Он еще не знал, что собирается сказать, но понимал, что от него ждут последних слов, и что от них зависит, запомнит кто-то Сына зари, или через полгода о нем забудут все, кроме пары фанатичных приверженцев?
Что же вспомнить… Классические евангелия?.. Что-то из апокрифов?.. Свое?..
Но придумать Кирилл ничего не успел — навалилась слабость, он обвис на веревках и провалился в кружащуюся темноту.
Глава 3
Зрелища Анька Федосеева любила всегда, с тех пор как была еще сопливой девчонкой.
Страсти этой она не утратила и с возрастом, вот только удовлетворять ее в последнее время стало сложно. После непонятной катастрофы исчезли с лица земли такие вещи как концерты, телевизор и кино, остались только речи новоявленного правителя да службы в церкви.
И то, и другое нагоняло на Аньку тоску.
Узнав, что предстоит увидеть публичную казнь, и ни кого-нибудь, а самого Сына зари, о котором столько судачили бабы из бригады, она обрадовалась. Но зрелище оказалось не особенно увлекательным, по крайней мере, поначалу — трепался Дериев, вопил один из осужденных на смерть преступников.
Сын зари, вроде как шарлатан, на вид самый обычный парень, вел себя спокойно, точно одурманенный.
— Охти! — воскликнула Анька, когда наконец запылали костры, а по толпе прошел стонущий гул.
Многие подались вперед, кое-кто отвернулся.
— Сдохнете, суки! — заорал тот из преступников, что ругался матом, и лицо его перекосилось от боли.
Дым тремя столбами поднимался в синее небо.
Сын зари бессильно обмяк, голова его свесилась — похоже, он потерял сознание. Но Анька не успела даже возмутиться по этому поводу, как началась такая развлекуха, что мама не горюй!
Позади, где-то за районной администрацией, громыхнуло так, что вздрогнула земля.
— Склад, твою мать! — рявкнул помощник Дериева, широколицый, седоватый, тот, что командовал солдатами.
Он куда-то побежал, и за ним устремились несколько автоматчиков.
— Пожар! Спасайся, кто может! — донесся крик из стоявшей по соседству мужской бригады.
Словно эхо ответило ему с разных сторон, толпа заволновалась.
— Бежим, девчонки! — крикнула Ленка, молодая толстуха-блондинка, угодившая в коммуну несколько дней назад, молившаяся каким-то странным образом, и утверждавшая, что Сын зари — посланник бога.
И она на самом деле рванула к ближайшему охраннику, вооруженному лишь дубинкой.
— Куда, дура? — гаркнул тот и попытался схватить беглянку, но не успел.
Испуганные женщины сбили его с ног — не со зла, а просто так, случайно.
Кто-то помчался в сторону улицы Васюнина, другие побежали в противоположную, и на площади перед районной администрацией, где только что все было чинно и благородно, воцарился настоящий хаос.
— Охти… чего? — воскликнула Анька, которую толкали и пихали со всех сторон.
Услышав громкий треск, она сначала не поняла, что это такое, но затем догадалась — очередь!
— Нападение! — заголосили неподалеку. — Спасайся!
Повернув голову, Анька обнаружила, что пальба идет неподалеку от столбов, к которым привязаны преступники: солдаты Дериева стреляли в направлении хозяйственного магазина, а оттуда им отвечали бегущие мужики в армейском камуфляже.
Анька успела подумать, что эти, судя по лицам, знают, куда несутся. Тут Федосееву толкнули так, что она упала. Едва смогла выставить руку, чтобы не расквасить лицо, но локоть все-таки ушибла, и очень больно.
Она зашипела, мечтая вцепиться ногтями в морду той корове, что на нее налетела.
— Пустите! Пустите! Чтобы вас черти взяли! — надрывался кто-то неподалеку, похоже, один из солдат майора хотел пробиться туда, где шла стрельба, но охваченные паникой люди ему мешали.
Кряхтя и постанывая, Анька поднялась на ноги. Нет уж, она досмотрит все до конца, когда еще будет такой случай!
Бой у столбов закончился: на асфальте валялось несколько трупов, а мужики в камуфляже деловито разбрасывали костер, на котором должен был сгореть Сын зари; двое держали еще кого-то, отчаянно дергавшегося и голосившего. Бородатый преступник орать перестал, огонь лизал ему ноги, второй исчез за дымом, но он вроде бы еще шевелился…
Неужто последователи самозваного «посланника» явились, чтобы спасти его?
Вот бы они еще пришили майора, было бы совсем хорошо.
