– Хорошо люди живут, а? – спросил шедший следом, в обнимку с Ваниными ногами, Иван Петрович.
– Богато!
– Это очень скромно, – возразил Телятин, которому вовсе не нравилось, что посторонние люди обсуждают его достаток. – У нас не самый большой дом в поселке. И далеко не самый богатый.
– Ладно скромничать, папаша, – хмыкнул верзила.
– Я п-п-попрошу вас… – отчего-то заикаясь, сказал Телятин. – П-попрошу относиться ко мне с должным уважением.
– А я п-попрошу тебя заткнуться, – передразнил его верзила. – Иначе свои проблемы ты будешь улаживать сам. Кстати, мы еще не обсудили мою долю. Вообще-то я рассчитывал на все. Но в свете последних событий…
– Налево, – сказал Телятин.
Они обогнули бассейн с изумрудной водой. По дну и стенкам его в кафель цвета морской волны змейкой были вмонтированы лампочки, и они загадочно светились. Верхний свет был приглушен, отчего иллюзия сказочной пещеры усиливалась. С низкого потолка свисали весьма искусные имитации под сталактиты, по стенам змеились «трещины» и цвела зеленоватая, резиновая на ощупь «плесень». Сам бассейн был небольшой, в форме яблока, только вместо черенка – вход в воду: узкая лестница с блестящими никелированными перилами. Дорожка из прорезиненной ткани, чтобы хозяевам и их гостям не поскользнуться, когда они мокрые выйдут из бассейна, вела от лестницы в обитую липовой вагонкой сауну. По обеим сторонам дорожки тоже светились лампочки, обозначая путь, будто кто-то спьяну мог ошибиться. Это был индивидуальный проект по эскизу А.П. Телятина, такой же, как и геральдический щит, но с размахом, затратный. Никто сюда раньше не заходил, кроме Кристины и, пожалуй, Гарика. Аркадий Павлович был жаден и скрытен, соседей в тайный этаж никогда не приглашал. Слухи, конечно, ходили, потому что в доме бывала прислуга. А прислуга любит посплетничать, но зато ей мало кто верит. Всем известна склонность бедняков к преувеличению. Увидят на сто рублей, а подумают на тысячу. У нищеты глаза велики.
– Кто это здесь похозяйничал? – нахмурился Телятин и верхний свет над бассейном погасил. Нечего глазеть!
Ваню пронесли мимо всего этого великолепия. В конце зала была еще одна лестница. Вниз вело несколько ступенек, там-то и находились холодильная установка и темный чулан для всякого барахла.
– Только не в холодную! – отчаянно закричала Ульяна Федоровна.
– Куда же я его дену? – проворчал Телятин. – В подвале посидит, авось не околеет.
– Да будь ты человеком!
Аркадий Павлович заколебался. Мужчины терпеливо ждали, а Ульяна Федоровна, заметно нервничая, кусала губы.
– Ну, хорошо, – сдался наконец Телятин. – Несите его в чайную.
Когда-то Аркадий Павлович собирался принимать в доме гостей, к примеру, партнеров по бизнесу и прочих нужных людей. Равных себе, имеющих такой же достаток, а то и побогаче. Но пробки… Проклятые пробки… Никто в такую «даль» ехать не хотел, звали к себе. В итоге встречались на нейтральной территории в каком-нибудь ресторане, или тоже в сауне, но в центре, в пределах Садового кольца.
Чайная комната была задумана как переговорная. Когда все расслаблены после парилки, можно попить чайку или ударить по пиву. И, разумеется, поговорить о делах. Для чего здесь имелся овальный стол, удобные низкие диваны с мягкими подушками, а на буфете в углу красовался настоящий медный самовар. Зелень на нем в отличие от пещерных стен была настоящая, и раздували его на еловых шишках, по старинке. Телятин приобрел этот раритет в глухой деревне у полуслепой старухи и чрезвычайно им гордился. То, что самовар – непременный атрибут купечества и не вяжется с геральдикой и претензиями на дворянство, в голову ему не приходило. Свойство нуворишей: валить в кучу все, что модно и на слуху. А то, что имидж в итоге похож на лоскутное одеяло, да бог с ним, с имиджем. Все такие.
