— Дурак!
Максим рассмеялся.
— Такая реакция мне нравится. Не угадал? Это славно. — Он сделал официальное лицо. — Разрешите удалиться в известном направлении, товарищ главнокомандующий?
— Ты неисправим, — покачала головой Ольга, на миг оттаивая, шагнула к двери лаборатории, оглянулась. — Что ты имел в виду, в каком направлении?
Максим собрался было продолжить в том же ёрническом духе, мол, известно, куда посылают надоедливых мужиков, но испугался, что Ольга обидится.
— Пока ваши крутые полковники сподобятся обратиться к нам за помощью, мы смотаемся в Синдор. Надо разобраться с полицией, забравшей Пахомыча. Позвонила его жена, сказала, что мужа арестовал капитан Посвитлый.
— ОМОН? Что ему надо?
— Не знаю, может, хочет выслужиться.
— Жаль, что мне с вами вырваться не удастся. Сам понимаешь. А вам — удачи, созвонимся.
Ольга открыла дверь, пропустила Лапина, исчезла.
— Идёмте, — буркнул полковник.
Максиму очень хотелось дождаться Ольгу и провести с ней вечер, но она была права, в их отношениях что-то изменилось, растаяла ниточка интереса, связывающая их, и надо было начинать всё сначала. Но ведь ещё ничего не потеряно, майор? Как сказал бы Савелий Тарануха: искать и не сдаваться, найти и переспать. М-да… Или ты слишком игриво настроен, красавец мачо? И она это чувствует?
— В чём дело? — оглянулся первым зашагавший к лестнице Лапин.
Максим очнулся, догнал полковника, расправляя плечи.
Спицын сказал: жить становится всё интереснее, — и он был с ним полностью согласен.
Москва — Синдор
9 июля
Сидорин воспринял просьбу подчинённого поспособствовать с транспортом до Синдора с ожидаемым недоумением:
— Какого дьявола тебя туда тянет?
Максим порадовался, что не видит кислую физиономию полковника. После встречи со Спицыным, похожим на Сидорина как родной брат, визуального контакта не хотелось с обоими. Но и врать не хотелось, он всегда следовал простой заповеди: если не знаешь, что сказать, говори правду, ложь в большинстве случаев контрпродуктивна, и он ответил:
— У дяди Коли проблемы: его взял местный ОМОН. Надо слетать, выяснить, в чём дело.
— А если наметится срочняк?
— Вы забыли, что я в отпуске. Я и в загранку слетал, будучи в отпуске. Хотелось бы получить компенсацию.
Сидорин помолчал.
— Подъезжай, определимся, и привези рапорт о пребывании в Синдоре, неофициальный, для меня. Хочу все-таки знать, что там происходит.
— Слушаюсь, товарищ полковник! Можно рапорт после поездки в Синдор? Поможете с летунами?
Сидорин снова помолчал.
— Позвони Дягилеву через полчаса.
— Спасибо!
— Потом скажешь спасибо. Времени у тебя немного, уложись в неделю и будь на связи.
— Мне хватит и пары дней.
— Рапорт.
— Понял, напишу.
— Был в конторе? — вдруг вспомнил Сидорин.
Максим ответить не успел, полковник не стал ждать ответа на кажущийся риторическим вопрос, добавил:
— Что спрашивали?
— Так, о всяком разном, — уклонился от прямого ответа Максим. — Как я оказался в Синдоре, что видел.
— Вот про это и напиши.
— Есть!
Этот телефонный разговор состоялся в съемной квартире Максима, когда группа вернулась от здания Института новых технологий.
После звонка Сидорину Одинцов через полчаса позвонил начальнику службы оперативного сопровождения майору Дягилеву и получил «добро» на «прыжок без парашюта», как оперативники ГРУ доходчиво называли канал оперативной доставки группы к месту предполагаемой операции. В данном случае никакой операции не предвиделось, но Сидорин, очевидно, запросил императив «срочно», и через полтора часа Максим, Брызгалов и Володя Есипчук летели из Раменского в Сыктывкар на борту военного Ил-76, перевозящего мотострелковую роту Министерства обороны.
Остальных членов группы Максим решил с собой не брать, считая, что для выяснения обстоятельств задержания Пахомыча хватит и трёх человек.
В Сыктывкар прилетели к обеду.
Здесь их ждал «Рэнд ровер» местного отделения ГРУ, который доставил «десант» из Москвы на маленький полевой аэродром, где представителей головного учреждения взял на борт вертолёт Ка-226, также принадлежащий разведслужбе.
В душе Максим поблагодарил Сидорина, потому что добираться из Сыктывкара до Синдора на машине было бы намного сложнее, а так благодаря службе обеспечения, всегда сопровождавшей группу «Кресс» по высшему разряду, Максим со товарищи долетели до хутора всего за четыре с половиной часа.
