Ваня догадывался, что шанс у него появился именно сегодня. Только не смог понять: как его использовать? Что надо сделать, чтобы стать обладателем такого же дома? Такой же машины? Такого счета в банке? Ваня потому и предложил спрятать тело Кристины, скрыть ее присутствие в доме. За это он рассчитывал получить с Аркадия Телятина деньги. На дом их, конечно, не хватило бы, на машину тоже, но хватило бы на поездку за границу. В Турцию. Или в Египет.
Все неудачники начинают с поездки за границу. Вкладывают первые серьезные деньги не в развитие бизнеса, а в свои удовольствия. Дальше они уже думают только об удовольствиях, это и становится смыслом их жизни, а вовсе не работа. Работа не любит, когда к ней относятся несерьезно. Все же она первична, а удовольствия вторичны.
Ваня думал об удовольствиях, когда предлагал избавиться от тела, и данным ему шансом воспользовался другой. Ваню тут же сделали мальчиком для битья, а потом и в самом деле ударили. Не только морально, но и физически. Было очень больно.
Сейчас Ваня лежал на низком диване и плакал. Ему некого было стесняться, он оказался здесь совсем один. Его избили и бросили. Он думал о том, что мир жесток и нет в нем справедливости.
А почему в мире зла больше, чем добра? Может быть, и поровну, но ощущение создается, что зла больше. Ведь дети любви вырастают слабыми, а дети ненависти сильными. Первые живут тихо, не любят конфликтовать, о них в основном молчат, и они о себе молчат, зато вторые становятся героями новостей, ведь на первых полосах газет в основном печатают гадости. Зло кричит о себе во весь голос, и о нем кричат. Вроде бы для профилактики. Для того, чтобы его стало меньше. А получается эффект эха. И зло только множится.
Ваня был ребенком большой любви. И рос, окруженный любовью. Его отец, конечно же, не был летчиком-испытателем, и не погиб, а сбежал, но зато мама любила детей за двоих. Бедная женщина жилы из себя тянула, чтобы обожаемые дочка с сыном ни в чем не нуждались. Она, закончив престижную Гнесинку с красным дипломом, забросила сольфеджио и хоровое пение, чтобы в семье были деньги. Классической музыкой много не заработаешь, если ты не звезда мировой величины. Но звезд надо так мало, а желающих стать ими так много, что необходимо пройти долгий путь, чтобы добиться успеха. Когда еще будут деньги? И хорошая кухарка в богатых домах на вес золота. А главное, честная. Эти деньги идут в руки сразу, сейчас, и их много будет, если работать не покладая рук не в одном доме, а в нескольких, почти без выходных.
Гликерья Ильинична за купленные продукты отчитывалась до копейки. И только с разрешения хозяев брала домой те из них, чей строк годности был уже на грани. Ей даже приплачивали за безупречную репутацию, за честность, рекомендовали друг другу. Семья Макаровых хоть и не в роскоши жила, но и не голодала. Дети выросли умненькими, оба с медалями окончили школу, поступили в престижные институты. Дочка, правда, рано выскочила замуж, повторяя судьбу матери, по большой любви. И также могла теперь остаться матерью-одиночкой. Зато Ваня пристроился хорошо. Один из работодателей гениальной кухарки поспособствовал, отблагодарил за честность. Гликерья Ильинична старенькому генералу чуть ли не руки целовала. Хотя тот сразу предупредил: для такой работы нужен особый склад характера. А сын у тебя, Гликерья, слишком уж, как бы это сказать? Нежен. С Ваней генерал имел получасовую беседу у себя в кабинете и отпустил его со вздохом. Милый мальчик, но ничего не понял. Не потянет.