Впрочем, самоваром давно уже не пользовались. Чайная запиралась на ключ, ведь здесь гостям предлагалось переодеться. Кто его знает, встречаются же застенчивые? Или татуировки не хотят показывать. Превращать уютную комнату в узилище Телятину не хотелось, но становиться палачом он тоже не желал. А вдруг на холоде парнишка и впрямь богу душу отдаст? Хорошо его верзила приложил. Удар некрасивый, не как в кино, но точный, со знанием дела. В жизненно важную точку, отчего Ванино дыхание все никак не восстановится. Вдруг это какой-то трюк? А потом скажут: запер в холодную, заморозил.
– Да, в чайную, – повторил Телятин. – Вот ключ.
Ваню бережно положили на диван. Он застонал и открыл глаза.
– Где я?
– Полежи-ка здесь, сынок, – ласково сказал верзила. – Отдохни.
– Что со мной будет? – Кажется, Ваня начал припоминать недавние разборки в кабинете хозяина.
– Все будет хорошо, – тихонько вздохнула Ульяна Федоровна. И спросила: – Может, мне остаться с ним?
– Ты меня совсем-то за дурака не держи, – разозлился Телятин. – Запереть свою бабу со смазливым юнцом, уж не знаю, кто он там на самом деле! Виртуальные рога – это одно, а реальные…
Верзила заржал:
– Ревнует, а?
– Идемте, что ли? – позвал Иван Петрович. – Выпить бы. И помыться. Грязные, как черти в аду.
Телятин невольно поморщился, глядя на загаженный диван. Сколько же в доме теперь предстоит уборки! Надо нанимать бригаду в агентстве, вычищать всю эту грязь. Домработница одна не справится. Уютный дом превратился в бордель. И две шлюхи в нем. Одна, слава тебе, сдохла. Зато другая жива.
– Нам надо бы объясниться, – сквозь зубы сказал он жене.
– Изволь, – ответила она, как в авантюрно-исторических романах.
– А вы знаете, что Тристан в переводе с французского означает «грустный», – задумчиво произнес вдруг Иван Петрович.
– Ты и переводчиком успел поработать после того, как отбарабанил срок водопроводчиком? – насмешливо спросил верзила. – Это было до автомастерской или после?
– А разница есть? – в тон ему ответил Иван Петрович.
– Я уж понял, что ты, мужик, универсал. Как говорится, на все руки мастер. А насчет выпивки поддерживаю. Если хозяева будут столь любезны, что пригласят нас к столу. А не пригласят, так мы сами обслужимся.
– Хам, – поморщилась Ульяна Федоровна.
– Это я-то хам? Дорогая, приличия требуют, чтобы гости были довольны. За стол давно пора. С Рождеством!
– Это самое ужасное Рождество в моей жизни, – простонала Телятина. – По-моему, хуже уже не бывает.
Она вздохнула и вышла из чайной в «пещеру». Остальные потянулись за ней. Дверь Телятин торжественно запер на ключ и толкнул ее плечом, проверяя надежность.
– Никуда не денется, – с удовлетворением сказал он, пряча ключ в карман.
– Э, нет! – покачал головой верзила. – Повесь-ка его на место.
– Вы что, мне не доверяете? – обиделся хозяин. – Думаете, я выпущу этого мальчишку? Да я самый надежный тюремщик! Потому что это в моих интересах!
– Ты так говоришь, а кто знает, что у тебя на уме?
– Верно, – кивнул Иван Петрович. – Доверяй, но проверяй.
– Черт знает что! – выругался Телятин.
Но послушался. Когда все поднялись наверх, он повесил ключ на гвоздик с красной шляпкой. Геральдическая птица понесла в клюве еще одну горькую ягодку.