Посадили вертолёт на окраине хутора, рядом с зелёным вертолётом Ми-8.
Палаток в лагере поисковой экспедиции поубавилось. Когда шёл поиск охотников, их было шесть, осталось же всего две. Рядом с ними стояла полевая кухня, возле которой возились солдаты, и тарахтел дизельный электрогенератор. Вдоль реки ползал колёсно-гусеничный вездеход «Воркута», совершая непонятные манёвры. Людей в лагере видно не было. Все они, наверное, обследовали болота вокруг хутора, продолжая искать пропавших без вести пилота охлинской «вертушки» и егеря Степчука.
Максим подумал, что поиски ведутся напрасно, так как егерь и лётчик погибли на Сьёне, однако сообщить об этом было некому. Ни армейские командиры, ни служащие МЧС, ни тем более полицейские из Синдора и Сыктывкара не поверили бы в рассказ майора.
— Мне возвращаться? — спросил пилот машины, доставившей группу к хутору.
— Нет, жди, — сказал Максим, выбираясь из салона налегке. — Всё будет зависеть от обстоятельств. Мы либо вернёмся через пару часов и полетим обратно, либо останемся до утра.
Брызгалов, не теряя своего наработанного имиджа «дачника», в серой безрукавке, джинсах и шляпе из соломки, прошёлся по траве, подставил лицо солнцу.
— Хорошо тут, блин! Позагорать бы, пока погода позволяет.
— Сделаем дело — позагораешь, — рассеянно пообещал Максим.
— Сам-то понял, что сказал? — хмыкнул капитан. — Не припомню случая, когда бы мы загорали после работы. Кстати, не вижу полиции. Может, Пахомыча уже отпустили и убрались по домам?
— Вон за палатками их машина стоит, — показал Володя Есипчук на бело-синий полицейский фургончик.
— Да, точно. Что ж, не придётся искать господина Посвитлого в Сыктывкаре.
— Сначала навестим лесника.
На прилетевших обратили внимание. От одной из палаток к вертолёту направились двое военных в полевой форме, лейтенант и капитан.
— Здравия желаю, — откозырял капитан, худой, но жилистый. — Откуда к нам?
— Из Москвы, — небрежно ответил Максим. — Пропавших не нашли?
— Пока нет. Поговаривают о свёртывании поисков, мы здесь всё обшарили.
— Полиция с вами или уже отбыла к месту дислокации?
— Часть уехала, часть осталась. Кто нужен?
— Командир ОМОНа.
Офицеры переглянулись.
— Капитан Посвитлый?
— Вы его знаете?
— Кто ж его не знает. Вообще-то он остановился в деревне, вторая хата с краю.
— Их тут всего пять.
— Под жёлтой крышей.
— Спасибо, служивые.
— А вы кто? Не из МЧС?
— Мы — решальщики, — сказал Брызгалов, подмигивая Максиму.
Когда они удалились от озадаченных офицеров, Максим спросил вполголоса:
— Кем ты нас представил? Расшифруй.
— А что, я не прав? — удивился капитан. — Чем мы не решальщики? Приехали, порешили, уехали.
— Поменьше зубоскаль, юморист.
— Слушаюсь, — сказал Брызгалов суконным голосом.
По пути от места посадки вертолёта до избы Пахомыча встретили только пожилую женщину, пасшую двух коз. Остальные жители Синдора либо работали в это время, либо сидели по домам, предпочитая не показываться на глаза шумливой компании поисковиков.
Жена Пахомыча Евгения Евграфовна копалась в огороде. Увидев гостей, она с радостной и одновременно виноватой улыбкой выбежала к калитке.
— Максимушка, приехал-таки! А я уже хотела звонить, чтобы не приезжал. Хлопот-то сколько! Да и вернулся мой Коля.
Максим обнял старушку, погладил по плечу.
— Отпустили?
— Вот утром пришёл, лежит.
— Что значит — лежит?
— Да захворал он, — сказала Евгения Евграфовна, пряча глаза. — Температура поднялась, пою отварами.
— Что за хворь с ним приключилась? Он всегда крепкий был, попробуй угонись за ним. А ну, показывай своего старого.
Гости прошли в дом, сняли в сенях обувь, нашли в спальне Пахомыча.
Старик лежал на боку, под одеялом, закрыв глаза.
На табуретке возле кровати стоял кувшин с травяным настоем, чашка, стакан с коричневой жидкостью, какие-то таблетки.
Увидев синюю щеку лежащего, Максим сразу смекнул, в чём дело, оглянулся на Брызгалова.
— Били, однако, — проговорил капитан уверенно.
Старик услышал голоса, открыл глаза, подхватился было на кровати.
Старик услышал голоса, открыл глаза, подхватился было на кровати.
