— Ты чего завис, твою мать? — рявкнул Степан на Стаса.
— Я… испугался, всссыыы…
— Давай в два ствола, чтобы они наверх не полезли! Шевелись, жирный!
Предатель обиженно всхрапнул, но все же поднял «Калаш».
Кирилл знал, что враг быстро отыщет другие пути на второй этаж, и что перекрыть все они не смогут. А еще он очень надеялся, что наблюдатель Арсена не поднимет тревогу раньше времени, и спрятанный в остроге отряд не ринется выручать посланника.
В этом случае Дериев отступит, и все окажется зря.
— Так, уходим дальше, сейчас они по лестницам полезут. — Степан мгновенно сориентировался в обстановке, и они двинулись вверх, прыгая через две ступеньки.
Когда Стас обернулся, Кирилл увидел облегчение на его лице.
Предатель наверняка стрелял наугад, но все равно имел шанс зацепить кого-нибудь и понимал, что «союзники» его за это вовсе не наградят, а могут и шлепнуть, если попадет под горячую руку. Как и всякий фанатик, он смерти наверняка не боялся, но и торопить ее, похоже, не собирался.
Внизу загрохотали шаги. Кто-то выскочил с боковой лестницы и покатился, сбитый очередью федайкина. Степан торопливо перезарядил автомат, опустевшая обойма брякнулась о ступеньки.
— Остановка! — скомандовал он. — Жирный, следи за эскалатором!
На третьем этаже они продержались несколько минут. Когда прибежали на четвертый, Кирилл совсем ошалел от грохота и свиста пуль. На глаза ему попалась вывеска часового салона, а задрав голову, он через пролом в крыше увидел темное вечернее небо.
Пол здесь был весь в провалах и дырах, местами от покрытия остались только несущие балки, проржавевшие, погнувшиеся.
— Давай вперед, не стоять! — Федайкин схватил посланника за руку и потащил за собой.
Застекленные стеллажи с часами были никудышным укрытием, но иного рядом не было.
Кирилл споткнулся, едва не въехал носом в витрину, а через мгновение очутился за прилавком. Рядом присел на корточки Степан, в углу, под полкой с остановившимися много лет назад будильниками сжался в комок Стас.
— Да, отсюда некуда бежать, — спокойно произнес федайкин.
Часовой салон занимал угол верхнего этажа торгового центра, с двух сторон его ограничивали стеллажи, еще с двух — прозрачные стены, в этом месте уцелевшие, без малейшей трещинки. Внизу как на ладони виднелась заросшая улица Белинского, дальше торчали высотки «Чешского квартала», выстроенные в районе Сенной.
— А тут что? Сами себя загнали в ловушку? — Донесшийся от эскалатора голос майора наполняло торжество. — Предлагаю сдаться, и тогда, повторяю, мы убьем тебя быстро, ложный пророк. А остальных отпустим.
Возможно, что он и не врал, самозваный спаситель цивилизации и мелкий тиран районного масштаба, вот только он кое-чего не знал. И Кирилл ни в коем случае не собирался сдаваться.
— Готовишься торжествовать победу? — поинтересовался Кирилл достаточно громко, чтобы все услышали. — Но что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить, или повредить себе? Скорее небо рухнет на землю, чем я попаду к тебе в руки!
Дериев издал сдавленный хрип, и на стеллажи обрушился настоящий град пуль. Зазвенело стекло, залязгали детали часов, уцелевших под напором времени, чтобы погибнуть во время обстрела. Сверху на сжавшегося Кирилла посыпалось что-то колючее и холодное.
Степан распластался по полу, лицо его оставалось спокойным. А вот белый как простыня Стас трясся от страха.
— Вперед! — приказал майор.
Где же Серега, почему он не вмешивается? Или, как тогда, во время казни на Советской, ждет последнего момента?
Федайкин приподнялся над прилавком, дал очередь, но тут же был вынужден спрятаться обратно.
— Твою мать… — прошипел он, хватаясь за предплечье. По рукаву бежала кровь.
Послышался топот. Грохот и лязг донеслись сверху — кто-то забегал по уцелевшим фрагментам крыши.
— Слава богу, — прошептал Кирилл.
Раздались выстрелы, завопили, громыхнуло так, словно разорвалась граната. Бывший журналист попытался привстать, чтобы увидеть, что там происходит, но сделать этого не смог. Сильные руки Степана нажали ему на плечи, а спокойный голос прошептал в ухо:
— Пока нужно сидеть смирно. Там опасно.
Стрельбу прорезал удаляющийся, слабеющий крик. Донесся голос Сереги, выкрикивавшего приказы. Стас вытаращил глаза, покраснел и стал нервно тискать автомат.
