– Похоже на то, если только мы не опоздали. Ведь встречи и окончиться могут.
– Спасибо, Павел Игнатьевич. Ваши люди хорошо поработали. Я даже не спрашиваю, как вам удалось раздобыть записи с этих видеокамер.
– Это как раз самое простое и больших денег не стоило.
– Подумаю, как мне забраться на этот паркинг, – призадумался Ларин.
– А чего тут думать? – пожал плечами Павел Игнатьевич и жестом фокусника вытащил из нагрудного кармана новенькую пластиковую карточку – электронный ключ. – Ты меня, Андрей, в курсе всех своих дел держи. И смотри, глупостей не наделай. В этом дерьме высокопоставленные люди плавают. Зацепишь не того, кого надо, мы потом хлопот не оберемся, – Дугин поднял руку, глянул на простенькие часы. – Ну, все. Мне пора. Я и так уже опаздываю, – глава тайной организации закрыл ноутбук, сунул его в портфель и двинулся к выходу, на прощание крепко пожав Ларину руку.
Оставлять какие-либо носители информации на конспиративной мансарде, замаскированной под мастерскую художника, было строго-настрого запрещено самим Дугиным, любившим говаривать: «Береженого и бог бережет».
Глава 10
Выборы хоть в местную Думу, хоть в государственную – для журналистов всегда событие. И неважно, что выборы как таковые не проводятся, что заранее все знают, кто в них победит и с каким счетом, главное, что партии деньги вкладывают в политическую рекламу. И эти деньги очень удобно «пилить». Газеты народ теперь особо не читает, разве что сильно продвинутые. Так этих избирателей и агитировать не надо, они все давно уже для себя решили: за кого и как будут голосовать. Радио тоже почти не слушают, разве что музыкальные FM-станции. А вот телевизор смотрят. Его пока еще Интернет не вытеснил. Самые большие бабки, естественно, отваливают центральным каналам…
– Нет, нет и еще раз нет, – жестко сказал режиссер телевизионного предвыборного ток-шоу и нервно заходил по кабинету. – Это вам и наш продюсер скажет. То, что вы предлагаете, – ни в какие ворота не лезет.
Стариканов и Медникова сидели у продолговатого стола, предназначенного для совещаний. Режиссер решительно отодвинул подготовленную Катей папку с техническим заданием на организацию ток-шоу. Нил Константинович нервно пригладил бороду и пробурчал:
– Это как же, сударь? Мы вам бабки платим, а кто платит, тот и заказывает музыку.
– Я же не против содержания.
– Содержание у нас выверенное и конструктивное. На всех уровнях одобренное, – вставил политтехнолог.
– Меня форма не устраивает, – пытался достучаться до разума Стариканова режиссер. – Вот у вас дебаты происходят с представителями конкурирующей партии.
– Какая она, на хрен, конкурирующая? – дернул головой Нил Константинович.
– Но это же по сценарию так. И по государственному сценарию, и по сценарию шоу. Правила игры такие. Но вы же с ними получаетесь как однояйцевые близнецы, как секции батареи парового отопления. Люди шоу должны смотреть, а не выступления на партийном съезде. Месседж нужен.
– Чего? – переспросил Стариканов.
– «Месседж». Ну, это в смысле «послание» зрителю, – объяснила Медникова.
– Ты думаешь, я английского не знаю? – хмыкнул Нил Константинович. – Мы люди русские и по-русски должны говорить, а не всякой чужеземной дрянью нашу святую землю загрязнять. Скажешь такое слово, и потом плюнуть хочется. Тьфу, гадость.
– Хорошо, пусть будет «посыл», хотя это слово как-то и двусмысленно на слух воспринимается, – частично согласился с политтехнологом режиссер. – Шоу – это развлечение. В нем гвоздь программы должен быть. Креатив. Думаете, почему за наших ну очень недемократических либералов народ постоянно голосует? А потому что их лидер клоун самый настоящий. Он и матом обложить может, и голую задницу в прямом эфире показать. Вот потому его и любят. Его выступления – как цирковые номера. Креатив нужен, законы жанра требуют.
Стариканов немного задумался, но так и не подыскал исконно-посконное слово для замены «креатива».
– Креатив, значит. Так это ваш хлеб, сударь.
– Но вы же в техническом задании на подготовку шоу такие рамки поставили, что креативу нет места. Если зрителя чем-то увлекательным от сути обсуждаемого в сторону не увести, не увлечь, то он же сразу просечет, что все врут. Извините меня за откровенность. Но я человек неглупый, и народ не дурак.
Нил Константинович тоже дураком не был, а потому и понял, что, по большому счету, режиссер прав.
Выборы – это что-то вроде повинности, которую следует отбыть, а потом можно несколько лет заниматься своими делами в Думе. Но за короткое время, когда идет агитация, следует народу напомнить, что такая вещь, как законодательная власть, в России все же существует. И сделать это нескучно.
