– Куда эта тварь могла подеваться? – Гера еще раз обошел весь дом, комнату за комнатой. – Везде чистота, пустота. Ему есть куда бежать?
– Я не знаю. – Оля обессиленно опустилась на табурет в кухне. – Он забрал все вещи, значит, не вернется. Гера… Он уехал насовсем.
– Понимаю, – он резко обернулся, вгляделся в ее лицо, осунувшееся, потемневшее.
Почему? Она переживает, что он уехал навсегда?! Или переживает, что он ушел от возмездия?! Что мечется в ее душе, почему она перестала быть прежней, той, которую он всегда знал: веселой, энергичной, уверенной? Это потрясение от обвинения в убийстве сделало ее такой? Или развалившийся брак выжег в ней все ее счастье и волю к жизни?!
– Поехали домой, – устало произнесла Оля, поднялась, шагнула к нему. – Гера, ты не думай, я переживаю не из-за нас с ним.
– А из-за чего?
Он ощутил ее ладони на своей спине. Зажмурился от крохотного момента радости. Их не очень-то много случалось в последние дни.
– Страшно, Гера… Мне страшно… Спокойная размеренная жизнь, такая правильная и удобная, вдруг лопнула, как воздушный шарик! Оказалось, что очень легко очутиться в тюрьме. По обвинению не в чем-нибудь, а в убийстве! И только случай, Гера, случай помог тебе меня оттуда вытащить. Все были против меня, все! Даже соседи. А я считала их нормальной парой… Люська… она-то почему пропала?! Она бы слышала мои шаги над своей головой в ту ночь. Она бы могла подтвердить.
– Люське я звонил, вкратце все рассказал. Обещала приехать сразу как сможет. А пока… Любоф-ф у нее, Оленька! Страстная и на всю жизнь, и, кажется, она улетела куда-то в теплые страны. Я толком и не понял.
– Любовь?! У нее?! – Оля прислонилась щекой к его груди, зажмурилась, вспоминая. – А ты знаешь, она всегда говорила, что ты меня любишь. Всегда была в этом уверена!
– Этого не замечала только ты одна, – хмыкнул он и прижал ее к себе.
– Не очень-то ты был красноречив, Герочка. – Оля подставила ему лицо для поцелуев. – А догадываться я не люблю. Вот и с Витькой не догадалась, что что-то не так. Сейчас начинаю вспоминать, анализировать и… Вспоминаются странности. Конечно, они были! Его замкнутость временами, раздражительность. Мог часами сидеть, уставившись в окно, и со мной не разговаривать. Списывала все на усталость, стресс. Неужели это правда, Гера? Неужели, он мог так… Страшно! Я не могу поверить, что ложилась в постель с таким чудовищем!
Как она вообще могла делить с ним жизнь?! Как могла дышать с ним одним воздухом? Слушать, как он говорит, дышит?! Неужели она настолько любила его, что не замечала фальши, гнили?! Не видела, как дрожат его пальцы, когда он возвращался в ночь убийства? Кстати…
– Оля, случалось, что он не ночевал дома? – Гера отстранился со вздохом, заметил слезы на ее щеках, вытер кончиками пальцев. – Не плачь.
– Да, конечно! И не раз! Не могу связать его отлучки с убийствами, но когда он не ночевал, то говорил, что у него дежурство в магазине. Он же круглосуточный.
Круглосуточную работу старших менеджеров и начальников отделов отменили уже год как! Это ему Вера Ивановна сообщила. Значит, он…
Гера был на сто процентов уверен, что Фролов – тот самый серийный убийца, на след которого он так долго не мог выйти. Пусть у него на руках все больше косвенные улики, но он докажет. Непременно докажет его вину!
