Наташа отправилась вслед за племянницей. «Заинтересованные лица... – бежали в ее голове мысли, – это, кажется, обо мне. Я – заинтересованное лицо, потому что мама оставила все нам. Мне и Анне. По сути, половина принадлежит мне. Так какого черта Аркадий сует нос не в свое дело? Оценивать он, видете ли, собрался... Продать, что ли, хочет? А если я не хочу ничего продавать?»
В комнате Насти тоже царил беспорядок, но другого рода. Неприбранная постель, бесконечные вереницы плюшевых зайцев, огромный домик Барби... В куклы Настя давно уже не играла, но расстаться с любимыми игрушками было выше ее сил. Отдать или выкинуть их тоже было нельзя – это она называла «предательством».
– Наташа, ты что грустная? – неожиданно встревожилась Настя, заглядывая тетке в глаза.
– Нет, что ты... – встряхнулась Наташа. – Наоборот, я очень веселая. Я хочу рассказать тебе о нас с Максом.
– Вы решили пожениться? – взвизгнула Настя.
– Ага! Вот, смотри, что он мне подарил, – Наташа вытащила из-за ворота мягкой трикотажной кофточки золотое сердечко.
– О-о-о... – благоговейно прошептала Настя. – Как красиво! Наташа, а помнишь, Макс обещал взять меня в свидетельницы на свадьбе...
– Он ничего не обещал. Он только сказал, что рассмотрит твою кандидатуру, – поправила ее Наташа, прекрасно понимая, что в официальные свидетельницы малолетнюю племянницу брать еще рано. Но огорчать Настю ей совсем не хотелось.
Углы губ у Насти задрожали.
– Ну что ты! – строго сказала Наташа и прижала ее к себе. – Ты обязательно будешь участвовать в нашей свадьбе. Ты там будешь номер один – ну, после меня, разумеется...
– Ка... как это? – подозрительно хлюпая носом, спросила племянница.
– Ты будешь нести шлейф. Мой шлейф... – О своем свадебном платье и его конструкции Наташа пока еще не задумывалась и сейчас сочиняла на ходу. Можно и шлейф прицепить – подумаешь, какая проблема... – И на тебе платье будет почти такое же, как у меня. Ты будешь похожа на маленькую невесту! Это называется – почетная свидетельница.
Настя моментально успокоилась. Даже более того – она вся задрожала от азарта. Наташа всегда умела направить энергию племянницы в нужное русло.
– Да! Точно! – возбужденно закричала Настя. – У меня тоже будет платье – из шелка и кружев, небесно-голубое, со стразами вдоль подола... Завтра же в ателье с мамой пойдем!
– Ну, торопиться тоже не стоит, – улыбнулась Наташа. – Ведь я хочу, чтобы моя свадьба была в конце весны или в начале лета. Словом, когда будет тепло.
– Господи, еще сто лет ждать... – топнула ногой Настя. – Но все равно – в ближайшее же время мы отправимся с мамой в ателье... Ах, Наташенька, я тебя поздравляю! Я... даже к Максиму твоему тебя почти не ревную, потому что свадьба – это такое... это... – Настя задохнулась от восхищения, не находя подходящих слов.
– Макс – он очень хороший, – убежденно произнесла Наташа. – Лучше его я никого не знаю. Мне в нем все нравится. Даже то, что он так любит оперную музыку.
– А, ну да... – кисло улыбнулась племянница.
– Нет, ты не понимаешь! – с жаром воскликнула Наташа. – Однажды он мне такой сюрприз устроил... Просто удивительно!
– Какой?
– В начале сентября мы с ним отправились в Григорьино... – охотно принялась объяснять Наташа. – Это старинная усадьба недалеко от Москвы. И там, в подземелье разрушенного замка, мы слушали одну замечательную оперу, про египетскую принцессу Аиду.
– Где-где? – с удивлением захлопала глазами Настя.