Краем глаза Кирилл увидел, как снаружи, за стеклом, что-то мелькнуло, но, посмотрев в ту сторону, обнаружил только веревку, извивавшуюся так, словно на ней болтался некто очень подвижный.
— Наши вниз пошли, путь к отступлению перекрывают, — гордо сказал федайкин.
Похоже, Серега предусмотрел всё.
Стрельба стала громче, и пули, похоже, летели во все стороны одновременно. Рядом, за самым стеллажом, кто-то отчаянно, надрывно застонал, тяжелое ударилось в стену.
— Всё, теперь можно подниматься, — сказал Кирилл, и в голосе его прозвучало столько уверенности, что Степан не посмел возражать, хотя по физиономии было видно, что он не совсем согласен.
Но Кирилл видел этот момент в «воспоминаниях» и понимал, что им ничего не угрожает.
Пятачок вокруг эскалатора покрывали брызги крови, всюду валялись гильзы и лежали тела. Несколько вояк майора прятались между перилами и наружной стеной, вид у них был ошеломленно-жалкий. Двое бинтовали третьему простреленную ногу, а тот стонал.
Бойцы Сереги оставались сверху, укрывались на уцелевших фрагментах крыши, никто из них не торчал на виду. Дериев находился в мертвой зоне рядом с магазином модной одежды, там стрелять по нему не могли, но и он не имел возможности сдвинуться: с одной стороны большой провал, с другой — простреливаемый участок перед ближней лестницей, позади — стена.
— Ну что, майор, помнишь, что я тебе говорил? — громко спросил Кирилл. — Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь.
Вояки из коммуны дружно повернулись в сторону Сына зари, и один даже начал привставать, поднимая оружие. Но над его головой свистнула пуля, с визгом отрикошетила, и смельчак торопливо сел обратно.
Дериев посмотрел на Кирилла безо всякого выражения, спокойно, точно он оставался хозяином положения.
— Помню, и что? — спросил он.
— А то, что всякое растение, что посадил на земле Отец, который на небесах, будет вырвано, и те, кто разделен, будут соединены и исполнены совершенством, но те же, что соединены, разделятся навеки… — Тут Кирилл немного исказил «Евангелие от Филиппа», но вряд ли кто из слышавших его это заметил: шныряли туда-сюда глаза майора, отчаянно искавшего выход, зачарованно внимали его вояки, почтительно молчали бойцы Сереги. — Поэтому силой Света, данной мне, я благословляю тебя! Иди же с миром!
Кирилл поднял руку, обратив ладонь в сторону главы коммуны.
Дериев невольно отступил, зацепился ногой за неровно торчавшую панель пола. Сделал еще шаг назад. Один из майорских вояк вскрикнул, а раненый перестал стонать.
Глава коммуны оказался на самом краю провала, над пропастью в добрый десяток метров.
— Что это? — спросил Дериев. Его нога поехала вперед, и майор свалился назад, в пролом.
Выглядело все так, словно его засосал невидимый водоворот.
Падал глава коммуны молча, не издал ни единого звука. Раздался тяжелый удар, сопровождавшийся мерзким хрустом. Кирилл невольно прикрыл глаза — вся сцена до малейших деталей совпадала с «воспоминаниями», он знал, что майор напоролся спиной на кусок ржавой арматуры длиной в метр, тот пробил тело и окровавленным штырем торчит из груди.
Все было кончено.
— Бросайте оружие! — рявкнул сверху Серега. — Даже если прорветесь к эскалатору, то внизу вас встретят, и не цветами! Быстрее думайте, индюки недоделанные!
— Они уже подумали, — сказал Кирилл, выходя из-за прилавка.
Он видел ошеломленные лица, вытаращенные глаза и понимал, что эти люди не осмелятся поднять руку на него, на Сына зари, не сгоревшего в костре и одним благословением заставившего прыгнуть в пропасть майора Дериева.
Краем глаза он увидел того, кто недавно стонал — молодой мужик в камуфляже лежал, прижав окровавленные руки к животу, и больше не издавал никаких звуков, даже не дышал.
— Бросай оружие! — повторил Серега и мягко, точно огромный кот, спрыгнул через пролом в крыше.
Бывший десантник не особенно доверял тем, кто недавно стрелял в него, пусть они потерпели поражение, морально сломаны и готовы ползать на карачках. Зато он верил своему «Калашу».
Степан вышел из-за прилавка, а через мгновение рядом с Кириллом оказались все трое федайкинов.
— Матвеев, мы сдаемся, не стреляйте! — сказал мощный, широкоплечий брюнет с выдающимся, похожим на клюв носом, и начал медленно подниматься, отставив руку с автоматом.
