— Значит, Вы все-таки воюете с черными.
— Нет-нет. Совсем не так. Я изо всех сил сохраняю мир. Если бы я стал воевать с ними, я сам бы стал одним из них, вот и все. А пока я — в мире, в своем мире, они просто не имеют доступа ко мне. Не понимаешь?
— Не понимаю.
— Я как паук, сижу в своей паутине. Тут я сильнее всех, даже шершня. Но если бы я отправился на войну, меня сожрали бы и муравьи.
Митька отчаянно помотал головой. Нет, так нельзя. Либо он, Митька, неспособный ученик, либо…
— Я ни-че-го не понимаю.
— Все нормально. Это действительно трудно понять. Тем более, ты еще ребенок. А тут и взрослому нелегко разобраться. То, что я тебе объясняю, это мудрость. Тут все на парадоксах. На антиномиях. А по-другому — никак… А ты думал, это просто — стать белым магом? Это не каждому дается.
— А мне дастся?
— Надеюсь. Мы с тобой пойдем по порядку, не торопясь. Сейчас ты не понимаешь, как совместить: что у меня нет врагов, но я — воюю. Это несовместимо. Так?
— Наверное.
— У меня есть идейные враги. У меня с ними — идейная война.
— Идейные? Кто это?
— Невидимые разбойники, которые незаметно лишают людей веры. Веры в добро.
— Бесы, что ли?
— Конечно. Это от них исходит идея зла. И идея, будто зло имеет какую-то власть. Но это только идеи. Если ты не принимаешь их — они не имеют над тобой власти.
— Но с ними-то Вы воюете?
— Суть в том, что я уклоняюсь от борьбы. Я просто вменяю их идеи ни во что, не пытаясь спорить. Не придаю им важности.
В другом сне они стояли на небольшой полянке, на голой вершине лесистого холма. В этом мире кто-то жил: под ногами была тропинка. Она змеилась между деревьями, уходя в лес. Так у Митьки — вроде что-то понятно, а вообще — темный лес!
— Давай начнем сначала. С самого простого, — предложил Волшебник.
— Давайте, — обрадовался Митька.
— Начнем с того, что понятно. С детского волшебства. С переходов. Ты ведь гордишься тем, что у тебя переходы получаются легче, чем у других. И думаешь, что я появился в твоей жизни как бы в награду за это. Верно?
Митька наморщил лоб. Это было похоже на правду, но такая правда звучала не совсем приятно.
— Верно? — повторил Волшебник.
Митька неопределенно качнул головой.
— Н-наверное, все-таки, нет, — сказал он. — Тогда уж, скорее, Вы появились у меня в награду за пространственные переходы.
Волшебник кивнул.
— И это не совсем так, но ближе к истине.
— Все-таки, с места на место — это уже не детское волшебство! — приободрился Митька.
Учитель слегка подтолкнул его, и они двинулись вниз по склону холма. В чащу деревьев и мудрых мыслей.
— А вот и нет, — возразил Учитель. — Ты думаешь, самое ценное там было то, что ты переносился в пространстве?
— Ну, да… А что еще?
— Гораздо лучше было бы, если бы ты сумел сделать такой же переход, оставаясь при этом на месте.
— Как это?! — опешил Митька, остановившись.
— Иди, иди потихонечку. Не стой на месте. Ты переходишь в другой мир. Переходишь, не сходя с места. В мир, очень похожий внешне. Поначалу похожий. Но другой. И со временем это начинает проявляться. Уловил?
— Да, — сказал Митька.
Вот это было — да. Это была находка. Такие мысли Митька понимал и любил. Он знал по опыту, что любые серьезные перемены наступают исподволь, неприметно. Кто этого не понимает — как овладеет волшебством? Хочешь сильных эффектов — начинай с малого, едва заметного. Это Митька умел. Он знал, как дорого стоят, как сильно действуют и как мало ценятся такие идеи!
— Да, — сказал Митька. — Значит, я сижу на месте. И перехожу. Оставаясь на месте. В новый мир.
— И переходишь. А пространственный перенос — это просто внешний эффект для укрепления в вере. Чтобы ты заметил, что ПЕРЕШЕЛ. Это необязательно. Самое ценное там былољ вовсе не то, что ты улетел на Заречную. А то, что ты, совершив переход, так и остался ТАМ, в новом мире. Так и не вывалился назад, — сказал Волшебник и слегка подтолкнул остановившегося Митьку вперед.
Волшебник опять выразил словами то, что Митька лишь смутно чувствовал. В новом мире жил Юрка, а в старом он… неизвестно где был.
Митька как мог объяснил Волшебнику свои чувства.
— Н-нет… — Волшебник покачал головой, — Юрка запомнился тебе как знак нового мира, но по сути с него началось твое возвращение к старому. С него ведь?
