На какое-то мгновение король откинулся от спинки стула, и лицо попало под свет свечей. Йонссон увидел, что Карл слушает его с нескрываемым интересом.
— От большинства русских Петра отличает и то, что он тяготеет ко всему иноземному. Многие русские даже считают, что царица прижила Петра от заезжего барона.
Губы Карла слегка скривились. Неудивительно, если нечто подобное говорят и про него. Что поделаешь, такова участь всех монархов…
— Но ему совсем не повезло с окружением и учителями. В Немецкой слободе собрался разный сброд со всей Европы. Мне приходилось встречать там казнокрадов и разного рода растратчиков, решивших укрыться в России от преследования. Среди них немало авантюристов, которые путешествуют по другим странам в поисках лучшей доли. Удивительно, но Россия принимает их всех! Хотя среди приезжих встречаются самые настоящие разбойники и душегубы. Если у себя на родине они были ремесленниками и обычными горожанами, то в Москве представляются баронами и графами. Бояре принимают их за своих, а русский царь охотно берет на службу и даже ставит в пример.
— Это касается и военных частей?
— В первую очередь, ваше величество. Преображенский полк русского царя почти на треть состоит из французов, а в недавней военной кампании против турецкого султана почти все командиры являлись немцами или шотландцами.
Йонссон Грип ненадолго умолк, собираясь с мыслями. На какое-то мгновение на его лице запечатлелось плутоватое выражение.
Карл ХII многое бы отдал, чтобы понять, о чем в сей момент думает могущественный граф. В прежние времена его предки были настолько влиятельны, что держали канцлеров в качестве слуг, охотно возглавляли политические заговоры и смещали неугодных королей.
Карл ХII поймал себя на неприятной мысли: «А что если за обыкновенной покорностью прячется злодейская хитрость?». Невольно его пальцы крепко вцепились в подлокотники. Король слегка отклонился назад, стараясь спрятать от графа Йонссона Грипа свое лицо.
— Первый поход на Турцию был для Петра неудачным. Во время второго ему удалось отвоевать Азов. Думаю, что немецкое окружение Петра крайне негативно влияет на его характер. Учителями царя становятся проходимцы всех мастей, которым он чрезвычайно доверяет. Даже самые простые люди могут добиться его расположения. По своему характеру Петр очень доверчив, но крайне неуравновешен. Прежние любимцы в одну минуту могут испытать на себе его гнев, и он способен лупить их дубинкой до тех самых пор, пока не устанет.
— Ваш вердикт, граф.
— Думаю, что такой человек, как русский царь Петр, нам не опасен.
Король выглядел удивленным:
— Вот как. Почему же?
— Русский царь совершенно не искушен в европейской политике, которая требует определенных тонкостей и совершенно иных черт характера.
— Каких же?
— Холодного анализа ситуации. А русский царь, в первую очередь, живет страстями. Это беспробудные попойки и женщины. Впрочем, имеется еще одна — устраивать шутовские карнавалы, где бояре выступают в качестве шутов.
Король расхохотался:
— Вот оно как. Разве его вельможи не могут от этого уклониться?
— Ваше величество, шутовские карнавалы рассматриваются русским царем как государственная служба.
Русское представительство, открывшееся в Швеции восемь лет назад, не доставляло особых хлопот. Выбравшись из дремучей России, послы постигали европейскую политику в тавернах, усиленно наращивая животы. А если и случалось бывать на королевских балах, то значительную часть времени они обтирали спинами стены и наносили дамам непоправимый урон, без милосердия оттаптывая им ноги.
В королевской приемной дожидался аудиенции русский посол князь Роман Воронцов. Пожалуй, он был единственным человеком, внушавшим опасения королю. Отличаясь острым умом, он прекрасно знал несколько европейских языков, получил блестящее образование в Италии, а по-шведски разговаривал без малейшего акцента, так что многие принимали его за жителя Стокгольма.
Вдумчивый собеседник и тонкий острослов, князь был вхож во многие аристократические семьи Швеции. Поговаривали, что он сумел добиться благосклонности даже у тетушки короля — женщины весьма строгих взглядов. Причем для тайных свиданий она выбирала такие же крепкие замки.
Но как известно, любовные тайны не сохраняют даже гранитные стены. Оставалось только удивляться наивности дядюшки, который видел в своей благоверной воплощение святости. Встречаясь со своими малолетними кузенами, Карл внимательно всматривался в их лица, пытаясь отыскать черты Воронцова. Если правдой является хотя бы половина из того, что говорили о русском князе и его тетушке, то Воронцова можно назвать членом королевской семьи.