Степан вышел из-за прилавка, а через мгновение рядом с Кириллом оказались все трое федайкинов.
— Матвеев, мы сдаемся, не стреляйте! — сказал мощный, широкоплечий брюнет с выдающимся, похожим на клюв носом, и начал медленно подниматься, отставив руку с автоматом.
Его примеру последовали другие. Раненый, что не мог встать, отбросил оружие в сторону.
— Вот так-то лучше, — проворчал Серега. — Взять их, только аккуратно.
Через пять минут все выжившие бойцы оказались связаны, обысканы и выстроены в ряд.
— Да, осталось еще кое-что, — сказал Кирилл, поворачиваясь. — Иди сюда.
Реплика относилась к Стасу, который так и сидел, забившись в угол и тиская автомат.
— Я, всссы? — спросил он, стремительно краснея и белея вновь.
— Да, ты. Ты привел меня сюда, чтобы погубить, и у тебя еще есть шанс преуспеть.
Предатель вздрогнул, засучил ногами, словно пытаясь уползти в глубь стенки. Серега нахмурился, на лицах его бойцов появился гнев — они до сего момента не знали, какую роль сыграл Стас во всем этом спектакле.
— Ну же, — подбодрил Кирилл. — Давай, стреляй! Сможешь ли ты убить меня своими руками, а не чужими?
Он заметил, как пошевелился Степан, как сдвинулся с места Аркаша, и понял, что оба готовы, в случае чего, броситься вперед, прикрыть Сына зари собственным телом, как и положено федайкинам. Только бы они не поторопились, не влезли зря, позволили событиям течь своим чередом!
Кирилл видел этот момент, но не исключал, что есть варианты, ускользнувшие от его взора.
— Я, всссыы… — Стас, похоже, на миг задумался, не уйти ли в глухую несознанку. — Ты знал?
— Конечно. — И Кирилл повторил слова, однажды произнесенные им для Дины: — Я — сеть в океане времени, что можно забросить и в будущее, и в былое, я — разделяющая их, движущаяся преграда, которой не избегнет ни одна вероятность, и поэтому для меня то, что будет, равно тому, что уже произошло.
— Я… нет… — предатель сглотнул и неожиданно заплакал, сотрясаясь всем телом, как огромный ребенок.
Серега сморщился, сплюнул на пол.
— Я хотел, чтобы лучше… Думал, что Сын зари должен быть другим, всссыы… — лепетал Стас. — Нельзя ему быть таким, как мы… Если погубить, всссы, то вера останется, станет даже крепче…
— Да, кое-кто из моих предшественников погиб жуткой смертью, — сказал Кирилл. — Иисус был распят на кресте, Мани уморили голодом, Сеида Али-Мохаммеда, объявившего себя Вратами Веры, расстреляли, но мне еще жить и жить, во имя Отца, Единственного и Несотворенного.
— Да, да! Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, простите меня! — проговорил предатель. Голос его окреп, а руки задвигались, разворачивая автомат так, чтобы дуло смотрело в лицо.
— Эй, что ты делаешь? — осведомился Серега.
Стас дернул за спусковой крючок.
Автомат дрогнул, со звоном покатились гильзы, брызнула кровь предателя, и тело его мягко упало набок.
— Этому суждено было случиться, и радуйтесь, что оно случилось именно так! — Кирилл повысил голос. — Иные пути будущего, от которых он спас нас всех, были страшнее.
Все прошло так, как он и планировал: майор попал в ловушку и погиб, отряд его разгромлен, коммуна обезглавлена, а предатель покончил с собой. Но радости или даже просто облегчения бывший журналист не чувствовал.
Было лишь мерзкое ощущение, что он победил в драке благодаря подлости.
— Сын зари, и вправду, я уверовал… — Донеслось из-за спины.
Кирилл не глядя мог сказать, что кто-то из пленников повалился на колени, а другие стоят прямо только из гордости.
Эти люди ему еще пригодятся, кое-кто потом, другие сейчас.
— Стаса похоронить по обряду после ночного бдения. Он совершил то, на что мало кто сумел бы отважиться, и теперь нуждается в нашей помощи, — сказал Кирилл и сам поразился, как скрипуче и слабо звучит его голос — словно из тела вытянули все силы. — Остальных тоже — в одной могиле. Я сам проведу ночь над ними.
Кирилл мог заглянуть в будущее, попытаться узнать, что будут рассказывать об этом эпизоде через полвека, в кого превратят Стаса, сколько наврут о нем самом и Дериеве. Но он не хотел пользоваться этим «даром», не желал тащить на себе груз, который дает точное знание о грядущем.