Митька пожал плечами и кивнул.
— Не знаю. Наверное. Вам виднее. Я ведь так и не понял толком, что значит "новый мир", "старый мир". Вот Синее Море — ясное дело, другой мир. А Вы в каком смысле?
— Самое простое объяснение: я называю «миром» твое виденье мира. Изменение мира — изменение сознания.
— А-а… А я думал правда мир меняется.
— Правда меняется. Другое сознание — другая вера. А вера — это сила.
— Ладно. Понял.
— Еще не понял. В новом мире новые законы. То, что было важно в старом, теряет важность. Оно становится простым случаем. Одним из многих. А то, что было неважным, случайным — становится закономерным. В этом суть любой перемены.
— Например. Приведите пример.
— Два человека живут на одном этаже. Разбойник и ученый. Они не просто по-разному видят мир. С ними случаются разные события. Они действительно живут в разных мирах. И у каждого есть свои неопровержимие доказательства того, что мир на самом деле именно такой… Доказательства одного — не имеют смысла для другого. То, что для одного — маловажная случайность, для другого — существенный закон жизни. Подтверждаемый опытом! Превратить ученого в разбойника, или наоборот — это магия. Белая или черная. Понятно?
— Вроде, да. А про меня?
— Пример про тебя. Для тебя важен я. Я — знак нового мира. Сам ты пока в старом. Для тебя важно мое присутствие. А когда мир изменится, когда ты перейдешь, это станет неважным. Случаем. Со мной или без меня — у тебя будет получаться. Понял?
— Понял. Давайте еще пример.
— Заречный. Для тебя это знак нового мира. Юрка — с Заречного. В этом его ценность. И мой театр — на Заречном. И твой первый перенос был — с Туневки, где ты вырос, на Заречный. Но с тех пор как ты познакомился со мной, для тебя везде стал Заречный. Так?
Митька опять стал как вкопаный. "Для тебя везде стал Заречный," — это точно! Именно так и чувствовал себя Митька с тех пор, как появилась Шапочка. Но. Что ценность Юрки в том, что он — с Заречного, это звучало как приговор. Неужели это — правда? Да ведь и Заречный начался раньше Юрки, с Монаха. На Заречный Митьку привел Папа. Правда, потом увел…
Волшебник понял митькино молчанье.
— Не вообще ценность юркиной жизни, а ценность для тебя, для тебя лично. Почему ты его выделил среди других ребят.
Митька кивнул.
— Но в принципе — в принципе! в конце концов! — љ знак нового мира — он как мост, который надо сжечь, чтобы перейти окончательно. Когда ты перешел, мост теряет значение. То, что в старом мире необычно, что — знак нового, в новом вполне обыденно. Пока переходишь — теряет значение. Шаг за шагом.
Они спустились в лощину и стали подниматься на соседний холм. Идти стало труднее.
— По-моему, Юрка не потерял, — сказал Митька. — Хотя я с Вами познакомился, но он — не потерял. Почему-то. Меньше стал, но все равно важен. Притом, на Заречном я и раньше бывал. Только не на Перекатной.
Волшебник кивнул одобрительно.
— И хорошо. Значит, я чего-то не учитываю. Значит, ты еще не совсем перешел куда-то. И дело тут не во мне. Не только во мне.
— А в чем?
— А не знаю. Я же не Бог. Если бы я все знал, то зачем тогда жить? Это только Бог знает — как можно все знать, и все-таки жить. Это уже нечеловеческое. Нам не понять этого. Для нас интересно узнавать. Это — наша жизнь. Постепенно узнавать.
— А Бог как? Как можно все знать — и не скучать?
— Не знаю. Может, это мы тоже постепенно узнаем?
В другом сне они сидели на крыше какого-то высотного здания, откуда открывался величественный вид на огромный Город.
— Суть не в том, чтобы сбежать из своей реальности, а в том, чтобы увидеть ее другими глазами. Это и значит «переселиться». Что толку в переходах? Это как грезы — они рассеялись, и будто не бывало.
Митька вроде бы понимал.
— А почему Вы тогда появились? — напомнил он Волшебнику вопрос из другого сна.
— Я появился потому, что у тебя была уверенность, что мир НА САМОМ ДЕЛЕ не такой, каким он тебе представляется. Что ты ищешь не другого мира, а своего собственного. Кстати, какой он, твой мир, который ты ищешь?
— Добрый, — сказал Митька, не задумываясь. — Там нет зла.
Волшебник кивнул.
— А что там делать?
Митька пожал плечами.
— Просто жить. Узнавать мир. Жизнь узнавать.
— А когда узнаешь?
— Мне кажется, никогда до конца не узнаешь.