– Давай уедем отсюда. Я тут не могу, – попросила она и потянула его к выходу. – Трудно дышать…
Они долго петляли по тесным дачным улочкам, дороги от снега чистили плохо, и проезд был не везде. Заметно стемнело, и через десять минут пошел снег. Крупные хлопья летели в ветровое стекло, забивая дворники так, будто кто-то сидел на крыше автомобиля и сыпал снег из мешка. Гера чертыхался, с силой удерживая машину, чтобы та не выползла из колеи и не застряла в сугробе. Это помогло ему немного отвлечься от мрачных мыслей о сбежавшем Фролове, о пропавшем неизвестно куда Ваньке, о возможном серьезном разговоре с начальством.
Уф-ф, все это потом, потом. Сейчас главное – добраться до города, бросить машину на стоянке у Ольги во дворе. Укрыться с ней одним одеялом в теплой постели и ни о чем, ни о чем плохом не думать. Просто слушать, как она шепчет ему что-то, засыпая. Как с недовольным ворчанием тащит на себя одеяло. А потом, тяжело вздохнув, забрасывает на него ногу и снова что-то шепчет. А еще она могла улыбаться во сне. Это было так мило, и у него от этого сладко щемило сердце. И ледяной комок, изводивший его внутренности отвратительным ощущением грядущего зла, затихал, переставал ворочаться. Гера осторожно касался ее плеча, нежно скользил пальцами ниже, трогал крохотную родинку под левой лопаткой, целовал.
Он никогда не представлял себе, как это будет, когда он будет с Ольгой. Он просто боялся мечтать. Реальность оказалась ошеломляюще прекрасной. Было красиво и спокойно, можно было дышать полной грудью и смеяться от счастья. Можно было даже думать о том, что если у них когда-нибудь появятся дети, то они непременно должны быть похожи на нее.
Телефон в кармане завозился и тонко взвизгнул, безжалостно выдергивая его из эйфории. Это звонил Игорь. Гера вытащил мобильник, крикнул, перекрывая шум мотора и непогоды.
– Да, Игорь! Говори громче!
– Вы где? – тоже крикнул Игорь.
– Едем обратно.
– Его там нет?
– Нет. Вещей нет. Кладовка с химикатами пуста. Ничего нет! Все вычищено до блеска.
– Сволочь! – Даже сквозь шум Гера расслышал, как помощник скрипит зубами.
– У тебя что, Игорь?
– Пусто.
Помощник вдруг замолчал, плохо замолчал. И ледяной комок в желудке у Геры снова заворочался. А этого он боялся больше всего.
– Что?! – рявкнул Гера, крепче сжимая руль одной рукой, и в голову тут же ухнуло – Ванька. – Что?!
– Иван, твой племянник.
Тон, которым это было произнесено, не оставлял никаких сомнений, но Гера все равно спросил:
– Что с ним? Он жив, Игорь? Говори!
Дыхание остановилось, сердца не слышно.
Алинка, сестренка! Бедная, бедная Алинка! Дети – это все, ради чего она жила!
– Он жив, жив, – поспешил сообщить Игорь, и Гера задышал. – Он в реанимации, потерял много крови.
– Где он сейчас? Огнестрел? – Он резко вывернул руль, съезжая с дороги на обочину. – Что с ним случилось?!
– Ножевое, Гера. Рана глубокая в области сердца. Врачи говорят, это просто чудо, что он жив. Еще бы немного, и… – Игорь вдохнул, выдохнул. – Его нашли в мужском туалете на автовокзале. Там сейчас работают эксперты, просматривают записи с камер, пока не сообщали. Но я просил их обратить внимание на ориентировку по Фролову. Может, что-то найдут? Иван в районной больнице.
– Диктуй адрес, – оборвал его Гера. Выслушал, запомнил. – Ты там сейчас?
– Да.
– Дождись меня.
Он убрал телефон обратно в карман, глянул на Ольгу.
– Я с тобой, – тут же вцепилась она ему в руку. – Я все слышала!
– Тогда поехали…
Глава 23
Ему даже не пришлось искать этого парня. Он сам явился! Нагло явился в магазин и принялся ходить меж прилавков, старательно делая вид, что выбирает что-то. Но он-то знал, что покупать тот ничего не собирается. Он-то знал, что явился тот по его душу!
