– Не получается, Моцарт! В следующий раз, – грустно задышал Гошка.
– А что должно было быть? – спросил Моцарт.
– Кости на ногах должны были захрустеть. Отец мой так делает. Я думал, и у меня получится. Первый раз попробовал. Не получилось. Тогда смотри – другой фокус покажу.
Гошка сложил указательный палец со средним и приложил к ушной раковине. Он хотел щёлкнуть. Но у него снова не получилось.
– А сейчас что? – опять удивился Моцарт, потому что ничего не услышал.
– Должны были щёлкнуть. Такие щелчки, – обиделся Гошан сам на себя за то, что не смог удивить Моцарта.
После этого он щёлкнул суставами пальцев. Это у него получалось, и он хотел придержать напоследок.
Моцарт оценил по достоинству эти щелчки.
– Если хочешь, я тебя тоже научу. Это не сложно, – признался Гошан. – Кто попробует, у всех это получается с первого раза.
Но всё-таки коронный трюк, который вспомнил Гошан, он приберёг до конца. Тут он точно знал, что удивит, кого хочешь. Он любил этот трюк показывать девчонкам, чтобы сразу им понравиться.
Гошка сжал пальцы в кулачок, поднёс его ко рту. Затем, отпружинивая по очереди пальцами и разгибая их с мизинца до указательного, застучал ногтями по передним верхним зубам.
«Тук, тук, тук». Простучал он по очереди. И средним пальцем: «Тин-тин». Потом снова: «Тук, тук, тук». И средним пальцем: «Тин-тин».
Открывая рот то шире, то уже, то увеличивая скорость пальцев, Гошка создавал некую примитивную мелодию.
Моцарт, хоть и был волшебником, снова удивился. И, улыбнувшись, тоже повторил. Ногти застучали, но стройной мелодии не было.
– Вот, Моцарт, понравилось?
– Да. Очень. Тоже хочу научиться.
– Ладно, учись по дороге. Пойдём.
И они побрели дальше.
Глава 10 Что изучают волшебники в школе
– ТОЛЬКО не надо, Моцарт, чтобы у меня звуки разные от головы шли. А то ребята смеяться будут. Это ведь только раз можно в шутку. А если постоянно, то все подходить начнут и стучать. Не успеешь обернуться, со всех сторон только будут настукивать. Только и отбивайся от любителей послушать колокольный звон.
– Да разве могу я без твоего согласия? Ты обо мне не думай плохо, – сказал Моцарт, а сам подумал, что Гошану угодить трудно.
– С чего ты взял, что я плохо думаю о тебе?
– Я никогда не могу сделать так, чтобы тебе понравилось, – признался Моцарт.
– А-а, ты про это! – распевно произнёс Гошка. – Ты не обращай внимания. Шутить-то ты мастер. А вот серьёзные дела мне ещё в голову не пришли, чтобы я тебя мог попросить. Но ты не переживай. Я как придумаю, сразу попрошу.
– Ты проси. Проси, – Моцарт хотел сделать приятное Гошке.
– Знаешь, я сегодня целый день думаю, о чём бы тебя попросить таком. И ничего в голову не приходит. Представляешь? Целый день вместе с тобой, а так совсем ничего не сделали волшебного, – Гошка задумался. Пойдём ко мне, по бутику съедим.
– Какому бутику?
– Батон с колбасой, – Гошан встал и хлопнул себя по лбу. – Ах, растяпа! И ты, Моцарт, не скажешь. А можешь батон с колбасой сделать? – Гошан вопросительно посмотрел на волшебника.
– Гош, как волшебник я должен уметь это. Но я троечник, и мало что пока умею создавать. Ну, например, что помню. А я не стараюсь запоминать то, что мне никогда не пригодится. Я даже не знаю, проходили мы в школе, как создавать батоны с колбасой или нет. Вот умножать я точно не умею. Мы это не проходили.
– Что, даже таблицу умножения не проходили? – удивился Гошка.