– В подземелье... Макс захватил с собой магнитолу, и мы через тайный ход, о котором знал только он, пробрались туда.
– Тайный ход, о котором знал только он? – глаза у Насти загорелись от любопытства. Она обожала все таинственное и жуткое.
– Ну, в общем, это не тайный ход как таковой, а обычная дверь, только она очень ловко замаскирована и располагается там, где люди почти не ходят, – с той стороны замка, которая выходит на какой-то косогор. Мы спустились в подземелье – сумрак, высокие каменные своды... Мне даже показалось на миг, что там летают призраки из прошлого – замок-то старинный!
– Призраки?.. – глаза у Насти заблестели еще ярче.
– Какая же ты смешная... – Наташа не выдержала, слегка надавила племяннице на нос и засмеялась. – Нет, конечно, никаких призраков там не было. Просто – мрачная и зловещая обстановка. Как раз для той музыки, которую мы собрались там слушать. Ведь ты знаешь сюжет «Аиды»?
– Н-не очень хорошо... – потупилась Настя. – А про что там?
Наташа хотела рассказать ей историю Аиды и Радамеса, но в этот момент хлопнула входная дверь.
Настя выглянула в коридор.
– Папа пришел! – радостно вскрикнула она. – Папочка, а у нас Наташа!
Наташа закусила губу. Аркадий... Принесла же его нелегкая в такую рань!
Она тоже вышла в коридор, заставила себя улыбнуться.
– Привет! Как дела? Впрочем, можешь не рассказывать – мне ужасно некогда...
– Ты уже уходишь? – расстроилась Настя.
– Да, мне пора. Очень много дел... Настенька, милая, я еще загляну к тебе! Или лучше ты приходи ко мне завтра. Придешь?
– Ну, я не знаю... – уныло произнесла Настя. – У нас скоро контрольная по физике, а я ни бум-бум...
– Наташа, я могу тебя подвезти, – неожиданно произнес Аркадий. – Машина под окнами, да и я еще не успел раздеться... Для меня это будет совершенно не в тягость.
– Нет-нет, не стоит! – Наташа потянула свой плащ с вешалки, потом торопливо чмокнула племянницу в щеку. – Все, Настенька, я побежала!
– Настя, хоть ты вразуми свою тетку, – укоризненно произнес Аркадий. – Чего она вздумала отказываться?
– Да, Наташ, ты чего! – тут же подхватила племянница. – Пусть папа тебя отвезет... Вы же с Максом меня тоже подвозили.
– Вот именно! – нравоучительно поднял палец Аркадий. – Все, пошли, Наталья...
Наташа пожала плечами. В самом деле, в этой ситуации на первый взгляд не было ничего необычного. Но – только на первый. Наташа прекрасно знала своего зятя – он ради нее за все годы пальцем о палец не ударил. Анна – да, она часто предлагала свою помощь сестре, а вот Аркадий... Но затевать сцену перед Настей Наташе не хотелось, и она молча последовала за Аркадием.
Тот, в широком черном плаще, в элегантной шляпе, вел себя очень непринужденно – вертел ключи на пальце и насвистывал нечто легкомысленное. «Тоже мне, Риголетто...» – неприязненно подумала Наташа, глядя ему в спину.
Так же молча они спустились вниз на лифте. Резкий запах его одеколона навязчиво лез в ноздри. «Какой же дрянью он себя поливает? – раздраженно подумала Наташа. – Хотя нет, Аркадий – пижон, дешевой парфюмерией пользоваться бы не стал».
Они вышли на улицу. Хмурое октябрьское небо висело над городом, дул резкий порывистый ветер, срывая с деревьев пожелтевшие листья.
Машина Аркадия стояла прямо перед подъездом – новенькая черная иномарка. Кожаный салон, куча всяких прибамбасов – приборная доска напоминала панель космического корабля со множеством кнопок и рычажков. Не машина, а конфетка...
– Ну что ты? Залезай! – нетерпеливо произнес Аркадий.
