– А что, – начал вдруг Арес, не меняя направления взгляда, – если она…
Он не договорил, но Габриэль и так поняла.
Зена ведь действительно может никого из них не любить.
– Заодно и проверим, – напустила на себя бодрости Габриэль, встряхнулась и приготовилась лезть в воду, чтобы добраться до корабля.
– Погоди, – буркнул Арес. Было видно, что он старательно борется с собой.
Габриэль погодила. А потом ее завертело, закружило, чуть не вывернуло наизнанку и, наконец, шлепнуло прямо под ноги Зене на дощатую палубу корабля. Только тогда девушка поняла, почему ей тут не следовало появляться.
– Молодцы! – очень внушительно и грозно сказала Зена. – У кого из вас родилась эта чудесная идея притащить сюда еще и Габриэль?
– У нее, – поспешил высказаться Арес.
– У него, – не замедлила с ответом Габриэль.
Зена стояла прямо перед ними, скрестив руки на груди, и шакрам угрожающе покачивался у нее на боку.
– Один из вас явно врет, – без тени сомнений заявила она, словно кто-то собирался с ней спорить.
Все еще лежащая на палубе Габриэль краем глаза видела, как смотрит на нее собравшаяся у бортов проклятая команда, и от этих взглядов стало нехорошо.
Кекроп высунулся из своей каюты.
– О, пополнение, – нерадостно сказал он. – Добро пожаловать!
И развел руками.
– Спасибо, – хором отозвались Габриэль и Арес. Зена молча зыркнула на капитана и столь же молча помогла Габриэль встать.
– Глупая, – почти нежно сказала она. – Я бы выбралась. А теперь ты усложнила мне задачу.
Габриэль хотела сказать, что это все Арес виноват, но вместо этого выпалила:
– Афродита велела думать о любви!
Взгляд Зены стал очень удивленным.
– О чьей любви? О ее любви?
– О твоей, – влез Арес. – Вроде как не моя любовь освободит тебя, а твоя ко мне. К нам, – поправился он быстро, увидев, как меняется выражение лица Габриэль.
Зена все выше поднимала брови, они уже почти уползли под челку.
– Как я могу думать о любви, – раздраженно сказала она, отпуская Габриэль, и та едва удержала равновесие, чувствуя, что ее начинает мутить, – если все мои мысли лишь о столетии на рыбной диете?!
Арес открыл было рот, но Габриэль его опередила:
– Чтобы избавиться от проклятия, надо, чтобы не тебя любили, надо, чтобы ты любила!! – выпалила она как можно скорее, понимая, что еще немного – и ее начнет тошнить.
Мгновение над палубой висела тишина. А следом по ушам ударили звонкие вопли проклятых моряков, которые один за другим принялись выпрыгивать за борт. И вот чудо: никто из них не исчез!
Кекроп медлил до последнего, все бросал тоскливые взгляды на свой корабль. Затем махнул рукой и отчаянно кинулся следом за своей командой, не собираясь ни с кем прощаться.
– Как мило, – констатировала Зена, перегнувшись через борт и наблюдая за тем, как моряки, отфыркиваясь, плывут к берегу. – Получается, что все это время я тоже спокойно могла разрушить проклятие?
– Получается, что так, – в унисон покивали Габриэль и Арес.
Зена, прищурившись, поглядела на них.
– А что же тогда я принималась исчезать, едва высовывала нос за пределы судна?
Габриэль и Арес недоуменно переглянулись.
– Может быть, нужно было осознанно понимать, что и почему ты делаешь? – предположила наивная девушка.
– Или ты просто никого не любишь, – мрачно добавил более прагматичный Арес, за что получил от Габриэль сильный тычок в бок.
Зена хмыкнула, качая головой, и не успела Габриэль опомниться, как Королева Воинов уже летела в воду, вытянув руки над головой.
– О, боги!!
Габриэль не смогла бы с точностью сказать, кто из них – она сама или Арес – тонко взвизгнул в страхе. Но, так или иначе, страх прошел в тот же миг, как темная голова Зены вынырнула на поверхность. Воительница отказывалась исчезать, на губах ее цвела довольная улыбка.
– Все гениальное – просто, – веско сказала Зена, когда они втроем очутились на берегу. Арес просто перенесся туда и бродил в нетерпении, поджидая женщин, а вот Габриэль пережила пару неприятных мгновений, когда ныряла: кто знает, может быть, любовь ее недостаточно сильна? Может быть, это и вовсе не любовь? А может быть…
Моряки разбрелись, кто куда, разбежались, оглашая окрестности радостными воплями. Никто из них даже не посмотрел на корабль, дававший им крышу над головой столько лет. Оно и понятно.
Габриэль чувствовала, как ее сгрызают сомнения. Очень мерзкие, активные сомнения, которых до этого момента не было.