– Таблицу умножения проходили. А вот умножение и преумножение предметов не проходили. Это уже из старших классов. Наподобие высшей математики.
– И что у вас там за умножение такое, что только в старших классах проходите? – поинтересовался Гошка и почесал затылок.
Он постучал по голове, чтобы проверить, остался ли тот звук или пропал.
Звук был нормальный, а вовсе не как по пустому кувшину.
– Вот видишь, голова зазвучала опять нормально. Стоит только подумать, и мозги снова в ней появились.
– Так что у вас за переумножение хитрое? – повторил свой вопрос Гошка.
– Не переумножение. А преумножение веществ. Я сам толком не знаю. На этом уроке учатся из одного предмета делать несколько. Например, есть одно яблоко, а сделать нужно два или три. И так со всеми предметами, на которые укажут.
– Ого. Сильные у вас уроки. И когда ты этому научишься? Вот тогда ты мне особенно нужным станешь. Вот уж ты мне много чего преумножишь. Я бы, например, сразу первое, что сделал, – Гошан мечтательно поднял глаза к небу, – сразу бы и матери, и себе, и отцу, и Слюнтику, и Балбесу, да что там, всем бы сразу по планшету iPad подарил. Ты бы сидел целый день и делал эти планшеты. Мы бы с тобой их раздали всем знакомым, а потом… потом, про запас бы наделали. Вдруг ещё кому понадобится.
Гошан замолчал. Он обнял Моцарта за плечо. Моцарт шёл рядом.
– А что, Моцарт, не хочешь меня как друга тоже за плечо обнять. Мы так с друзьями иногда ходим. Чтобы показать другим, что мы друзья.
– Так мы с тобой друзья? – обрадовался Моцарт.
– Конечно, друзья! Настоящие. Только не думай, всё равно тебя проверить надо. Ну, чтобы Слюнтик и Балбес тоже в тебе уверены были. А вот преумножать тебе бы неплохо научиться поскорей. Хорошее дело могли бы сделать. Представляешь, – опять размечтался Гошан, – у всех бы мальчиков и девочек были планшеты. Вот бы радости было. А взрослым не надо. Сами купят. Они же взрослые. Для того и работают, чтобы покупать. Или, например, изобрести такой детский айпадик. Малюсенький, как телефон. Ну как айфон. Видел такой?
– Нет. Не видел.
– Жаль, что не видел. Было бы о чём поговорить.
– А что, нам не о чем говорить?
– Да есть, конечно. Мы вот, например, мечтаем со Слюнтиком и Балбесом отправиться в плавание, построить своими руками корабль на берегу реки, с каютами, чтобы у каждого своя была. По очереди капитанами быть, чтобы без обид. Мы иногда собираемся и мечтаем, как строить будем, куда поплывём.
Вдруг Гошка испугался чего-то, побледнел и остановился.
– Что с тобой, Гошан? – забеспокоился Моцарт. – Что с тобой?
Гошка молчал. Он был серьёзен, поджал губы и в упор смотрел на Моцарта.
– Скажи, я что-то сделал не так? Или… – спрашивал Моцарт, пытаясь внешне остаться спокойным.
– Я… я… предал кое-кого! – сознался Гошка. – Представляешь, я предал своих друзей.
– В чём ты предал и кого? – наивно улыбнулся Моцарт.
– Мы поклялись никому не говорить, что собираемся строить корабль и что поплывём. Я тебе рассказал один из самых своих больших секретов.
– Ха, ха, ха! – рассмеялся Моцарт. – И в чём же этот секрет заключается? Ну сказал и сказал. Что изменилось-то?
– Не понимаешь ты ничего, Моцарт! Я клятву нарушил.
– А что за клятва?
– Что кроме моих друзей никто об этом не узнает!
– Так ты сначала сказал, что я твой настоящий друг. И только после этого сказал мне, что вы собираетесь в путешествие.
– О-о! Моцарт, а ты молодец! Память у тебя хорошая. Если бы не твоя память, что бы я сейчас делал?!
