Его остановил нож.
Теперь она могла уйти. Уйти из этой комнаты, от этого холода и от него.
– Ты никогда не уйдешь и сама знаешь это.
Она подняла глаза. Над раковиной висело зеркало. Она видела в нем свое лицо – худое, бледное, с глазами, потемневшими от потрясения и боли, – и лицо того, кто стоял сзади.
Красивое, с чудесными синими глазами, шелковистыми черными волосами и крупными губами. Как с картинки.
Рорк. Она знала его. Любила. Он приехал за ней в Даллас и сейчас заберет отсюда. Когда Ева повернулась к нему, она перестала быть ребенком и превратилась в женщину. Но окровавленный труп человека, который был ее отцом, по-прежнему лежал между ними.
– Я не хочу оставаться здесь. Хочу домой. Я так рада, что ты пришел за мной.
– Это ты убила Ричи?
– Он делал мне больно. И никогда не перестал бы.
– Что ж, отец имеет право время от времени учить ребенка уму-разуму. – Он нагнулся, схватил труп за волосы, приподнял голову и заглянул в лицо. – Я знал его. Мы прокручивали с ним кое-какие дела. Одного поля ягоды.
– Нет, ты не такой. Ты никогда не встречался с ним.
В синих глазах вспыхнуло пламя, от которого Ева похолодела.
– Я не люблю, когда женщина называет меня лжецом.
– Рорк…
Он поднял нож и медленно выпрямился.
– Рорк, да не тот. Я – Патрик Рорк. – Он повертел нож в руке и, нехорошо улыбаясь, шагнул вперед. – Думаю, пора научить тебя уважать отцов.
Ева вскрикнула и проснулась. Капли холодного пота стекали с ее тела как кровь.
К прибытию бригады Ева взяла себя в руки. Кошмары, тревога за Рорка и даже неминуемый неприятный разговор с Соммерсетом были забыты.
– Мы ищем Луи Жавера, который был помощником Хастингса в январе, во время съемок свадьбы. Забудем о возрастной группе. Будем считать, что ему от двадцати пяти до шестидесяти. Очень профессиональный, артистичный, умный. Вероятнее всего, живет один и имеет личную аппаратуру или обладает доступом к ней. Лично я считаю, что он является владельцем. Это его инструмент, его работа и его искусство.
Она откашлялась и продолжила:
– Фини, я хочу, чтобы ты поработал с Браунинг. Этого имени нет в списке студентов, которых она посылала к Хастингсу, но подозреваемый мог изменить его. Держу пари, что он учился у нее и что она видела его работы. Я намозолила ей глаза. Может быть, свежее лицо заставит ее что-нибудь вспомнить.
– Впервые за двадцать лет кто-то сказал, что у меня свежее лицо, – пробурчал Фини, уминая булочку.
– Макнаб, отправишься в Колумбийский университет. Поработаешь со студентами и поищешь человека типа Жавера. Который интересуется такими вещами.
– Такими вещами интересуются копы. – Рот Макнаба был набит яйцом. – Сотрудники отдела убийств всегда фотографируют мертвых.
– Но не снимают их перед смертью.
– А врачи? – Макнаб подцепил кусочек бекона. – Они фотографируют своих пациентов, верно? До и после операции. Большинство делают это, чтобы прикрыть задницу на случай судебного иска, но…
– Ты не так глуп, как можно было бы подумать. – Ева поковыряла бекон вилкой. – Жаль, что твой ум редко проявляется. Свет, энергия, здоровье, жизненная сила. Я думала об этом вчера вечером, но меня отвлекли. Может быть, он болен. А вдруг он убедил себя, что может излечиться, впитывая жизнь и силу из фотографий?
– Чушь зеленая.
– Да, но он может думать по-другому. Мы с Пибоди займемся этим. А Бакстер и Трухарт объедут клубы.
– Это тяжелая работа. – Бакстер допил кофе. – Таскаться по клубам, смотреть на цветущие молодые тела… – Он подмигнул Трухарту: – Верно, малыш?
Гладкое юное лицо Трухарта зарделось.
– Там есть много другого. Танцы, музыка, бар, компьютеры…
– К нему подходили трижды, – добавил Бакстер. – Причем дважды это были девушки.
– Беседуй с ними о фамилии, – сказала юноше Ева. – Когда к тебе начнут приставать, заведи разговор об Анри Жавере.
– Лейтенант, никто ко мне не приставал. Они просто разговаривали.
– Я люблю этого малыша. – Бакстер сделал вид, будто вытирает слезу. – Просто обожаю.
– Трухарт, если Бакстер будет к тебе приставать, позволяю пнуть его в задницу. Поторапливайтесь. Сегодня состоятся похороны Рэйчел Хоуард. Бакстер и Трухарт будут танцевать вокруг молодых цветущих тел, но остальным следует присутствовать. Там может появиться наш подопечный… Пибоди, мне нужно уладить одно личное дело. Будь готова к десяти.