Черт! Черт! Черт!
Все провалилось, все его планы пошли прахом из-за этого темноглазого проныры. Сначала подослал к нему свою шлюху, в надежде, что он совершит ошибку и расправится с ней прямо на той заснеженной, скрипучей от мороза улице. Потом будто бы исчез, его присутствия не угадывалось за спиной. И шлюхи этой он больше ни разу не встретил. Прошло несколько дней, и тут на тебе! Имел наглость прийти в магазин!
Кажется, он родственник Зотова? Да, совершенно верно, он его племянник. Он видел их как-то вдвоем, и Зотов его представил. Точно имени не помнит, то ли Ваня, то ли Вася. Что-то исконно русское, совершенно не подходящее высокому стройному парню с атлетическим телосложением, колким взглядом и очень крепким рукопожатием.
Так, так, так…
И как быть с его телосложением и рукопожатием? Он же наверняка силен и сопротивление окажет. Он не женщина! Его напугать взмахом руки не удастся! Он не подчинится, не встанет на колени и не подставит безропотно шею. Стало быть, надо действовать хитростью. Заманить пацана в ловушку и…
Дальше по обстоятельствам. Но сначала надо убраться с работы, вернуться домой, все тщательно убрать, от чего-то – избавиться. А потом уехать куда-нибудь.
Дома он пробыл два дня. Днем усиленно работал, складывая вещи, уничтожая все, что можно уничтожить. Хорошо, в свое время догадался заказать печку-«буржуйку». Поставил ее в сарайчик и почти забыл, а она теперь пригодилась. Ее черное железное нутро, объятое пламенем, алчно пожирало все, что он туда запихивал. Химию почти всю вылил на полы, стены, мебель. Отмывал, оттирал, уничтожал. Флаконы сжег. Вещи первой необходимости сложил в небольшую дорожную сумку. Остальное тоже сжег. Он не особенно верил современной экспертной службе, но мало ли! Вдруг в каком-нибудь шве, одежной складке обнаружится чей-то волос или следы крови?! Да, он стирал вещи, несколько раз стирал. Да, всегда пользовался защитным костюмом. Но вдруг!..
С собой взял комплект белья, теплый свитер, второй надел на себя. Пару брюк, вторые на нем, полотенце, зубную щетку, кусок мыла и… брошь! Он не мог с ней расстаться, не мог. Он точно знал, сколько она стоит. Он через Интернет выставлял ее на аукцион через подставной электронный адрес. Там такие предложения сразу посыпались! Но он почти сразу заявку снял. И не потому, что испугался разоблачения или шумихи вокруг старинной вещи. А потому что эта глупая корова Валечка нашла знакомую вещицу в его комоде неделю спустя.
Как же он тогда перетрусил! Он просто представить себе не мог, как станет убивать ее в своем доме, не подготовившись как следует, не расписав все до мелочи, включая диалог! Он так не мог! Ему всегда надо было готовиться, всегда! Убить ее без подготовки он не мог. Поэтому смотрел на ее гневно дрожавшие толстые щеки широко раскрытыми испуганными глазами и не мог сдвинуться с места.
А потом вдруг в голове щелкнуло, и он затараторил:
– Вот, оказывается, кто украл брошь у твоей сестренки, Валечка! А я все утешал ее, все утешал, говорил, что вещица непременно найдется. А она вон где нашлась! Ну, Оля, ну аферистка, а с виду приятная, порядочная.
– И когда же она ее украла?
– Наверное, на отдыхе, когда же еще? – Он равнодушно подергал плечами, решив, что эта версия самая удачная. И он потом из нее что-нибудь да выдоит.