– Вот видишь, Гошан, и я тебе пригодился, – Моцарт расцвёл, как утренняя роза.
– Да, Моцарт! Ты вовремя пришёл мне на выручку.
Гошка взял ладонь Моцарта и крепко пожал её, изображая из себя взрослого.
– А это что значит? – спросил Моцарт, показывая на этот жест.
– Ну это как бы, ну… Ты и я. Ты и я, – выдумывал Гошан, потому что не знал, что это обозначает. А видел он только в кино. И читал одну книгу, где упоминалось, что они пожали друг другу руку и после этого стали друзьями. А раз Моцарт не знал, то надо было Гошану выдумать красивое объяснение этому рукопожатию. – Это как бы означает, что мы с тобой, мы с тобой, ты и я… одной крови, – выпалил Гошка, довольный, как быстро и ловко он придумал. – То есть, когда мы пожимаем руку, мы имеем в виду, если тебе нужна моя кровь, то возьми её. Если мне нужна, то значит, ты готов мне дать свою кровь.
Внимательный Моцарт слушал. Вещи, о которых ему говорил Гошка, он принимал со всей серьёзностью. «Удивительная страна!» – думал он. «Какие удивительные люди. И надо такому случиться, я познакомился с одним из лучших представителей этой неизвестной мне доныне страны». По возвращению он решил, что непременно разузнает об этой стране как можно больше.
Однако у Моцарта могла возникнуть одна маленькая проблема. Другие страны в его школе проходят только в старших классах. А оказаться в них вообще могли только выпускники-отличники. Кроме того, зачем их вообще обучают волшебству, Моцарт даже и не знал. До окончания школы им об этом не сообщают.
– Гошан, как ты думаешь, мы с тобой встретимся ещё? – лицо Моцарта было опечалено.
– А ты разве куда-то собрался? – вот уже чего-чего, а такого вопроса Гошка не ожидал.
Гошан встал и странно посмотрел на Моцарта. Он огляделся по сторонам, словно бы кого искал.
– Послушай, Моцарт, я совсем забыл. Целый день мы провели вместе. Тебя твоя мама наверно спохватилась, а может, и папка. Извини, Моцарт-Бах, а я об этом не подумал, – виноватое выражение Гошкиного лица сильно подействовало на маленького друга волшебника.
– Послушай, Моцарт, я совсем забыл. Целый день мы провели вместе. Тебя твоя мама наверно спохватилась, а может, и папка. Извини, Моцарт-Бах, а я об этом не подумал, – виноватое выражение Гошкиного лица сильно подействовало на маленького друга волшебника.
– Не переживай, Гош. Меня никто не ищет, – твёрдо ответил Моцарт. – Но мне очень интересно узнать, каким же образом я попал в твою страну. Я почти совсем ничего не знаю об этом. Поэтому и не представляю даже, смогу ли вернуться сюда еще раз.
Моцарту так много хотел сказать Гошану. Он понимал, что время здесь подходит к своему завершению. Всё равно он должен вернуться к себе, и только там он узнает, сможет ли ещё раз навестить Гошку.
А могло случиться и так, что он, вернувшись в свою страну, узнает, что никогда больше не увидит Гошана, и эта их встреча была первой и последней.
– Гош, а у тебя было так, чтобы ты знакомился с новым товарищем, вы подружились, а потом разъехались по своим домам и больше никогда не виделись? – голос у Моцарта дрожал.
Моцарт спрашивал у Гошана, а сам надеялся услышать только один ответ, что Гошан дружит с этими ребятами до сих пор.
– Моцарт… – обдумывал Гошан свой ответ неторопливо, как двоечник у доски на уроке. – Все мы часто разъезжаемся по своим деревням или в детские лагеря. Там обзаводимся знакомствами. У каждого из нас появляются новые товарищи. Иногда кто-нибудь из нас потом где-то может случайно, а может, специально встречается. Некоторые по интернету общаются. Так проходит год за годом. Наверное, когда мы вырастем, мы, может, опять встретимся, и может, наша дружба продолжится.
