– Дальше, – напомнила Ульяна Федоровна.
– Але? «Скорая»? У моей жены инфаркт! Симптомы? Еле дышит. Сердце почти не бьется. Все-таки бьется? Пульс? Нет пульса! Как так, незачем спешить? Нет, вы меня не поняли! Она еще жива! Я не умею делать искусственное дыхание! Черт знает что!
– И?
– Вызов принят!
– И когда они приедут?
– А я знаю? – огрызнулся муж. – Рождество! Я никогда не думал, что в праздники столько домов горит и столько людей умирает! Мне казалось, в праздники все отдыхают.
– Вот когда люди отдыхают, они и вляпываются во всякие неприятности. А вовсе не на работе.
– И что нам делать?
– Не знаю.
Нежная мелодия напомнила им, что время истекло.
– Я могу сделать еще один звонок, – уныло сказал Аркадий Павлович. – Только не знаю, кому. Нужен человек, который наверняка был бы сейчас в Москве и имел отношение к органам. И к его мнению прислушивались.
– Что, у тебя нет такого человека?
– Если подумать… Следователь. Когда на меня завели уголовное дело, – Телятин сглотнул, – мы каждый день общались. И почти нашли общий язык.
– Ты дал ему взятку?
– Я бы дал. Но он не берет, – вздохнул Аркадий Павлович. – Поэтому он сейчас наверняка дома. Те, кто берет, в Египет укатили. Или куда подальше, на Мальдивы или в Таиланд. А этот честный. Дурак. Денег не взял, еще и дело хотел завести о даче взятки должностному лицу. Хорошо, Моисей Яковлевич меня вытащил.
– Но это было давно…
– Он мне еще звонил. Этот следователь. То есть я ему. Когда склад обчистили. Просил посодействовать. Мне страховка была нужна, а там дело темное. И не без моего участия, – скромно сказал Аркадий Павлович.
– А при чем тут страховка? Почему ты ему-то звонил?
– Во-первых, мир тесен. Они небось все друг друга знают, в органах. А во-вторых, его перевели. На повышение пошел. Сейчас зампрокурора. По нашему, кстати, округу.
– И что он тебе сказал?
– Что взятки давать нехорошо и по мне давно тюрьма плачет. Хотя я только намекнул. К его мнению уж точно прислушиваются. Репутация-то безупречная. Уж сколько раз его проверяли! Я и сам, каюсь, телегу накатал, после того звонка.
– Полезное знакомство, – съязвила Ульяна Федоровна. – Как его зовут?
– Савелий Игнатьевич.
– Старый, что ли? Имя какое-то древнее.
«А сама?» – хотел съязвить Телятин, но удержался. Сказал со вздохом:
– Немолодой. С принципами, сволочь.
– А ты его сломать пытался.
– Пытался. И так заходил, и эдак. Бесполезно. И сейчас не хотелось бы звонить. Да нужные-то люди все разъехались. И вряд ли они помогут. У нас с ними, как бы это сказать? Чисто деловые отношения. Они точно подумают, что я спятил. Или опился. Вся эта история кажется фантастической.
– Это правда, – согласилась жена. И тут же напомнила: – Аркаша, время идет.
– Лика, если б я знал! – развел тот руками. – Я звонил соседям, звонил в полицию, в «Скорую», пожарным…
– Позвони честному человеку, – пожала плечами Ульяна Федоровна.
– Но тогда я сяду!
– А если не позвонишь – умрешь.
– Я не могу…
– Решать тебе. В моей жизни давно уже ничего хорошего не было, так что я готова умереть.
– Как так: умереть? – вздрогнул Аркадий Павлович.
– Ты еще не понял, что все серьезно? Свидетелей в живых не оставят. А мы – свидетели.
– Я не хочу в тюрьму!
– Как скажешь… Мы задохнемся в дыму. Может, лучше с крыши прыгнуть?
– Но что я скажу?
– Правду. Что ты нанял киллера. Правду легко говорить. А вот если ты будешь мямлить и запинаться, он тоже подумает, что ты пьян.