Ваня и сам знал, что не тянет. Уж лучше заниматься бизнесом. Но ради мамы… С ней он никогда не спорил. Вот еще одна причина, почему дети любви зачастую не могут преуспеть: они не умеют спорить с родителями. Из любви к ним принимают навязанный институт, потом карьеру, суетливую заботу о внуках, постоянную опеку. Человек должен понять, чего он хочет. Он, а не папа с мамой. Генетика – причудливая штука. И в семье плотника запросто может родиться гениальный математик. Но как об этом догадается плотник? Для него каракули сына, то бишь интегралы, всего лишь баловство, фитюльки, а вот рубанок – это да! Полезная штука! И он изо всех сил будет совать в руки сыну рубанок. Бывают моменты, когда надо сказать самому близкому тебе человеку: да пошел ты… И сделать так, как хочется. Очень жестко сказать, грубо, зная, что будет большая обида. Но лучше пережить долгую ссору, чем испортить себе жизнь. Все равно ведь наступит примирение. А если упустить время, то жизнь, которой дали толчок извне, так и покатится по инерции. И ничего уже не исправишь…
…Ваня замечтался так, что чуть не свалился в бассейн.
Выстрела он не слышал. Когда понял, что пробыл в комнате с бассейном довольно долго и хозяйка его уже хватилась, со вздохом прервал полет своей мечты, обулся и пошел искать пресловутый холодильник. Там было полно дорогих продуктов, но это его впечатлило гораздо меньше, чем сауна и бассейн. Желание убить Кристину пропало само собой. Одно сильное впечатление сменилось другим. Мысль о мести полностью вытеснила другая – мечта о роскоши, в которой живут некоторые. И о том, что надо сделать, чтобы тоже так жить.
На лестнице он еще раз обернулся. Изумрудная вода в бассейне заманчиво светилась. Ваня из-за этого и свет выключать не стал.
Первым делом он отправился на кухню, но по пути решил заглянуть в гостиную. Эта дверь была прямо по курсу, и Ваня в нее толкнулся. Сначала он подумал, что Кристина просто задремала. Но на ковре посреди уродливого винного пятна лежал пустой бокал. Ваня машинально положил на стол банку с икрой и подошел вплотную к дивану. Тут он заметил в подушке, лежащей на груди Кристины, дыру. Дальнейшее он помнил смутно. Кажется, он снял подушку и приложил ухо к груди. Потом торопливо вернул подушку на место.
И выбежал в холл, откуда понесся на кухню, где услышал отчаянные крики за окном, увидел бегающих по двору людей и клубы черного дыма. Он помнил, как выскочил на крыльцо, и понял вдруг, что они тушат пожар в гараже. И сам к ним присоединился. И только когда все закончилось, он вспомнил: в доме, в гостиной, лежит труп. И сказал об этом.
Все, что Ваня сегодня делал, он делал без всякой задней мысли. Кроме, конечно, мысли о деньгах за сокрытие преступления. Но это из-за бассейна. И то лишь потому, что хозяин хотел договориться. Оплата за оказываемую услугу. Все честно. Ваня всерьез так думал. И не понимал, почему же он лежит сейчас, избитый и запертый?
Он со стоном поднялся и добрел до двери. Да, заперто, – убедился он, толкнувшись в нее плечом. Значит, они не шутили, когда грозились сдать его в полицию. Его! В полицию! И тут Ваня вспомнил, что у него есть телефон! Вот оно, чудо! В кармане лежит мобильник! Его даже не соизволили забрать! Ваня по-детски обрадовался. Ну, он им сейчас покажет!
Он тут же вспомнил старенького генерала и получасовую беседу в кабинете. Генерала Ваня не решился побеспокоить, тем более в рождественскую ночь. Разве что поздравить с праздником. Но мама… Мама может все. Поэтому сначала надо сказать ей.
Ваня выхватил из кармана мобильный телефон и торопливо нажал на кнопку. И тут его ждало горькое разочарование. В цокольном этаже не было сети! Сигнал не проходил! Кто знает, может, так и было задумано? Аркадий Телятин не хотел, чтобы его беспокоили во время водных процедур. Или гостей во время переговоров не должны были отвлекать телефонные звонки. А может быть, в отделке случайно использовались такие материалы, которые глушили сигнал. Но факт остается фактом: в «чайной» комнате мобильный телефон не работал.
