– Началось! – пробормотала Сима и стремительно доела винегрет. Заметив удивленный Наташин взгляд, с достоинством сказала: – А что? Не пропадать же... И вообще – у меня обмен веществ, мне все равно никакая диета не поможет!
В этот момент вернулся и Рома.
– Ну, как вы тут? – снисходительно спросил он. – Сим-Сим, ты сейчас лопнешь... Наташа, детка, тебе не скучно?
– Нет, мне очень весело! – изобразила оживление Наташа. Сима что-то недовольно проворчала себе под нос.
– Вот она, вот она наша звездочка! – вдруг расплылся в пьяной улыбке Клюев, указывая на сцену. – О моя красавица...
– Я тебе дам – «моя красавица»! – беззлобно огрызнулся Рома и снова зажал в зубах пахучую сигару. – Это она мне красавица, а тебе – никто...
Под томную мелодию по сцене шла Катя – в черном трико и коротеньком фраке, в цилиндре на голове и с тросточкой в руках. Хорошенькая до невозможности... Густые черные тени на веках, ярко-красная помада, невинный взгляд синих глаз... Публика в зале зааплодировала. «Дитя порока...» – вдруг вспомнила Наташа фразу из старинных романов. Такое определение как нельзя больше подходило Кате Стенич. В ней, в Кате, удивительным образом сочетались эти противоположности – детская наивность и дьявольское кокетство. Она вызывала у Наташи неприязнь, но вместе с тем и невольное восхищение.
Катя сначала очень ловко отбивала степ, а потом, когда мелодия стала убыстряться, прыгнула на стул посреди сцены и уже на нем начала выделывать всякие коленца.
– Да, плясать она умеет... – вздохнула Сима.
Полузакрыв глаза, Рома выдыхал колечки дыма. Еще полчаса назад Наташа ничего не знала о нем... Неужели вот этот красавец, такой самоуверенный и гордый, – обыкновенный мальчик на содержании? Кажется, ничего более унизительного для мужчины и вообразить нельзя...
«Может быть, Клюев придумал все это? – подумала Наташа, искоса поглядывая на Романа. – Взял, да и из чувства зависти наплел небылиц... Впрочем, вряд ли. Катя ужасно разозлилась, когда Клюев упомянул о Калерии. Да и Сима о чем-то таком пыталась мне рассказать... Да, все правда! Бедный, бедный Никита... Неужели ты так влюблен, что совсем не замечаешь того, что творится у тебя под носом? Или... или ты такой же порочный и беспринципный, как эти люди? И тебе все равно – изменяет твоя Катя тебе или нет...»
Мысль об этом заставила Наташу похолодеть. Ведь она знала совсем другого Никиту – который писал о необыкновенной любви литератора Сойманова, о любви, которая может сравниться только со смертью, потому что ничего другого, более неизбежного и сильного, в мире не существует...
«Нет, Никита хороший... – беспомощно сжала Наташа под столом руки. – Клюев сказал – он так влюблен в Катю, что и конца света не заметил бы!»
Наташа снова перевела взгляд на сцену.
Катя ловко жонглировала цилиндром и тростью, временами срывая аплодисменты и одобрительные выкрики зала. Потом отодвинула стул и вновь принялась отбивать ногами чечетку – задорная улыбка не покидала ее лица.
Словно тяжелый камень лег Наташе на грудь, и она вдруг почувствовала, что не сможет сейчас говорить с Катей.
– О, мне пора! – взглянув на часы, поспешно воскликнула она. Бежать, скорее бежать отсюда!
– Как, уже? – лениво произнес Рома. – Еще ж не вечер...
– Нет-нет, я совсем забыла, что меня ждут.
– Кто он, тот счастливчик, к которому спешит богиня Ф-флора? – повел осоловелыми глазами Клюев. – Муж, что ли? У богини не может быть муж-жа, потому что... потому что она богиня!