Ева спустилась по лестнице и застала Соммерсета в разгар битвы с сестрой Спенс.
– Если вы хотите снять шину, то не станете возражать и позволите мне отвезти вас в центр здоровья. Удаление можно проводить только с разрешения врача и под его присмотром.
– Я сделаю это сам за две минуты. Отойдите в сторону. – Соммерсет хотел встать, но Спенс силой усадила его на место.
Ева следила за этим зрелищем как зачарованная.
– Мадам, я еще ни разу не бил женщин, как бы они меня ни провоцировали. Вы будете первой.
– Вы злите его еще больше, чем я, – прокомментировала Ева. К ней повернулись два сердитых лица. – Придется ему помочь.
– Я рассчитывала на ваше содействие. – Спенс вздернула подбородок и тряхнула буклями.
– Я не позволю этой особе тащить меня в центр здоровья для такой простой процедуры.
– Для этого требуется врач.
– Тогда приведите врача сюда, – предложила Ева. – И все дела.
– Я не могу вызывать врача на дом по такому пустяковому поводу, как снятие шины.
– Если это пустяк, то зачем нужен врач?
– Ага! – Соммерсет поднял костлявый палец. – Вот именно!
– Думаю, я смогу отстрелить эту чертову шину. – Ева не спеша вынула оружие. – Спенс, отойдите в сторону. Сейчас я…
– Уберите эту штуку! – прорычал Соммерсет. – Вы с ума сошли!
– А жаль! Это было бы забавно. – Ева пожала плечами и вернула лазер в кобуру. – Позвоните врачу, – велела она Спенс. – Скажите, что Рорк хочет, чтобы врач приехал сюда и снял шину. Сделайте все нужное, чтобы этот чирей на моей заднице как можно скорее встал.
– Не понимаю, почему…
– От вас требуется не понимать, а делать. Если у врача возникнут проблемы, – добавила Ева, – пусть обратится ко мне.
Спенс запыхтела, но Ева сунула руки в карманы.
– Чем скорее вы встанете на ноги, тем скорее отправитесь в отпуск. И тогда я переведу дух, – повернулась она к Соммерсету.
– С превеликим удовольствием.
Ева кивнула и наклонилась к Галахаду, который спрыгнул с коленей Соммерсета и начал тереться о ее ноги.
– Вчера вечером звонил Рорк. Из дублинской квартиры Брайана Келли. Он был пьян. Очень пьян.
– Веселый или сердитый?
– Скорее первое. – Ева с досадой тряхнула головой. – Но он не владел собой. И это опасно. Говорил, что получил какую-то информацию у одного из старых друзей его отца. Вы знаете, кто это может быть?
– Я плохо знал Патрика Рорка. Стремился избегать таких людей. Мне нужно было растить ребенка. – Он сделал паузу. – Точнее, двоих. В тот момент.
– Сегодня он собирался ехать в Клэр. Это на западе. Его мать была родом оттуда. Он не рассчитывает на теплый прием.
– Если они осудят его, им же хуже. Отец не смог сломать этого ребенка и превратить его в чудовище. Как ни пытался. – Соммерсет смотрел на Еву, гадая, понимает ли она, что речь идет не только о Рорке.
Но взгляд Евы остался непроницаемым. Она шагнула вперед, наклонилась и вполголоса спросила:
– Это вы убили Патрика Рорка?
Лицо Соммерсета тоже осталось бесстрастным.
– У убийств нет срока давности.
– Я спрашиваю не как полицейский.
– Я должен был защитить детей.
Ева перевела дух.
– Рорк не знает об этом, верно? Вы так и не сказали ему…
– Потому что говорить нечего. Нечего. Лейтенант, это дела давно минувших дней. По-моему, вы собирались уходить. Вас ждет более свежее убийство. – На мгновение их глаза встретились.
– Да. – Она выпрямилась и отвернулась. – Но помните: как только вы поправитесь, чтоб духу вашего здесь не было. Три недели этот дом будет зоной, свободной от Соммерсета.
Старик насмешливо фыркнул, поднял руку и погладил вернувшегося на место Галахада.
– Держу пари, она будет скучать по мне.
16
Если у тебя есть связи, ты пользуешься ими. Врачей Ева не переваривала, но все же как-то сумела подружиться с двумя представителями этого сообщества.
Сейчас ей нужно было потеребить Луизу Диматто.
Зная, что Луиза очень занятой человек, Ева заранее связалась с ней по видеотелефону, выяснила, где та находится, и назначила ей встречу.