Какое-то время Ваня в отчаянии нажимал на кнопки. Потом сел обратно на диван и принялся строчить эсэмэски. Сначала он написал маме. Потом своей девушке. Не придуманной, не модели, а настоящей. С ней он поссорился в Новый год, как всегда, из-за денег, которых у него не было. Девушке не понравился подарок.
Ваня писал, что он никого не убивал, что сидит сейчас в подвале, запертый и избитый. Времени у него было много, а делать нечего, потому он строчил и строчил. И отправлял свои послания. Он даже генералу написал. Телефон его когда-то дала мама на всякий случай. Это был тот самый случай. Из ряда вон. Сначала Ваня написал: «Василий Иванович, поздравляю Вас с Рождеством!»
Генерала звали, как Чапаева. Он был маленький и сухонький, лысый, как коленка. Но – генерал! Настоящий! Ваня написал ему, что в органах творятся безобразия, все пьют и в праздник никто работать не хочет. Все сообщения он отправил, несмотря на то что на дисплее высвечивалась надпись: «Только экстренные». Все равно нажимал: «Отправить сообщение». Когда последнее было отправлено, Ване стало любопытно: а что это такое? Какие-такие экстренные?
Он уже хотел опробовать экстренные звонки, как вдруг за дверью раздались шаги. «Меня решили выпустить!» – обрадовался Ваня и вскочил.
В замочной скважине повернулся ключ. Обрадованный парень кинулся к двери.
В замочной скважине повернулся ключ. Обрадованный парень кинулся к двери.
– Вы решили меня выпустить?
Вошедший молчал. И тут вдруг до Вани дошло: все всерьез. И убивают всерьез. Но при чем здесь он?! Ведь он же ничего плохого не делал!
– Я… я никому не скажу, – залепетал Ваня, пятясь к дивану.
– Уже не скажешь.
– Н-не надо… п-пожалуйста… – Ваня еще надеялся, что это какая-то ошибка. Он пытался об этом сказать. Объяснить.
Страшный удар сбил ему дыхание. Он хотел еще что-то сказать, но сильные руки обхватили его голову, и последнее, что он слышал, был хруст позвонков.
– Это чтоб ты не мучился, парень. Снисхождение, которого эти сволочи буржуи не заслуживают. Живьем сгорят, суки.
Ванино тело убийца мягко, почти бережно опустил на диван. Потом взял мобильник, валявшийся среди подушек.
«Только экстренные», – прочитал он с удовлетворением. И сунул телефон в карман. Пока он поднимался по лестнице, деления на шкале, показывающей мощность сигнала, росли с каждой ступенькой. На самой верхней на дисплее мобильника, в левом верхнем углу, тоже выстроилась лестница. И Ванины послания полетели по ней в эфир. В то время как сам он уже был мертв.
Милые бранятся – только тешатся
В то время как поникший Каша, дрожа от холода, сидел в углу, мысль Ульяны Федоровны бешено работала. Телятиной даже стало жарко, и она от волнения взмокла. Она искала пути к спасению. Единственная ниточка на волю из запертого и заваленного снаружи мебелью чердака – мобильный телефон мужа. Но заряд аккумулятора почти на нуле. И надо экономить звонки.
«Сволочь», – подумала Ульяна Федоровна уже без злобы и посмотрела на мужа с жалостью. Сам себя наказал.
– У тебя ведь есть на фирме служба безопасности? Самое разумное – позвонить туда.
– Э-э-э… – замялся муж. – Видишь ли, Лика…
– Ну?
– Этим занимался Гарик. Охраной моего офиса. И складов. Там работают его люди. И начальник моей службы безопасности – его человек. Я, конечно, могу ему позвонить…
– Заткнись, – оборвала Ульяна Федоровна. – Черта лысого он сюда прискачет. Хозяин наверняка уже с ним созвонился. Настоящий хозяин, не ты, – презрительно сказала она. – Вот как так можно?