– Сестра вернулась с отдыха с брошью. – Валя была наивной, но не глупой. – Ответь мне, как?! Ты ведь встречался с ней, я это знаю! Поэтому и пришла к тебе много месяцев назад за разъяснениями…
О, он хорошо запомнил тот ее визит! Он чуть в штаны тогда не наделал. Еле-еле удалось увести ее подальше от глаз покупателей и уговорить встретиться. Встретились. Он успел все обдумать, решил, что отнекиваться бесполезно. Он признается, что у него с ее сестрой был роман. И признается, как глубоко переживает утрату. А под занавес набормочет, что сестры удивительно похожи друг на друга. И он как будто снова ожил. Толстуха была одинокой и несчастной. Это сочилось из ее тоскливого ищущего взгляда, это пряталось в складках ее немодной серой одежды.
Она для него не проблема, решил он и пошел на первое их свидание.
У него все получилось лучше не придумаешь. Валечка разомлела до соплей при первых звуках его голоса. И сразу же повела его к себе домой, где почти с порога начала снимать с себя унылое платье…
Они начали встречаться. Не часто, а когда ему хотелось мысленно растоптать свою красавицу жену. И когда он чувствовал себя не вполне уверенно после адской ночи.
Все было необременительно, пока однажды он, идиот, не притащил ее к себе на дачу. Но у него есть оправдание! Он не очень виноват перед самим собой. Он не думал, что эта глупая толстая женщина вдруг возомнит себя хозяйкой и станет прибираться в его шкафах, где и без нее царил идеальный порядок.
Что ж, пришлось списывать все на Ольку. Которая, к слову, ему так осточертела, что он едва сдерживался. Однажды ночью, лежа без сна и слушая бешеный шум крови в ушах, он уже потянулся к ее шее, мраморно белеющей на темном шелке наволочки. Еле успокоил себя, еле остановил. Понятно, что он не сможет оправдаться перед полицией, даже вылизав всю квартиру и не оставив своих следов. Он, и только он, будет единственным подозреваемым. Его посадят! А этого допускать было нельзя. Ему всегда удавалось уходить от возмездия, всегда. И не потому, что он такой умный, а он, несомненно, умный. А потому, что он убивал не ради денег, а ради удовольствия! И, предвкушая его, он готовился очень-очень тщательно.
И к тому, чтобы убрать из своей жизни Ольгу, он подготовился. Он притащил в дом любовницу, заставил Ольгу сходить с ума. Потом послал Валентину к ней в офис, чтобы толстая дура устроила там скандал. И чтобы, когда ночью подохла, все списали на Ольгу.
Не все удалось, не все! Не все было продумано! Экспромт редко удается. И хотя он хорошо все спланировал, решив подставить Ольгу под подозрение в убийстве Валентины, откуда ни возьмись эта дура! Он еле-еле успел из квартиры выскочить. Как успел?! Какое-то звериное чутье заставило выглянуть из квартиры. Может, стук подъездной двери его напугал? Выглянул, а она поднимается! Уф-ф…
Потом промахи повторились.
Та шмара, на которую он возлагал большие надежды, зачем-то пригласила в гости своего приятеля.
Нет, не так!
Почему вообще у нее приятель оказался в наличии?! Она же трещала все время, что одинока, что ей некому помочь, что она на их помощь только и рассчитывает. Никогда прежде не было сбоев, никогда! Одинокие бабы и оказывались одинокими. Их угнетали тоска, обида, дурное настроение. Он помогал им! Сначала развеяться, а потом избавиться от всего, что сопряжено с одинокой жизнью. От всего! И от жизни самой.
Хотя…
С этой Кириной тоже чуть промах не случился. На несколько минут он разминулся с ее бывшим парнем. Она еще похвасталась, что он к ней зашел, чтобы долг вернуть. Большущий долг, к слову. Он как сейчас помнил ее восторженный клекот.
– Представляете, ему сейчас на вечеринке выдали премию, а премия на карточке. И там почти столько, сколько он мне должен! Надо же… Не пожалел!
– А жена его не заругает? – спросил он, погромыхивая инструментами и усиленно делая вид, что ремонтирует.
– Так о карточке этой никто ничего не знает!..
