— Подожди, дай отдышаться. — Ольга присела на кровать, уйдя в дебри разбуженной памяти. — Боже мой, неужели мы там были?!
Он присел рядом, взял девушку за руку, потом осторожно обнял за плечи.
— Майор, мир намного сложнее, чем кажется с экрана телевизора. Мы были в Синдорских лесах, мы воевали с киборгами на Сьёне, но главное — мы были вместе!
Ольга повернула к нему голову.
Несколько секунд они смотрели друг на друга сквозь флёр воспоминаний, мечтаний и желаний. Потянулись друг к другу, соприкоснулись губами, но в гостиной что-то стукнуло, и Ольга опомнилась, встала.
— Пошли к своим.
— Сначала давай решим, говорить твоим коллегам о том, что вспомнили, или нет.
— Нет. Нас всех засадят под замок, и не на квартире, а где-нибудь в бункере спецлаборатории.
— Согласен. Как будем добывать хаур?
— Не знаю, придумаем.
Она первой вышла из спальни.
Максим спрятал хурракан, шагнул следом.
Водовозин и его спутник смирно сидели рядышком на диване, как послушные школьники. Слева и справа от дивана сурово стояли Жарницкий и Савелий.
Лапин ходил по комнате, нервно курил. Брызгалов лениво наблюдал за ним, шевеля губами, будто читал проповедь.
Увидев выходящих из спальни, эксперты дружно встали. Лапин остановился.
— Ольга Викторовна…
— Виктор Андреевич, всё в порядке. Я кое-что вспомнила.
Лапин перевёл взгляд на Максима.
— Благодаря ему, что ли?
— Полковник, я тоже был в Синдоре, — веско проговорил Максим, — и тоже кое-что вспомнил. Мы знаем, что представляет собой видеокамера, которую доставил в Москву ваш сотрудник. Если хотите узнать о ней побольше, доставьте её сюда.
— Вы с ума сошли! — выдохнул клуб дыма Лапин. — Это невозможно!
— В таком случае мы не гарантируем благополучного исхода исследований. Видеокамера, насколько я понимаю, чрезвычайно опасна!
— Чем? — встопорщил редкие белёсые брови Водовозин.
— Чем обычно снабжается особо секретная аппаратура, эксплуатация которой ведётся не на своей территории? — вопросом на вопрос ответил Максим.
Эксперты задумались.
— Устройством самоликвидации, — бесстрастно сказал Брызгалов.
— Совершенно верно. Все мы понимаем, что видеокамеру создали не на Земле, хотя эксплуатировалась она здесь. Почему вы думаете, что разработчики не снабдили её механизмом самоликвидации?
— Мы об этом не думали, — ошарашенно пробормотал Тертышный.
— Оно и видно, — усмехнулся Брызгалов.
— Вы… серьёзно? — неуверенно потянул себя за ухо Лапин.
— Я похож на шутника?
Лапин посмотрел на Водовозина.
— Степан Филаретович…
— Я не специалист в таких вещах, — сухо произнёс старший эксперт. — Но мне кажется, что он прав.
— Звоните кому следует, — посоветовал Максим, отвечая на вопрос в глазах Ольги прижмуриванием глаз. — Время не ждёт.
Лапин потоптался на месте в нерешительности, потом всё-таки вытащил мобильный.
Москва. Институт новых технологий
8 июля, почти полдень
На самом деле это четырёхэтажное здание в тихом переулочке возле Российского государственного аграрного университета, называемого в народе Тимирязевской академией, принадлежало Федеральной службе безопасности. Два его этажа занимали криминалистические лаборатории, третий — мощные компьютерные системы, четвёртый, самый верхний, принадлежал научно-техническому отделу. Располагались в его десяти помещениях лаборатории, изучающие артефакты и следы проявлений аномальных физических процессов. Именно здесь, в лаборатории № 2, пятеро сотрудников отдела, имеющие научные степени кандидатов и докторов наук, пытались определить назначение видеокамеры, привезенной из Синдорских лесов, и адрес её изготовителей.
Уже несколько дней специалисты, досконально знающие все новейшие технологии и секретные образцы отечественной техники, изучавшие обломки НЛО и найденные в горных породах гвозди, винты и шестерёнки миллионолетнего возраста, осматривали, щупали, просвечивали различными способами аппарат неземного происхождения, получивший условное название «видеокамера».
Рабочее утро восьмого июня началось как обычно — с распития кофе.
Видеокамера стояла на лабораторном столе, сверкая окулярами и «рыбьей чешуёй» покрытия, окружённая трубами фиксаторов, манипуляторов, телекамер и датчиков всевозможного размера, регистрирующих излучения и поля.