– Но мы же были лучшими друзьями, – развел руками Каша. – Естественно, что я Гарику доверял.
– Скажи лучше, сэкономить хотел.
– А что в этом плохого? – обиженно засопел муж.
– Ничего. Кроме того, что скоро мы с тобой сгорим заживо.
– Перестань меня пугать!
– Я не пугаю. Просто хочу, чтобы ты пошевелил мозгами. Ты же богатый человек. У тебя куча друзей. Целый штат сотрудников. Неужели же они не возьмут трубку, если позвонит хозяин? Что, все пьяные? Или они только обрадуются, если ты сдохнешь? Твой адвокат, – сообразила Ульяна Федоровна. – Он никак не может быть человеком Гарика. Насколько я помню, – добавила она, – Моисей Яковлевич, так, кажется, его зовут, производит впечатление человека с мозгами.
– Адвокат у меня хороший, – важно сказал Каша. И с гордостью добавил: – Я его сам нашел.
– Вот и позвони ему!
– Видишь ли, он уехал.
– И что? Там, куда он уехал, нет мобильной связи?
– Есть, но там сейчас глубокая ночь. Или уже раннее утро? Я, конечно, могу ему позвонить… – Аркадий Павлович схватился за телефон.
– Стоять! – крикнула Ульяна Федоровна. Каша вздрогнул:
– Что ты так кричишь?
– Да потому что ты сейчас истратишь драгоценный звонок впустую! Что толку звонить в другое полушарие? Пока твой адвокат поднимет кого-то здесь, в Москве… Если вообще ответит на звонок… Человек на отдыхе, вряд ли он кладет рядом с собой мобильный телефон, когда ложится спать. Еще кто у тебя есть?
– Психотерапевт, – уныло ответил муж.
– Тоже где-нибудь в Америке? – подозрительно спросила Ульяна Федоровна.
– Не знаю, но я ему сейчас позвоню…
– Прекрати!
– Но почему?
– Есть кто-нибудь здесь, в России? Так, чтобы наверняка?
– Лика, сейчас же рождественские каникулы! – всплеснул пухлыми руками Каша. – Все нормальные люди уехали! Я хотел сказать, те, у кого есть деньги. А мои друзья, как ты сама знаешь, люди не бедные.
– А почему ты не уехал?
– Потому что… – муж запнулся, – потому что…
– Потому что решил меня убить. А уж потом укатить куда-нибудь с Кристиной. На юга. Сначала дело – потом удовольствия.
– Зачем ты так, – надулся муж.
– Потому что это правда!
– Но ты же сама хотела меня убить!
– Потому что ты меня достал! – в сердцах рявкнула Ульяна Федоровна. – Кстати, а почему Гарик не уехал?
– Не знаю, – растерялся Каша.
– А я знаю: решил проконтролировать процесс.
– Вообще-то он сказал, что нашел прекрасный зимний лагерь для детей. Здесь, в Подмосковье.
– А ты ему верь больше! Получается, милый, что тебе не на кого положиться.
– А сама? – перекинул мяч на сторону противника Аркадий Павлович. – У тебя есть друзья, которые могли бы нам помочь? Которые сразу после нашего звонка побегут в полицию? Сейчас, в рождественскую ночь? И не подумают, что мы перепились, и не сочтут нас за сумасшедших?
– У меня есть!
– Тогда звони, – Аркадий протянул жене мобильный телефон. И ехидно добавил: – Есть кто-нибудь, кто тебя любит? И кто за тебя готов в огонь и в воду?
– Я маме позвоню.
– Вот молодец! Дряхлая старуха в Тамбове нам сейчас уж точно поможет!
– Она позвонит в полицию.
– Где? В Тамбове?
– Здесь! В Москве!
– А она знает, как это делается?