Дериев, разместившийся, по обыкновению, на крыльце коммуны, тоже что-то вопил, махал руками и отдавал приказы, вот только его помощники не могли их исполнить. Впавшая в панику, вышедшая из-под контроля толпа разбросала охранников в стороны, кое-кто из них оказался без оружия, а кое-кто и без сознания.
Мужики из бригад воспользовались случаем и припомнили прошлые унижения.
На Аньку вновь кто-то налетел. Ее закрутило на месте, но она удержалась на ногах.
— Вот курва! — рявкнула Федосеева. — Идиот!
Но задевший ее мужик с бешеными, выпученными глазами не обратил внимания на ругань, он понесся дальше, в ту сторону, где возились у столба чужаки, и завопил что-то радостное.
Ближе к Васюнина грохнул выстрел, раздались крики. Там молодчики Дериева уже пытались навести порядок.
— Охти! — воскликнула Анька, когда ее шандарахнули вновь, на этот раз в спину. Не столько от боли, сколько от обиды — как же, такое зрелище, а всякие недоумки смотреть мешают!
Она торопливо поднялась и уставилась в сторону места казни.
Чужаков там уже не было, и все три костра пылали по-прежнему, разве что средний, предназначенный для Сына зари, выглядел пожиже. Столб из него торчал, накренившись. У него дергался вроде бы кто-то пузатый, лысый, но густой дым мешал нормально видеть.
— Стоять на месте! — гаркнул кто-то рядом.
Анька повернула голову и обнаружила знакомого охранника — в неизменной черной бандане, с автоматом, со свежим синяком под глазом.
— А я и так стою, — буркнула она недружелюбно. — Что, огреб, милок?
— Заткнись! — охранник сплюнул, замахнулся прикладом на совсем ошалевшую от страха Настьку, девку из их бригады. — Перестань орать, а то получишь!
Донесся еще один выстрел, затем очередь, прозвучал зычный голос одного из бригадиров.
Дериев спустился с крыльца, примчался его седой помощник со своими автоматчиками, в ход пошли кулаки и приклады. Бригады возникли на тех же местах, правда несколько уменьшившиеся в числе — наиболее расторопные смазали пятки салом.
Три костра продолжали гореть, хотя не так ярко. Столбы рухнули, от места казни плыл смрад горелого мяса.
— Да, интересно было, только непонятно, — сказала Анька, с сожалением цокая языком.
— Что непонятно? — спросила Настька, слегка пришедшая в себя, но все еще дрожавшая.
— Что тут творилось, и сгорел тот Сын зари или нет, — пояснила Федосеева, с сожалением думая, что такого зрелища она еще долго не увидит.
* * *Кирилл лежал животом на чем-то твердом, и это твердое равномерно подпрыгивало так, что его подбрасывало. Руки и ноги безвольно свисали, нос упирался в шершавое, боль стегала тело подобно сотне маленьких кнутов, вымоченных в уксусе, в горле першило…
Открыв глаза, он обнаружил перед лицом что-то пятнистое.
Неужели он умер там, на костре, и попал… Куда, интересно, он угодил?
В раю такие штуки не предусмотрены, но и ад все это не напоминает. Хотя, может быть, у чертей есть чувство юмора?
— Кажется, шевелится, — произнес кто-то. Голос был знакомый. — Может, остановимся?
— Давай, — сказали в ответ, и твердое, упиравшееся в живот Кириллу, перестало вздрагивать.
Последовали какие-то движения, и он понял, что лежит, а вокруг стоят несколько мужчин — один толстый и лысый, другой невысокий, постарше, третий большой и могучий, с носом картошкой… Стас, Федор, Серега и еще незнакомые парни с автоматами, один с перевязанным плечом.
— Вы? — еле ворочая языком, спросил Кирилл.
Так не хотелось, чтобы это оказалось еще одним мороком, бредовым видением, родившимся в глубине воспаленного мозга.
— А кто же еще? Мы и есть, — сказал бывший десантник, широко улыбаясь. — Подоспели, это, как бы вовремя, еще немного, и твои пятки начали бы поджариваться.
— Хватит болтать, лучше осмотрим его раны, — вмешался маленький, но крепкий мужичок с ружьем.
Кирилл видел его в первый раз.
— Это Толик, — сообщил Серега. — Он из Печер. Давай поглядим, что там у тебя.
Один из незнакомых мужчин, тот, что постарше, в сером камуфляже и очках, оказался, судя по уверенным движениям, врачом. Зашуршала одежда Кирилла, и он ощутил легкие, невесомые прикосновения, почти не причинявшие боли, но все же заставлявшие вздрагивать.
Это была реакция не разума, а тела, помнившего о недавних пытках.
Лицо у доктора осталось спокойным, но в глазах появилась тревога.
