— Вы что-то хотели, молодой человек?
Услышав этот властный, напоминающий лязг металла, голос, я не без труда подавил в себе искушение максимально честно ответить на вопрос, признавшись в желании убраться отсюда. Но, в конце концов, я сильный и смелый мужчина!
— Да... — я прочистил горло и справился с хрипотой. — Да. Мне нужно увидеть мага.
При всей своей силе и смелости я бы не особо огорчился, услышав в ответ, что маг сегодня принять меня не сможет. Вот не ходил никогда в салон возле собственного дома, чего бы и дальше не придерживаться этого правила?
Ведьма подняла трубку телефона, судя по всему, внутреннего, и, ничего в нее не сказав, что-то выслушала, пару раз резко кивнув. Затем отрывисто бросила: «хорошо!» и трубку положила.
— Проходите, — скомандовала она. кивнув на величественную, оформленную в виде арки дверь, после чего потеряла ко мне интерес.
Открывание двери сопровождалось глубоким, наполненным потаенного смысла перезвоном. Может, магия, может, электроника. Об этом я слишком задумываться не стал, я разглядывал хозяина салона. Вернее, хозяйку — магом оказалась женщина. Ну да, магом, термины «волшебница» или «колдунья» не прижились, вычурные образования вроде «магессы» или «магини» тем более.
Среди магов больше мужчин, но и с женщинами-магами работать мне приходилось, так что шокирован я не был. и смотрел на женщину за столом с умеренным любопытством.
Она представляла собой яркую иллюстрацию термина «увядающая красота». Пожалуй, лет двадцать, а, может, и десять назад дама была впечатляюще красива. Сейчас... Эффект от больших, широко расставленных глаз портили припухлость век и заметные даже под слоем теней мешочки, изящный овал лица оплыл, уголки губ опустились под тяжестью прожитых лет. Темно-русый цвет волос был ярким и насыщенным, но это почему-то наводило только на мысль о покраске, массивное, хотя и со вкусом подобранное ожерелье говорило красноречивее тех морщин, которые оно скрывало...
Отчаянную борьбу с неумолимыми годами подчеркивал довольно агрессивный макияж и. пожалуй, черный с искрой костюм, элегантный, но чуточку тесноватый.
— Присаживайтесь, молодой человек, — услышал я звучный, немного надменный голос. — Меня зовут Инесса.
Имя ей шло. Не знаю, да и не особо стремлюсь узнать, получила ли она его при рождении или выбрала в качестве «сценического псевдонима», но более обыденное имя могло прозвучать фальшиво и едва ли вписалось в обстановку. Мистический стиль царил и в кабинете.
— Вадим, — представился я, опускаясь в предложенное кресло. Тоже вполне стилистически выдержанное, но тем не менее мягкое и удобное.
— С чем вы пришли ко мне, Вадим?
Нет. я точно в прошлое не провалился? Может, мне сейчас как следует начистят карму и снимут походя несколько порч и сглазов? Я обвел глазами кабинет в поисках хрустального шара и немного приободрился, когда оного не обнаружил.
— Инесса, я — курьер, — сказал я напрямик, решив обойтись без прощупывания почвы. — Вам не нужны услуги курьера?
Лицо дамы преобразилось, сбросив налет надменности вместе с парой-тройкой лет.
— Мне не нужны услуги курьера?! — переспросила она с впечатляющим напором. — Да кто вам мог такого про меня наговорить? Чтоб вы знали, Вадим, если вы такой хороший курьер, как сами о себе думаете, я предложу вам поселиться в этом кабинете на пару недель, чтобы не терять время на дорогу сюда и отсюда.
Голос тоже изменился, живые нотки в нем позволили мне почувствовать себя более комфортно.
— А разве я успел сказать, что считаю себя хорошим курьером? — с улыбкой спросил я.
Инесса всплеснула руками.
— Ой, Вадим, я умею знать людей. Вы бы непременно это сказали, я просто сэкономила нам обоим немножко времени. Вы давно работаете?
— Давно, Инесса. И вы правы, я — хороший курьер. Если вам нужны рекомендации...
Решительно выставленные перед моим лицом ладони Инессы заставили меня замолчать.
— Что мне делать с вашими рекомендациями, Вадим? Вешать на стену в рамочке? Я просто проверю вас в деле... не надо этого испуганного взгляда, я имею в виду работу и ничего кроме. Вы согласитесь на работу без оплаты в случае неудачи?
Я медленно кивнул, стараясь выглядеть хоть немного недовольным. Такая форма сотрудничества часто применяется при первом контакте между магом и курьером. Именно поэтому я и выбрал салон, где никогда раньше не был. Дело в том, что я запланировал неудачу... Я не собирался приносить Инессе то заклинание, которое она закажет. Что бы это ни было. Этот заказ — только отвлекающий маневр в лучших традициях шпионских боевиков. Я намеривался увидеться-таки с Томашовым. А для этого мне придется пройти тот самый Тоннель...
