какое-то время походил там в чем мать родила, с голой задницей, потом повесил на шею Дэниэла и облачился в совершенно новую одежду.
Я не взял с собой свои «орудия труда». Чтобы избежать соблазна их применить. Ясно? Новая страна, новая жизнь. Я захватил всего один амулет. Тот самый, который ты вырезал из коровьей кости: лицо старика с бородой и длинными волосами. Я прозвал его Дэниэл, потому что он выглядит так, как, по моим понятиям, должен выглядеть Дэниэл Бун после нескольких столетий, проведенных в горах. Прихватив Дэниэла, я считал, что увожу с собой тебя и Кентукки.
Итак, я положил его в заплечный мешок и сам отправился в горы.
Дом, где я снимаю квартиру, находится на окраине города. Я вскарабкался по террасам ручных апельсиновых деревьев и через несколько минут оказался в лесу. После часа ходьбы я нашел подходящую рощицу, где соорудил из бамбука фигуру человека шести футов роста и нарядил его в свою одежду — старые джинсы и любимую рубашку… то есть вещи, пропитанные духом Генри Голуба. На титульном листе англо-японского словаря я написал свое имя и дату рождения и сунул его в нагрудный карман. Затем срезал с головы прядку волос и остриг несколько ногтей на руках. Какое-то время походил там в чем мать родила, с голой задницей, потом повесил на шею Дэниэла и облачился в совершенно новую одежду.
Мысленно я повторял, что я Дэниэл: мне казалось, это безопаснее, чем оставаться собой. Ты можешь считать эти отвлекающие маневры трусостью, но я чувствовал, что сделал мастерский ход. Признаюсь, я совершил Деяние, и оно должно было отвратить от меня порчу, обезвредив ее. Вместо того чтобы поднять волны, я утихомирил их, стремясь восстановить гармонию.
На очередном занятии я поймал устремленный на меня взгляд миссис Кусахары. Она выглядела озадаченной, как будто была шеф-поваром, а я пирогом, отказывающимся подняться. Затем я увидел, как она пытала о чем-то клерка, видимо, удостоверялась в правильности даты моего рождения. Значит, я был на верном пути. Кусахара выглядела такой изящной, миниатюрной, была одета, как манекенщица из «Вог». Странно бояться этой модной куколки, правда?
По окончании занятий я прочел последнюю запись в дневнике мисс Мори. Таинственные боли вернулись. У нее было ощущение, будто кто-то втыкает спицы ей в печень. «Мой доктор недоумевает, — писала она. — Он хочет направить меня к специалисту в Кобе. Говорит, что моя жизнь висит на волоске».
Я захлопнул дневник. Хватит!
Я тут же взял такси и поехал в отель Ишикавы. В вестибюле толпились посетители. Некоторые из завсегдатаев ухмылялись, глядя на кровати-лодки. Ишикава объяснял новичкам, что покачивание кровати усилит их сексуальное удовольствие. Это доказано учеными из Осакского университета. Подмигивая и улыбаясь, он подробно описывал, как проводились исследования, и предлагал опробовать места, требующие дополнительного изучения. Наконец он зарегистрировал и расселил их.
— Сенсей, когда вы приведете сюда свою девушку? Я дам вам комнату Амазонки. Это нечто особенное.
— Может быть, скоро, — пообещал я. — Я имею кое-кого на примете. Но мне нужно узнать дату рождения девушки.
— Какая разница, сколько ей лет? Женщина есть женщина, — он закатил глаза и причмокнул губами.
— Мне необходимо это знать.
— А где она живет, знаете?
— Знаю.
— Тогда сходите в районную управу по соседству с ее домом. Городские чиновники ведут записи домовладельцев и всей семьи. Запись ее регистрации расскажет вам все, что вы хотите знать.
— Капитан, я ваш должник.
— Это верно, — ухмыльнулся он.
Канцелярия районной управы открывалась в 9 утра. В 9.10 я уже знал дату рождения миссис Кусахары. Я всматривался в цифры и буквы, пока они не запечатлелись у меня в мозгу намертво. Символом, означающим «месяц», является полумесяц. Полумесяц… один рождается, другой угасает.
В этот четверг миссис Кусахара в класс не явилась. Как, впрочем, и мисс Мори. После занятия я позвонил мисс Мори, и она ответила мне еле слышным голосом. «Ужасные боли, — простонала она. — Жуткие боли». Я предложил заглянуть к ней и позаниматься, чтобы она не отстала от класса, но Мори отказалась. Она не может принять такое особое отношение, ведь она простая ученица, а я сенсей, который уже научил ее многим прекрасным идиомам. Вот так: несмотря на свои мучения, она проявила чуткость и заботу, и это, надо сказать, довело меня до белого каления. Не откладывая, я позвонил миссис Кусахаре.
— Оставьте Мори в покое, — приказал я.
— О чем вы говорите, сенсей?
— Я знаю, о чем говорю. О варанингё, которую вы прибили к столбу у себя на втором этаже. Прекратите немедленно!