Наташа села на заднее сиденье, про себя подумав: «Может, это и к лучшему? Я же все равно собиралась с ним поговорить... В самом деле, он же не имеет права распоряжаться мамиными вещами. Они не принадлежат ему!»
У перекрестка они попали в пробку. Аркадий насвистывал, постукивая пальцами по рулю, и казалось, ему не было никакого дела до Наташи, сидевшей за его спиной.
«Он назвал маму скопидомкой... – мысленно готовилась к разговору Наташа. – Скотина! Мама старалась для нас с Анной, а он только о себе думает!» Она закрыла глаза, и воспоминания о прошлом нахлынули на нее.
* * *Мама...
Рыжеволосая кустодиевская красавица с громким смехом, которая никогда и ни из-за чего не унывала. У нее была куча друзей и знакомых, множество связей. Она работала в известном Доме моды, шила чудесные и эффектные наряды – она была нужна всем. «Ты – мне, я – тебе» – сложная цепочка взаимоотношений, в которой были задействованы люди из различных сфер жизни.
Мама была нужна мяснику из Елисеевского, чья жена мечтала хорошо выглядеть. Нужна администратору из Большого театра, который нуждался в консультациях хорошего гастроэнтеролога (а у гастроэнтеролога тоже была жена и ко всему прочему взрослая дочь нестандартных размеров, которая могла одеваться только в сшитую на заказ одежду). Нужна журналисту-международнику, который жить не мог без бифштекса с кровью и который через маму связывался с тем самым мясником. Журналист-международник был нужен маме, потому что вел семинар в МГИМО и был близким другом ректора, в помощи которого остро нуждалась заведующая турбазой на Домбае, чей сынок мечтал стать дипломатом, а мама через заведующую доставала путевки для директора ювелирного... Словом, всего не перечислишь.
В те достаточно голодные и скудные времена Анна с Наташей ни в чем не знали отказа. Даже после смерти отца, известного ученого. «Вы не пропадете, – не раз с азартом говорила мать дочерям, уже взрослой Анне и еще маленькой Наташе. – Я устрою вам будущее! Сделаю вам приданое!»
В те достаточно голодные и скудные времена Анна с Наташей ни в чем не знали отказа. Даже после смерти отца, известного ученого. «Вы не пропадете, – не раз с азартом говорила мать дочерям, уже взрослой Анне и еще маленькой Наташе. – Я устрою вам будущее! Сделаю вам приданое!»
«Мам, какое приданое? – удивлялась тогда Наташа, которая слышала про приданое только в детских сказках и представляла его в виде сундуков, набитых непонятно чем. – Оно же сейчас никому не нужно!»
«Еще как нужно, деточка!» – смеялась мама.
Потом она умерла. Внезапно. Никто не ожидал, никто не мог предположить. Оторвался какой-то тромб в мозгу...
Все деньги, накопленные мамой, пропали во время инфляции начала девяностых – просто обесценились. Золотом мама не особенно увлекалась, валюту тоже не копила – боялась, что посадят.
Остались только огромная квартира и дача.
И еще куча того, что называлось, с одной стороны, старым барахлом, а с другой – антиквариатом. Мама, помимо всяких директоров, администраторов и заведующих, общалась и с богемной публикой – художниками, скульпторами, всякими непризнанными гениями. Она скупала у них все подряд – чистая благотворительность, как утверждали окружающие. Конечно, большая часть тех «шедевров» и теперь почти ничего не стоит, но кое-что представляло интерес. Взять хоть того художника-шестидесятника, чьи картины теперь висят в Метрополитен-музее...
От папы тоже осталось много всяких интересных, затейливых вещичек. Например, медная пепельница с нацарапанным на ней гвоздем автографом Маяковского, несколько икон, смешные тарелки послереволюционной поры, на которых изображены красноармейцы с винтовками. А еще – тяжелые каминные часы с нимфами, относящиеся вообще непонятно к какому веку, старинные монетки... Это все наверняка стоит денег, но насколько больших?