Все вроде бы успокоились. Осталось только ждать.
Кто есть кто?
– Мне надо поговорить с женой, – напомнил Аркадий Павлович. – Если не возражаете, я уединюсь с ней в кабинете.
– А мы на кухню, – деловито сказал верзила. – Выпивка в холодильнике есть?
– Нет, – покачала головой хозяйка. – На кухне ничего нет. Есть в баре в гостиной, но она заперта на ключ. Еще внизу, в чайной, в баре. Но она тоже закрыта.
– Что ж вы нам сразу не сказали! – рассмеялся Иван Петрович. – Или вы нарочно всю выпивку, какая в доме есть, вместе с покойниками запираете? От жадности?
– Ванечка не покойник! – вздрогнула Ульяна Федоровна.
– Это я образно. Пошутил.
– Плохие шутки!
– Потому что на голодный желудок, – намекнул Иван Петрович. – Я здесь с обеда, а во рту маковой росинки не было. Меж тем нам ужин был обещан.
– Мясо сгорело, пока я тушила пожар в гараже!
– Так надо было духовку выключить, перед тем как хвататься за огнетушитель!
– Вы еще меня поучите! Это мой дом, а не ваш! Я думала прежде всего о своей собственности! А уж потом о всяких там… гостях, – сбавила тон Ульяна Федоровна. И вполне мирно добавила: – На кухне есть салаты и холодные закуски. С ними как раз ничего не случилось.
– Я вниз, – верзила шагнул к щиту, за ключом. – Только выпивку прихвачу.
– Момент, – остановил его Телятин. – Не надо никуда ходить. Кто знает, что у вас на уме? – съязвил он, вернув должок. – Доверяй, но проверяй. Оставайтесь. А выпивку я сейчас принесу.
Он скрылся в кабинете.
– А муженек-то твой не дурак заложить за воротник? – подмигнул Телятиной Ситников и щелкнул себя по кадыку. – В кабинете у него не только минералка, а?
– Это меня не касается, – сухо сказала Ульяна Федоровна. – Хочет пить – пусть пьет. Быстрее сдохнет.
– Вот люди! И чего им не хватает? Да жил бы я в таком доме, я б – эх! Собаку завел. Кавказскую овчарку, – мечтательно вздохнул верзила. – Друга себе.
– От животных в доме грязь.
– Отдели псу вольер на своем немаленьком участке.
– Да здесь повернуться негде! Вольер!
– Ну, откуда у таких маленьких людей такие большие потребности? – развел руками верзила.
– Хватит мне хамить! – вспыхнула Телятина. – Все это заработано честным трудом! Каждому, как говорится, по способностям.
– Хорошая фраза, – загадочно посмотрел на нее Ситников. – Буду иметь в виду.
– При социализме говорили не так, – напомнил Иван Петрович. – От каждого по способностям, каждому по труду.
– Каждому по способностям, в зависимости от его потребностей, – отрезала Ульяна Федоровна.
– Вот! – вернулся Телятин с початой бутылкой. – Это хороший виски.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул верзила. – Учитывая твои потребности, у тебя все наивысшего качества. Давай ее сюда, голубушку, – он буквально вырвал из рук хозяина бутылку.
– Хороший виски, – с тоской повторил Аркадий Павлович, которому до слез было жаль поить этих никчемных людей напитком, который они все равно не оценят. Это же амброзия! И стоит, как эликсир бессмертия, огромных денег. Для себя, любимого, держал на случай плохого настроения и бессонницы или если вдруг минералка не поможет. Э-эх! Пропадать так пропадать! Пусть лакают, стервецы!
– Идем, – Ульяна Федоровна потянула его в кабинет.
Гости, переглянувшись, двинулись на кухню, Ситников со сладкой улыбкой прижимал к могучей груди заветную бутылку. «Еще и алкаш», – презрительно подумала Телятина. Муж, коротко вздохнув, засеменил следом за ней в кабинет.
Так, четверка разбилась на пары.
