Чтобы найти ответы на эти вопросы, я забрал свой укороченный автомат Калашникова, фонарик и двинулся по многочисленным коридорам посольства. Надо сказать, что ранее я изучал схему здания, но всю ее так и не запомнил. Да ее и невозможно было запомнить, так как особняк был большой, построен еще при царе Горохе и изобиловал коридорами, комнатами, залами и потайными ходами. Под ним было огромное подземелье, соединяющееся тоннелями с другими домами на этой улице. Тоннели были перекрыты металлическими дверями и охранялись сигнализацией, но при желании ее запросто можно было отключить, двери отпереть и уйти из посольства куда угодно.
Восток — дело тонкое, как сказал классик, и в этом я убедился на своей шкуре. Я шел по коридорам первого этажа и не замечал следов передвижения группы людей. Если бы моих ребят конвоировали здесь, то кто-то из них обязательно оставил бы метки на полу. Начертил бы рантом ботинка черные черточки на паркете или стенах и тем самым указал маршрут своего передвижения.
И тогда я встал как вкопанный и задумался. Если следов нет, значит, их вели не здесь. Я вернулся в зал для приема гостей, включил весь свет и начал внимательно осматривать его. Не могли семь спецназовцев испариться из этого помещения.
Я стоял под высокими сводами огромного красивого зала.
В его центральной части располагался большой камин, а перед ним — фонтан с мраморными изваяниями жриц любви. По боковым стенам вверх — на второй этаж — вели две широкие мраморные лестницы с фарфоровыми вазами.
Над фонтаном висела гигантская хрустальная люстра и величественно позвякивала множеством граненых капелек. Свет сотни небольших лампочек переливался в них всеми цветами радуги, отбрасывая на потолок, стены и пол разноцветные блики.
На белом потолке виднелись мраморные барельефы, прославляющие торжество любви над смертью, а на стенах висели монументальные полотна лучших иракских художников. На них разворачивались захватывающие битвы доблестных воинов ислама с полчищами захватчиков.
Раньше, до размещения в здании советского посольства, оно принадлежало королю Ирака, но после его свержения дом отдали русским товарищам, добрым друзьям иракского народа.
В каминном зале принимали послов и министров, королей и диктаторов, президентов и генеральных секретарей коммунистических партий разных стран. Теперь в нем стоял я и пытался отыскать следы пребывания своих друзей. И я нашел их.
Я приблизился к камину и обнаружил на стыке мраморной плиты и пола небольшую тряпочку. Она была прижата плитой. Я понял, что это условный знак. Кто-то из моих бойцов оставил его. Теперь оставалось выяснить, как открывается плита.
Я долго обследовал камин, трогал головы львов по его бокам, пытался отогнуть прутья решетки, отгораживающей жаровню от пола, но все мои усилия были тщетными. И тогда я стал осматривать стены и пол возле камина. Обследовав каждый сантиметр, я обнаружил небольшое углубление в стене. Оно было еле заметным. Там была крышечка, закрывающая специальную педаль. Я отодвинул ее и увидел металлическую плитку с отпечатком пальцев голой человеческой ноги.
Я выключил в зале свет, приготовил оружие к бою, подошел к камину и надавил на педаль. Камин дрогнул и стал медленно и беззвучно отъезжать в глубину стены. Сразу освободился проход, и я стремительно вошел туда, в кромешную тьму. Включил фонарь и осмотрелся.
Передо мной был узкий ход со ступенями, которые вели в подземелье. Через десять метров я спустился в темный сухой подвал. Я осторожно пошел вперед, освещая каменный пол фонариком и держа наготове оружие. Шел недолго, минуты две, пока не наткнулся на еле заметную растяжку в проходе. От одной стены к другой тянулся тоненький металлический тросик. Если бы я его задел, то сработало бы вмонтированное в стену взрывное устройство. Но я увидел блеск металла троса в луче фонарика и вовремя остановился.
Присел к бомбе и осмотрел ее механизм. Пришлось вынуть из воротника булавку и вставить в ушко спускового механизма, чтобы ослабить натяжение тросика. Я разрядил взрывное устройство и продолжил свое движение.
Пройдя до поворота двадцать метров и после него столько же, я увидел вдали свет.
Вскоре я очутился в подвале с несколькими расположенными одна за другой большими хорошо освещенными комнатами. В них слышались голоса, но принадлежали они не моим ребятам.
Вход в подвал преграждала дверь из толстых металлических прутьев. На ней болтался навесной замок российского производства.
Я немного постоял у решетки, послушал тихую болтовню десантников и решил открыть замок. Вынув из кармана набор отмычек (я всегда их с собой ношу), я стал подбирать их к механизму замка. На его открывание у меня ушло пять минут.