– Врут, конечно, врут. А то вы, телевизионщики, не врете, – проворчал Стариканов. – Самые первые вруны на свете.
– Я и не спорю. Давайте вместе подумаем над креативом, если вы боитесь повредить имиджу своей партии.
В кабинете установилось тяжелое молчание.
Режиссер, конечно же, мог предложить с десяток традиционных решений. С подсадными зрителями, которым загодя раздают якобы каверзные вопросы, а у участников дебатов уже есть придуманные на них остроумные ответы. Можно было организовать прямую линию. Можно было и поп-звезд пригласить. Но все это, по большому счету, креативом не являлось и уже сотни раз использовалось в других ток-шоу.
И тут Катя Медникова мило улыбнулась.
– Вы правы, – призналась она режиссеру, – и абсолютно правильно обратили наше внимание на сухость разработки.
– Это все слова, Катька, – махнул рукой Стариканов. – Шифрование пустоты. У тебя идея есть? Нет. То-то же.
– А вот тут вы ошибаетесь, – улыбка Медниковой стала шире. – У меня есть абсолютно конкретное предложение. Что такое полиграф, вы знаете? – спросила она у режиссера.
Тот призадумался всего на несколько секунд, вероятно, боялся спутать полиграф с Полиграф Полиграфычем – булгаковским героем из «Собачьего сердца».
– Ну, кажется, прибор такой. У американцев он «детектором лжи» называется.
– Абсолютно правильно. Вот вы тут упрек бросили, что все политики врут, а мы в студию «детектор лжи» доставим. И уважаемого Нила Константиновича к нему подключим. Вот тогда и доказывать никому из зрителей не надо будет, что он чистую правду от чистого сердца говорит.
– Ты что, Катька, с дуба рухнула? – окрысился Стариканов. – Этак можно в прямом эфире и опростоволоситься. Хотя…
У режиссера уже горели глаза. Идея ему пришлась по душе. И Нил Константинович фишку просек, хоть и с легким опозданием.
– Ну, конечно же, – хлопнул себя телевизионщик ладонью по лбу. – «Полиграф» ведь тоже врать может. И вместо резюме «наглая ложь» выдавать на всю страну «чистая правда».
– Молодец, Катька, – похвалил Стариканов свою секретаршу. – Черепушка варит. К тому же у меня и свои специалисты есть, проверенные. Они мне какое хочешь резюме выдадут.
– Ничего без пользы не случается, – заулыбалась Медникова. – Не зря же вы и меня в свое время на полиграфе проверяли. Вот и пригодилось.
– Итак, работаем. Правильное направление найдено. Шоу должно получиться замечательным. И вы в нем, Нил Константинович, звездой станете, всех противников уделаете. Ведь можно будет и им предложить к полиграфу подключиться, чтобы зрители видели – врут они или правду говорят.
– Ну, над этим еще подумать надо будет, – заулыбался в бороду Стариканов.
* * *Громада многоэтажного доходного дома нависала над старой застройкой Китай-города. Ларин миновал церковь и неторопливо провел машину по уютной старенькой улочке, свернул налево. Дорога круто забирала в гору.
Подъезд к подземному паркингу, расположенному под шикарной многоэтажкой, перегораживала полосатая доска шлагбаума. Андрей опустил стекло и приложил электронный ключ к датчику. Автоматика издала мелодичный писк, и шлагбаум взметнулся кверху.
Скучающий у застекленной будки охранник на секундочку оторвал взгляд от журнала с кроссвордами и мельком глянул на машину. По большому счету, ему не было разницы, кто и зачем приезжает. Есть у человека карточка – пусть себе катит. Нет – шлагбаум так и останется в опущенном положении.
Ларин съехал по крутому, закрученному дугой спуску. Стены, укрытые песчаного цвета плиткой, отражали блики многочисленных галогенных ламп, которые, как звезды, были разбросаны по потолку.
В просторном паркинге, поделенном толстыми, как вековые дубы, железобетонными колонами, машин было немного, но зато сплошь дорогие, многие с иностранными номерами. В такую впилишься – по гроб жизни не рассчитаешься.
Андрей выбрал для парковки тихое место неподалеку от лифта. Поставил машину фарами к стене, немного сполз на сиденье, чтобы голова не торчала над спинкой. Выставил зеркальце заднего вида – так, чтобы иметь хороший обзор, и принялся ждать. До возможного приезда Медниковой и ее таинственного знакомого оставалось не так уж много времени.
Мерно тикали часы на приборной панели. Сквозь открытое окно Ларин услышал негромкий гул двигателя, поскрипывание тормозов. Вскоре из-за поворота на спуске показались и огни фар.