— А приключения ты не любишь?
— Только если хорошо кончаются… если наверняка хорошо кончаются.
— Бывает туго, но в конце концов всегда хорошо. Так?
Митька кивнул. Хорошо бы.
— Вот так и устроен мир идеального белого мага. Хочешь туда?
— Конечно. А Вы можете меня туда провести?
— Суть в том, что ты уже там.
Митька вскочил и начал озираться по сторонам. Город, видно, спал. Был рассвет.
— Нет, ты не понял. Я говорю не про этот сон. Настоящий маг так видит тот мир, в котором родился. Мир своих родителей. Свой родной мир видит так: для него нет там зла, а есть только приключения, но они наверняка хорошо кончаются.
Это было снова непонятно для Митьки. Мир его родителей ведь и был тем, от чего он бежал. Митька сел.
— Родной мир? Так я ж от него бегу.
— Тебя сбивают с толку.
— Кто?
— Наши враги, бесы. Это они учат тебя бежать от реальности. Твой родной мир — совсем не такой, как тебе кажется. Если бы он и правда был таким — все, конец. Тут ничего не попишешь.
— Почему?
— Потому что вывалишься. Любой путешественник рано или поздно вываливается в мир своих родителей. Пока он жив, пока он в теле. Тело-то — от родителей. Окончательно потерять мир родителей — это и есть смерть. Смерть — принципиальная штука. Это окончательный переход. Пока ты жив, пока ты в теле — ты возвращаешься туда, где родился. В мир родителей. После смерти туда нет возврата. Путешествие без конца.
— Мне он не нравится, — пожаловался Митька. — Я там все равно умру. Заберите меня к себе.
— Пойми, пойми. Суть в том, что ты уже там. Ты уже здесь, в моем мире. И родители твои, и вообще все. Тебя просто ввели в заблуждение.
Митька подумал и осторожно спросил:
— А почему в Вашем мире меня ввели в заблуждение? Как Вы допустили?
Вопрос был дурацкий. Но, общаясь с Волшебником, Митька постепенно убедился, что в разговоре с мудрецом главное — не бояться дурацких вопросов. В этом вся суть. На то он и мудрец. Вывалить на него — и пусть сам разбирается. Опыт, опыт подсказывал Митьке: чем глупее вопрос, тем мудрее будет ответ.
И Волшебник, конечно, ничуть не смутился, что Митька его обвиняет, а даже будто обрадовался. Но сказал несколько виновато:
— Прости Митька. Это приключение. Я люблю приключения. Главное приключение человека — это духовная война. Когда его дурят. А ты не давай себя обдурить. А если обдурили — не смущайся! На войне как на войне. Смысл в том, что ты встретился со мной, и теперь дело пойдет на поправку. Главное — верь, что все хорошо кончится. Нам, белым магам, все идет на пользу.
— А зачем нам вообще война?
— На пользу. Война — приключение. Но приключение серьезное. Если ты сохранишь веру в то, что оно наверняка хорошо кончится, то так и будет, и вера твоя укрепится.
— А если не сохранишь?
— Тогда окажется, что ты — черный маг.
Это звучало неприятно. Митька почесал затылок. Риск, понимаешь.
— А нельзя без приключений?…
— Не знаю, — сказал Волшебник. — Может быть, тут все дело в конституции? Помнишь — про камень, который нельзя поднять?
Третий сон был как будто в подвале того же высотного здания. Были какие-то дети. Похоже, беспризорники. Но они были поглощены разговором между собой и совсем не обращали внимания на Митьку и Волшебника. А может, имела место невидимость.
— Настоящих белых магов мало, — говорил Волшебник. — Зато они гораздо могущественнее. Стать одним из них очень трудно. А стать черным легко. Есть множество черных магов, которые искренне верят, что они — добрые волшебники. Они действительно стараются делать добро, помогать людям и животным. Мне нетрудно научить тебя творить чудеса и прочее. Но наша с тобой задача сложнее. Я должен попробовать обнаружить в тебе настоящего белого мага. Он где-то уже сидит в тебе, только пока трудно открыть.
— Вы уж постарайтесь, — попросил Митька.
— Постараюсь, — серьезно сказал Волшебник. — Но в худшем случае, уж не обессудь, выйдет из тебя добрый, но черный маг. Непросветленный. Черный, но добрый. Добрый, но черный. Таких много. Окружающие считают их добрыми волшебниками. А на самом деле они — черные маги.
— Не хочу, — сказал Митька.
— Я тоже не хочу. Но склонности такие у тебя — есть.
Теперь Митька карабкался по крутому голому склону. Волшебник, даром что старый на вид, ничуть не отставал.
— А как отличить настоящего белого от черного, но доброго?