Губы Карла ХII непроизвольно сложились в презрительную усмешку, и Йонссон Грип похолодел. Неужели король остался недоволен докладом? Граф невольно наклонился ниже, стараясь не смотреть на плотно сжатые губы монарха.
— Ступайте, граф. Пусть пригласят русского посла.
Через несколько минут в немецком дорогом платье вошел высокий худощавый человек в пышном желтого цвета парике. Дорогой камзол был украшен бриллиантами (три камня оказались такого значительного размера, что их не стыдно вставить даже в корону). Ничто не свидетельствовало о том, что на прием к королю пожаловал русский.
Интересно, подумал Карл, а в замке Грипсхольм у русского князя было свидание с тетей?
— Здравствуйте, ваше величество.
Неожиданно Карл ХII поймал себя на мысли, что интересующий его вопрос уже готов был сорваться с его уст. Ему стоило немалых усилий подавить в себе праздное любопытство.
Карл ХII поднялся с кресла и подошел к князю. Не без удовольствия отметил, что посол был немного ниже его ростом, правда, удался плечами.
— Здравствуйте, князь. Как вам отдыхается в моем замке?
— Я прекрасно себя чувствую здесь.
— Кажется, вам уже приходилось бывать в Грипсхольме?
Всего лишь крохотная заминка, после которой последовала учтивая улыбка.
— Приходилось. Правда, недолго. По делам службы.
— Да, конечно. Это один из моих любимых замков, — продолжал Карл.
Заложив руки за спину, король зашагал по ковровой дорожке, уводя за собой посла. Неожиданно Карл развернулся и, встретившись с послом взглядом, произнес:
— Вы знаете, что прежде здесь была тюрьма?
Князь Воронцов оставался невозмутимым, только уголки губ дрогнули в насмешливой улыбке. Не так просто напугать этого русского. А ведь ему известно, что без нужды короли никогда не произносят слово «темница».
— Я наслышан об этом.
— Здесь каждый камень дышит страданием. Мне пришлось вложить в его реконструкцию немало средств, чтобы стереть мрачные страницы прошлого.
Король подошел к окну.
С тронного зала открывался величественный вид на залив. По обе стороны выступали круглые башни, задуманные как оборонительные сооружения. Но каких-то пятьдесят лет назад в них томились государственные преступники. Дважды в них сидели любовники принцесс.
Родись князь Воронцов на полстолетия раньше, так сумел бы составить им компанию.
— Дворец просто великолепный. Мне приходилось бывать в Европе и хочу вас уверить, что он не уступает лучшим образцам. Но я бы хотел поговорить с вами совершенно по другому вопросу…
— Слушаю вас.
— О вечном союзе между Россией и Швецией.
Брови Карла ХII взметнулись вверх от удивления.
— Вот как! Но мне показалось, что точно такой же союз царь Петр готовит с Польшей.
Лицо посла было беспристрастным. Оказывается, русский царь не такой простак, как можно было подумать, и умеет подбирать преданных слуг.
— Ваше величество, вас неправильно проинформировали. Скорее всего, намеренно… Это могли сделать только враги нашей державы. Государь Петр Алексеевич желает дружбы со Швецией. С Польшей у нас имеются очень большие разногласия, которые не позволяют заключить многолетние мирные соглашения.
— И кто же эти недоброжелатели?
— Я могу вам ответить… Это сводная сестра нашего государя. Она хочет сместить Петра Алексеевича и сама занять царский престол. Люди, которые ее поддерживают, просто стремятся рассорить наши дружественные народы.
Карл сдержанно кивнул, сделав вид, что объяснение его убедило.
— Мне бы очень не хотелось разочаровываться в наших взаимоотношениях. Я подумаю об этом. Мы подготовим соответствующие документы и передадим вам для ознакомления. Передайте царю Петру мои наилучшие пожелания, — голова Карла слегка наклонилась, что означало конец аудиенции.
Наиболее трудная часть приема осталась позади. Князь Воронцов едва сумел сдержать распиравшее его ликование. В следующий час намечался бал. Шведской аристократии следует доказать, что русские послы сильны не только в дипломатии, но и в искусстве танца.
— Мне бы очень не хотелось разочаровываться в наших взаимоотношениях. Я подумаю об этом. Мы подготовим соответствующие документы и передадим вам для ознакомления. Передайте царю Петру мои наилучшие пожелания, — голова Карла слегка наклонилась, что означало конец аудиенции.