Клиника на Кэнал-стрит была любимым детищем Луизы. Она порвала со своей аристократической семьей ради того, чтобы создать и возглавить независимую клинику на краю района трущоб, где бродяги ночевали в коробках из-под фруктов, а нищие, не имевшие лицензии, облапошивали простаков. Но эта женщина не боялась испачкать в грязи пальчики с безукоризненным маникюром.
Сначала она тратила на клинику свое время и свои деньги, но потом развернула широкую кампанию по привлечению новых средств из всех доступных ей источников. А Ева знала, что таких источников у нее было немало.
Она перестала быть одиноким волком. «Благодаря Рорку, – думала Ева, припарковавшись во втором ряду за старой ржавой двухместной малолитражкой со снятыми шинами, сиденьями и дверьми. – Деньги были, разумеется, Рорка, хотя этот хитрый пройдоха перевел их на счет Луизы».
Впрочем, деньги были потрачены не зря. Клиника стала лучом света в этом мрачном царстве. Очень мрачном. Здание не бросалось бы в глаза, если бы в этом квартале были другие дома с чистыми окнами и не расписанными краской стенами.
На противоположной стороне улицы девица в черных очках что-то напевала и подергивала ногами в такт. Стену подпирали два подонка, искавшие приключений, за которыми здесь далеко ходить не требовалось.
Большинство окон верхних этажей было открыто в тщетной попытке перехватить ветер, который стремился в Верхний город. Из окон доносились плач младенцев, громкая музыка и сварливые голоса.
Оценив ситуацию, Ева поставила на крышу маячок и подошла к парням. Они выпрямились и нагло ухмыльнулись.
– Вы знаете доктора Диматто?
– Все знают дока. А вам-то что? – хмыкнул один.
– Того, кто приходит сюда беспокоить нашего дока, ждут большие неприятности, – предупредил второй.
– Приятно слышать, потому что док – моя подруга. Я хочу поговорить с ней. Видите эту полицейскую машину?
– Кусок полицейского дерьма! – фыркнул первый.
– Мой кусок полицейского дерьма, – уведомила его Ева. – Когда я вернусь, она должна остаться такой же. Если этого не случится, кому-то мало не покажется. И в первую очередь вам, джентльмены. Ясно?
– Ой, Рико, я уже дрожу! – Первый толкнул второго локтем и мерзко захихикал. – Эта полицейская худышка даст мне пощечину, если кто-нибудь помочится на ее шины!
– Предпочитаю, чтобы меня называли злобной полицейской сукой. Это верно, Пибоди?
– Да, сэр. – Из-за машины вышла Делия. – Абсолютно верно.
Ева смерила взглядом обоих парней.
– А почему, Пибоди?
– Потому, сэр, что вы такая и есть. Если кто-то опорожнит свой мочевой пузырь на ваши шины, вы не станете давать ему пощечину. Просто открутите облегчившемуся яйца.
– Да. Именно так. А что я сделаю потом, Пибоди?
– Потом, сэр? Потом вы засмеетесь.
– Я сегодня еще не смеялась, так что с удовольствием сделаю это. – Уверенная в том, что ее транспорт останется нетронутым, Ева прищурилась и посмотрела на другую сторону улицы. – Насчет смеха было сказано неплохо, Пибоди, – сказала она у дверей клиники.
– Спасибо. Я подумала, что это позволит задать нужный тон… О боже! – Делия обвела взглядом просторную приемную. Тут яблоку негде было упасть. Бо́льшая часть больных выглядела так, что по сравнению с ними два подонка на улице казались бойскаутами, но все сидели смирно и ждали.
В холле было чисто. Свежая краска, ковер без единого пятнышка, вьющиеся растения… В отгороженной секции стояли детские стулья и лежали игрушки. Мальчик лет четырех методично колотил мальчика лет двух пенопластовым молотком по голове. Каждый удар сопровождался радостным «бах!».
– Неужели никто не остановит его? – громко спросила Ева.
– Зачем? Он просто выполняет свою работу. Старшие должны колотить младших. Например, в детстве мой брат Зак регулярно сверлил мне ребра пальцем. Я очень скучаю по нему, – объяснила ситуацию Пибоди.
– Тебе виднее. – Сбитая с толку Ева направилась к регистратуре.
Их провели в кабинет Луизы. Как бы ни расширялась клиника, личное помещение доктора Диматто оставалось маленьким и тесным. Благотворители могли не волноваться, что директор тратит их пожертвования на обустройство своего рабочего гнездышка.
Пока они ждали хозяйку, Ева проверила, не поступало ли сообщений на ее компьютер, стоявший в управлении, и разозлилась, обнаружив очень краткое послание Рорка.
В кабинет влетела Луиза. На ней был бледно-зеленый халат поверх джинсов и белой футболки. По халату стекала струйка чего-то белого, похожего на свернувшееся молоко.
– Привет, люди. Кофе! У меня есть десять минут. Выкладывайте.
– По-моему, на вас уже кое-что выложили. – Ева жестом показала на струйку.