— Бывает очень трудно отличить, даже мне. Если человек хотя бы чем-то недоволен, хотя бы с чем-то в жизни, в собственном прошлом не согласен, то он — служитель тьмы, хотя и считает себя добрым, и старается бороться со злом.
— А что плохого? Борется — и хорошо. Почему он злой-то?
— Он не злой. Пойми, он добрый. Просто — черный. Понимаешь, бороться со злом — это дело воина… врача… пожарника, наконец. Черный маг может быть хорошим врачем, воином… просто добрым человеком. Но как МАГ — он уже побежден злом. Он ПОВЕРИЛ в зло, что зло действительно имеет ВЛАСТЬ. Как маг — он уже никогда не сможет победить зло до конца, В ПРИНЦИПЕ. Потому что он ВЕРИТ в зло. Зло имеет корень в нем самом. Скажем так, один корешок из многих. Потому для бесов он неопасен. Они всегда найдут подход. Ему остается только без конца бороться со злом. Это — путь воина.
Митька подумал. Вообще-то, с одной стороны, путь воина — тоже интересный. А с другой стороны…
— А если я со всем согласен, если для меня нету зла, зачем мне вообще что-то делать?
— Но есть же дела, которые не являются борьбой со злом. Главное из них — упорно верить в иллюзорность зла. Что все, что кажется победой зла — это только приключение. Этим не кончается. Будет какое-то продолжение, будет непредсказуемый поворот — и все будет хорошо!
Так Митька провел эту ночь.
Проснувшись наутро, он где-то в груди и в животе чувствовал, что помудрел. Он почти не сердился на Папу. К тому же, Мама взяла Митьку на беседу со своим наставником. Вначале они отстояли службу, а после службы подошли к батюшке.
Мамин духовник, благочинный протоиерей отец Глеб, не был ни зилотом, ни ригористом.
— Папу надо слушаться, — сказал он, похлопав Митьку по плечу. А потом они стали говорить с Мамой. Подслушивать было неудобно, и Митька отошел в сторону.
Но все же кое-что он расслышал. Отец Глеб сказал это громко, быть может, специально, чтобы Митька расслышал.
— Мы призваны служить Господу в Сказочной Епархии. И мы не должны замыкать наших детей в православное гетто. Да это и невозможно…
И Митька совсем повеселел.
Когда они вышли из храма, Митьке показалось, что Мама спросила его: "Ты куда?" Митька удивленно обернулся, но не успел ответить. Видно было, что Мама ничего не говорила, она думает о чем-то своем. Наверное, о Папе и о Митькином волшебнике. Митька осекся на полуслове и стал вслушиваться в свои мысли. Это явно была депеша.
И точно: в голову лезла назойливая мысль, и вслушиваться не надо.
— Ты куда пропал, Митек?
Ясно было, что это — Юрка.
Митька наскоро отпросился у Мамы погулять.
— Но к Волшебнику — ни-ни, — строго повторила Мама.
— Ясно, о чем речь!.. Я к Юрке.
— Чтоб к пяти часам был дома.
Отойдя в сторонку, Митька нацарапал на песке: "В храме был."љ Потом сосредоточился и резко стер надпись. Это была обычная техника депеши. Можно было делать и по-другому, но сейчас, после храма, лучше было применить самое простое средство.
В голову назойливо полезла мысль, притворяющаяся юркиной депешей.
— Срочно приезжай.
Потом еще обманка:
— Давай вечером встретимся на Перекатной.
Митька хладнокровно проигнорировал это искушение. Способность к такого типа волшебству во многом как раз и определялась тем, можешь ли ты не клюнуть на эту бесовскую удочку.
— Я тебя жду у клуба, — продолжал бес.
Митька не поверил.
— Сообщи, в каком храме? Я подъеду.
Митька — ноль внимания.
Наконец, пришла настоящая депеша:
— Я тебя потерял, все утро шлю депеши.
— Сейчас приеду к тебе, — ответил Митька. — Жди дома.
Юрка был неспособен к самостоятельным переходам, зато с депешами у него было все в порядке. Он смог бы даже и в храм пробиться, только самому Митьке было сегодня не до того. Чтобы достучаться до Митьки, гонцу даже пришлось сымитировать мамин голос.
В автобусе Митька принял еще одно послание:
— Иди на Перекатную, на наше место.
Они встретились там же, где началось их знакомство.
— Ты куда пропал, Митек, — повторил Юрка, — уже неделю тебя не видно, не слышно. Вы ведь уезжаете?
— Не неделю. В среду же разговаривали, забыл?
— Забыл.
— У меня такие дела…
— Рассказывай, что за дела. Двинули на Море!
Оказавшись на раскаленном пляже, они немедленно разделись и влезли в воду.