А еще он мог представить, что за байки пойдут о схватке в «Этажах»: люди любят врать, но что самое забавное, они приукрашивают и присочиняют по одним и тем же шаблонам.
— А этих… — Кирилл повернулся к пленникам. — Всех, кроме раненых, отпустить. Немедленно.
— Как же… — попытался возразить Серега, но глянул на посланника и осекся.
Махнул рукой, и бойцы из его отряда принялись развязывать узлы, которые сами же затягивали не так давно. Носатый брюнет, морщась, растер занемевшие запястья и, поймав взгляд Кирилла, твердо сказал:
— Не знаю, тот ли ты, кем тебя считают, но я это запомню… Пошли.
— Я не хочу возвращаться! — воскликнул тот из майорских вояк, что упал на колени. — Хочу остаться!
— Пусть остается, — сказал Кирилл.
Брюнет повел соратников вниз по эскалатору, стихли их шаги.
— Спасибо за хорошо сделанную работу, — Кирилл посмотрел на Серегу. — Действуйте тут, а мы пойдем. Только не забудьте забрать и то тело, что лежит внизу.
— Майора, что ли? — бывший десантник и не пытался скрыть удивления.
— Его самого. Но зарыть его надо отдельно, чтобы никто не знал, где могила…
По приказу Дериева пытали и собирались казнить Сына зари, но Кирилл не испытывал ни злости, ни гнева, ни жажды мести. Бывший глава коммуны, пытавшийся «возродить цивилизацию», мертв и более не опасен.
— Это, как бы справимся. — Серега почесал в затылке. — Так, чего встали? За дело!
Выйдя на улицу, Кирилл увидел, что еще не совсем стемнело, вечер не успел превратиться в ночь, а это значит, что времени с того момента, как он вошел в «Этажи», прошло не так много.
А если мерить по внутренним ощущениям, то целая вечность.
Глава 3
Семен Васильевич Стрельцов, откликавшийся на «Василича», давно так не нервничал. Рядом меж тем не происходило ничего волнительного или хотя бы интересного. Начальник службы безопасности коммуны вместе с отрядом из полутора десятков бойцов укрывался в помещении магазина сантехники неподалеку от Оперного театра и просто ждал.
Над Нижним понемногу темнело, багровая вечерняя заря утягивалась за горизонт. Майор Дериев, решивший лично возглавить операцию по уничтожению наглого самозваного пророка, не давал о себе знать, а это означало, что он по-прежнему в «Этажах».
Точнее в том, что от них осталось.
Бойцы сидели на расставленных по торговому залу унитазах, кое-кто расположился на краю огромной ванны. Они изредка перебрасывались репликами, поглядывали на командира. А в голове Василича крутилась мысль, насколько полезными оказались бы сейчас работающие сотовые телефоны или пара исправных раций.
— Вот блин, — пробормотал он, наконец, машинально глянув на часы, украшавшие его запястье.
Древние, «Командирские», еще советской сборки, надежные, как топор, они ходили исправно, лишь не забывай заводить. Только проку от них было мало — точного времени в этом новом мире не знал никто, и определяли его как тысячи лет назад, больше наугад.
Когда донеслась приглушенная стрельба, Василич испытал даже некоторое облегчение. Ну все, «Сын зари», бывший журналюга, угодил в ловушку, скоро ему капец…
Но грохот выстрелов стал громче и затянулся слишком уж надолго. Начальник службы безопасности вновь забеспокоился.
Если «Сын зари» явился на место встречи с двумя соратниками, то убить их…
Или он почуял западню?..
Выругавшись, Василич отвернулся и обнаружил, что один из бойцов, сложив руки перед грудью, негромко шепчет что-то. Возникло желание гаркнуть на него, чтобы обращался к богу погромче, и было ясно, к кому он взывает — к одобренному в коммуне Христу или к тому непонятному божеству, которому учит поклоняться «Сын зари»?
Хотя тот вроде бы тоже поминал Иисуса в своих бредовых речах.
От накатившей злости Василич аж закряхтел. Эх, если бы тогда они не стали стрелять, позволили людоедам прикончить тощего русоволосого паренька, скольких бы проблем они избежали?
— Вот блин, — повторил он.
Кто же мог знать, что этот заурядный тип окажется таким опасным?
За сорок два года жизни, проведенной частью в командировках, частью в родном городе, Василич сталкивался с множеством людей, но никогда не видел никого похожего на Кирилла Вдовина. Имелась в том какая-то странность, чужеродность, непонятное отличие от других людей, вроде незримого хвоста…
— Идут! Наши! — вскрик дозорного оторвал начальника службы безопасности от размышлений.
— Ага, отлично, — сказал он, подходя к окну.