Водитель «Лексуса» наверняка бывал здесь не единожды, а потому довольно ловко вписался между колонн и уверенно припарковался у стены. Увидеть, кто сидит за рулем, было невозможно. Тонированные стекла зеркально отсвечивали.
– Так, первая птичка прилетела. Теперь ждем вторую, – хищно улыбнулся Андрей – в нем просыпался азарт охотника. Он справедливо полагал, что скоро здесь займутся более серьезными делами, чем поспешным сексом.
Гламурный «Фольксваген-Жук» скатился со спуска и застыл борт о борт рядом с «Лексусом». Медникова взглянула в зеркальце, поправила прическу и опустила стекло. Поползло вниз стекло и в дверце «Лексуса». Кто там сидит, Ларин пока не видел – машина Кати закрывала обзор.
– Пора, – сам себе сказал Андрей, вытащил из кармана пистолет, осторожно открыл дверцу и бесшумно выскользнул из автомобиля.
– Да, я привезла… не хуже, чем в прошлый раз… – долетали слова до слуха Ларина, когда он, пригнувшись, пробирался вдоль стены в полосе тени.
– Вы получили деньги?
– Иначе бы не приехала, – раздался сухой смешок Кати. – Но на этот раз будет стоить дороже. Я многим рискую.
– Позвольте, мы же договаривались. Я не уполномочен обещать вам большую сумму.
– Тогда и не получите.
Андрей появился между машинами, как черт из табакерки. Катя лишь успела ойкнуть и попыталась отдернуть высунутую в окно руку с блестящей флешкой, к которой тянулась мужская рука из «Лексуса».
Ларин успел схватить Медникову за запястье, разжал пальцы и завладел флешкой. Мужчина в «Лексусе» попытался поднять стекло и дать деру. Но Андрей опередил его – рванул дверцу на себя и нацелил ствол пистолета прямо ему в голову.
– Ключи от машины. Быстро!
Не дождавшись, пока растерявшийся солидный мужчина сам вынет ключи из замка зажигания, Ларин сделал это за него.
– И чем это мы здесь торгуем? – просил Андрей, не оборачиваясь – он наперед знал, что Катя не вооружена, ведь люди ее типа никогда не балуются оружием, хотя вреда от них может быть не меньше, чем от вооруженной банды.
– Подлец. Свинья, – с отвращением проговорила Медникова. – А я еще с тобой…
– Взаимно. Вылезай из машины.
– Не бойся, удирать не стану. Застукал так застукал. Я тебе сейчас все объясню.
– На этот раз ты мне мозги не вправишь, – Ларин потянулся и включил свет в салоне «Лексуса». – Ба, знакомые все лица, – присмотрелся он к мужчине за рулем, узнав в нем далеко не последнего человека из конкурирующей партии – Артура Федоровича Муратова. – А Сергей Семенович почему сам не приехал? Не по чину?
– Ничего не понимаю. Что вам от меня нужно? – Муратов хоть и сделал отстраненное лицо, но взгляд все-таки отвел.
Отпираться было глупо.
Ларин опустил флешку в карман. На всякий случай проверил – нет ли в «Лексусе» и в карманах Артура Федоровича оружия, после чего предложил:
– У вас машина попросторнее. Давайте в ней и побеседуем.
Медникова, брезгливо скривив губы, забралась на заднее сиденье. Андрей сел рядом с Муратовым, захлопнул дверцу.
– Ну, так вот, дорогие мои «правдорубы», – усмехнулся Ларин. – Не сомневаюсь, что на этой флешке еще одна запись моих переговоров с покупателем должности. А может, и с кандидатом в депутаты. Ты же не побрезгуешь, – обратился он к Кате, – торговать и ранее сделанными записями. Сколько тебе заплатили?
– Коммерческая тайна, – немного приободрилась Медникова.
– Я не понимаю… – неуверенно начал Артур Федорович.
– Да хватит тебе кочевряжиться, – цыкнула на него Катя. – Попались так попались. Теперь ничего не поделаешь. Ситуация и в самом деле неприглядная. Надо думать, как из всего этого будем выпутываться.
Секретарша Стариканова и впрямь не была дурой. А потому тут же без особых расспросов призналась Ларину в том, что он, по большому счету, уже знал и сам. Волошин с Муратовым перекупили ее, вменив в обязанность дискредитировать Нила Константиновича как серьезного торговца мандатами. Вот и появились в Интернете видеозаписи, сделанные «правдорубом». По долгу службы Катя знала и о времени встреч, и о месте их проведения. А значит, ей не составило особого труда установить видеокамеру и микрофон.
Муратов слушал откровения Кати открыв рот, возразить было нечего. Женщина выложила все, как на духу.
– Ну, а ты чего молчишь? – хлопнула она по плечу Артура Федоровича. – Язык проглотил?