– Клюев, перестань, – толкнула Диму Сима. – Вечно ты нас позоришь! А ты, Наташ, оставалась бы... В самом деле, посидим еще, поболтаем... Катя скоро закончит свой номер и вернется к нам...
– Не могу! – покачала Наташа головой. – Вот что, Роман... Извинитесь за меня перед Катей – ну, за то, что я убежала, не попрощавшись с ней. Вот мой телефон... – она положила перед ним листок, – пусть она позвонит мне, если сможет.
– Ладушки, – равнодушно произнес Рома и засунул листок в нагрудный карман. – Будет сделано...
Наташа сквозь мерцающую полутьму стала пробираться к выходу, думая про себя: «Интересно, что они обо мне подумали? Впрочем, какая разница! Ужасно, это было ужасно... Кажется, я узнала сегодня вполне достаточно. Но лучше бы я ничего не знала! Теперь оставить все это вот так, как сейчас, уже нельзя...»
Она выскочила на улицу – ледяной воздух ударил ей в лицо, обжег и без того пылающие щеки. Часы показывали половину двенадцатого. И в этот момент зазвонил Наташин сотовый.
– Алло! – вздрогнув, выхватила Наташа из кармана трубку.
– Ты где? – недовольно спросил Макс.
– Я? Недалеко от Смоленской...
– До тебя невозможно дозвониться.
– А, это потому, что мы сейчас сидели в подвале. Слишком глубоко – потому и связи не было! – догадалась Наташа.
– Что ты такое говоришь, Наталья Алексевна... В каком еще подвале? Ты меня пугаешь!
– Господи, Макс, все в порядке! Это ночной клуб, я там была с друзьями...
– С какими еще друзьями? – удивился Макс. – С Миркой Подкопаевой, что ли?
– Нет, с Викой Абрамовой... – нашлась она. – Макс, мне не нравятся твои расспросы. Я... я пока еще свободный человек!
– Ладно, свободный человек, жди, где стоишь. Через пятнадцать минут подъеду. Не могу же я допустить, чтобы моя невеста возвращалась домой по ночным улицам одна...
* * *– Какая же ты вредина! – с укоризной произнесла Наташа, стоя над американской агавой. Только что она пересаживала растение из треснувшего горшка в новый – и теперь рассматривала свои исколотые руки. По краям длинных листьев у агавы располагались острые шипы.
Наташа достала с полки йод, капнула на царапины.
– Ой-ой-ой, как же щиплет... – сморщилась она.
Потом выглянула в зал – ни одного посетителя в ее отделе, лишь перед прилавком Вики Абрамовой стояла небольшая очередь.
Тогда Наташа пробралась в свой любимый уголок, спрятанный ото всех завесой лиан, и достала из кармана телефон.
– Ну, сейчас или никогда... – прошептала она и дрожащими исколотыми пальцами принялась нажимать кнопки. В конце концов, она совершает доброе дело, открывая Никите Рощину глаза на его неверную возлюбленную!
– Алло! – тут же отозвался он.
Услышав его голос, Наташа зажмурилась и едва не заплакала.
– Алло, вас слушают, говорите!
У Никиты был необыкновенный голос – не тихий и не громкий, не бас и не тенор... Что-то было в нем непонятное, завораживающее, что проникало Наташе прямо в душу и заставляло ее сердце сжиматься. Или она была так влюблена, что даже голос Никиты казался ей особенным?
– Алло...
«А если мое известие убьет его? – испугалась вдруг Наташа. – Нет, он, конечно, не похож на хрупкого неженку, но он ведь так любит Катю... Или он будет мне благодарен – ну, за то, что вовремя открыла ему глаза...»
– Гусев, ты, что ли?.. – нетерпеливо закричал в трубку Никита. – Балда, тебя совсем не слышно! В общем, так – в половине восьмого жду тебя на «Лубянке», в центре зала... Не вздумай опаздывать, я тебя долго ждать не буду! Все, пока, лысый черт...