– Это бредовая идея, – пробормотал Телятин. – Мы уже столько лет не общались. Он наверняка сменил номер мобильного телефона. Он ведь теперь зампрокурора…
– А ты проверь.
– Да пожалуйста! – Аркадий Павлович сопя стал тыкать пальцем в кнопки. – Где он у меня? Ага… «Полезные знакомства»… – Але? Савелий Игнатьевич? С Рождеством! Узнали? Ах, определитель номера… Еще не спите? Бессонница, понимаю… При такой-то работе… Что надо? А почему как Телятин, так сразу: что надо? Такой я человек… Да, собственно… Понимаете, Савелий Игнатьевич, я попал в историю. Заказал жену. Да, вы правильно поняли: киллера нанял. Друг мой, директор частного охранного предприятия, посодействовал. Какого-то чеченца уговорил. Не в смысле, что с Кавказа, а воевал там. Вообще-то он русский. Но с головой не в порядке. У меня? Нет, у меня в порядке. Да, трезвый. Не до шуток мне, Савелий Игнатьевич. Моя жена, к несчастью, все узнала. То есть к счастью. – Телятин вытер тыльной стороной ладони пересохший от волнения рот. – И вот сидим мы с ней на чердаке… Заперли нас. Потому что киллер пришел к нам домой и… В общем, решил убрать всех. И ее, и меня. Кончить, одним словом. Подожгу, говорит, дом. Не удивляет? У меня батарея садится, Савелий Игнатьевич, – жалобно сказал Телятин. – То есть уже села. Вот позвонил вам – и все. Что хочу? Жить хочу. Не удивляет? Что-то подобное ожидали? Да, засчитайте как чистосердечное признание. Только спасите! У…
Телятин растерянно посмотрел на телефон.
– Что? – спросила жена.
– Все. Умер.
– Кто? Савелий Игнатьевич?
– Телефон!
– А следователь? То есть зампрокурора?
– Живой, что ему будет?
– И что он сказал?
– Что засчитает мне чистосердечное признание.
– Но он пришлет сюда полицейских? Как быстро?
– Не знаю. Он даже адрес не спросил. Вообще-то он его знает. То есть знал. Но это было так давно… – Телятин вздохнул.
– Все правильно: зачем ему это? Искать адрес какого-то мебельщика, к тому же вора…
– Я не вор!
– Вор, – ласково сказала Ульяна Федоровна. – Ты вор, Аркаша, и прекрасно это знаешь. И со складом ты темнил. Сам же его и обнес. Твои люди. Или, скорее, Гарика. Страховку хотел получить, кредит вернуть. На месте Савелия Игнатьевича я бы тебя просто послала, как это сделали все остальные.
– Меня не послали!
– Тебя послали. У тебя никого нет. Кроме денег. Деньги есть, это правда. Но деньги – это не кто, а что. Неодушевленное. Они сами никуда не побегут. Надо, чтобы кто-то с ними побежал ради тебя. Есть люди, которые способны рисковать жизнью ради тебя? Необязательно жизнью. Хоть чем. Которые к тебе относятся как к человеку, а не как к кошельку?
– Ты есть, – тихо сказал Аркадий.
– А как ты со мной обращался? – так же тихо спросила Ульяна Федоровна. – Вот и подумай: стоило оно того?
– Лика…
– Все. Теперь можно расслабиться, – Ульяна Федоровна встала. – Позвонить мы больше никому не можем. И нам никто не может. Придется положиться на судьбу. Вот насколько мы виноваты – столько и получим. А ты передо мной виноват…
– Но и ты передо мной.
– Какую же мы оба сделали глупость!
– Согласен, – Аркадий тоже встал.
Ульяна Федоровна подошла к наваленным на баррикаде коробкам и стала в них рыться.
– Что ты делаешь? – спросил муж.
– Ищу зарядное устройство.
– У меня последняя модель. Даже если найдешь, оно к моему мобильному не подойдет.
– Выходит, старое-то, оно верней?