— Ёлки зелёные, Максим! Или я сплю?
— Лежи, лежи, — проворчал Максим, стараясь говорить без гнева, — не напрягайся, не спишь ты. Что случилось? Откуда синяки?
Пахомыч лёг, криво, одной щекой улыбнулся.
— С полицаями поспорил… насчёт демократии.
— Допрашивали?
— Было дело, признание выколачивали: что я в лесу делал, с кем встречался, не видел ли чего ненашенского.
— Понятно. Сильно били?
— Да не очень, раз по физии съездили да по печени несколько раз двинули, болит теперь… и знобит меня что-то.
— Ну-ка, дай посмотрю.
— Да не надо, — сконфузился старик, натягивая одеяло до подбородка. — Пройдёт.
— Не сопротивляйся, я только гляну.
— Я ему примочки делала из девясила и крапивы, — робко проговорила Евгения Евграфовна, — да анальгин с цитрамоном давала.
Максим откинул одеяло, задрал белую холщовую рубаху, увидел на животе и на боку лесника сине-красные пятна. Покачал головой. Били старика со знанием дела, по почкам и по печени, чего не выдерживали даже молодые парни, не то что восьмидесятилетний старик.
— Врачу надо показать, — сказал Брызгалов. — Мы ему ничем не поможем.
— Врач в деревне есть?
— Откуда, если кто заболел — в посёлок едут, — махнула рукой Евгения Евграфовна.
— Телефон больницы знаешь?
— Где-то был записан, поищу. — Евгения Евграфовна вышла.
— Как дело было? — присел на край кровати Максим.
— Известное дело — как. Сначала гости пожаловали, из Москвы, — начал вспоминать Пахомыч, — важные такие. Один седой, лысоватый, большеголовый, глаза как у охотника.
— Не Спицын, случайно?
— Точно, он, говорил — полковник.
— Он из службы безопасности.
— Ну вот, поговорили мы с ним, он ушёл, а потом полицай этот наведался, глаза щучьи.
— Посвитлый.
— Пойдём, грит, расскажешь. Я ему — всё уж рассказал, что знал, а он — ничего, повторишь. Сначала мирно лопотали, потом, видать, терпёж у них кончился, бить начали. Сутки в чулане у бабки Матрёны продержали. А что я им скажу? Что помнил — обсказал, не буду же напраслину возводить на добрых людей.
— Это ты о чём?
— Ну, они про тебя спрашивали, кто да откуда, да зачем приехал, не встречался ли с подозрительными типами или зэками. Про Юлия Антоныча тоже, — посмотрел на капитана Пахомыч.
Максим и Брызгалов обменялись взглядами.
— Думал — хана, покалечат! — признался старик с извиняющейся гримасой.
— Вот, нашла, — появилась в спальне Евгения Евграфовна, протягивая листок бумаги.
— Звони. — Максим передал листок Володе. — Объясни ситуацию. Тут всё может быть: разрыв селезёнки, травма плевры, повреждения сосудов. Пусть едут немедленно. У человека температура. Надо будет — заплатим.
Есипчук вышел в гостиную.
— Что будем делать? — спросил Брызгалов.
— Пошли, поговорим с ОМОНом. — Максим накрыл старика, подержал ладонь на лбу. — Лежи, дядь Коль, тебе покой нужен. Мы тебя быстро на ноги поднимем.
Он сделал жест, и Брызгалов первым убрался из спальни.
— Дозвонился? — спросил Максим у лейтенанта.
— Пока нет, занято.
— Звони, мы сходим к соседям, пообщаемся с крутыми парнями.
— Уходите? — попалась навстречу Евгения Евграфовна с миской солёных огурцов. — А я хотела вас ужином попотчевать.
— Да мы вернёмся через десять минут, — успокоил её Максим.
Дом неведомой Матрёны, где полицейские допрашивали Пахомыча, нашли быстро. На хуторе он был один такой — старый, чуть ли не столетнего возраста, но под листовой пластиковой крышей жёлтого цвета.
За дощатой оградой по утоптанной дорожке прохаживался здоровенный парень в камуфляжной форме, но без головного убора. Автомат его висел через плечо на ремне. Он курил и поглядывал на окна дома.
— Командир здесь? — спросил Максим, останавливаясь у калитки.
— А чё надо? — лениво посмотрел на него омоновец.
— На вопрос ответь: капитан Посвитлый здесь?
— Допустим.
Максим открыл калитку, направился по дорожке к невысокому крыльцу, покрашенному в тот же весёлый желтый колер.
— Эй, куда? — шагнул к нему здоровяк.
Максим сделал безошибочный выпад сложенными вместе пальцами, и омоновец осел на землю, вытаращив глаза, едва дыша.
Брызгалов прошёл мимо него как мимо пня.