Пили неспешно, кто с сахаром, кто без сахара, но все с баранками, поглядывая на предмет исследований, вызывающий священный трепет, но до сих пор остающийся загадочным во всех смыслах.
До разборки неведомого прибора, лишь похожего на видеокамеру, но явно сконструированного для иных целей, несмотря на наличие линз и окуляров, дело пока не дошло. Изучали и описывали детали устройства, их форму и способы соединений. Ни одного винта, болта и гайки замечено не было, и это подогревало любопытство учёных, предложивших несколько вариантов крепления: «суперлипучки», «адгезивное взаимодействие поверхностей на молекулярном уровне» и «криптофактор». Под криптофактором подразумевался неизвестный землянам способ крепления, фантазировать на тему которого можно было бесконечно.
— Ну-с, приступим, — потёр руки начальник лаборатории Борис Измайлович Рубин, бритоголовый, но с роскошными «козацкими» усами а-ля Тарас Бульба. — У кого есть свежие соображения?
Все почему-то посмотрели на Илью Лукаша, самого молодого кандидата технических наук. Он был длинноволос, худ, остроплеч и носил квадратные очки.
— Надо протомографировать объект ещё раз, — степенно сказал Лукаш. — Я составил программу оценки сканов, Сократ сам выдаст рекомендации.
Сократом они называли лабораторный компьютер, с которым вполне можно было разговаривать как с человеком.
— Ещё?
— Форма всех ручек, изгибы поверхностей и геометрия выступов этой камеры позволяют определить особенности хватал, её держащих, — сказал Марат Хаиндрава, тоже кандидат наук, но уже биологических. — Смотрите, что у меня получилось.
Экран монитора перед ним из плоского листа превратился в объёмный призрачный куб, и внутри него все увидели конечность зеленоватого цвета, напоминающую человеческую руку и одновременно лягушачью лапу, причём когтистую.
— Славная лапка, — расплылся в улыбке четвёртый член исследовательской команды Роман Фостенко, получивший от коллег кличку Хвост. Он был самым спортивным из всей группы, занимался бодибилдингом и любил поиграть мышцами. Кандидатскую он защитил как криминалист и до ФСБ работал в следственном управлении Санкт-Петербурга.
— Нравится? — сказал Марат жизнерадостно. — Пропорции камеры говорят о том, что её разработчики — существа с иным строением тела. Скорее всего основой их скелета являлась двойная хордовая струна, игравшая роль позвоночника.
— Так-так? — поощряюще кивнул Рубин.
— Уверен, что предками этих существ были двоякодышащие существа, что-то вроде амфибий или крокодилов.
— Попробуйте реконструировать скелет, опираясь на сравнительные данные и пропорции.
— Сделаю, Борис Измайлович.
— Что у нас по материалам?
— Весь аппарат сделан из композита, близкого по составу к нашим углеводородным импактам, — с готовностью доложил Илья Лукаш. — Это не фуллерен, но близкий к нему материал с интегрированным распределением плотности. Вероятный способ изготовления — нанотехнологии. На Земле таких нет.
— Мы встречали нечто подобное, — робко проговорила лаборантка Инна, худенькая, невзрачная, с острым лисьим личиком. — Обломок НЛО с плато Путорана имел такую же конфигурацию плотности.
— Такую, да не такую.
— Просто там перепад плотности был существенней, но материал тоже был углеводородным композитом.
— И очень неоднородным. Здесь же градиент падения плотности исключительно гармоничен, прямо как песня.
— Не спорьте, милые мои, каждый имеет право на своё мнение. Что ещё нам известно?
Лукаш вывел в центр своего монитора прозрачную схему видеокамеры, созданную компьютерным томографом.
— Здесь пять групп деталей, связанных между собой энерговодами. Два узла, — техник ткнул пальцем в схему, — выглядят как два глаза или два окуляра.
— Они и есть два окуляра, — пожал плечами Хаиндрава.
— Да, но на самом деле мы не знаем их назначения. Оба имеют системы линз, но эти линзы по расчётам не изменяют потоки света, попадающие внутрь камеры. Наоборот, они похожи на излучатели.
— Ты думаешь, эти окуляры служат не для регулировки фокусного расстояния? — скептически заметил Марат.
— Они служат для нацеливания.
— Чего на что?
— Камеры на объект. Но при этом камера не пишет увиденное на диск, а наоборот — передаёт что-то от других узлов вовне. Может быть, силовой пакет.
— Это ты загнул.
— Почему? Вот этот аппендикс — явно аккумулятор, мы уже согласились с его назначением, а от него идут два энерговода к узлам окуляров.
— Может, у тебя есть объяснение, как работает вся эта лабуда?