Они с Аресом, стоя плечом к плечу на разогретом полуденным солнцем песке, поглядели сначала вслед неспешно уходящей Зене, потом друг на друга.
– Она любит тебя, – грустно вздохнула Габриэль. В самом деле, Зена ведь не сразу смогла покинуть корабль. Не сразу вспомнила о той любви, что должна быть в сердце всегда-всегда.
Бог похлопал Габриэль по спине, чуть слишком сильно.
– Или тебя, – тоже не очень радостно отозвался он, не обращая внимания на то, как девушка пошатнулась от его дружеского прикосновения. Взгляды их обоих вдруг наполнились страхом.
– Или…??? – в один голос прокричали они, хватаясь за руки, сверля этими самыми взглядами спину воительницы.
Уходящая от них Зена лишь ускорила шаг.
Война роз
Война розПейринг/Персонажи: Зена/Габриэль, Арес
Категория: сабтекст, джен
Жанр: hurt/comfort, мистика, АУ
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: случилось так, что Зене все же удалось убить Надежду.
...Вокруг огонь, много огня. По стенам мельтешат злобные тени, от которых не спрятаться, не скрыться. Они не видят ничего, кроме собственной ярости, ведущей их все дальше.
Габриэль тяжело дышит, не то от нехватки воздуха, не то от страха. Договор с Аресом прочно забыт, теперь ей кажется, что это она сама поняла, как ужасен может быть тот миг, когда ее подруга убьет ее дочь.
Габриэль чувствует, что воздух окончательно отказывается поступать в легкие, когда видит, как медленно и неотвратимо Зена идет к Надежде. Кинжал в руке воительницы безжалостно поблескивает в свете оранжевого пламени, сердито гудящего что-то на ухо барду.
В голове щелкает.
– Нет!! Надежда!
Габриэль не позволит. Она не может позволить!
Они обе оборачиваются к ней, но Габриэль видит только глаза Зены. И, не отрывая взгляда, не допуская и мысли о том, что ошибается, хватает свой шест и делает такой прыжок, какой еще долго не сможет повторить.
Удивление – это меньшее, что Габриэль может прочесть на лице Королевы Воинов. Но это лишь на руку: замешательство, которое позволит...
– Габриэль, стой!!
На полувдохе, полушаге, полувзгляде Габриэль падает вниз, уже ненавидя Джоксера и его руки, остановившие ее.
На полувдохе, полушаге, полувзгляде она видит, как Зена, воспользовавшись моментом, опускает руку с кинжалом.
И отчетливо слышит, как щелкают где-то далеко ржавые ножницы в руках самой страшной из Судеб.
– Нееееееееет!! – Габриэль кажется, что крик заставляет стены сотрясаться, но на самом деле она едва шевелит помертвевшими губами.
Сказительница не может двинуться с места и, словно во сне, где все так размыто и замедленно, смотрит, как Зена с вмиг побелевшим лицом оседает вниз. Вместе с ее дочерью.
Пальцы разжимаются, выпуская рукоять кинжала, всаженного в грудь Надежды.
Габриэль старательно моргает, надеясь, что картинка неверна. Что это Арес так зло подшутил надо ней. Что сейчас она моргнет еще раз – и все будет в порядке.
Сзади слышится кудахтающий смех.
– Ах, как прекрасно! Теперь я снова хочу жить! Ты оставила Габриэль мне, Зена? Как ты щедра!
Шест врезается прямо в нос Каллисто, которая, всплеснув руками, отлетает туда, где все еще сидит Арес.
Она – богиня не по рождению. Она по-прежнему позволяет смертным бить себя.
Габриэль снова опускается на каменный пол, опустошенная и раздавленная.
И все смотрит, смотрит, смотрит туда, где лежит Зена.
Такая…
…мертвая.
Пламя взмывало к небесам, пыталось дотянуться до солнца и, обессиленное, падало вниз, с яростью вгрызаясь в безответные деревяшки. Искры рассыпались по земле, вспыхивали обреченно и тут же гасли. Огонь слепил, яркий, жадный, беспощадный, но отвести взгляд от него было невозможно.
Поэтому Габриэль смотрела. Глотая слезы, сжимая губы, до боли стискивая шест, девушка наблюдала за пламенным танцем и понимала, что не может уйти. Что надо смотреть, ждать, пока обугленные деревяшки не превратятся в тлеющую пыль.
Никого не было рядом. Габриэль прогнала всех, чтобы остаться с Зеной наедине в последний раз. Только тишина кругом да злой огонь, пытающийся завладеть этой тишиной.
Сердце уже не болело. Дойдя до самой невозможной боли, оно остыло вдруг, превратилось в монолитный камень, и нельзя было ни раздробить его, ни выбросить прочь. Вчера ночью Габриэль проснулась от того, что начала задыхаться, и потом долго сидела, прижимая ладонь к груди, словно тепло руки могло растопить то, что комом стояло внутри.