И вот я медленно отворил дверь, вошел в подвал и приблизился к первой комнате. Достал из визитки небольшое стоматологическое зеркальце, высунул его из-за косяка и увидел, кто находится в комнате. В ней за небольшим столом сидел десантник и курил. Он был один. Я подождал, пока он докурит, затушит бычок в небольшую фарфоровую пепельницу, встанет и выйдет в коридор.
Я набросился на него сбоку, левой рукой прикрыл рот, а правой быстро воткнул нож точно в сердце. Он дернулся и обмяк. Я не спеша оттащил его обратно и положил на пол возле стола. Когда вышел и осмотрелся, то понял, что убрал я его чисто, без шума.
Потом я заглянул во вторую комнату, но она оказалась пустой. В третьей тоже никого не было, а вот в четвертой… Трое десантников сидели на стульях, а еще трое лежали на кроватях. Все курили и тихо беседовали. Их оружие покоилось на столе, тумбочках и полу. По моим подсчетам, это были все оставшиеся в живых бойцы из взвода охраны посольства.
Я некоторое время думал, как с ними поступить, но потом пришел к выводу, что надо попытаться решить вопрос мирно.
Проверив автомат, я выставил его перед собой и быстро вошел в комнату. Гаркнул, чтобы никто не шевелился. Парни, увидев меня, замерли в нелепых позах. Сбросив их автоматы на пол, я приказал им вынуть пистолеты и положить на стол. Они по очереди стали доставать оружие, но вдруг я услышал шорох у себя за спиной, резко обернулся и увидел Эдуарда с пистолетом в руке. Он целился мне в лицо и уже готов был выстрелить, но на мгновение замешкался. Я воспользовался этим, рубанул ему кулаком по кисти и выбил ствол. Потом врезал кулаком в челюсть. Эдуард упал на пол.
Я услышал возню в комнате, резко развернулся и увидел направленный на меня пистолет. Мне ничего не оставалось делать, как дать очередь по взявшему оружие десантнику. Они все похватали пистолеты и автоматы. За что и поплатились — я полоснул очередью по периметру комнаты и сразу скосил троих, а потом добил оставшихся.
Видит бог, я этого не хотел. Я желал сохранить им жизнь, но Эдуард спутал все мои планы.
Наверное, больше минуты я стоял один в той злополучной комнате и смотрел на остывающие тела десантников. И вдруг лютая злоба подкатила мне под горло и захлестнула сознание. Я поднял пришедшего в себя резидента и врезал ему в челюсть с такой силой, что он пролетел по коридору пять метров, кувыркнулся через голову и шлепнулся на живот. Я подбежал к нему и стал молотить ногами в живот и лицо. Долбил изо всех сил и через несколько секунд превратил мужчину в урода. Разбил губы, сломал нос, челюсть, выбил передние зубы.
Но вот я услышал далекие крики и прекратил избиение. Отбросив подальше оружие Эдуарда, я кинулся туда к дальней комнате, ударом ноги выбил деревянную дверь, из-за которой доносились крики, и увидел семерых бойцов своей спецгруппы. Живых и невредимых. Они, обезоруженные, сидели в небольшой комнатке и ждали своей участи.
Парни обняли меня, потом вышли из комнаты, прошли по коридору и посмотрели, что я сделал с десантниками. Я вкратце рассказал, что произошло в спальне посла, потом про камин и про выходку резидента. Он по-прежнему лежал в коридоре и в сознание не приходил. Мы некоторое время постояли внизу, покурили, а потом решили забрать трупы с собой в Сирию. — Рокер сделал паузу и посмотрел на часы Ника. Они показывали шесть часов вечера. За интересным рассказом незаметно прошли два часа. Но история была еще не закончена, агентам некуда было спешить, и они с нетерпением ждали продолжения.
Глава 22
А Рокер потянулся на ящике, посмотрел по сторонам и наконец продолжил:
— Мы перегрузили архив из посольских джипов в три джипа с российскими номерами, прикрепили на крыши трехцветные флажки, взяли оружие и приготовились к далекому опасному путешествию. Трупы завернули в целлофан, обложили льдом и разместили в багажниках внедорожников.
Расскажу об архиве. Его мы перевозили в трех больших сейфах, оборудованных специальной системой защиты от взлома. Если при вскрытии неправильно набрать код, то содержимое сейфов самопроизвольно сгорает.
Расскажу об архиве. Его мы перевозили в трех больших сейфах, оборудованных специальной системой защиты от взлома. Если при вскрытии неправильно набрать код, то содержимое сейфов самопроизвольно сгорает.