Илья Лукаш снял очки, протёр, снова водрузил на нос.
Все с интересом наблюдали за ним.
— Есть.
— Кто бы сомневался, — фыркнул Фостенко. — Продолжай, чего остановился.
— Не скажу.
— Почему? — удивилась Инна.
— Потому что вы начнёте издеваться.
— Сказал «а», не становись «бэ», — хохотнул Марат.
— Илья хочет получить Нобелевку, — пошутил Фостенко, — причём один, без нас.
— Если идея хороша, обсудим, — благожелательно покивал Борис Измайлович.
— Мы замерили потенциальную разрядную мощность аккумулятора.
— Почти десять киловатт, — кивнул начальник лаборатории. — Что впечатляет. В коротком импульсе вообще будет запредельная плотность энергии. Для таких небольших габаритов аккумулятора — невиданная мощность. И что же?
— Выходные трубки плотнее корпуса.
— Так?
— Это оружие!
Сотрудники лаборатории переглянулись и зашумели.
Хаиндрава развеселился, пошутив, что Илье везде чудятся инопланетные киллеры, а Фостенко заметил, что для оружия видеокамера имеет слишком благородный и нехищный вид.
— Не такой уж он и благородный, — огрызнулся Илья, поправляя очки. — Я не экстрасенс, но чую внутри этой штуки несимпатичные вибрации.
— Вообще-то мне она тоже не нравится, — несмело заявила Инна. — Моё мнение — это действительно излучатель, только используется не для убийства, а для нейтрализации препятствий. Стенку там пробить, дырку просверлить, яму выкопать.
— Для этого существуют другие инструменты, попроще, — возразил Марат, — ломы там, лопаты, кирки. А здесь налицо суперсовременный агрегат, созданный с помощью супертехнологий. Будут тебе пришельцы таскать с собой такую штуку, чтобы долбать стены.
— А ломы таскать удобнее?
— Не спорьте, милые мои, — сказал Борис Измайлович. — Пошли дальше. Пока у нас сплошные предположения и гипотезы, нет ни одной дельной идеи, объясняющей способ действия видеокамеры. Ясно, что её носили в руке…
— В лапе.
— Или в лапе, а также на плече, судя по левой скобе под днищем, которая служит для упора и удобного разворота. Непонятно, почему нет ремня.
— Вместо ремня они использовали защёлки снизу, — показал Фостенко.
— Вполне вероятно. Тогда вопрос: как она включалась?
— Смотрите. — Марат осторожно взял видеокамеру, взгромоздил себе на плечо. — Вот эта панелька откидывается совершенно так же, как и экранчик видоискателя на наших камерах. Получается, что оператору удобнее всего было бы нажать вот эти кнопки.
Палец Марата коснулся торца аппарата, где из серебристого корпуса вылезали разноцветные бугорки: синеватый, красноватый и чёрный, принятые исследователями за кнопки управления.
— Но это если принять за основу утверждение, что тела хозяев камеры имеют такое же строение, что и человеческие, — с сомнением произнёс Илья.
— Скорее всего так оно и есть.
— Это ещё надо доказать.
— Все наши замеры, расчёты и прогнозы указывают именно на такой вариант.
— А твои лягушачьи лапы? Ты противоречишь сам себе.
— Лапы могут иметь и слегка иное строение, чем человеческие руки, но пропорции пальцев и кисти у них примерно такие же. К концу дня я нарисую вам предполагаемый облик владельца этой камеры.
— Ты нарисуешь?
— Ну, Сократ.
— А вообще можно представить, как он направляет камеру, — Марат повернул окуляры аппарата на Фостенко, — и нажимает кнопки.
Палец эксперта коснулся чёрного и красного бугорков.
— Внимание! Сейчас вылетит птичка!
Палец ткнул в синеватый бугорок.
Дальнейшее произошло в течение долей секунды.
Очертания комнаты исказились, язык воздушного марева накрыл криминалиста… и тот исчез! Вместе с частью стола и куском стены!
В комнате установилась мёртвая тишина.
Вытянув шеи, сотрудники лаборатории смотрели на выбоину в полу, где только что стоял Фостенко, и молчали.
Москва
9 июля, полдень
В кафе «Невка» на Волоколамском шоссе обедали все вместе, молча, сосредоточенно, будто решали в уме одну и ту же задачу. Впрочем, они и в самом деле думали об одном и том же и с примерно одинаковым настроением.
После того как Максим «отхурраканил», по словам Савелия, сначала Брызгалова, потом остальных бойцов группы, вообще думать о другом стало невозможно. Уж слишком необычные сведения выдала память всем, кого две недели назад судьба занесла в Синдорские леса. Даже Савелий Тарануха, человек смешливый, легкохарактерный и весёлый, не нашёлся, что сказать, когда и у него проснулась память, озвучив присутствующему «на эксперименте» народу формулу простодушного изумления:
— Еб…кая сила… в кубических километрах!