Гошан, по правде, и сам расстроился. Вот скоро Моцарт отправится в свою страну. И кто знает, увидятся ли они снова.
Он думал, что бы ещё такого сказать Моцарту, чтобы тот его тоже в свою очередь не забывал. Может, надо что-то такое сделать, чтобы Моцарт запомнил его и точно вернулся? Но ничего особенного и примечательного Гошке не приходило в голову.
Гошан вспомнил все свои расставания с товарищами, которые происходили в его жизни. Конечно, их было не так много, а случались они не так часто, но все они запомнились хорошо.
Странным и очень удивительным образом Моцарт за такой короткий срок, за такой небольшой промежуток времени стал таким близким и родным. И не зная отчего, Моцарт показался ему самым симпатичным и добрым мальчиком на свете. И так не хотелось Гошану с ним расставаться.
– Моцарт, а сделай волшебство, чтобы я тебя помнил дольше. Ну, чтобы я тебя запомнил… ну, запомнил навсегда… раз, и я тебя никогда не забуду, – у Гошки пересохло в горле, и он начал немного заикаться.
Его звонкий голос изменился. И представив себе, что они скоро разойдутся с Моцартом, у него появилось желание заплакать. Но он же не девчонка, и потому он разозлился на себя, и желание плакать отступило.
А Моцарт, как и Гошка, тоже сильно волновался. Но он крепился изо всех сил, чтобы не раскисать. Он посчитал, что Гошан должен помнить его сильным и уверенным другом.
– Чего ты хотел бы, Гошан? – улыбнулся застенчиво Моцарт. – Давай я попробую. Только ты, наверное, понял, что я не всё могу, – виноватая улыбка появилась на губах Моцарта. – Маленький я ещё волшебник.
– Даже не знаю, Моцарт. Я и так целый день не мог решить, что же у тебя попросить. Было бы гораздо лучше, если бы я познакомил тебя со своими друзьями. Тогда это можно было бы считать самым хорошим, что я мог для тебя сделать. А что просить? Я за целый день так и не решил. Да разве когда дружишь, – вдруг Гошан запнулся, и ему пришла мысль, – разве когда дружишь, можно что-то просить у друга?
Гошка набрал воздуха в грудь и выпалил признание, которое ему далось и тяжело, и легко одновременно.
– Хочешь, я для тебя сам что-нибудь сделаю или отдам самую дорогую вещь, которая у меня есть?
Гошан начал перебирать в уме, какие дорогие вещи есть у него: ножичек швейцарский, несколько марок, подаренных на день рождения, про которые кто-то сказал, что они ну очень редкие и дорогие, тот самый айпад, с помощью которого он сделал возможным появление Моцарта.
Но айпад принадлежал Гошке только наполовину. Так они с отцом договорились. Гошка может пользоваться планшетом, но вот подарить…
Можно, конечно, если сильно захотеть. Он имеет право подарить Моцарту свою половину. Но как же быть с отцом? Гошан решил, что отцу надо сказать. Как только представится возможность, он сразу вернёт отцу его половину, которой временно воспользуется Моцарт.
Или, например, когда отец обещал, что накопит денег и купит ему такой же планшет. Нет! Он обещал купить ему, Гошану, самый хороший, самый навороченный и крутой. Даже лучше чем тот, который есть сейчас. Он назвал этот планшет старым. Но старый он только потому, что когда-нибудь купят новый. И вот когда купят новый, тогда он, Гошка, отдаст отцу уже половину нового, который намного лучше. Взамен той половинки, которую он забрал у отца, чтобы подарить Моцарту.
Гошка стоял и думал: «Как же так! У Моцарта тогда будет свой планшет. И даже не так, как у меня, с отцом наполовину. А полностью свой, который не надо ни с кем делить. А у меня ничего не будет».
И так Гошану стало жаль себя, и так ему стало плохо от этой мысли, что он решил отказаться от этой идеи. И сразу начал успокаивать себя: «Да зачем волшебнику планшет? Он и без планшета всё, что захочет, и так себе сделает».