Мы погрузили в машину по сейфу и приготовились к отъезду. От моей спецгруппы осталось восемь человек. Мы решили двоих оставить для охраны посольства, а вшестером переправить архив в Сирию, сдать его, трупы десантников и раненого Эдуарда резиденту российской разведки в этой стране и быстро вернуться.
Я помнил рассказ Эдуарда, что за архивом охотятся иракские оппозиционеры, и верил ему. В те дни в Багдаде творился полный беспредел, и с нами по дороге могло произойти все, что угодно.
Зная это, мы подготовились и взяли с собой автоматы Калашникова, бронежилеты, гранаты, гранатометы, пистолеты и боеприпасы. Бросили жребий и определили, кому оставаться в посольстве.
На рассвете мы попрощались с оставшимися товарищами и выехали с территории российской миссии. Дали полный газ и помчались по пустынным улицам Багдада.
Город был самым опасным местом, и мы старались как можно быстрее его проехать. Дальше, на равнинных просторах Ирака, на прямой магистрали, ведущей к границе с Сирией, было спокойней. Эта часть страны уже контролировалась силами коалиции и там не было мародеров и бандитов.
Еще в посольстве мы договорились в случае нападения не останавливаться и рваться вперед при любых обстоятельствах. Если потеряем одну машину, то хоть две другие дойдут до цели.
Я сидел в головном джипе и поддерживал связь с бойцами по рации. Первый час пути прошел спокойно, никто нас не пытался остановить. Мы ехали по новому маршруту, объезжая опасные районы, где еще шли бои иракской гвардии с силами коалиции и где можно было запросто наехать на противотанковую мину или получить «стингер» в борт.
Наш путь был длиннее, но безопасней. Так мне казалось тогда, но не сейчас. Видимо, за нами следили с момента выезда из задних ворот миссии, следили с американского спутника-шпиона, потому что точно знали, где мы находимся, и безошибочно рассчитали маршрут нашего следования. Наши координаты американцы передали иракцам, и те устроили засаду у нас на пути. Когда мы проскочили центр и выехали на окраину, я заметил у перекрестка армейский джип иракской армии. Возле него стояли военные и курили. Я сообщил по рации своим и приказал остановить машины. Мы некоторое время совещались и пришли к выводу, что в нас не станут стрелять ракетой и снарядом. В этом случае архив будет уничтожен, а он им нужен. Они попробуют отобрать у нас машины. Но мы были готовы к такому развитию событий и решили прорываться. Когда подъехали к пропускному пункту, старший офицер поднял руку и приказал нам остановиться. Я подъехал к бордюру и встал, но мотор не выключил.
Капитан иракской армии приблизился к джипу и сообщил, что впереди идет бой и нам надо объехать этот район. Говорил он по-арабски, но я немного знал язык и понял, о чем идет речь. Я кивнул.
Мы проехали пост, но все равно ждали нападения. Повернули на нужную улицу и помчались по ней. Но она становилась все уже и уже, превратившись вскоре в совсем узенькую улочку, по которой с трудом мог ехать наш джип «Лендровер».
Тогда я остановил конвой, взял бинокль и посмотрел вперед. На расстоянии двухсот метров дорога была завалена кузовами старых машин, и проехать по ней было невозможно. Я дал команду возвращаться, и мы начали потихоньку давать задний ход.
Вдруг от баррикады по нам открыли автоматный огонь.
Мы увеличили скорость, выскочили к тому самому иракскому посту и сразу получили две автоматные очереди по колесам. Но это нас не остановило. Мы дали полный газ и ринулись по проспекту в сторону пригорода. Армейский джип рванул за нами, но мы ответили огнем из двух автоматов, пробили ему ветровое стекло, колеса, и он отстал.
Я тогда подумал, что мы проскочили, но ошибался. Это было только началом. Нам наперерез выскочил армейский «ЗИЛ» российского производства, битком набитый иракскими солдатами. Они открыли ураганный огонь по головному внедорожнику, которым управлял я. Нам пришлось пригнуться. Над нашими головами сплошным роем засвистели пули. Они превратили в пыль ветровое стекло, выпустили внутренности креслам и продырявили кожаную обшивку салона.
Я приказал бойцу прыгать. Он, открыв дверцу, на ходу сиганул из машины. Кубарем покатился по земле, но вскоре отполз к горке камней и залег за ней.