– Выходит, что так, – кивнул Аркадий. – Перестань суетиться, Лика. Просто посидим. Молча.
Ульяна Федоровна со вздохом достала из коробки сверкающее вечернее платье.
– Когда-то я в него влезала, – сказала она и прижала пахнущую сладкими духами ткань к лицу. Запах сохранился до сих пор, ее запах. Сладкий, тягучий, как карамелька, у многих вызывающий раздражение. Но Ульяна Федоровна его обожала и никогда не меняла духи. Это был запах ее молодости, ее красоты. Женился же на ней Аркадий. И не по расчету, а по большой любви. Ни он, ни она тогда ничего не имели. Совсем не дурнушкой она была. Нет, не дурнушкой.
– Ты была красивой, – тихо сказал муж, словно в ответ на ее мысли.
В этот последний час жизни они вдруг снова стали слышать друг друга. Не только слова, но и мысли, что гораздо ценнее. Ведь они прожили вместе четверть века и проросли друг в друга корнями. А когда попытались их разрубить, рухнуло само дерево жизни. Надо было пройти через весь этот кошмар, оказаться на грани жизни и смерти, чтобы понять очевидное…
– Тебе нравятся мои духи?
– Да, – признался он.
– Почему Кристина?
– Она модная. Молодая. Была.
– Не такая уж молодая. Журналов глянцевых насмотрелся?
– Приятно, когда рядом с тобой ухоженная женщина.
– Виновата: признаю. Это все из-за того, что у нас нет детей. Заедала тоску пирожными. А ты все время пропадал на работе.
– Иди сюда, – тихо позвал Аркадий.
Ульяна Федоровна подошла и не обняла, нет, привалилась к нему сбоку, обхватила руками за шею. Так они стояли и молчали.
– Ты чувствуешь? – тревожно спросила вдруг она.
– Нет. А что такое?
– Дымом пахнет! Он все-таки поджег дом!
Жадность
Это было похоже на игру в казаков-разбойников. Иван Петрович крался по дому, держа в руке заряженный пистолет и настороженно прислушиваясь к тому, что вокруг происходит. На каждый шорох он вскидывал руку и целился в невидимого противника. Он знал: Ситников где-то в доме, и самое разумное, что можно сделать, это уйти. Сейчас, когда путь открыт, никто не мешает, как раньше, уйти, убежать, скрыться.
Он хотел уйти с первой же минуты, с того момента, как понял, что в доме посторонние. Что план, казавшийся идеальным, рухнул. Когда неопрятная толстуха, открывшая дверь, назвала его Иваном Петровичем и силой затащила в дом, надо было сопротивляться. Извиниться, дверью, мол, ошибся, и уйти. Бес попутал. Он ведь и куртку не снимал, и держал в поле зрения входную дверь, потому что хотел убежать. Только об этом и думал. И после того, как нашли труп Кристины, тоже хотел уйти. Но потом вдруг понял, что может заполучить кучу денег. И остался.
Он стал играть в Ивана Петровича и, кажется, заигрался. Во всем виновата его жадность.
Вот и сейчас мысль о деньгах сидела в голове, как заноза. И мешала думать о чем-нибудь другом. Как только Иван Петрович решал «все, хватит, беги», заноза впивалась в мозг и причиняла боль: а как же деньги? Ты еще их не взял. А без них ты погибнешь. Было так очевидно: или деньги, или жизнь. Жизнь, конечно, дороже, но без денег… Какая же она жалкая!