Наиболее трудная часть приема осталась позади. Князь Воронцов едва сумел сдержать распиравшее его ликование. В следующий час намечался бал. Шведской аристократии следует доказать, что русские послы сильны не только в дипломатии, но и в искусстве танца.
Выйдя из замка, князь прямиком направился к гостинице.
Отель, расположенный за пределами дворца, не уступал по крепости самому замку. Стены, выложенные из красного гранита, скорее напоминали могучую цитадель, нежели место для постояльцев. История гостиницы также хранила немало роковых тайн, и частенько его жильцы из удобных отапливаемых комнат отправлялись прямиком в башню, предназначенную для государственных преступников.
Князь вспомнил о том, когда именно впервые перешагнул порог этой башни. Ведь именно в ней располагалась опочивальня герцогини и над самым балдахином, под которым скрывалась ее постель, располагалась каменная балка, к которой подвешивали узников.
Князь подошел к окну.
Озеро было спокойным. Гладкую поверхность не потревожило даже дуновение ветерка. Место тихое, на редкость красивое, но князю Воронцову было всякий раз не по себе, когда он приезжал к герцогине на ужин. Даже озеро, с виду такое безмятежное, хранило в своих водах немало секретов. Одна из которых была связана с пропажей окольничего Адашева, исполнявшего роль посыльного. Последний раз его видели в трактире недалеко от замка. Вот только до гостиницы он так и не добрался. А вместе с ним пропал кошель с золотыми монетами и грамота, отписанная государю. Внешне все смахивало на обыкновенный грабеж, какой может случиться в любом уголке Европы, — вот только кошель с именными знаками князь Воронцов заприметил на поясе у графа, возглавлявшего тайный приказ. Не исключено, что тело бедного окольничего находилось где-то на глубине озера, обглоданное раками до самых костей.
За спиной раздался едва заметный скрип. Так бывает, когда по комнате прогуливается легкий ветерок. Князь обернулся. У порога стоял Григорий Обольянинов.
Роман Воронцов сел за стол и, взяв перо, произнес:
— Вот что, Григорий Юрьевич, я сейчас напишу письмо. Передашь его князю Ромодановскому. Скажешь, что от меня. Он тебя немедленно призовет.
— Сделаю, Роман Артемьевич, — охотно проговорил окольничий.
— Ежели что, перстенек покажешь мой именной, его всякий в приказе знает. Он тебе будет вместо пропуска.
— Не позабуду, — взглянул Григорий на золотой перстень.
Ярко полыхала свеча, отбрасывая тени на камзол князя. Гусиное перо бойко бегало по бумаге, вырисовывая буквы. Наконец было поставлено последнее слово. Князь уверенно расписался и скрутил лист бумаги.
— Спрячешь куда-нибудь подальше. Так что береги это письмо пуще жизни. А на словах передашь вот что… Скажи, что в свите нашего государя есть изменник. Шведский король знает о каждом шаге Петра Алексеевича и не очень-то верит в его чудачества. А теперь ступай! Возьми моего коня.
Спрятав грамоту глубоко за пазуху, посыльный произнес:
— Хорошо, хозяин.
На стенах крепости полыхали огромные факелы, свет от которых, падая на водную гладь, разбегался тысячами мерцающий огоньков. У ворот с алебардами на плечах стерегли вход гвардейцы короля. Через какой-то час мост будет поднят и до самого утра отрежет его обитателей от города. Фортеция уже давно потеряла военное значение, однако гарнизон держался так, как если бы ожидал близкого нападения.
Скорым шагом Обольянинов обогнул небольшой мысочек, поросший камышом, а потом утонул в ночи.
На верхнем этаже дворца вспыхнул свет, — камердинеры зажигали свечи. Через каких-то полчаса зал наполнится знатью. Князя Романа Воронцова интересовала одна дама лет сорока. Некрасивая, обделенная вниманием, она буквально ловила каждый мужской взгляд, даже невзначай обращенный в ее сторону. Те немногие, кому удалось побывать в ее объятиях, утверждали, что в искусстве любви ей не было равных. Но самое главное заключалось в том, что женщина приходилась родственницей Карлу ХII и все секреты королевского дома покоились на кончике ее языка.
Князь Воронцов поежился, вспомнив некрасивое лицо герцогини. Придется использовать весь свой дар убеждения. На какие только жертвы не приходится идти ради родного отечества!