Затем они поехали к Ольге Валишевой, застали её «в объятиях» дознавателей ФСБ, получивших задание руководства «расколоть» строптивую майоршу из Управления экологической безопасности, и развернули процесс в другую сторону.
Ольга отреагировала на восстановление памяти достаточно спокойно. Однако ни полковник Лапин, ни сотрудники «особого звена» девятого Управления ФСБ, занимавшегося изучением аномальных явлений и неопознанных летающих, а заодно и подводных объектов, не представляли истинного положения вещей, и даже уверения Максима и Ольги об опасности хаура не произвели на них впечатления.
Лапин честно попытался дозвониться до начальника Управления генерала Конева, генерал велел ему не заниматься ерундой, и на этом инициатива начальства Ольги и умерла.
— Видеокамера — очень важный вещдок, — мрачно сказал он после разговора с Коневым, — с ней можно ознакомиться только в лаборатории. Приедет из Синдора Спицын, выпишет вам пропуска, и вы сможете объяснить ему свои соображения. Надеюсь, вы представляете важность и серьёзность проблемы? По сути, это дело уходит под гриф «совершенно секретно» как государственная тайна.
— Ни одна из серьёзных проблем не имеет решения, — проговорил Максим, наблюдая за Ольгой; та выглядела задумчивой и внимания на него не обращала.
— Что? — не понял Лапин.
— Это закон Смита.
— Какого ещё Смита?
— Закон Смита — один из законов Мёрфи[11], — рассеянно пояснила Ольга.
Лапин хотел продолжить расспросы, но передумал, чтобы не выглядеть неучем.
— Вы очень информированный человек, майор, — с долей уважения сказал Водовозин. — С вами интересно было бы поработать.
— В другой раз, — пообещал Максим. — Ольга… э-э… Викторовна, вы с нами?
— Встретимся завтра, — очнулась Валишева. — Очень многое надо оценить и взвесить.
— Наша помощь не понадобится?
— Надеюсь, что нет.
На том и расстались.
Эксперты «особого звена» удалились, и команда Максима покинула квартиру девушки, оставив координаты связи Лапину. Разъезжались по домам в состоянии иллюзорности бытия, настолько всех поразили открывшиеся в памяти клады информации.
Брызгалов остался у Максима, и они почти всю ночь проговорили о своих впечатлениях, вспоминая встречи с унисоргами в Синдорских лесах и своё путешествие по Сьёну, планете за пределами Солнечной системы, имевшей свои кольца. Легли поздно, встали в девять, потом решили собраться и обсудить сложившуюся ситуацию.
В начале первого встретились у метро «Сокол», Савелий признался, что не завтракал, и Максим предложил пообедать в кафе «Невка» на развилке Волоколамки и улицы Панфилова.
Из всех членов группы не ел мясного, будучи вегетарианцем и поборником пищи растительного происхождения, только Володя Есипчук. Он выбрал луковый суп и омлет со шпинатом и овощами. Остальные по совету Максима заказали тушёное мясо.
Разговаривали мало. Не шутил и Савелий, проникшись шокирующей необычностью момента. Лишь раз он отвлёкся от еды и попросил Жарницкого подать хрен. На вопрос Евгения: ты его так любишь? — лейтенант ответил серьёзно: он убивает раковые клетки, а у меня наследственность тяжёлая — батя помер от рака.
Заказали чай и кофе.
Тихая музыка, игравшая в кафе, усилилась, сменилась какофонией. Большой полутораметровый лист телесистемы в торце зала, на стене, показал странную девицу, с виду японку, рвущую струны гитары.
— Вокалоид, — поморщился Брызгалов. — Нигде от них покоя нет.
Максим с ним согласился. В моду вошли «поющие голограммы» — певцы и певицы, синтезированные компьютером в стиле анимэ. Началось это увлечение рисованными исполнителями ещё в начале века, сначала в Испании, где была создана первая программа, затем музыкальным синтезом увлеклись в Японии, мода завладела Азией, докатилась до Европы и России и завоевала весь мир, хотя глядеть на впадающих в экстаз перед экранами толпы поклонников, в большинстве своём подростков, было противно. Максим не зря считал вокалоидное «искусство» сродни наркотическому опьянению, а точнее — нейролингвистическому программированию. С его помощью можно было вполне легально управлять массами, неискушённой молодёжью, внушая им любой вред, выдавать уродство за красоту, а отсутствие мысли — за «креативный подход к жизни».