Только слабаки и неудачники живут без денег и утешают себя расхожей фразой: не в них, мол, счастье. Деньги – это необходимое условие комфортного существования. Как ни крути, все упирается в них. Когда ты кругом в долгах, это не жизнь, а мучение. Это узел на петле, и если его не разрубить одним махом, веревка затянется на шее. А Иван Петрович очень любил жизнь. Не ту, позорную ее сторону, где кредиторы терзают, как злые сторожевые собаки, не тюрьму и не суму. Мчаться по трассе на блестящей новенькой иномарке на юг, где вино рекой, загорелые девочки и синее, магнитом притягивающее море. Это он любил. Он и начал с того, что взял огромный кредит и, не думая о последствиях, красиво пожил. Но недолго. Молодой был, глупый. Потом возникли проблемы. Он бросил ставший неприбыльным бизнес и стал искать денежную работу. Но долги росли, как снежный ком. Зато связи так же быстро таяли. Потому что он начал занимать у друзей, у тех, кто устраивал его на работу. И, в конце концов, остался и без друзей, и без нее. Заперся у себя в квартире и стал мучительно искать выход. Мысль пустить себе пулю в лоб из-за долгов ему и в голову не приходила. Надо просто достать деньги. Поэтому Иван Петрович и остался сейчас в доме. Он прекрасно знал, где искать. Ему мешал только Ситников. Ведь тот внезапно исчез. Ушел и… не вернулся.
Иван Петрович поднялся на второй этаж. Он давно уже решил пристрелить сообщника, раз другого выхода нет… Огонь все уничтожит. Все улики. Найдут на пепелище не четыре трупа, а пять. Хозяев и их гостей. Пока еще разберутся, кто есть кто. От оружия он избавится, охрана на въезде в поселок ничего определенного сказать не сможет. Соседи Телятиных тоже. Дело чистое. Но Ситников с его звериным чутьем прекрасно читал мысли своего противника. И вовсе не спешил лезть под пулю.
Ситников затаился. Во всяком случае, на втором этаже его не было. Иван Петрович прошел в спальню хозяйки и набил карманы ее украшениями. К его большому сожалению, Аркадий Телятин не баловал жену дорогими подарками. Серьги Ульяны Федоровны были гораздо скромнее, чем те, что красовались в ушах у Кристины, до того как попали в карман Ивана Петровича. Опустошив шкатулку, он задумался. Что дальше? В доме имелось много дорогих вещей, но для того, чтобы их забрать, надо подогнать к крыльцу машину. А это не представляется возможным. Во-первых, Ситников. Во-вторых, машина, на которой тот приехал, по-прежнему торчала в воротах, блокируя выезд со двора. Иван Петрович был уверен, что она ворованная. Кто ж ездит на таких помойках?
Он вполне мог прихватить с собой пару сумок. Столовые приборы из серебра, навороченный ноутбук хозяина… Картины… Подлинники? Иван Петрович слабо разбирался в живописи. Он знал, что деньги в доме есть. В кабинете, в сейфе. Эх, если бы у него было время! Ведь сейф еще надо открыть! Подобрать верную комбинацию цифр. И если бы не Ситников! Где же он?
И где хозяева? А вдруг Ситников с ними уже разделался? Это было бы замечательно! Иван Петрович заметил лестницу на чердак и, крадучись, чтобы его не услышали, поднялся по ступенькам. Дверь была завалена мебелью. На тумбочке громоздилось кресло-качалка, для верности к нему был привален тяжеленный масляный обогреватель, армейский. Откуда он у Телятиных и зачем понадобился, непонятно. Отопление работает исправно, полы во многих комнатах с подогревом. Люди иногда и сами не знают, зачем тащат домой всякий хлам. Особенно если это халява.
Он прислушался: там, за баррикадой, ясно слышались голоса. Один мужской, другой женский. Хозяева нашлись. Иван Петрович не стал их освобождать. Он какое-то время постоял, прислушиваясь. То, что противник теперь всего один, его немного успокоило. Точный выстрел, и все…
Иван Петрович успел поработать везде, в том числе и в органах. Откуда его, мягко говоря, попросили. Зато сегодня он с блеском выдал себя за полицейского. Сказался опыт. И если бы не Ситников…
Где же он? А может, ушел? Нет, он не мог уйти, пока не сделает дело, ради которого сюда пришел. Это не человек, а машина. У него только две кнопки – «вкл» и «выкл». А между этими двумя полюсами ничего нет. Никакой возможности договориться. Черт знает что! Надо же было так вляпаться!