Никто ничего не знает. Он ее и забрал. Пин-код был вложен в конвертик. Но он пока к карточке не прикасался. Самый крайний случай толкнет его на это. И еще на то, чтобы продать брошку. Если все это он превратит в деньги, то может безбедно жить несколько лет. Он привык экономить, он не транжира.
Два дня он просидел на даче, хлопоча и прибирая. Вечером свет не включал, никуда не выходил, усиленно изображая заброшенность собственного жилища. Единственное, чего опасался, это визита Ольги. Тогда ее точно придется убить. Еще мешала мысль о племяннике Зотова, но он очень надеялся на то, что того сморило безрезультатное наблюдение и он уехал.
Не уехал, идиот!
Сразу, как он поехал на такси от дома, на хвост прицепилась машина и сопровождала их, не отставая, до самого автовокзала. Там он попытался затеряться в толпе, не получилось. Парень шел за ним по пятам. И когда в мужском туалете, глядя ему в глаза, парень странно вибрирующим голосом поздоровался с ним, называя по имени, он шагнул вперед и воткнул ему под сердце кухонный нож, которым обычно обрубал молодые побеги кустарника. Нож вымыл там же, в туалете, замотал в старый пакет и выбросил в первую урну, которая попалась на пути. Потом сел в отъезжающий автобус. Деньги за проезд отдал водителю.
И все! Пока-пока, господа! Вы его не найдете, никогда! Даже если и найдете, никак не докажете, что именно он убивал всех этих глупых женщин. Его никто никогда не видел. Никто никогда! Не докажете, что он убил Валечку, и уж тем более, что он убил ее сестру, столкнув с тротуара под колеса.
Могут пыхтеть, суетиться, но не докажут. Да, его видел возмущенный чудак, так не вовремя притащившийся в гости к потенциальной жертве. Ну и что? Женщина ведь осталась жива! Он чист!..
Глава 24
Гера слонялся по больничному коридору взад-вперед. Он не мог сидеть, он задыхался. Глаза нестерпимо жгло. Он уходил подальше от скамеек для посетителей. Алина безостановочно плакала, Оля держала ее за руку и тоже плакала. За стеклянными непроницаемыми дверями операционной уже второй час шла операция. Никто не давал никаких прогнозов. Останется жить Иван? Если да, то станет ли он прежним? Он потерял очень много крови, и нож, не задев сердца, задел что-то еще. Гера не знал точно.
Больничный коридор был пуст. Никто не ходил, не разговаривал. Здесь всегда только ждали и плакали. Спустя полчаса на лестнице зашуршали чьи-то шаги, и в коридор влетел Вася.
– Дядя Гера! Мама! – громко воскликнул он, бросаясь к матери. – Что с Ванькой?
Он присел на корточки перед Алиной, уткнулся лицом в ее колени и разрыдался.
– Идет операция, сынок. – Алина положила руку ему на голову. – Надо молиться…
Она никогда не верила в бога, не ходила в церковь, никогда не вела разговоров о вере с детьми. А тут вдруг призвала молиться. Поймав удивленный взгляд Геральда, она безошибочно все поняла и, пожав плечами, проговорила:
– Больше надеяться не на кого.
Следующий час прошел в полной тишине. Гера устал и уселся рядом с женщинами и Васькой. Устав плакать, Алина и Оля сидели обнявшись и уставившись остановившимися глазами в пол. Вася сидел с закрытыми глазами. Гера по его примеру тоже прикрыл глаза.
– Это я во всем виноват, – вдруг обронил Вася очень тихо, но его шепот прочертил сгустившуюся тишину словно рашпилем.
– Почему? – Гера откачнулся от стены, согнулся, глянул на племянника, кутающегося в белую накидку, словно в плед.
– Я вышел на след этого урода и оставил свои записи в столе. Ванька их нашел и полез туда, куда не надо.
– То есть?! – Гера сел прямо и тут же схватил его за болтающийся шнурок от накидки. – Что значит, ты вышел на след?! Какого урода?!