Поэтому брать треть суммы заказа, предусмотренную в качестве компенсации курьеру за неудачную попытку, мне было бы совестно. А отказываться от стандартной оплаты — подозрительно. Решение проблемы лежало на поверхности.
Мы еще немного поболтали с Инессой. Чуть-чуть о делах, по большей части — о разных пустяках. Разговор складывался на удивление легко, Инесса вообще, сбросив маску, используемую для работы с клиентами, оказалась, что называется, свойской теткой. И мне от этого было малость стыдно. Хоть денег я с нее брать и не буду, пришел-то сюда я все равно с целью использовать ее в своих интересах. Нехорошо обманывать людей... Прописные детсадовские истины порой обладают чистой и ясной силой.
Но слишком уж рефлексировать я себе не позволил. Пришел делать дело — делай дело. Пострадать о несовершенстве мира и собственном несоответствии идеалу можно будет и позже. И я без особого перехода вывернул разговор на деловые рельсы.
— Так что за задание у вас для меня будет, Инесса?
Она посмотрела на меня, поджав губы.
— А вы правда хороший курьер?
Я улыбнулся скромной усталой улыбкой супергероя.
— Говорят, один из лучших. И я им верю.
— Есть у меня задание... — задумчиво протянула Инесса. — Уже четыре курьера с ним не справились. И оно, как не трудно догадаться, превратилось в мою идею-фикс.
— Курьеры-то живы остались? — спросил я, мгновенно обретя серьезность.
Инесса замахала на меня рукой.
— Да Господь с вами! В этом кресле еще никто не умирал! И я очень надеюсь, что вы не станете нарушать этого правила. Так что давайте условимся — без геройства, хорошо? Не пойдет что-то — и не надо, я со своей идеей-фикс и дальше проживу. С чувством вины будет посложнее.
В глубине души я грустно улыбнулся. Какие же мы все-таки разные, маги и курьеры. Им никогда не понять, что такое Тоннель. Этого вообще нельзя понять, пока не почувствуешь на собственной шкуре, пока не коснешься рукой манящей белой поверхности...
Но, разумеется, пускаться в объяснения я не стал, наоборот, кивнул с как можно более серьезным видом.
— Так что за задание? — повторил я.
Прежде чем ответить. Инесса решила еще раз оценить меня взглядом.
— Заклинание, делающее грязные волосы чистыми, — наконец выдала она.
Чтобы поднять подбородок с пола мне понадобилось некоторое время.
— А шампунь для этих целей... никак? — спросил я, предварительно убедившись, что Инесса говорит серьезно.
Она вздохнула так глубоко, что пуговицы ее пиджака удержались на своих местах по-моему только при помощи магии.
— Нет, мне для этого заклинания определенно нужна курьер-женщина. Мужчины не понимают ничего. Время, Вадим, дорогой мой, время! Представьте, вы совершенно не готовы, а вам вдруг понадобилось где- то идти. Такое бывает. Вымыть, высушить, уложить. — Инесса с внушительным видом загибала пальцы. Потом снова пристально вгляделась в мое лицо. — Нет. вы не поймете...
— Да пойму, почему же, пойму, — поспешил заверить я ее, слегка пойдя против истины. — Но четыре курьера?..
— Четыре, — подтвердила Инесса. — И, заметьте себе, все они тоже считали себя хорошими.
Я развел руками.
— Что ж, значит, настало время лучшего. Давайте уточним: маг говорит заклинание, и грязные волосы становятся чистыми, при этом оставшись сухими и не испортив прически. Так?
Инесса только кивнула и протянула мне обруч.
Здравствуй, пустыня, здравствуй, желтый песок и черный свет... Здравствуй, Тоннель, мы давно не виделись. Ты скучал по мне? Я по тебе — нисколько. Но я знал, на самом деле знал, что мы еще увидимся. Не потому, что не умею отступать. Умею, иначе не дожил бы до этого дня. Отступить перед непреодолимым — не трусость. Проиграть более сильному — не позор. Но тебе проиграть я не могу, прости. Не проси меня объяснить почему, я себе-то этого объяснить не могу. Просто знаю. И не в спрятанном за тобой заклинании дело, и не в Томашове даже. Но я тебя пройду.
Я все обдумал и решил заранее. Сегодня тебе не придется меня подталкивать к морю. Я пойду сам. Пойду, поплыву, нырну, достану жемчужину из раковины... Все очень просто. И запугать меня зацикленностью времени тебе не удастся. Знаешь, она просто больше не кажется мне страшной.