— Вы же современный человек. Неужели вы верите в глупые суеверия? Не может быть!
— Дата 3 июля 1959 года вам что-нибудь говорит?
Она на миг замолчала.
— Зачем вы узнали дату моего рождения?
— А зачем вам понадобилась моя?
Она рассмеялась.
— Сенсей, вы полны волнующих сюрпризов. Миссионер, который преподавал нам до вас, был занудой. Он полагал, что может обратить меня в христианство. Меня! Приходите ко мне. Мы обсудим массу интересных вещей.
— Нет. Перестаньте преследовать Мори. Я требую.
— Это скоро закончится, — промурлыкала она. — А потом мы с вами позанимаемся. Я вас многому научу.
Дрожащими руками я швырнул трубку.
Разозленный и напуганный, я заметался по квартире. Я старался помедитировать, но не мог усидеть на месте. Поэтому вышел на улицу и бродил несколько часов, едва сознавая, куда иду. Я спорил сам с собой о том, что должен сделать. Видишь ли, дедушка, у меня родилась мысль, что Вселенная предлагает мне испытание. Пытается заманить меня в Действие. Соблазняет, как дьявол Будду. Знаю, что это звучит самонадеянно: с каких это пор огромной Вселенной есть дело до маленького Генри Голуба? Но меня действительно разрывало на части. Все инстинкты вопили: действуй! Возьмись за магическое оружие и атакуй! Но моя новая философия сдерживала меня. Кто я такой, чтобы подменять Бога, чтобы начинать очередной цикл борьбы за справедливость? Наверное, я прошел в ту ночь несколько миль, обуреваемый противоречивыми чувствами, клубящимися, как серый тайфун.
Я пришел в себя около дома соседа, на своей улице, напротив его сада. На скамейке у двери дома стояла плоская чаша с крохотным деревцем, сосной-бонсаи. Вдруг что-то словно лопнуло у меня внутри. Ворота были не заперты, поэтому я на цыпочках вошел в сад, взял чашу и унес с собой. Дома я вынес ее на балкон и бережно удалил опутавшую сосну проволоку. Этот ублюдок намотал на крохотное деревце двадцать футов металла! Я залил ее чашу водой, погладил веточки и только потом пошел спать.
На следующий день я сказался больным. Секретарь, принявшая мой звонок, встревожилась.
— У вас, случайно, не желудочные боли?
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— Наш последний учитель-иностранец заболел и вынужден был уехать домой. Надеюсь, с вами этого не случится. Будь осторожны в еде. Наши маринованные овощи очень острые.
— Спасибо за предупреждение.
— Кстати, вам сообщение от миссис Кусахары.
— Чего она хочет?
— Она сказала, что не сможет сегодня посетить урок. Она собирается остаться дома и заняться подготовкой к празднованию вашего дня рождения. В общем-то, странно… Ведь ей придется ждать до ноября.
Я запихнул все необходимое в рюкзак и отправился в горы. Несколько недель я не навещал рощицу, и теперь мне было любопытно посмотреть, что стало с «приманкой». Поглаживая амулет Дэниэл, думая дэниэловские мысли, я прокрался к рощице и с расстояния примерно в сорок футов выглянул из-за большого дуба. Приманка валялась на земле. Шесты рассыпались, одежда растрепалась. Казалось, какая-то гигантская рука скрутила тряпки, чтобы выжать из них все соки. Что-то прошуршало над головой, и я бросился на землю, вжимаясь лицом в грязь. Это была всего лишь птица, но я отполз назад, мысленно твердя «Дэниэл! Дэниэл! Дэниэл!», словно от этого зависела моя жизнь.
На карачках взобрался я на вершину холма, а затем направился вдоль холмистой гряды. Вскоре я взмок от пота. Подлеска там почти не было, но приходилось перелезать через бурелом из сосен и кедров, поваленных тайфуном. Тонкий слой земли покрывал камень, не давая корням как следует закрепиться. Тут и там выступал белый гранит.
К вечеру я наткнулся на огромный величественный кедр с красной корой. Он напомнил мне сикоморы, которые я знавал в Кентукки. Я представился ему и попросил разрешения посидеть под ним. «Конечно», — прошелестел он. Я вылил на землю немного воды и устроился, прислонившись к стволу. А затем объяснил ему, что происходит в Такамацу. Дерево сообщило, что согласно помочь.
Прежде чем оставить Такамацу, я купил у плетельщика циновок вязанку соломы. Теперь я скрутил небольшую ее часть в пучок около фута длиной и перевязал бечевкой. Затем сделал второй пучок, более короткий, и связал их вместе крест-накрест. Потом я разделил вертикальный внизу, чтобы получились ноги. Это любимая сторона моих занятий колдовством: работать руками. Создавать орудия моего ремесла. Не знаю, зачем я трачу время на теоретизирование. Я приземленный колдун-прикладник. Был, есть и буду. Мне нравится заниматься ремеслом в ремесле.