Что, если именно картины, пепельницы и тарелки мама и называла «приданым», а не «сгоревший» вклад в Сбербанке? Наташа никогда над этим не задумывалась. Почему? Наверное, ей было все равно... Часы и старинные монетки не могли вернуть родителей, не могли вернуть счастливое беззаботное детство. Анне было тоже все равно – она думала только об Аркадии. Аркадий же... Бог знает, что творилось в его голове!
«Имеют ценность вещи наших с Анной родителей или нет – не так уж важно, – заключила Наташа, глядя в затылок своему зятю, словно надеясь прочитать его мысли. – Я не хочу расставаться с ними, и я должна ему это сказать! Я взрослый человек, и он не имеет права решать за меня!»
* * *– Аркадий, нам надо поговорить, – стряхнув с себя оцепенение, наконец произнесла Наташа.
– Мне тоже с тобой надо поговорить, – отозвался тот, не поворачивая головы. Пробка на перекрестке рассосалась, и Аркадий рванул вперед. – Ты меня просто поразила! Послушай, ты что, так меня ненавидишь, что тебе даже жизни своей не жалко?
– О чем ты? А, о последней нашей встрече... – она усмехнулась, вспомнив, как удирала тогда от него по водосточной трубе. – Нет, сейчас я хотела поговорить совсем о другом. Впрочем, можно и об этом. Расставим все точки над «и», так сказать...
– Ты не можешь меня ненавидеть, – быстро перебил ее Аркадий. – Вернее – не имеешь права.
– Да я вовсе не о том! – запротестовала Наташа, но Аркадий ее словно не слышал. Свернув за угол, он резко остановился перед ее домом и повернулся к ней лицом.
– Ты не имеешь права меня ненавидеть, – с каким-то тихим исступлением повторил он.
– Аркадий...
– Молчи, пожалуйста! Ты должна меня любить. Ты... ты должна по гроб жизни быть мне благодарной. Ты руки должна мне целовать – вот эти самые руки, которые воспитали тебя...
Наташа оттолкнула его руки от себя. Она надавила на специальный рычажок, открывающий дверцу, и выскочила из машины. Но убежать не смогла – Аркадий тоже выскочил из машины. И успел схватить ее перед самым подъездом. Он был бледен, тяжело дышал, и щеки у него дрожали. И этот ужасный, резкий запах его одеколона! Наташа невольно зажмурилась.
– Посмотри на меня! Открой глаза, ну... – он встряхнул ее, словно куклу.
– Аркаша, пожалуйста, отпусти меня...
– Нет! Я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не объяснишь мне!
– Что? Что я должна тебе объяснить?
– Почему ты меня ненавидишь?
Она посмотрела ему прямо в глаза – словно в бездну упала.
Аркадий отпустил ее, теперь они стояли друг напротив друга. Наташа заложила за ухо прядь выбившихся из прически волос. «Что же сказать ему? Как объяснить, что он не имеет права меня преследовать...»
– Ты... ты действительно много сделал для меня, – с трудом подбирая слова, заговорила Наташа. – Не всякий мужчина согласится принять в свою семью чужого ребенка – это правда... И я тебе благодарна. За то, что ты столько лет терпел мое присутствие рядом. Ты не бил меня, не лишал куска хлеба, ты даже иногда возился со мной – играл... словно с приблудным щенком. Но ты меня не воспитывал. Ты меня просто терпел! Только Анна занималась мной, она не позволила тебе выгнать меня из дома...
Аркадий побледнел еще больше.
– Что-о?.. Да ты... ты просто ничего не понимаешь! – с яростью перебил он Наташу. – Я же мужчина, и я не обязан был вытирать тебе нос и покупать тебе платья! Естественно, всем этим занималась Анна. Моя роль заключалась в другом.
– В чем же она заключалась, твоя роль? – Наташу передернуло.