– Что такого важного ты хотел мне сказать? – устало спросила Ульяна Федоровна, присаживаясь в любимое кресло. Ноги у нее гудели, голова тоже. Этот безумный день был похож на густой суп, сваренный тороватым поваром, причем на солянку: насыщен такими разнообразными событиями, что больше уже не лезло. Бедная женщина держалась на ногах с трудом, она к такой жизни не привыкла.
– Я хотел обсудить наш развод, – важно сказал супруг, отодвигая стул. Вид у него был, как у начальника отдела, вызвавшего на ковер нерадивого сотрудника, чтобы отчитать.
Он уселся за стол и, постукивая пальцами по массивной дубовой столешнице, стал сверлить глазами жену: нуте-с? Что можете сказать в свое оправдание, преступница? Ульяна Федоровна молчала.
– По-моему, ты проиграла, – не выдержав паузы, заговорил Телятин. – И тебе придется сдаться на милость победителя. Бизнес я заберу себе. Как только закончатся рождественские каникулы, мы поедем к нотариусу, и ты подпишешь все необходимые мне документы. Что касается недвижимости…
– Не спеши, – насмешливо сказала Ульяна Федоровна. И улыбнулась сквозь усталость. Улыбка вышла тусклой, как просвет в облаках в короткий ноябрьский день.
– Что значит «не спеши»? – насторожился Телятин.
– Ты уверен, что убийца Ванечка?
– Даже если это не так… Мне-то какая разница? Было бы на кого повесить труп. А я остался бы вне подозрений. Надо признать, что я вляпался. Не стоило мне этого затевать. Но и ты хороша.
– А если баллистическая экспертиза покажет, что убили все-таки из твоего пистолета? – загадочно сказала Ульяна Федоровна. – Почему ты вдруг поверил этому… Как его там? Киллеру? А откуда ты знаешь, что он тот, за кого себя выдает?
– С какой стати человеку объявлять себя наемным убийцей? – пробормотал Телятин.
– А с какой стати ему говорить правду? Ты когда-нибудь слышал, чтобы человек признавался: я киллер? Причем так спокойно и даже с насмешкой. Я клянусь всеми святыми, – торжественно произнесла Ульяна Федоровна и вместо Библии положила длань на свою необъятных размеров грудь. – Своим здоровьем клянусь. Чтоб мне завтра умереть! Я не крала у тебя из кармана пистолет. И не подкладывала его взамен Ваниного. Когда я прибежала в гостиную, твой пистолет валялся на полу, на ковре. Я просто его подняла и сунула под подушку. Да, я сказала не всю правду. Я действительно спрятала туда еще и банку с икрой. И подняла с пола окровавленную вату. Я покрывала Ваню. Но вовсе не уверена, что это он убил Кристину.
– Тогда зачем ты это сделала? Зачем покрывала-то?
– Не знаю. Машинально. Мне хотелось его защитить. Чтобы и тени подозрения на него не упало. Потому что на мальчика стали бы давить. А он такой… Такой… В общем, необыкновенный. Возможно, я сделала глупость. Но я не крала у тебя пистолет, – повторила Ульяна Федоровна.
– И что же тогда у нас получается? – заволновался Телятин. – А?
– Пошевели мозгами.
– Столько всего случилось… Я уже ничего не соображаю! – признался Аркадий Павлович. – Ты-то что думаешь, а?
– Надо понять, кто есть кто. Допустим, Ванечка и в самом деле стажер… Боже! Вспомнила! В полиции только что сказали по телефону, что никого к нам не высылали!
– Кто же он? Тристан?
– Может быть.
– Упертая ты, – покачал головой Телятин. – Хорошо, пусть так. А эти двое тогда кто?
– Если здесь нет полицейского, у нас получается третий лишний. Это неправильно. Потому что в этом случае ничего не сходится. Ты можешь позвонить Гарику и спросить, как выглядит нанятый им киллер?
– Я звоню, а он не отвечает, – пожаловался Телятин.
– Звони еще!