– Я ей скажу. Надо набрать код города и… – Ульяна Федоровна задумалась.
– Не дури, – вздохнул Аркадий. – Ищи другие варианты. Родственников у тебя здесь нет. Друзья. Ищи среди них.
– Лучшей подруге я позвонить не могу, – всерьез задумалась Ульяна Федоровна. Муж хмыкнул. – Соседи… Не берут трубку.
– Ты же знаешь весь поселок! Ведь ты отсюда никуда не вылезаешь!
– Разумеется, знаю, – огрызнулась Ульяна Федоровна. – Но я не помню наизусть телефонные номера местных жительниц. Мы же не близкие подруги. Они у меня в записной книжке, их домашние телефоны. А мобильные, разумеется, в мобильнике. Когда надо, я нажимаю «Лена». Или «Катя». Наизусть знаю только Кристины.
– Вот как так можно? – съязвил Аркадий.
– Я помню, но… Приблизительно.
– Звони. Или ты не надеешься на свою память?
– У меня прекрасная память!
Ульяна Федоровна схватилась за мобильный телефон.
– Я сейчас позвоню Катковым. Лене. Они дома, это я знаю точно. Лена говорила… Алло? Леночка?
– Тибэ каго, дарагая? – раздался в трубке громогласный бас с сильным кавказским акцентом. Аркадий Павлович невольно вздрогнул, потом с удивлением посмотрел на жену.
– Я хочу услышать Лену Каткову. Это ведь ее номер? Кстати, с Рождеством!
– Зидэсь такых нэт!
Ульяна Федоровна растерянно смотрела на затихший мобильный телефон в своей руке.
– Как же так? Неужели я ошиблась? Я же прекрасно помню: 8909929… или 39? Там почти одни девятки, – пожаловалась она. – Надо только вспомнить, в каком порядке расположены цифры…
– Дай сюда! – Аркадий выхватил телефон из ее руки. – Батарея скоро сядет! Мы должны звонить наверняка! Может, еще раз в полицию?
– Попробуй, – пожала плечами жена.
Телятин торопливо стал тыкать пальцем в панель.
– Але? Полиция? Это Аркадий Павлович Телятин. Что значит – достал? Вы как со мной разговариваете?! Убийца запер нас с женой на чердаке! Грозится поджечь дом! Да присылайте кого хотите! Хоть психушку! Только спасите нас! – он растерянно посмотрел на жену: – Швырнули трубку.
– Но «Скорую»-то они пришлют?
– Я не знаю.
– Звони еще раз!
– Ну уж нет! Я больше не хочу рисковать! Сейчас батарея сядет, а я еще не получил никаких гарантий, что хоть кто-нибудь приедет!
В этот момент мобильный телефон мелодичным звуком подтвердил: заряд кончается. Надо немедленно подключиться к электрической сети. Поторопитесь, господа.
– Может, здесь все-таки есть зарядное устройство? – пробормотал Аркадий Павлович, озираясь по сторонам.
Они надолго замолчали. И как люди раньше жили без мобильных телефонов? Случись что – и нет никакой надежды на спасение. А с мобильным…
– Звони пожарным, – сообразила Ульяна Федоровна.
– Зачем?
– Потому что мы им еще не звонили! И в «Скорую».
– А в «Скорую»-то зачем?
– Скажи: у жены инфаркт. У меня и в самом деле случится инфаркт, если мы сейчас никому не дозвонимся. Лучше заплатить за ложный вызов, чем умереть. Всем службам звони. Чем больше машин сюда приедет, тем лучше.
Аркадий Павлович опять схватился за телефон.
– Але, пожарная служба? Мы горим! Коттеджный поселок по Рижскому шоссе… Как давно горим? – Телятин растерянно посмотрел на жену. – Да только что… Я хотел сказать, уже целый час! Не одни мы? Много чего горит? – Он с недоумением посмотрел на молчащую трубку. – Сказали: вызов принят.
– Дальше, – напомнила Ульяна Федоровна.