– Сколько? – выдавил из себя Муратов, глядя в глаза Ларину. – Мы хорошо заплатим.
– Не угадал, – ухмыльнулся Андрей. – Я в такие игры не играю. Хозяев менять не собираюсь.
– Ты что, принципиальный? – искренне изумилась Медникова. – Тебе неплохие деньги предлагают. Почему бы и не взять? Сегодня-завтра одна партия у власти. А потом еще одну назначат.
– Вот когда назначат, тогда и переметнусь. Мне репутация дороже. Потому что на твоей репутации можно уже крест поставить, – глянул Андрей на Катю.
– Ну и дурак.
– Ошибаешься, я на перспективу мыслю. Значит, так, казаки-интернет-разбойники, «правдорубы» долбаные. Прямо сейчас все вместе едем к Стариканову, пусть он решает, что с вами делать.
По глазам Медниковой не трудно было догадаться, что такое решение для нее самое неблагоприятное. Но что уже поделаешь? Можно попытаться убежать. Однако это лишь усугубит дело. Змей Искуситель повсюду достанет.
– Ладно, поехали, – жестко произнесла она, – только не говори потом, что я тебе хороший вариант не советовала. Жалеть будешь.
– Не думаю, – Андрей протянул ключи от машины Муратову.
Артур Федорович от волнения не сразу попал ключом в прорезь замка.
– Да не волнуйтесь вы так, ведь все свои люди. Сочтемся.
Негромко заработал двигатель. «Лексус» развернулся и поехал к выходу.
Скучающий охранник в застекленной будке вновь лениво поднял глаза. Ему и в голову не могло прийти, какие страсти бушуют за зеркальными стеклами машины.
По дороге Медникова сделала еще пару попыток заставить Ларина изменить свое жесткое решение. Она искренне не могла понять, чего тот добивается. Но Андрей был неумолим.
«Лексус» заехал на стоянку в Охотном Ряду. Пистолет исчез в кармане куртки. Но руку оттуда Ларин не доставал.
– А теперь все дружненько и без глупостей топаем к Стариканову, – предложил он, глядя на громаду Государственной думы.
Муратов уже смирился с тем, что происходит. Впрочем, как и Катя. Артур Федорович лишь опасливо напомнил Андрею:
– Пистолет-то в машине оставьте, а то там рамка стоит, металлодетектор.
– А он и не из металла сделан. Это керамика. С такими раньше террористы самолеты захватывали.
Втроем поднялись на крыльцо. Дождались лифта. Пока кабинка поднималась, никто не проронил ни слова. Муратов почему-то разглядывал свои ногти, а Катя с ненавистью смотрела на Ларина. Андрей же довольно улыбался.
– Приехали, – он пропустил вперед своих пленников и повел их по коридору.
Муратов на автомате здоровался со встречными, постепенно замедляя шаг.
– Может, все-таки не надо? Какая сумма вас устроит?
– Я же говорил – со мной торговаться бессмысленно, – Ларин не слишком-то учтиво подтолкнул Артура Федоровича в спину.
К счастью, Стариканов оказался на месте. Он удивленно поднял голову, когда увидел, как в его просторный кабинет вошла троица.
– Чем обязан? – он строго посмотрел на Муратова, тот покосился на Андрея.
Ларин быстро и толково разъяснил Стариканову, что происходило у него за спиной и кто инициировал скандальные сливы компромата в Интернет.
Некоторое время Нил Константинович молчал, переваривая услышанное. Ему не хотелось верить в то, что женщина, которой он доверял, так гнусно его подставила. Но факты были налицо. Он крутил в руках флешку, забранную у Кати. А потом его прорвало:
– Ну, ты, Катька, и дура. Какого хрена тебе еще не хватало? Ты же такое натворила, тебя за это мало живьем в земле закопать. Я бы и закопал, да только толку от этого никакого. Распутница дремучая, – крикнул он, подскочив к Медниковой, но руку на женщину все-таки не поднял. – Уж лучше бы ты нас всех сифилисом наградила. Денег ей захотелось. Да у тебя и без этого из всех дырок баксы торчали. Хавальник на святое разинула. Ну, все, кончилось мое терпение. Вернешь все до последнего цента, что от них получила. А Дымов, не сомневайся, все суммы узнает. И гонорары свои вернешь. Голая останешься. Будешь теперь у меня год без оплаты работать, как путана проштрафившаяся. С голоду не сдохнешь – брюлики продашь, квартиру на меньшую поменяешь.
Медникова ничего не говорила в свое оправдание. Понимала, что все могло кончиться для нее намного хуже. Благо времена на дворе стояли другие, и Стариканову хотелось хоть внешне казаться цивилизованным человеком. И тут его тяжелый взгляд упал на Муратова.