— Да, проблемы есть, — сказал он. — Надо как можно быстрее обработать раны.
— Куда… куда вы меня несете? — спросил Кирилл.
— На новую базу, — ответил Серега. — Федь, вы со Стасом отправляйтесь на место встречи. Соберешь тех, кто там окажется, и подходите. А мы прямиком двинемся…
Ответа бывший журналист не услышал — провалился в беспамятство.
Вновь очнулся он на плече Сереги и, подняв голову, увидел, что они переходят улицу Родионова неподалеку от Сенной площади: на проезжей части торчали деревца, из трещин выпирали пучки травы, у обочины лежал самосвал, а врезавшаяся в него ржавая легковушка была смята, как игрушечная.
Перед глазами замелькали ветки, и тут вновь закончились силы, так что дальнейшее он воспринимал урывками: спуск… забор, над ним крыша, из трубы идет дым… что-то мягкое под спиной… боль, возникающая то здесь, то там, но не такая, как раньше… голоса рядом, тяжесть в голове…
А затем Кирилл резко, рывком очнулся, точно выскочил на поверхность воды после затяжного нырка. Показалось, что он вернулся в прошлое, на Яблоневую улицу — лежит в кровати, а рядом, на стуле, расположился Серега.
— Ага, зашевелился, — сказал тот. — Не зря док над тобой колдовал.
Кирилл попытался сесть и понял, что весь в бинтах. Носа коснулся резкий травяной запах.
— Лучше не дергайся, — посоветовал Серега. — Тебя каким-то отваром намазали, чтобы раны не воспалились, чего-то еще сделали и упаковали, что твою мумию.
— Я уже понял. Сколько времени прошло?
— Сейчас вечер, а сюда я тебя приволок утром. Есть хочешь?
Кирилл подумал и кивнул. За последние дни он привык, что в животе ничего нет, и попросту не обращал внимания на сосущее ощущение под ребрами.
— Тогда подожди. — Серега вышел из комнаты.
«Но как же так? — подумал Кирилл. — Ведь я видел впереди только костер… Почему я остался жив?»
Да, но он на этот костер в конце концов попал, и все было точно так, как в «воспоминаниях» — огонь вокруг, уходящий в синее небо столб дыма, глазеющая толпа…
Серега вернулся, но не один — с ним пришел тот самый «док» в очках с тонкой золоченой оправой.
— Сейчас я вас посмотрю, — сообщил он, — и решу можно ли вам есть.
Осмотр занял считанные минуты, и после благосклонного кивка врача бывший десантник предъявил миску с торчащей из нее ложкой. От запаха мясного бульона Кирилла замутило, в животе началось форменное светопреставление, а слюна просто потекла изо рта.
— Только немного, — предупредил «док». — Иначе он умрет.
— Да я же все понимаю. — Серега обидчиво поморщился.
Первую ложку Кирилл проглотил с жадностью, вторую и третью оказалось впихнуть в себя несколько труднее — он словно отвык глотать, а внутренности позабыли, что делать с попавшей в них субстанцией гуще воды. На лбу выступила испарина, веки стали будто свинцовыми, их потянуло вниз.
Кирилл услышал, как врач сказал: «Пусть спит…»
Второе пробуждение за пределами «гостеприимной» коммуны сильно походило на первое, разве что Серега не сидел, а похрапывал, невероятным образом уместившись на двух стульях.
Стоило Кириллу пошевелиться, как бывший десантник поднял голову.
— Охраняешь? — спросил Кирилл. — От кого?
— От всех. — Серега зевнул. — Там такая толпа, и все хотят тебя видеть. Динка, Стас, Федор, хозяева, черный, который кричит, что «всэх зарэжыт», если его к тебе не пустят… Ничего, подождут.
— Хозяева? Где мы хоть находимся?
Кирилл чуть не ляпнул «я перестал верить, что вы за мной придете», но вовремя вспомнил, что почти всеведущий Сын зари обязан был знать о замыслах своих последователей.
Из рассказа Сереги стало ясно, что они на улице Приволжская Слобода, недалеко от Печерского монастыря, и что их приютили люди из общины, контролирующей берег до самого Подновья. С ними, как и с печерскими, удалось договориться еще несколько дней назад, когда Кирилл находился в плену.
Услышав же, что они специально ждали начала казни, чтобы похитить его, он только покачал головой.
— Когда мы тебя от столба отвязали, то на твое место прикрепили «опахальщика», — сказал бывший десантник, и в глазах его появились веселые огоньки.
— Кого?
— Ну, там стоял такой, дым от тебя отгонял, и от страху даже удрать не смог. — Серега ухмыльнулся. — Так что, рога и копыта, свято место пусто не осталось, и кое-кто реально поджарился.