В сенях разговаривали двое парней примерно тех же габаритов, что и первый. Увидев гостей, они перестали размахивать руками, уставились на Максима и его спутника.
— Вам кого? — с удивлением спросил один из них, бритоголовый и вислоплечий.
Максим покосился на Брызгалова: оба вспомнили омоновца, с которым приходилось встречаться и майору, и капитану. Вспомнил и он их, так как напрягся, боднул лбом воздух, сжал здоровенные кулаки.
— Посвитлого, — сказал Максим.
— Он вас вызывал?
— Ему будет приятно с нами встретиться, — ухмыльнулся Брызгалов.
— Сейчас доложу. — Бритоголовый сделал движение к двери из сеней в дом.
— А не беспокойся, — остановил его Максим, — мы сами о себе доложим.
— Подождёте!
— Встать смирно!
— Чего? — удивился здоровяк.
— Смирно, я сказал! Как стоишь перед майором спецподразделения?! Напомнить нашу предыдущую встречу?
Бритоголовый потемнел, поворочал шеей, не решаясь на какое-то активное действие, нехотя принял подобие стойки «смирно».
— Проходите.
— Это другой разговор.
Приятель бритоголового, с чубчиком и серьгой в ухе, тоже на всякий случай встал прямее.
Максим открыл дверь в горницу, вошёл.
Дом имел три комнаты и вполне современного вида кухню, занимавшую едва ли не треть всей площади. Никакой русской печи здесь не было и в помине, присутствовал кухонный гарнитур всё того же весёлого жёлтого цвета, холодильник «Самсунг», микроволновка и посудный шкаф.
За большим столом, застеленным клеёнкой, сидели трое парней в камуфляже, пили чай и играли в карты. Их оружие — пистолеты-пулемёты «Кедр» — лежали на лавке справа.
Посвитлого среди них не было.
Все трое повернули головы к вошедшим, перестали играть.
— Командир где? — спросил Максим казённым голосом.
— Спит, — сказал белобрысый парень с ямочками на щеках.
— Разбудите.
Игроки переглянулись.
— Не велено, — сказал сосед белобрысого, с узким, как лезвие топора, лицом и близко посаженными глазами.
Максим прошёл в горницу, отодвинул занавеску комнатки слева.
Омоновцы стали подниматься из-за стола, но Брызгалов издали показал им удостоверение, покачал пальцем:
— Сидеть!
Капитан Посвитлый лежал голый, потный, сопящий, вниз лицом на кровати, свесив одну ногу.
В спальне пахло перегаром, потом и женскими духами.
Максим толкнул спящего в плечо.
— Встать!
Посвитлый что-то промычал, попытался разлепить глаза.
Максим дал ему пощёчину.
Командир отряда Сыктывкарского ОМОНа заворочался, выругался, открыл мутные глаза.
— Ам-м… кх-х… какого х… мешаете…
Максим заметил на подоконнике графин с водой, вылил Посвитлому на голову.
Капитан замычал, перевернулся, сел, согнал воду с лица ладонью.
— Как-кого хрена!
Максим приблизил к нему лицо.
— Узнаёшь?
Посвитлый дёрнулся, отодвинулся к стене.
— Узнал, — с удовлетворением проговорил Максим. — Хорошая память. Поговорим?
В комнату попытался войти кто-то из омоновцев, послышался голос Брызгалова:
— Всё в порядке, парни, не надо гнать волну.
— Собственно, у меня только один вопрос, — продолжал Максим. — Кто бил моего дядю Николая Пахомовича? Я даже не спрашиваю, кто тебе давал санкцию на его допрос и зачем тебе это понадобилось. Кто бил Пахомыча?
— Болотников! — сипло позвал Посвитлый.
Из горницы снова послышались спорящие голоса, раздались удары, стук падающего тела.
Максим выглянул из спальни.
Омоновец с узким топоровидным лицом лежал на полу.
Двое других смирно сидели на лавочке, глядя на Брызгалова, небрежно держащего их под прицелом «Кедра».
Из сеней в горницу вбежали два бойца, бритоголовый и чернявый, которые встретились гостям раньше. Они замерли, увидев глянувший на них ствол пистолета-пулемёта.
— Присядьте, отдохните, — великодушно предложил им Брызгалов, указав стволом пистолета-пулемёта на лавку.
Омоновцы сели в рядок, потеснившись.
Максим вернулся в спальню.
Капитан Посвитлый вдруг на карачках кинулся с кровати к тумбочке, на которой лежала его одежда и сверху наплечная кобура с пистолетом.
Максим дождался, пока он схватит кобуру, ловко вывинтил её из рук капитана, отвесил ему ещё одну звонкую пощёчину.
Посвитлый с писком отлетел в угол, вжался в стену комнаты, держась за щеку.