Иван Петрович, крадучись, спустился на второй этаж. Прижался к стене и замер. Постоял немного, прислушиваясь и сжимая в руке пистолет. Всего один точный выстрел… Тихо. Ситников безоружен, иначе все уже было бы кончено. Но у него есть план, который Ивану Петровичу был ясен, за исключением деталей. Как именно Ситников собрался с ним покончить? С хозяевами – понятно. А с ним? Откуда придет смерть? Где она прячется-то?
«Надо уходить», – в который уж раз за этот вечер подумал Иван Петрович, осторожно спускаясь на первый этаж. Оставаться в доме стало опасно. В общем и целом все получилось. Сегодняшний день можно занести себе в актив. В полицию не забрали, карманы набиты побрякушками. Черт с ним, со столовым серебром! С картинами…
Тут его взгляд упал на дверь в кабинет. Там сейф. А в сейфе – деньги. Сумма значительная. Какое же это искушение! И он дрогнул.
Сжимая в руке пистолет, Иван Петрович прошел в кабинет хозяина. Желание распотрошить телятинский сейф подогревалось еще и тем, что он не знал только контрольной, пятой цифры. И если бы не Ситников…
Надо рискнуть. Это тебе не цацки, которые еще потребуется сбыть. Это реальные деньги. Погашенные кредиты. Освобождение от долгов.
Он на цыпочках вошел в кабинет. Тихо. Спрятаться здесь негде. Особенно такому великану, как Ситников. Не под стол же он залез? На всякий случай Иван Петрович заглянул под стол и отдернул тяжелую портьеру. Никого. Он перевел дух. Взгляд упал на сейф и уже от него не отрывался. До этого момента Иван Петрович еще держался. Боролся со своей жадностью. Но как только почувствовал реальные деньги… Он их будто видел, эти пачки зеленых купюр с портретами американских президентов, лежащие за бронированной дверью. Он приблизительно знал, сколько там. Это было его спасение. И он дрогнул.
Сначала Иван Петрович попытался открыть сейф, не выпуская из правой руки пистолет. Левой он набрал «один, девять, семь, девять». И задумался. Дальше только методом подбора. Он нажал единицу. «Error», – выдал в ответ сейф. Ошибка. Иван Петрович вытер пот со лба рукой, в которой держал пистолет. Она заметно дрожала.
«Надо успокоиться, – подумал он. – У меня все получится».
Вторая попытка. «Один, девять, семь, девять»… Два… Мимо. Он все время держал в поле зрения распахнутую дверь в кабинет и напряженно прислушивался. Надо думать не только о деньгах, но и о собственной безопасности.
Сердце бешено стучало. С каждой новой попыткой шансы увеличивались. Цифр, их ведь не так много. Всего десять. Осталось восемь. Он дрожал от нетерпения. А если начать с конца? С девятки? Нет. По порядку. Слишком уж много девяток получается. И ноль отпадает. Контрольная цифра наверняка другая. По порядку. Спокойнее.
Когда он набрал тройку, раздался характерный звук. «Open», – высветилось на дисплее. Сердце подпрыгнуло от радости, да так, что Ивана Петровича качнуло. Теперь надо открыть сейф и выгрести оттуда деньги. На радостях и от большого волнения он положил на сейф пистолет и распахнул тяжелую стальную дверцу. Счастье было так близко…
– Руки подними, – раздалось вдруг негромкое.
Спина в момент одеревенела. Это был Ситников. Он выждал удобный момент и неслышно вошел в кабинет. Иван Петрович попытался взять себя в руки и успокоиться. Ошибка уже сделана. Как можно было повернуться к двери спиной? Забыть о том, что в доме он не один? Теперь надо исправляться. Он посмотрел на пистолет, лежащий на сейфе на расстоянии вытянутой руки, и судорожно сглотнул. У Ситникова нет оружия. Или есть? Неужели блефует? Для того, чтобы это узнать, придется повернуться к врагу лицом. Так есть или нет? Иван Петрович решил не рисковать.
Медленно, не отрывая взгляда от пистолета, он поднял вверх обе руки.