Когда Гошка расстроился, это заметил Моцарт.
– Гошан, что случилось? Подожди, я тоже хочу придумать, что для тебя могу сделать или чем удивить. Но мне пока ничего не приходит в голову. Я тут придумал одну вещичку. Но…, – Моцарт хотел что-то сказать, но у него получилось только открыть рот, а звуки куда-то делись. И он просто открывал рот, как немая рыбка, которая хватает воздух.
– Я. Я… у меня. Я попробовал, но не получилось, – признался Моцарт.
У него потекла маленькая и крошечная чистая-чистая слезинка. Она покатилась, потом застыла на щеке, а через мгновение растворилась.
– Так ты что, перестал быть волшебником? – лицо Гошкино вытянулось.
Такое неожиданное заявление Моцарта подействовало на Гошку:
– Что это значит? Я не верю, Моцарт! То есть, с утра ты был волшебником, а после обеда, раз, и не волшебник?! Нет, Моцарт, ты уж давай так: раз волшебник, то до конца волшебник. – Гошка покачал головой. – Я своим друзьям что скажу? Познакомился с настоящим волшебником Моцартом. Дал ему замечательное прозвище Бах. А он, значит, назло или по какой другой причине вдруг и перестал быть волшебником. Хватит шутить, Моцарт! Я не могу друзей обманывать. И должен сказать им, что я знаком с самым волшебным волшебником. Ты не можешь перестать быть волшебником. Мы с тобой так не договаривались!
Какое-то время они шли молча. Солнце скрылось за тучи. Стало темно. Моцарту почудилось, что солнце обиделось на него вместе с Гошкой. Хмурое лицо Гошки посерело и казалось ещё мрачней оттого, что солнце исчезло с неба.
Уже твёрдо решив не дарить Моцарту при первой встрече планшет, Гошка обрадовался. Настроение его улучшилось, а планшет стал ему ещё дороже. Будто он потерял драгоценную вещь и снова нашёл её.
«А вот когда мы во второй раз с ним встретимся, я снова подумаю об этом. И может, я не раздумывая, подарю Моцарту свой айпад. Точно подарю. Попользуюсь только немного. А могу подарить и попросить его оставить планшет у меня. Так он целей будет. И мне хорошо, и Моцарту. У него будет свой планшет, который я ему подарю, а пользоваться буду я».
Гошана такая идея обрадовала, особенно тем, что все привычные предметы остались на своих местах, но на самом деле всё поменялось.
Глава 11 Плеваться нехорошо
ПОСВИСТЫВАЯ мелодию, Гошан и Моцарт шли по зелёной аллее. Навстречу шли трое мальчишек, на пару лет старше Гошки и Моцарта. Двое были Гошке незнакомы, а одного он знал, когда посещал клуб Юного техника. Гошан бросил посещать клуб после третьего занятия, потому что не сошёлся характером с уборщицей, когда забыл взять из дома сменную обувь.
Он тогда сбегал за тапочками к другу, но уборщица-вахтёрша его всё равно не пустила, потому что занятие подходило к концу. Оставалось мало времени, и она сочла, что ему там нечего делать. И сказала приходить на следующее занятие в другой день. На этом Гошан закончил мечтать о том, чтобы стать известным конструктором и больше в клуб не приходил.
Издалека заприметивший эту троицу Гошан изучающе посматривал на них.
Один из них, самый модный, был одет в рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами и джинсы с широким ремнём. На ремне поблёскивала огромная увесистая пряжка, чуть ли не на весь живот. Из переднего кармана джинсов виднелся краешек дорогого айфона. На запястье у него красовались крупные часы на резиновом ремешке.
Его походка, с изогнутой колесом грудью, казалась слегка вызывающей. Он шёл и расставлял ступни так, словно сбивал одуванчики, а края приспущенных джинсов задевали и шоркали об асфальт. При этом он громко рассказывал своим товарищам, как он умеет выделяться. То есть выпендриваться, будто он деловой человек, и всё-то ему нипочём.