Мой джип несся прямо в борт грузовику. Солдаты в нем видели это. Они прекратили огонь и стали выпрыгивать из кузова. Падали на землю, вскакивали и неслись подальше от обреченной машины. А я следил за расстоянием между автомобилями и готовился к эвакуации. Когда до «ЗИЛа» оставалось двадцать метров, я открыл дверцу и сиганул на землю.
А джип врезался в бензобак «ЗИЛа» и взорвался. Оставшиеся в кузове иракские солдаты повзлетали в воздух. Огненный смерч взметнулся в небо и за несколько мгновений превратил обе машины в пылающие обломки. Не успевшие убежать объятые пламенем парни с дикими воплями кинулись врассыпную.
Второй и третий джипы нашего эскорта приблизились к месту катастрофы, притормозили, подобрали нас с напарником и рванули сквозь огонь. Мы пронеслись еще километр по трассе, потом свернули на соседнюю улицу, пока не оказались в какой-то трущобе. Там остановились, вышли из машин и перевели дух. Вокруг никого не было, и мы вздохнули спокойно и осмотрели внедорожники.
Дело в том, что пробитые шины наших джипов спустились, и ехать на них дальше не представлялось возможным. Но главным было то, что мы оторвались от погони и надеялись, что навсегда.
Полчаса мы обдумывали, как поступить, а потом придумали. У нас имелись запасные колеса, но их было два, а нам нужно было по четыре на каждую машину. Тогда один мой парень предложил влить в шины специальную затягивающую отверстия жидкость, потом накачать их и посмотреть, что будет. Выхода у нас другого не было, и мы приступили к закачке герметика. Надеялись, что он сможет затянуть пулевые отверстия.
За час работы специальный компрессор вкачал в бескамерные шины жидкость, а потом мы надули их. Стали ждать и наблюдать, как они себя поведут, и дождались. Все колеса оставались накачанными уже десять минут.
Мы не стали терять времени даром, сели во внедорожники и помчались по узким кривым улочкам Багдада к его пригороду. Выбрали самый извилистый маршрут.
И вот мы выскочили к границе города — туда, где начиналась пустыня и где можно было не бояться нападения иракских оппозиционных сил. Здесь правили силы коалиции, а они, я так думал, не допустят открытого нападения на наш эскорт. Несмотря на то что именно им были нужны архивы российской разведки.
Я поднял к глазам бинокль и увидел вдалеке мирно двигающуюся колонну американских танков. Их охраняли вертолеты и бронемашины. Нам надо было как можно быстрее добраться туда. Но вдруг на перекрестке наперерез нам выехала боевая машина пехоты российского производства.
«БМП» развернулась и двинулась на нас. Я еле-еле уклонился от удара в ее бронированное рыло и вылетел на обочину. Проехал юзом сотню метров и вновь выскочил на дорогу. А вот второй джип увернуться не успел. Трое моих парней мгновенно погибли, а внедорожник превратился в металлическое месиво и вспыхнул. «БМП» проутюжила его, как каток, но и у боевой машины пехоты загорелись колеса. Она продвинулась на двадцать метров, потом развернулась и встала. Из люков выскочили солдаты и побежали в разные стороны. Я некоторое время наблюдал за «БМП» в зеркало заднего вида, а потом перевел взгляд на дорогу и дал полный газ.
Мы остались в машине втроем, так как вместе со мной и моим бойцом ехал раненый и избитый резидент. Он лежал на заднем сиденье и изредка постанывал. Мы рвались к американскому конвою, но за нами в погоню кинулись три военных джипа оппозиционеров. Они быстро приближались и уже начали нас настигать. Тогда я приказал стрелять. Боец открыл мощный автоматный огонь. Я надеялся, что находящиеся неподалеку американские войска увидят перестрелку и вмешаются, но они не спешили этого делать.
Иракцы врезали по нам из крупнокалиберного пулемета и сразу пробили два задних колеса. Джип сел на обода, но устойчивости не потерял. Рулить стало трудно, но можно, и я рвался к цели как никогда.
Мы неслись к танкам коалиционной армии и ждали помощи, а иракцы нас почти настигали. Тогда я дал команду применить гранаты, и боец начал выбрасывать их на дорогу через люк в крыше нашего «Лендровера». За нашей машиной загремели взрывы — первый джип подорвался на лимонке. Второй поотстал, но открыл ураганный огонь по нашей кабине. Моему бойцу пуля пробила грудь.
Я сел за руль. Иракцы долбили по нам все сильнее и сильнее, пока не превратили кузов машины в дуршлаг. Как я не погиб в те секунды, не знаю, а вот Эдуарду не повезло. Его голову разорвало на куски. Жуткое было зрелище. Я же с ходу влетел на место расположения американских солдат, долбанулся бампером в столб и остановился.