Наташа услышала короткие гудки.
Она с изумлением посмотрела на свой телефон. «Лысый черт...» А, Никита, наверное, решил, что говорит с Сергеем Гусевым, своим другом! Значит, в полвосьмого он будет ждать его на «Лубянке»... И тут же Наташа решила, что сама придет на эту встречу – в конце концов, разговор лицом к лицу лучше, чем просто телефонный донос на Катю.
Она отпросилась с работы пораньше и сразу же помчалась в парикмахерскую – ей так хотелось выглядеть красивой, что она решила сделать новую прическу. Наташа и не помнила, когда в последний раз посещала это заведение.
– Постричь? – любезно спросила ее парикмахерша.
– Нет-нет, сделайте мне укладку... Что-нибудь попышнее! – у Наташи перед глазами стояла роскошная грива Кати Стенич.
– Уложить?.. – задумалась парикмахерша. – С такими волосами будет трудно что-то сделать...
– Но другие как-то умудряются! – с отчаянием произнесла Наташа, отчетливо видя перед собой образ своей соперницы.
– Вот именно – другие. У вас длинные, прямые, гладкие волосы... По опыту знаю – такие не будут держать завиток.
– Да вы хотя бы попробуйте!
– Ладно, желание клиента для нас – закон... – пожала плечами парикмахерша.
Через час Наташа вышла из салона – с кудрявой гривой волос, эффектно разметавшейся по плечам. На прическу ушла тройная порция средств для укладки – всевозможных муссов, пенок, закрепителей и лака...
Наташа не успела толком себя рассмотреть – времени было в обрез, но, кажется, получилось неплохо. Затем она побежала в универмаг – ее решение выглядеть при встрече с Никитой настоящей женщиной было непоколебимым.
Она купила себе маленькое черное платье – почти такое же, какое она видела на Кате Стенич. Потом настала очередь сапожек на высокой шпильке... Стоили они безбожно дорого, но пути назад не было. И, кроме того, поджимало время. Наташа переоделась в туалете универмага, и там, у большого зеркала, нанесла на веки густые темные тени и обвела рот алой помадой – тоже как у ее соперницы.
– Эх, где мои двадцать пять... – крякнул пожилой охранник у дверей, когда Наташа выходила из универмага.
«Определенно неплохо!» – сделала вывод Наташа.
Она поймала такси и через десять минут была уже в центре. У «Детского мира» вошла в метро, и тут ее подстерегло неожиданное и весьма неприятное открытие. Оказалось, что шпильки совершенно не приспособлены для эскалатора! Один из ее каблучков безнадежно застрял между ребристых полосок. Наташа, привыкшая к ботинкам на толстой подошве, неожиданно оказалась в западне. Этого еще не хватало! Она резко дернула ногой, и... каблук сломался.
На часах было восемь тридцать семь.
Наташа, спустившись вниз, захромала за одну из колонн и там отломала второй каблук от только что купленных сапог.
Удобнее ей не стало.
Мимо промчался поезд – и в стремительном мелькании стеклянных окон Наташа уловила свое отражение – но это была не она.
Словно озарение снизошло на нее... Сейчас она была ужасна – с явно искусственными кудрями, в этом платье, которое совершенно ей не шло, с тенями и помадой, которые превращали ее лицо в чужую и неуместную маску.
Едва не плача, она села на одну из скамеек. За колоннами, в центре зала, ее ждал Никита Рощин. Вернее, не ее, а Сергея Гусева. Но это уже не имело никакого значения! Наташа вдруг поняла, что в таком виде ни за что не осмелится подойти к Никите.
«Ладно, хоть посмотрю на него издалека...» – решила она.
Запахнув плащ и прихрамывая, Наташа выглянула из-за колонны.
И сразу же наткнулась взглядом на Никиту!