Я стоял на желтом-прежелтом песке под черным небом и улыбался. Я уже победил тебя, Тоннель, ты это понимаешь? Победил заранее, еще до входа. Я знаю все наперед, все мои шаги расписаны, я просто повторю однажды пройденный путь.
Я окинул окружающее пространство взглядом победителя... и вдруг сел на теплый песок. Тоннель смеялся надо мной. Взахлеб, от души, веселясь искренне и беззаботно. Нет, я не слышал ничего — тишина вокруг была всеобъемлющей. Я ничего нового не видел, все та же желто-черная статичная картинка. Не мог я этот смех обонять, осязать или попробовать на вкус. Но он был, и его реальность была столь же однозначной, как мое собственное тело.
Тоннель только смеялся, не объясняя причину веселья, но я все понял сам. Нельзя пройти Тоннель заранее. Никакой, даже самый заурядный. Что уж говорить об этом... Невозможно пройти Тоннель оттуда, из строгого и правильного мира нерушимых физических законов. План, выработанный там, не сработает. Не в силах пройти Тоннель тот я, что сидит сейчас в кабинете Инессы с обручем на голове. Тоннель может одолеть только я-другой, я-из-Тоннеля...
Тоннель еще пару рас всхлипнул и затих, жадно ожидая моих действий. Он играл со мной, и ждал, когда я начну играть с ним. Причем для него не важен итог игры — дотронусь ли я до Белого шара, выскочу в испуге в реальный мир или погибну. Для него важен процесс. Он не добрый и не злой, ему нет дела до судьбы отдельного человека или целого человечества. Тоннель играет. Сам себе и игрок, и игровое поле.
Ладно, поиграем. Я лег на спину и закрыл глаза. Не ты один ведь устанавливаешь правила игры, верно? Я тоже в этом участвую. Плохой курьер тем и отличается от хорошего — пытается играть исключительно по правилам противника. Так победить нельзя, если учесть, что он может менять их ежесекундно...
Я очистил разум от мыслей о курьерах и Тоннелях, от всего, что мне сейчас не нужно. Есть знакомый, родной желтый песок, есть привычный, радующий глаз черный свет. Есть Белый шар, он где-то здесь, неподалеку. Раз, два. три, четыре, пять, я иду его искать...
В прошлый раз он прятался на дне моря, но не станет же он снова прятаться в том же месте. Так в прятки не играют. Море... Зачем я искал море? Потому что мне не нравилась пустыня. Чем море лучше пустыни? Наличием еще одного измерения. Кроме горизонтальной плоскости там можно двигаться еще и в вертикальной.
Я даже фыркнул от негодования. Как можно быть таким глупым? Пустыня ничем не хуже! И я теперь знаю, где прячется Белый шар!
Опустившись на колени, я принялся бодро рыть яму. разбрасывая песок во все стороны. Тут неглубоко, я точно знаю. Какое-то время все шло просто замечательно, но на глубине примерно полуметра песок вдруг стал гораздо более плотным. Я остервенело скреб его ногтями, обдирал пальцы в кровь, но продвигался до обидного медленно. Неприятно, копать-то осталось совсем немного, я чувствовал.
Впрочем... зачем мучиться голыми руками? Не оглядываясь, я протянул руку за спину и схватился за черенок лопаты. Взвесил инструмент на руке, рассмотрел, удовлетворенно провел пальцем по остро отточенному лезвию и вонзил лопату в песок. Дело пошло куда веселей.
Краем глаза я заметил, что Тоннель взялся за старое — на меня надвигается знакомая пустота. С той же стороны, что и раньше? Я огляделся кругом. Нет. Со всех сторон. И движется заметно быстрее, чем в прошлые разы. Торопишься, Тоннель, нервничаешь? Понимаешь, что я уже у цели?
Я вгрызался в песок... впрочем, уже не в песок — в глину, не с яростью дикого зверя, а с монотонностью робота. Так эффективней. Взявшись за черенок обеими руками, прогнув спину, поднимал лопату высоко над поверхностью и с кряканьем опускал, роняя на режущую кромку весь свой вес. Отковыривал тяжелый, спекшийся комок и отбрасывал его в сторону. И, не давая себе ни секунды отдыха, повторял цикл.
Мне бы очень хотелось не смотреть на надвигающуюся пустоту, но это было выше моих сил. И, как бы я ни старался верить в неизбежность успеха, тревога все глубже проникала в мое сознание. Сотня шагов до пустоты... полсотни... два десятка...
Еще немного — и все. Выходить? А получится ли? Не стоит уповать, что отделаюсь всего лишь больничной койкой. То, что я выжил в прошлый раз — это просто родился в рубашке, прав Дмитрий Стефанович. Никто не рождается в двух рубашках.