— Поджарился, да.
Кирилл прикрыл глаза, вспоминая Сеню и бородатого мужика, соседей по темнице. Вот они теперь точно остались лишь в воспоминаниях.
— Не все тут верят в то, что ты Сын зари, — сказал бывший десантник. — Вон, док сомневается, да и многие другие. Уж больно дикие вещи о тебе рассказывают — что прямиком с неба спустился, что умеешь делаться невидимым и летать, что тебе ангелы подчиняются.
— Ничего, они поверят, они обязательно поверят, ведь… — Кирилл помедлил, вспоминая «Евангелие Истины», еще один не признанный церковью текст. — Когда его зовут, он слышит, он отвечает, он направляется к тому, кто зовет его, и возвращается к нему.
— А, ну да, — бывший десантник закивал. — Ты как, есть хочешь?
Ответ на этот вопрос мог быть только один.
Явился «док», сделал перевязку, заодно осмотрел Кирилла и на этот раз, похоже, остался доволен.
— Повреждений много, — сказал он, — но все поверхностные, понемногу зарастут. Плюс истощение, но не самое сильное. Бороться с ним будем известным всем методом. Кормите его.
В этот раз Сыну зари, помимо бульона, дали маленький кусочек мяса.
Прожевав его, Кирилл ощутил такую тяжесть, словно выпил ковш-другой расплавленного свинца. Едва не уснул, но удержался на самом краю, и в этом полудремотном состоянии неожиданно пришел гнев — на мелкого тирана Дериева, на его подручных-палачей, дружно «возрождающих цивилизацию».
Возникло желание отомстить, сделать так, чтобы они хорошенько помучились.
Будто спавшее все это время сердце очнулось, и в нем закипели простые человеческие страсти.
— Нет, — пробормотал Кирилл. — Нужно добраться до дочери, а потом думать о мести.
Но по всему выходило, что быстро это сделать не получится. В том состоянии, в каком он сейчас находился, не особенно побегаешь, надо ждать, пока организм восстановится. Почему бы не использовать это время для устранения главного препятствия на пути к одному из мостов через Оку, а именно майорской коммуны?
Ведь у Сына зари есть последователи, готовые за него в огонь и в воду. Да, их меньше, чем бойцов у Дериева, вооружены они хуже, но…
Стыдно использовать других людей, гнать их в бой ради исполнения собственных желаний, но ведь Кирилл не заставлял их поверить в него, они сами решили, что он пророк, а он лишь поддержал это убеждение. Кроме того, погибая за «посланника и веру», они будут счастливы, что исполняют свой долг, сражаются со злом.
Скрипнула дверь, и в комнату проскользнула Дина.
— О, посланник… — прошептала она. — Счастье видеть тебя среди своих.
— Э, да? — Кирилл несколько растерялся. Он никак не ждал, что кто-то явится в гости и увидит его в таком состоянии.
Глаза девушки горели, а голос подрагивал от волнения.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Представляешь, мы…
Тут на пороге появился Серега, и лицо его мгновенно стало сердитым.
— Так, это что? — спросил он грозно. — Нарушение приказов и все такое?
— Да, но я… — Дина попыталась возражать, но когда бывший десантник повелительно взмахнул ручищей, покорно зашагала прочь и только у самой двери оглянулась.
Кирилл улыбнулся и подмигнул ей — пусть девчонка порадуется. Он тоже был рад видеть ее.
— Ходят тут всякие, выздоравливать мешают, — сказал Серега, усаживаясь на стул. — Там еще несколько человек подошло, точнее их привели. Патрульные наткнулись на них около нашей старой базы. Тимоха, а с ним несколько беглецов из коммуны. Они уверены, что ты сгорел.
— Интересно, Дериев в этом тоже уверен? — поинтересовался Кирилл, чувствуя, как усталость потихоньку овладевает им, голова начинает туманиться, а в теле возникает неприятная ломота.
Да, переживать чувства и думать мысли — это тоже работа, и не самая легкая.
— Вряд ли, ядрена мать. — Серега почесал в затылке. — Труп не мог сгореть до конца, да и видели нас, не все же от паники голову потеряли. Мы…
Что он еще сказал, Кирилл не услышал — заснул.
В этот день его кормили еще два раза, а к вечеру он даже попытался встать, чем вызвал легкое раздражение «дока», откликавшегося на Вадима Степановича. Но все обошлось благополучно, температура не поднялась, ни одна из многочисленных ран не загноилась.
Никого более к нему не допускали, но так было даже лучше — последователям ни к чему видеть «посланника» в таком жалком состоянии, надо хоть немного очухаться и лишь потом являться народу.