Он стоял к ней спиной и нетерпеливо поглядывал на часы. Потом повернулся и скользнул по Наташе равнодушным и сердитым взглядом. Второе, скорее всего, относилось к Гусеву, который так и не появился (резонный вопрос – а чего бы он тут появился, если и не знал о назначенной встрече). Затем Никита направился к стоявшему на платформе поезду.
Несколько мгновений Наташа медлила, а потом побежала за ним следом. Так легко расстаться с этим человеком она не могла... Только заскочила в соседнюю дверь, как поезд тронулся.
Народу в вагоне было не много – час пик уже закончился, поэтому Наташа могла спокойно наблюдать за Никитой издалека. Прислонившись к дверям, он достал книгу в черном потрепанном переплете – ту самую, которую Наташа когда-то достала для него у старого букиниста, и уткнулся взглядом в нее.
«Можно вообразить, что он мой муж, – подумала Наташа, – и едет сейчас домой... Никакой Кати Стенич не существует. Только я... И нет в этом мире лжи и обмана, все просто и хорошо, можно спокойно почитать книжку, пока едешь в метро!»
Наташа смотрела на Никиту и не могла насмотреться...
«Интересно, – неспешно бежали ее мысли, – если бы мы лет десять прожили вместе, он бы мне надоел? Наверное, нет... И через десять лет, и через двадцать, и даже через пятьдесят – его лицо всегда мне нравилось бы, даже если вдоль и поперек его изрезали бы морщины. Нет, не представляю его стариком... Интересно, а какой я буду в старости?» Наташа тихонько засмеялась и пригладила жесткие от лака волосы.
В эти мгновения, стоя у соседней двери вагона, Наташа чувствовала себя абсолютно, бесконечно счастливой. «Я люблю его... – говорила она себе. – Я теперь точно знаю, что люблю его. Больше Макса. Больше всего на свете. Наверное, я ненормальная – люблю человека, который даже не представляет о моем существовании...»
На пересечении с Кольцевой линией из вагона вышла половина пассажиров. Поезд тронулся дальше.
«Зачем же Катя обманывает его? Никита такой простой, такой серьезный – ничего общего с этим пафосным Романом! Или я чего-то не понимаю в жизни?»
В этот момент замигали лампы под потолком, вагон слегка тряхнуло. Никита оторвался от книги, удивленно посмотрел вверх, на мигающие лампы.
А потом свет вдруг погас, и поезд медленно остановился в туннеле. Какая-то женщина испуганно ахнула, в другом конце вагона возбужденно заговорили люди.
– Граждане пассажиры, просим соблюдать спокойствие! – раздался голос машиниста по громкой связи. – Небольшая техническая накладка, через несколько минут поезд будет отправлен дальше.
Где-то в глубине туннеля мерцали тусклые фонари – поэтому совсем уж темно не было. Так, зыбкая мгла, в которой передвигались какие-то тени... Опираясь на поручень, Наташа ощупью села на скамью рядом – та была свободна, это она заметила за мгновение перед тем, как погас свет.
* * *Страшно ей не было. «Мы с Никитой почти рядом... Мы дышим одним воздухом. Мы – одно целое!..» – мелькнуло у нее в голове.
В другом конце полупустого вагона озабоченно переговаривались люди. Потом кто-то произнес что-то шутливое, и все засмеялись. Ох уж эта московская привычка шутить и ерничать в любой, даже самый неподходящий момент...
– Следующая остановка – ад... – тоже со смешком пробормотал кто-то рядом. Наташа вздрогнула. Она-то была уверена, что в этой части вагона осталась только она одна. Но голос ей был знаком. – Граждане пассажиры, извольте не забывать свои грехи...
Никита! Зачем он перебрался сюда?
Скорее всего, Никита не обращался к кому-то конкретно. В его словах звучала ирония, помогающая пережить неприятный момент.
– А вы знаете, на самом деле ад не так уж страшен, – тихо произнесла Наташа.