Со стороны бального зала раздалась негромкая музыка — звучала флейта, приглашая гостей проходить в зал. Князь Роман Воронцов подошел к зеркалу, поправил малость сбившейся парик, одернул камзол, расправил на нем складки. Вот теперь самое время, чтобы предстать перед герцогиней.
* * *Едва за князем закрылась дверь, как из-за потайной двери вышел худощавый невысокий человек в темно-синем камзоле. Лицо простоватое, слегка вытянутое: при первом взгляде казалось, что оно напрочь лишено каких бы то не было чувств, но глаза, глубоко запавшие в орбиты, выглядели на удивление проницательными. Это был доверенное лицо короля.
— Ты все слышал, Христофор?
— Да, ваше величество.
— Надеюсь, мне не нужно вам подсказывать, что вы должны делать?
— Мои люди готовы, — отозвался он с готовностью, — и ждут распоряжений.
— Вот и славно. Приступайте!
Глава 25 БОМБАРДИР ПЕТРУША МИХАЙЛОВ
Петра Алексеевича влекли новые страны, и негостеприимную Ригу он покидал без особого сожаления, понимая, что его инкогнито раскрыто.
Прижавшись бортом к причалу, на волнах покачивался огромный фрегат «Святой Георгий», на котором русскому государю предстояло отправиться в Пруссию. По соседству со «Святым Георгием» стоял могучий корабль под голландским флагом.
— Чье судно? — спросил царь, повернувшись к думному дьяку Украинцеву, который, казалось, ведал обо всем на свете.
— Это боевой голландский корабль, государь, — протянул тот уважительно, осматривая иноземное судно. — Восемьдесят пушек насчитал. А может, и поболее будет.
— Что у тебя рожа такая хитрая, дьяк? — спросил Петр Алексеевич. — Надул, что ли, кого?
— Как тебе сказать, Петр Алексеевич. С Риги-то нас выпроводили, а ведь не знает швед, что мы еще сюда вернемся. Я ведь и план крепости нарисовал. Может, еще и сгодится!
— Может, и сгодится, — хмуро буркнул Петр, думая о своем.
Когда-то за прибалтийскую землю пытался зацепиться его родитель Алексей Михайлович. Знал бы покойный батюшка о том, что в шведскую землю его отпрыску придется входить под вымышленным именем…
— Что у тебя еще?
— Уже загрузились, государь. Тебя ждем.
— Что за дурья башка! — в досаде воскликнул Петр Алексеевич, хлопнув ладонями по бокам. — Сказано же: я Петр Михайлов, бомбардир Преображенского полка.
— Так-то оно, конечно, так, — виновато залепетал думный дьяк. — А только оно как-то непривычно.
— А ты привыкай, бесталанная головушка. В Европу едем! А теперь сызнова обзови!
Выпятив тощую грудь, дьяк рассерженно сдвинул брови:
— Ну чего встал, Петрушка! Давай на корабль беги, если не хочешь от Франца Лефорта розги схлопотать!
Лицо Петра неприязненно дернулось, рука с дубиной взметнулась было для удара. В какой-то момент дьяку показалось, что она опустится на его спину, но уже в следующий момент заточенный конец посоха уверенно воткнулся в песок, а Петр Алексеевич разразился громким смехом. Шведы, плотной группой стоявшие неподалеку, с удивлением смотрели на развеселившегося Петра. Недоуменно переглядывались — оказывается, русский царь способен быть и таким.
Государь Петр Алексеевич вступил на трап. Дерево под его тяжелым шагом прогнулось, заскрипело, грозя развалиться по кусочкам.
— Петруха, может быть, тебе подсобить? — поинтересовался думный дьяк, стоящий за спиной. — А то ведь и шею свернуть можешь.
— А ну пошел! — взмахнул тростью государь. — Обойдусь!
Крепко уцепившись рукой за поручни, Петр Алексеевич уверенно прошел по трапу. И не сумел сдержать вздоха облегчения, когда ступил на борт фрегата. Матросы с улыбкой наблюдали за передвижениями государя, отмечая его справный шаг. Здесь же на палубе, возвышаясь на целую голову над остальными, стоял Лефорт, так же широко улыбаясь.
Приобняв Петра, взошедшего на борт, он весело сообщил:
— Пришло письмо от курфюрста прусского Фридриха. Питер, кажется, твоему инкогнито пришел конец, герцог ждет тебя в своем дворце.
Махнув безнадежно рукой, Петр произнес:
— Все едино! Ну, чего, ротозеи, повылупились! — Густые брови государя грозно сомкнулись на самой переносице. — Тронулись! Курфюрст прусский дожидается.