Не растопило.
Шаги послышались сзади, Габриэль, услышав их, не вздрогнула, не обернулась в панике. Не сделала ничего из того, что делала раньше. Только крепче сжала шест и сказала равнодушно:
– Уйди, кем бы ты ни был.
Послышался смешок, и Арес, обойдя кругом застывшую сказительницу, встал напротив, глядя поверх беснующегося костра.
– Она просила тебя сжечь ее? – вот и все, что он произнес. Ни слов сожаления, ни трагической тишины. В какой-то мере Габриэль могла бы быть ему благодарна за то, что он не поддерживал ее желание молчать в тоске.
Могла бы.
Если бы не хотела убить его.
Она не знала, что стало с Надеждой – дочь огненного бога исчезла в тот же миг, как Зена вонзила в ее грудь кинжал, – но она знала, что в том, что случилось со всеми ними, виноват Арес. Его трусость, его желание отомстить семье привело к тому, что теперь Габриэль стояла и смотрела на огонь, вместо того, чтобы идти рядом с Зеной и смеяться.
– Нет, – хмуро ответила девушка, когда сочла возможным сказать хоть что-нибудь. – Она просила меня отвезти ее в Амфиполис. Похоронить рядом с матерью и братом.
Арес картинно передернулся.
– Гниющие трупы хотят быть рядом – какая идиллия! – он улыбался, но Габриэль видела, что нет ничего веселого в его улыбке. Она не хотела бы признавать это, но бог войны смеялся для того, чтобы не плакать.
Это злило. Ворошило осиное гнездо ненависти где-то в груди, потому что бессмертный все еще был виноват во всем, что случилось. И никто не снимет с него эту вину. Никогда.
– Уйди, Арес, – попросила Габриэль, отводя взгляд от мужчины. – Я не хочу тебя видеть.
Арес снова засмеялся, хлопнув в ладоши.
– Это не новость, моя милая, – невозмутимо отозвался он. И все-таки исчез, растворился среди снопа искр, вырвавшегося из пламени.
Тогда Габриэль позволила себе выдохнуть.
Впереди долгая дорога. Пусть кусачее пламя сожжет дотла все беды и печали – до Амфиполиса нужно что-то сделать с каменным сердцем, потому что тяжесть его час от часа становится все более невыносимой.
День сменялся ночью, тучи уступали место яркому солнцу, пели птицы, проходили мимо торговые караваны. Все было как обычно. Жизнь продолжалась, и Габриэль, почти дочерна обгоревшая под безжалостными солнечными лучами, потихоньку смирилась с тем, что все будут жить, а Зена – нет. Сказительница вот уже который день вела под уздцы Арго, которая безропотно тащила телегу с гробом Королевы Воинов, а расстояние до Амфиполиса, казалось, почти не сокращалось.
Поначалу было страшно. Габриэль плохо спала, ворочалась, то и дело хватаясь за шест. Ей чудилось, что из-за сплетенных ветвей деревьев, рядом с которыми приходилось устраивать ночлег, выползают во тьме бандиты: за голову Зены назначена хорошая награда, и кто же упустит такой шанс? Девушка могла до утра просидеть возле костра, сторожа свои собственные кошмары, а потом полдня клевала носом. Приходилось забираться на телегу, класть голову на гроб и дремать, пока терпеливая Арго неспешно брела по пыльной дороге. Следующей ночью все повторялось сначала.
Не сразу, но страхи еще раз потерять Зену ушли. Габриэль могла бы назвать счастьем освобождение от них, если бы вообще помнила, что такое это счастье. Не успела она выспаться, как на смену прошлым явился новый кошмар.
Девушка знала, что спит. Мерно потрескивал сбоку угасающий костер, похрапывала в стороне Арго, косой месяц то и дело нырял за тучи, отдавая лес на растерзание ночи. Глаза Габриэль были закрыты и открылись ровно в тот момент, когда сдвинулась крышка гроба.
Отнялись ноги, отсох язык, рука дернулась было к шесту, да не дотянулась.
Зена села, тряся головой. С доспехов ее ссыпалась пыль, длинные волосы закрыли лицо.
Ожило сердце. Впервые за много дней оно застучало, заломилось, заволновалось в диком страхе. Габриэль знала и любила Зену живую, но Зена мертвая…
Сказительница не могла пошевелиться. Она все еще помнила, что это сон, что так не бывает, но страх был настоящим. Мелькнуло в голове далекое воспоминание о том, что от страха можно и умереть. Смешно: умереть тогда, когда Зена ожила?
Вокруг стояла тишина, будто никто, кроме Габриэль, не видел того, что происходило. И верно, это же был только ее сон.