Протекла небольшая пауза, а потом Никита произнес в ответ:
– Извините, я не знал, что тут еще кто-то есть. Я не хотел вас пугать.
– Я и не испугалась, – улыбнулась в темноте Наташа. – Просто я представляю ад совсем по-другому.
Жители большого города редко когда позволяют себе говорить с незнакомыми. В крайнем случае – в таком, например, как сейчас, – позволялось обменяться короткими репликами, но не более.
Никита замолчал. Потом вдруг тихо спросил:
– А как вы его представляете?
– Как большую пустую комнату. Где никого нет, кроме меня, – почему-то легко откликнулась Наташа и услышала, как Никита усмехнулся в темноте.
– Почему – именно комнату? – прозвучал его голос.
– Ну, не комнату, а дом. Целый город. Весь мир. Я выхожу из дома, иду, а вокруг – никого. Ни-ко-го.
– Вы, наверное, боитесь одиночества...
– А вы – нет? – тут же спросила она.
– Я – нет. Меня, наверное, страшит что-то другое... У каждого свой ад, как говорится... Я не против того, чтобы немного застрять в подземке, но мне решительно не нравится отсутствие света. Я сейчас читал одну интересную книгу, и меня прервали на самом интересном моменте... Извините, я вам не надоедаю своей болтовней?
– Нет. А что за книга?
– О, это замечательная книга... Автор Рудольф Фишер. Только, боюсь, вы не знаете такого...
– Отчего же... Может быть, знаю, – спокойно ответила Наташа.
– Нет, вряд ли! – засмеялся Никита. – Я искал эту книгу по всей Москве и лишь по чистой случайности нашел в букинистическом...
– О чем она?
– О том, как создать образ женщины. В искусстве, разумеется.
– Зачем это вам?
– Затем, что я сценарист. Пишу сценарии к фильмам.
– К каким?
– Ну, это неважно... – Он вдруг запнулся. – Хотя нет, почему – неважно? Я...
– Что – вы? – нетерпеливо произнесла Наташа. – Говорите! Что же вы остановились?
– Я недавно начал работать в группе, которая занимается созданием сериалов. Работа интересная и денежная, а мне очень нужны деньги... Но в свободное время я помогаю своему другу. Он режиссер, снимает авторское кино. Авторское кино – вещь некоммерческая, больших сборов не ожидается... Зато мне предоставлена полная свобода. Вот для этого фильма я и нашел книгу Рудольфа Фишера.
– О чем же будет ваш некоммерческий фильм?
– Об одной женщине. Рудольф Фишер – известный довоенный критик. Он, наверное, единственный, кто сумел сформулировать принципы построения человеческого образа с помощью кинематографических приемов...
– Что за женщина такая? – со скрытой ревностью произнесла Наташа. Она прекрасно знала, над чем работает Никита Рощин, но ей хотелось услышать это еще раз – в его интерпретации.
– Вам правда интересно? Что ж, я не против рассказать вам, моя невидимая собеседница... – Наташа поняла, что он опять улыбается. – История происходит в начале прошлого века, лет сто назад. Тогдашнее время чем-то было похоже на наше – тоже начало века, то же ощущение великих перемен, большие надежды и предчувствие грядущих катастроф, небывалый расцвет науки и техники, брожение умов... И на фоне этого – она. Словно этуалью слетела она на нашу землю...
– Кем, простите?
– Звездой. Она словно не от мира сего... Там еще герой будет в фильме, литератор Сойманов – он все ищет идеальную женщину, которую смог бы полюбить. И вот он находит ее...
– Как ее зовут?
– Сначала я хотел назвать свою героиню Марией, но потом...
– Погодите! – прервала его Наташа. – Я попробую угадать имя...
– Нет, вы не угадаете. У нее очень простое имя. Наталья.
– Наталья? Все-таки вы решили назвать свою героиню Натальей? – смятенно спросила Наташа.