– Подумаешь, младенец срыгнул… Сегодня у меня грудничковый день.
– Тьфу!
Луиза хихикнула и выхватила из автоповара свой кофе.
– Думаю, иногда вы приходите домой с пятнами куда менее симпатичного происхождения, чем безобидное грудное молоко. Ну, что? – Она села на угол стола и вздохнула. – Господи, как приятно сесть! Куда лучше секса… Чем могу быть полезна?
– Вы еще не забыли историю о двух убитых студентах?
– Я слежу за сообщениями средств массовой информации. Особенно за теми, которые выдает в эфир Надин. – Она подула на кофе и сделала глоток. – А что?
– У меня возникла гипотеза, что человек, который убил их, очень болен. Возможно, смертельно.
– Почему?
– Это сложно.
– У меня есть десять минут. – Она порылась в кармане халата и вынула красный леденец. – Попробуйте упростить.
– Есть старое поверье, что фотография будто впитывает в себя душу человека. Фотографируя, человек словно впитывает в себя энергию того, кого снимает. Думаю, убийца его усовершенствовал. Он говорит об их свете. Чистом свете. И о том, что теперь они принадлежат ему. Я могу попасть пальцем в небо, но вдруг он считает, что сможет выжить с помощью их света?
– Угу… – Луиза начала сосать леденец. – Интересно.
– Если он так считает, то можно сделать вывод: однажды убийца узнал, что жить ему осталось недолго. Разве вы, врачи, не называете доброкачественные и злокачественные опухоли тенями?
– Любое новообразование во время рентгеновского или ультразвукового исследования выглядит как тень или темное пятно.
– Это такие же изображения, как фотография, верно?
– Да, верно. Я понимаю, куда вы клоните, но не знаю, как вам помочь.
– Вы знаете врачей, а они знают других врачей. Знаете больницы и центры здоровья. Мне нужно знать, кто получал плохие новости за последние двенадцать месяцев. Можно ограничиться мужчинами от двадцати пяти до шестидесяти лет.
– Ничего себе задачка… – Луиза покачала головой и допила кофе. – Даллас, несмотря на противораковую вакцину, раннюю диагностику и эффективные методики лечения, существует множество людей с неизлечимыми и неоперабельными случаями. Добавьте к ним тех, кто по каким-то причинам отказывается от лечения – из религиозных соображений, страха, упрямства, невежества, – и окажется, что только на Манхэттене таких сотни, если не тысячи.
– Ничего, я сумею отсеять лишних.
– Может быть, но есть одна большая проблема. Она называется врачебной тайной. Я не могу называть имена. Ни один уважающий себя врач или целитель на это не пойдет.
– Луиза, он убийца.
– Да, но другие ни в чем не виноваты и имеют право на сохранение тайны. Конечно, спросить можно, только никто мне не ответит, а если и ответит, то я смогу сообщить вам эти сведения только в том случае, если буду не в себе.
Раздосадованная Ева вскочила. Тем временем Луиза достала из кармана второй леденец и протянула его Пибоди.
– Лимон. Спасибо, не буду.
– Без сахара.
– Все равно яд, – сказала Пибоди, но тем не менее взяла леденец и развернула обертку.
Ева шумно выдохнула и села.
– Скажите мне вот что… Какие злокачественные опухоли наиболее опасны?
– Еще один вопрос на засыпку. Если пациент сделал все нужные прививки, проходил обязательные ежегодные осмотры и выявил заболевание на ранней стадии, то я сказала бы, что это опухоль мозга. Пока опухоль не успела дать метастазы, раковые клетки можно убить, замедлить их рост, удалить, а при необходимости заменить пораженный орган. Но мозг заменить нельзя. Однако это всего лишь гипотеза, – добавила она, отставив в сторону пустую чашку.
– Вы могли бы поговорить со знакомыми специалистами? Этот человек вполне дееспособен, может планировать и выполнять сложные действия. Он находится в ясном уме и очень подвижен.
– Сделаю, что смогу. Но могу я очень немного… Мне пора возвращаться к своим прямым обязанностям. Кстати, я подумываю устроить небольшой обед в дружеской компании. Вы обе, Рорк, Макнаб и мы с Чарльзом.
– Гм-м… – выдавила Ева.
– Грандиозная мысль! Сообщите когда… Как поживает Чарльз? – после паузы добавила Пибоди. – Я давно с ним не разговаривала.
– Отлично. Очень занят, но кто из нас не занят? Я свяжусь с вами.
– Эй, а мне леденец?
Луиза засмеялась, сунула Еве конфету и убежала.
Выйдя из клиники, Ева подошла к машине. Наклонилась, проверила шины. Затем широко улыбнулась двум парням, все еще подпиравшим стену, и сунула леденец в рот. Она молчала, пока не отъехала на приличное расстояние.