Десяток шагов. Все-таки, наверное, нужно попытаться... Или я выхожу, или...
Точно могу сказать, сознательно я не принимал такого решения. Его попросту невозможно принять сознательно. Само действовало мое тело или подчинилось нелепой подсознательной команде... не знаю.
Но я нырнул.
Если в тот раз мне пришлось нырять за Белым шаром, то почему бы не сделать этого сейчас? Море, пустыня — какая разница?
Я подпрыгнул и вонзился руками и головой в дно ямы. Боль в руках была просто ничем по сравнению с болью в голове и шее. В глазах вспыхнуло, затем потемнело. Я уже почти почувствовал, как хрустят крошащиеся позвонки, как вдруг понял, что подо мной больше нет опоры. Я падаю в пустоту, но не в ту — страшную и всепоглощающую, а в самую обычную, наполненную воздухом и черным светом, милую и добрую пустоту.
Увы, милая и добрая пустота через мгновенье сменилась совсем недружелюбной твердой поверхностью, со всей дури двинувшей меня по спине. Дыхание вышибло напрочь, и я с полминуты подобно рыбе на берегу беспомощно открывал и закрывал рот, силясь втянуть в себя хоть пару молекул живительного кислорода.
Более или менее восстановив дыхание и отогнав на периферию зрения часть плавающих перед глазами кругов, я огляделся. Тоннель! На самом деле тоннель, круглого, метра три в диаметре сечения. Стены темно-серые, неровные, словно слепленные наспех. А впереди, в полусотне примерно шагов... он! Белый шар, собственной сверкающей персоной. Ну ладно, насчет «сверкающей» это я преувеличил. На радостях. Но беленький такой, чистенький, аккуратный на фоне этих неказистых стен.
Тратить время на празднование этого события я не стал, разве что издал короткий победный клич. И тут же побежал к шару.
Как выяснилось, вовремя. Тоннель — тот, что с большой буквы — словно давал мне время прийти в себя, но не секундой больше. И начал сжимать стены своего темно-серого тезки. Стены сжимались равномерно, со всех сторон, с негромким низким и печальным гулом. Из тоннеля словно выпускали воздух, причем, довольно интенсивно. Едва миновав середину пути мне пришлось пригнуться, чтобы не задевать макушкой потолок. Потом пригнуться еще ниже...
Это была честная игра с открытым забралом. Победа или смерть, все как в романтических средневековых балладах. У меня не было ни малейшего шанса даже подумать о том, чтобы остановиться и попробовать выйти из Тоннеля. Только бежать вперед, яростно матерясь и нацепив на лицо звериный оскал. Успею — или буду раздавлен.
Успел. Потому что по-другому быть не могло. Тоннель не предложил бы мне игру с заведомо проигрышным исходом. Он всегда дает шанс, пусть мизерный, пусть ничтожный. А мое дело выковать из этой малости победу. Я и выковал. Не могу рассказать, как я преодолел последние метры дистанции, — сам бы с интересом взглянул на это чудо. Заканчивал бег я практически на четвереньках, со скоростью, сделавшей бы честь чемпиону собачьих бегов. Наверное... да практически наверняка, человек с такой скоростью передвигаться не может. А я смог.
Вылетел из этой узкой трубы я кубарем, перекувырнулся через голову и неподвижно застыл, лежа на спине в шаге от возвышающейся громады Белого шара. С такой позиции он казался поистине колоссальным. Через несколько секунд печальный гул исчез, растворившись в черном воздухе вместе с остатками тоннеля. Мы остались с Белым шаром один на один.
А. нет. Конечно, нет. Я приподнялся на локте и поприветствовал выходящего из-за шара старого приятеля.
Глава тридцатая
Казалось бы, мы оба так или иначе стремились к этой встрече, но прошло две или три минуты, прежде чем мы обменялись первыми словами. До этого просто сидели рядом. Не лицом друг к другу, а плечом к плечу, повернувшись к Белому шару.
— Так чего ты от КОМКОНа-то сбежал. Миша? — задал я. наверное, далеко не самый важный вопрос. Томашов коротко хмыкнул.
— Ну вот, ты уже со мной знаком. А я, между прочим, до сих пор не знаю, как тебя зовут.
— А если я скажу, что на данном этапе это лишняя информация? — с простительной мстительностью спросил я.
Томашов дернул плечом.
— Скажи...
— Вадим. — после небольшой злорадной паузы представился я. — Так ты на мой вопрос ответь, ладно?
— Долго рассказывать, — протянул он.
— Ничего, до пятницы я совершенно свободен, — заверил я.
Прежде чем начать говорить. Томашов еще немного повздыхал.
— Прежде всего, не «от», а «из», — непонятно сказал он.
— Чего? — я вывернул шею, чтобы взглянуть собеседнику в лицо.