– Я – глава семьи! Духовный лидер, можно сказать. Вы все жили на мои деньги. И платья, которые выбирала для тебя Анна, тоже были куплены на мои деньги...
Наташа почувствовала, что перестает владеть собой.
– Да не было у меня никаких платьев! – закричала она. – Ты что, слепой? Я всю жизнь ходила в джинсах и майках, вот как сейчас, – Наташа для убедительности распахнула плащ. – И туфель у меня тоже не было! Только ботинки – вот как эти... – Она отставила ногу в сторону, чтобы ее зять мог лицезреть ботинок на толстой подошве. – Потому что в туфлях и платьях мне было бы неудобно нянчиться с Настей, бегать по магазинам, стоять у плиты, драить квартиру – сто пятьдесят квадратных метров, между прочим. А ты посмотри на мои руки... – она выставила их вперед. – Это не руки, это кошмар какой-то! Мой жених даже не решился купить мне кольцо. С десяти лет они у меня такие, потому что я была у тебя вроде домработницы. Я и в цветочный устроилась потому, что в другое место меня с такими руками не взяли бы!
Аркадий отшатнулся. Он не ожидал, что обычно спокойная и выдержанная Наташа даст ему такой отпор. Да она и сама не ожидала от себя столь пламенной отповеди.
– Деньги, которые ты зарабатывал... – с презрением повторила она. – Ты все свои деньги тратил на себя и свои прихоти. На семью работала Анна – с утра до вечера. Ты помнишь, был даже период, когда она бегала аж в три места сразу?
– Да она потому в эти три места бегала, что жить не может без всяких там тряпок, шляпок, шпилек, килограммов косметики... Это же прорва!
– Деньги... – не слушая его, повторила Наташа. – Значит, ты заговорил о деньгах...
– Это ты о них заговорила! Столько лет просидела на моей шее, пила мою кровь!
От его театральных, напыщенных интонаций Наташа невольно расхохоталась.
– Ничего-ничего, бог все видит! Ты еще ответишь за этот смех! – Аркадий судорожно вытер платком вспотевший лоб. – Ничего-ничего...
– Аркашенька, милый... – отсмеявшись, умоляюще произнесла она. – Я тебе очень благодарна, правда. И я тебя очень любила. И сейчас я тебя вовсе не ненавижу, как ты утверждаешь. Просто ты не должен... ты не должен требовать, чтобы я стала твоей любовницей.
Он вздрогнул.
Они молчали, продолжая глядеть друг другу в глаза.
– А ты не должна относиться ко мне с отвращением, – наконец тихо произнес он. – Я очень хочу, чтобы ты любила меня. Пожалуйста!..
– Да что же это такое... – застонала Наташа, схватившись за голову. – Да не могу я тебя любить! Ну, по крайней мере так, как ты этого хочешь... Тебе сорок два года, дорогой Аркашенька, а ты ведешь себя словно капризный, избалованный мальчишка! Раньше ты не замечал меня, а теперь увидел, словно в первый раз, и решил, что со мной можно делать все что угодно. У тебя же просто очередной каприз! Ты бы все равно меня скоро забыл! Ты... ты, как мотылек...
– Нет, не забыл бы, – покачал он головой. Взял ее руку и поцеловал. – Милая моя Золушка... Со мной ты была бы счастлива.
– А Анна? А Настя? О них ты подумал? Что будет с ними? Они бы меня возненавидели, я потеряла бы их навсегда!
– Тебя только это останавливает? – усмехнулся он. – Не бойся, никто не узнает.
Наташа покачала головой. Она почему-то вдруг успокоилась.
– Нет, я не могу. Я не хочу. Я не люблю тебя.
– А-а, все дело в Максиме... Ты назвала его женихом... Он что, сделал тебе официальное предложение?
– Да, – спокойно произнесла Наташа.
– Черт, почему тебя так привлекает этот надутый индюк? Тоже мне, принц крови... Да он же ничего собой не представляет!