Аркадий Павлович пожал плечами и достал из кармана мобильный. На этот раз в трубке раздались длинные гудки. Но не успел он обрадоваться, как они сменились короткими: ту, ту, ту…
– Сбросил звонок, – пожаловался он. – Не хочет со мной говорить.
– Звони на домашний!
– А толку? Думаешь, он дома? Там только его жена – тупая курица. Которая, как всегда, ничего не знает.
– Ты говоришь о моей подруге!
– Ты их никогда не умела выбирать, – съязвил Телятин.
– Отправь ему эсэмэс.
– Что?
– Сообщение отправь. Он прочитает и ответит на твой звонок.
– Молодец! – похвалил Аркадий Павлович.
– Потому что я умная, в отличие от тебя, дурака. А вовсе не курица.
– И что я должен ему написать, умница?
– Спроси: «Как выглядит киллер?»
Телятин расхохотался.
– Молодец, – сказал он, вытирая слезы. – На это послание Гарик мне уж обязательно ответит. За кого ты меня принимаешь? Чтобы я сам набил себе в мобильнике срок? «Как выглядит киллер?» Ой, уморила!
– Тогда напиши «твой человек».
– Как выглядит твой человек? Еще смешнее. Какой «твой»? Знаешь, сколько у него своих людей и где они? Да везде! «Твой человек»! Ничего не слышал смешнее!
– «Гарик, меня убивают, помоги», – продолжала фантазировать Ульяна Федоровна.
– Спешу и падаю!
– Он же твой друг!
– Кристина тоже была твоей подругой! И ты ее сюда вызвала на подмогу! Много она тебе помогла?
– Хорошо, напиши: «У меня убивают, помоги».
– Да он и так это знает. Что у меня убивают.
– Напиши: «Убили Кристину», – сообразила Ульяна Федоровна.
– Да он только обрадуется. Гарик наверняка мечтал от нее избавиться. Он разводиться не хочет, я тебе уже говорил. А так – нет человека, нет проблемы. На такую эсэмэску он не ответит.
– Откуда ты все знаешь? – разозлилась жена. – Напиши «Твой человек по ошибке убил Кристину…» О господи! Сама не соображаю, что говорю!
– То-то и оно, – наставительно сказал Аркадий Павлович. – Гарик сейчас думает только об одном: как бы ему не вляпаться. То есть он уже вляпался. Этот парень… Нанятый им киллер. Гарик сказал, что он – машина. И работу свою обязательно сделает при любых обстоятельствах. Иначе уважать себя перестанет. Профессиональная этика.
– Это шутка? Он что, сумасшедший?
– Малость не в себе.
– И ты нанял такого человека?!
– А ты сама?
– Я не нанимала! У меня любовь!
– А у меня ненависть, – усмехнулся Телятин.
– Ну, хорошо. Мы не можем идентифицировать киллера. Давай попробуем зайти с другой стороны. Полицейский… Ах, полицейского у нас вообще нет. Тристан.
– Как же все запутано! Давай пойдем от противного: предположим, что небритый хам не Тристан.
– Да он и так не Тристан!
– Зачем же он в этом признался?
– Потому что Ваня это опроверг.
– Ты до сих пор веришь, что переписывалась со смазливым блондином, а не с каким-нибудь длинноносым уродом с рожей, изрытой оспой?
– Оспы давно уже нет.
– Кто ищет, тот всегда найдет, – хмыкнул Телятин. – У нас официально много чего нет. Зато нелегально чего только нет, – он рассмеялся, довольный своим каламбуром.
– Ответь мне лучше на вопрос: откуда третий лишний? Кто он?
– Двери перепутал.
– Развернулся бы и ушел.
– А ты точно никого не ждала? – подозрительно спросил Телятин.
– Я же собиралась к маме! Только посыльного. То есть Тристана.
– В любом случае, это уже неважно. Скоро приедет полиция, – Аркадий Павлович тяжело вздохнул. Он не любил разборки с властями. Впрочем, а кто их любит?