Когда Зена повернулась и посмотрела на девушку, страх отступил. Габриэль поняла, что больше всего на свете боялась увидеть провалы вместо глаз, гниющую плоть и оскаленные зубы.
Ничего такого не было. Зена все еще была Зеной, разве что не в меру бледной и уставшей.
Она выбралась из гроба легко и почти беззвучно, вытянулась рядом с ним, осматриваясь по сторонам. Тихонько бряцнули доспехи, когда Зена наклонилась, чтобы вытащить шакрам и ножны.
Габриэль не знала, плакать или смеяться: кошмар дарил ей то, что больше всего хотелось ощутить наяву.
Порыв ветра коснулся спины, Королева Воинов обернулась. Улыбка скользнула по ее бледным губам.
– Габриэль… – не сказала – прошелестела она. И парой скользящих движений очутилась рядом с замершей девушкой, упала на колени.
– Габриэль.
– Зена, – хотелось сказать много больше, спросить о том, почему во сне, почему не наяву, но слова вдруг рассыпались куда-то, растворились в ночи. Осталось лишь чувство стыда от того страха, что владел сердцем недавно, да и оно потихоньку исчезало.
Руки Зены были холодными, но не ледяными. Кончиками пальцев воительница гладила плечи Габриэль, касалась щек, волос, шеи. Поблекшие глаза, казалось, потихоньку набирали цвет обратно.
– Габриэль… – имя получилось выдохом, а в следующее мгновение губы Зены уже бродили поцелуями по губам Габриэль и были совсем теплыми.
Сказительница едва справилась с рыданиями, крепко ухватилась за плечи Королевы Воинов и прошептала-пробормотала, сама себя почти не слыша:
– Ты вернулась.
– Нет, – ответ явился разящей молнией, сродни тем, что держал в руках Зевс. И в глазах отстранившейся Габриэль застыл немой вопрос.
Зена снова поцеловала ее, мягко и нежно, так, как не целовала никогда.
– Но туда, куда я иду, ты можешь отправиться со мной.
Габриэль вздрогнула, глухое рыдание вырвалось изнутри.
Она помнила, что с мертвыми нельзя уходить. Что они заведут в подземное царство, а выбраться оттуда уже будет невозможно. И придется раньше времени бродить вечно по асфоделовому полю, потому что неоткуда взяться той монете, что дается Харону за переправу через ледяной Стикс.
Габриэль очень хотела пойти с Зеной, сердце ее рвалось вместе с телом и душой, но все же она покачала головой.
– Я не могу.
Пустые глаза воительницы на мгновение плеснули огнем.
– Почему? – холод сорвался с губ Зены белесым облачком и тут же растворился в ночи. – Ты клялась быть со мной, Габриэль.
Слезы покатились по щекам. Девушка зажала рот ладонями, не позволяя ни единому звуку просочиться сквозь пальцы.
– Я предлагаю тебе вечность, Габриэль, – голос Зены был далеким, будто она говорила уже из того места, куда нет хода живым.
Запела ночная птица.
– Я не могу! – Габриэль хотела вскочить, убежать, разрыдаться в голос, но что-то тяжелое придавливало ее к земле, и этой тяжестью были руки Зены, лежащие на бедрах девушки.
Ничего не дрогнуло в лице воительницы. Холод по-прежнему владел ею, теперь Габриэль ощущала его в полной мере.
Зена встала, доспехи снова бряцнули, очень тихо.
– Однажды я вернусь, Габриэль. И я молюсь, чтобы ты была готова.
Это не прозвучало угрозой или предостережением, скорее – действительно мольбой. И Габриэль не смогла ничего сказать в ответ, она только смотрела, как отступает Зена в ночную тьму, растворяясь в ней подобно тени. Глаза воительницы полыхнули напоследок непримиримой злобой.
Крышка гроба осталась открытой.
Солнце было уже высоко, когда Габриэль разлепила тяжелые веки. Сон все еще владел ею, на губах остался вкус потусторонних поцелуев, а сердце, наконец-то ожившее вновь, билось в исступлении.
Девушка вскочила, чувствуя, как кружится голова, и тут же села обратно.
Гроб был закрыт. Точно так, как до кошмара.
Габриэль снова захотелось плакать. Частичка ее души отчаянно желала, чтобы все это не было сном, чтобы Зена действительно поднялась и ушла, все равно куда. Чтобы она вернулась, как и обещала.
Завтракать не хотелось, но Габриэль заставила себя проглотить полоску вяленого мяса и запила ее теплой водой с привкусом болота. Неслышно приблизившаяся Арго ткнулась теплой мордой в плечо девушки, сказительница машинально погладила ее. И обе они оказались не готовы к появлению Ареса: он вышел из пустоты без обычных для себя блесток и сразу сердито сказал: