— Пошли.
— А что? — спросил Гарри, выходя вслед за Роном на маленькую лестничную площадку.
— Descendo, — прошептал Рон, указывая палочкой на низкий потолок. Прямо над их головами открылся люк, из которого прямо к их ногам свесилась лестница. Из квадратной дыры послышался ужасный не то свист, не то стон. Завоняло как из канализации.
— Это ваш упырь, да? — спросил Гарри; ему никогда еще не доводилось видеть создание, которое время от времени нарушало ночную тишину.
— Ага, он самый, — ответил Рон, взбираясь по лестнице. — Иди сюда и посмотри на него.
Гарри вслед за Роном одолел несколько низких ступенек и поднялся на крохотный чердак. Он уже просунул в люк голову и плечи, когда наконец увидел создание, свернувшееся калачиком в нескольких футах впереди него; создание спало в сумраке чердака, разинув свой большой рот.
— Но он… он похож… а в норме упыри носят пижамы?
— Нет, — ответил Рон. — Кроме того, в норме у них не бывает рыжих волос и такого количества прыщей.
Гарри внимательно рассматривал создание; от этого зрелища его слегка мутило. По форме и размеру существо напоминало человека, и когда гаррины глаза приспособились к темноте, он понял, что одето оно было в старую пижаму Рона. Кроме того, Гарри был уверен, что упыри обычно гладкие, скользкие и лысые, а вовсе не покрытые шевелюрой и множеством фиолетовых пятен.
— Это я, понимаешь? — пояснил Рон.
— Неа, — ответил Гарри. — Не понимаю.
— Пошли обратно в комнату, там объясню, а то эта вонь меня достала, — предложил Рон. Они спустились обратно по лестнице, немедленно возвращенной Роном на потолок, и присоединились к Гермионе, которая все еще рассортировывала книги.
— Как только мы уйдем, упырь спустится и будет жить здесь, в моей комнате, — начал объяснять Рон. — Я думаю, что он сам этого ждет с нетерпением — ну, точно сказать трудно, поскольку все, что он может, это стонать и капать слюной — но когда с ним об этом говоришь, он все время кивает. Ну так вот — это буду я, заболевший брызгнойкой[30]. Круто, э?
Гарри непонимающе смотрел на него.
— Круто! — убежденно повторил Рон, раздосадованный тем, что Гарри сразу не ухватил все великолепие плана. — Смотри, когда мы все трое не появимся в Хогвартсе, все подумают, что мы с Гермионой наверняка с тобой, так? И это означает, что Упивающиеся Смертью пойдут прямо к нам домой, чтобы посмотреть, не смогут ли они вытянуть из наших семей какую–нибудь информацию о том, где ты.
— Но я надеюсь, все будет выглядеть так, как будто я уехала вместе с мамой и папой; сейчас многие муглерожденные поговаривают о том, чтобы укрыться на некоторое время, — сказала Гермиона.
— Мы не можем спрятать всю мою семью, это будет выглядеть слишком подозрительно, да и работу они не могут бросить, — продолжил Рон. — Поэтому мы состряпали историю, что я серьезно болен брызгнойкой, и что поэтому я и не возвращаюсь в школу. А если кто–то явится посмотреть, мама или папа покажут им упыря в моей постели, всего в прыщах. Брызгнойка жутко заразная, они вряд ли захотят подойти поближе убедиться. И что он не может говорить — тоже не имеет значения, потому что больной и не должен, у него грибок на языке.
— А твои мама с папой в курсе насчет этого плана? — поинтересовался Гарри.
— Папа в курсе. Он помогал Фреду и Джорджу преобразовать упыря. Мама… ну ты же видел, какая она. Она не смирится с тем, что мы уходим, пока мы таки не уйдем.
В комнате повисло молчание, прерываемое лишь глухими шлепками, когда Гермиона кидала книги то в одну, то в другую стопку. Рон смотрел на нее, а Гарри переводил взгляд с одного на другого, не в силах произнести ни слова. Те меры, которые они приняли для защиты своих родных, больше, чем что–либо другое, заставили его осознать, что они действительно намеревались пойти с ним и что они точно представляли себе, насколько опасным это может быть. Гарри захотелось сказать им, как много это для него значит, но он просто–напросто не мог найти для этого нужных слов.
Сквозь тишину пробились приглушенные крики миссис Уизли четырьмя этажами ниже.
— Небось Джинни оставила пылинку на какой–нибудь мелкой салфетнице, — откомментировал Рон. — Не знаю, чего Делакурам взбрело приехать за два дня до свадьбы.
— Сестра Флер будет подружкой невесты, она должна была приехать пораньше, чтобы порепетировать, и она слишком мала, чтобы приехать одна, — отозвалась Гермиона, нерешительно оглядывая «Болтаем с Баньши».
— Ну что ж, гости не очень–то снимут мамин стресс, — заметил Рон.
— Что нам действительно нужно решить, — произнесла Гермиона, без раздумий отправляя в урну «Теорию защитной магии» и подбирая «Оценку магического образования в Европе», — так это куда мы направимся после того, как уйдем отсюда. Я знаю, ты говорил, что собирался в первую очередь посетить Годрикову Лощину, Гарри, и я понимаю почему, но… все–таки… не следует ли нам отдать приоритет Хоркруксам?
— Если бы мы знали, где находится хотя бы один Хоркрукс, я бы с тобой согласился, — ответил Гарри; он не верил, что Гермиона на самом деле понимает его стремление вернуться в Годрикову Лощину. Могилы его родителей были лишь частью того, что влекло его: он испытывал сильное, хотя и необъяснимое чувство, что там его ждут многие ответы. Возможно, это было просто из–за того, что именно там он выжил после убивающего проклятья Волдеморта; теперь, когда перед ним стояла реальная возможность попытаться повторить этот трюк, Гарри тянуло на место, где это произошло; он пытался понять.
— А тебе не кажется, что есть вероятность, что Волдеморт послал в Годрикову Лощину своих наблюдателей? — спросила Гермиона. — Вполне возможно, он ожидает, что ты вернешься к могилам твоих родителей, когда ты станешь волен делать все что захочешь?
Такая мысль Гарри в голову не приходила. Пока он пытался подобрать контраргумент, Рон неожиданно заговорил, очевидно следуя какой–то собственной мысли.
— Это тип, Р. А.Б. — задумчиво произнес он. — Ну вы поняли, тот, который спер настоящий медальон?
Гермиона кивнула.
— Он сказал в своей записке, что собирается его уничтожить, так?
Гарри притянул к себе рюкзак и вытащил поддельный Хоркрукс, в котором до сих пор лежала свернутая записка Р. А.Б. а.
— «Я украл настоящий Хоркрукс и намерен уничтожить его как можно скорее», — прочел Гарри.
— Вот, что если он его действительно кокнул?
— Или она, — перебила Гермиона.
— Это без разницы, — махнул рукой Рон. — Это значит, нам осталось бы на один меньше!
— Да, но нам все равно надо будет попытаться найти настоящий медальон, верно? — заметила Гермиона. — Хотя бы чтобы узнать, уничтожен он или нет.
— А когда мы доберемся до Хоркрукса, как мы будем его уничтожать? — поинтересовался Рон.
— Ну, — ответила Гермиона, — я на эту тему немного покопалась…
— Как? — спросил Гарри. — Я думал, в библиотеке нет ни одной книги по Хоркруксам?
— Их и нет, — Гермиона порозовела. — Дамблдор их все забрал, но он — он их не уничтожил.
Рон резко выпрямился, глядя на Гермиону квадратными глазами.
— Как, во имя мерлиновых штанов, как тебе удалось наложить лапу на эти книги о Хоркруксах?
— Я — я их не крала! — воскликнула Гермиона, с отчаянным видом переводя взгляд с Гарри на Рона. — Это по–прежнему библиотечные книги, хотя Дамблдор и забрал их с полок. И вообще, если бы он действительно не хотел, чтобы кто–нибудь до них добрался, я уверен, он бы сделал так, чтобы было намного труднее…
— Ближе к теме! — потребовал Рон.
— Ну… в общем, это было просто, — тихо проговорила Гермиона. — Я просто произвела Призывающие чары. Ну вы знаете — Accio. И тогда — они вылетели из окна дамблдорова кабинета прямо в спальню девочек.
— Но когда ты это успела? — спросил Гарри, разглядывая Гермиону со смешанным чувством удивления и восхищения.
— Сразу после его — Дамблдора — похорон, — еще тише ответила Гермиона. — Сразу же, как только мы решили уйти из школы и отправиться искать Хоркруксы. Когда я вернулась к себе наверх, чтобы забрать вещи, до меня… до меня вдруг дошло, что чем больше мы о них узнаем, тем лучше… и я была там одна… вот, и я попыталась… и все получилось. Они прилетели прямо через открытое окно, и я… я их взяла.
Она сглотнула и умоляющим голосом продолжила:
— Я не думаю, что Дамблдор был бы очень сердит, мы же не собираемся использовать эту информацию, чтобы создать Хоркрукс, ведь так?
— А ты слышала, чтобы мы жаловались? — спросил Рон. — Кстати, где все эти книги?
Гермиона порылась немного и извлекла из общей кучи здоровенный том, переплетенный в выцветшую черную кожу. Она смотрела на него с омерзением на лице и держала брезгливо, словно недавно сдохшее животное.
— Вот здесь даны детальные инструкции, как делать Хоркрукс. «Тайны темнейшего искусства» — это кошмарная книга, просто ужасная, там такая злая магия. Мне интересно, когда именно Дамблдор забрал ее из библиотеки… если уже после того, как он стал директором, готова спорить, что Волдеморт именно отсюда взял все инструкции, которые ему были нужны.
— Но зачем ему тогда было спрашивать Слагхорна, как делать Хоркрукс, если он это уже прочел? — спросил Рон.
— Он говорил со Слагхорном только чтобы выяснить, что произойдет, если расщепить душу на семь частей, — ответил Гарри. — Дамблдор не сомневался, что Риддл уже знал, как создать Хоркрукс, в тот момент, когда он спрашивал о них Слагхорна. Думаю, ты права, Гермиона, очень похоже, что именно отсюда он взял всю информацию.
— И чем больше я о них читаю, — сказала Гермиона, — тем более ужасными они мне кажутся, и тем меньше я верю, что он на самом деле создал целых шесть. В этой книге предупреждают, что разорванная душа становится очень нестабильной, и это при создании только одного Хоркрукса!
Гарри припомнил, что говорил Дамблдор, насчет того, что Волдеморт перешел грань «обычного зла».
— А есть ли способ собрать свою душу обратно? — поинтересовался Рон.
— Есть, — невесело улыбнулась Гермиона. — Но это невероятно болезненно.
— Почему? Как это можно сделать? — спросил Гарри.
— Раскаяние, — произнесла Гермиона. — Ты должен действительно ощутить, что ты наделал. Там есть сноска. Вероятно, эта боль может тебя уничтожить. Я как–то не представляю себе, чтобы Волдеморт попытался это сделать, а вы?
— Нет, — покачал головой Рон, прежде чем Гарри успел ответить. — Так в этой книге сказано, как уничтожать Хоркруксы?
— Да, — Гермиона начала листать хрупкие страницы с таким видом, словно копалась в гниющих потрохах, — потому что эта книга предупреждает Темных волшебников, насколько сильные заклинания необходимо на них накладывать. Судя по тому, что я прочла, то, что сделал Гарри с дневником Риддла — один из очень немногих реально действенных способов уничтожить Хоркрукс.
— Что именно, пырнуть его клыком василиска? — уточнил Гарри.
— О, ну тогда круто, что у нас такой большой запас клыков василиска, — заявил Рон. — А я‑то думал, что нам с ними делать.
— Это не обязательно должен быть клык василиска, — терпеливо сказала Гермиона. — Это должно быть нечто столь разрушительное, что Хоркрукс не сможет залечить сам себя. От яда василиска есть только одно противоядие, и оно невероятно редкое…
— …слезы феникса, — кивнул Гарри.
— Точно, — подтвердила Гермиона. — Наша проблема в том, что в мире очень мало веществ, столь же разрушительных, как яд василиска, и все они слишком опасны, чтобы постоянно носить их с собой. Это, однако, та проблема, которую нам решить совершенно необходимо, потому что просто разломать, разбить или раздавить Хоркрукс будет недостаточно. Его надо разрушить так, чтобы он не мог быть восстановлен никакими магическими методами.
— Но даже если мы раздолбаем эту штуку, в которой сидит кусок души, — спросил Рон, — почему этот кусок не может просто уйти и поселиться в чем–нибудь еще?
— Потому что Хоркрукс — это полная противоположность человеческому существу.
Увидев, что Гарри и Рон совершенно сбиты с толку, Гермиона поспешила продолжить:
— Вот смотри, если я прямо сейчас возьму меч, Рон, и проткну им тебя, твою душу я абсолютно не затрону.
— И это наверняка меня здорово утешит, — заметил Рон. Гарри рассмеялся.
— И правильно, что утешит! Но вся суть в чем: что бы ни произошло с твоим телом, душа твоя выживет и останется невредимой, — сказала Гермиона. — А с Хоркруксом все прямо наоборот. Выживание частицы души внутри него зависит от своей оболочки, от своего зачарованного тела. Она не может существовать без этой оболочки.
— Тот дневник… он вроде как умер, когда я его проткнул, — Гарри припомнил чернила, текущие, словно кровь, из пронзенных страниц, и вопли частицы волдемортовой души, когда она исчезала.
— И как только дневник был правильным способом уничтожен, фрагмент души, запертый в нем, больше не мог существовать. Джинни пыталась избавиться от дневника, прежде чем ты это сделал, она спустила его в туалет, но, разумеется, он вернулся назад как новенький.
— Погоди–ка, — нахмурился Рон. — Тот кусок души из дневника овладел Джинни, так? А это как работало?
— Пока волшебный сосуд в порядке, частица души может влетать и вылетать из кого–то, кто слишком близок к этому объекту. Я не имею в виду — держать его у себя слишком долго; это не имеет отношения к физической близости, — добавила она, прежде чем Рон смог что–то вставить. — Я имею в виду, эмоционально близок. Джинни в этом дневнике изливала душу, от этого она стала чрезвычайно уязвимой. Большие неприятности ожидают того, кто слишком полюбит или станет слишком зависим от Хоркрукса.
— Вот интересно, как Дамблдор уничтожил кольцо? — задумчиво произнес Гарри. — Почему я его об этом не спросил? Я никогда не…
Его голос увял: он думал обо всем том, что он должен был спросить у Дамблдора, и о том, как много возможностей он упустил, пока Дамблдор был жив, выяснить больше… выяснить все…
Внезапно дверь спальни распахнулась; звук, который она издала, врезавшись в стену, разбил повисшую тишину. Гермиона вскрикнула и выронила «Тайны темнейшего искусства»; Крукшанкс с недовольным шипением метнулся под кровать; Рон спрыгнул с постели, поскользнулся на фантике от Шоколадной лягушки и въехал головой в противоположную стену; Гарри инстинктивно потянулся за волшебной палочкой, прежде чем сообразил, что перед ним стоит никто иной, как миссис Уизли с растрепанными волосами и искаженным от ярости лицом.
— Простите, что прерываю это маленькое миленькое собрание, — дрожащим голосом произнесла она. — Я не сомневаюсь, что вам всем необходимо отдохнуть… но в моей комнате лежит множество свадебных подарков, которые необходимо разобрать, и у меня сложилось впечатление, что вы обещали помочь.
— О да, — ответила Гермиона, с ужасом на лице вскочив на ноги и разбросав книги во все стороны, — мы поможем, конечно… простите…
Кинув страдальческий взгляд на Гарри и Рона, Гермиона вслед за миссис Уизли покинула комнату.
— Я чувствую себя домовым эльфом, — вполголоса пожаловался Рон, по–прежнему потирая голову, когда они с Гарри направились следом. — Вся разница, что радости от работы не ощущаю. Чем скорее закончится эта свадьба, тем счастливее я буду.
— Ага, — кивнул Гарри, — тогда нам совсем ничего не придется делать, кроме как Хоркруксы искать… это будут практически каникулы, э?
Рон начал было смеяться, но при виде колоссальной груды свадебных подарков, поджидавших их в комнате миссис Уизли, мгновенно затих.
Делакуры прибыли на следующий день в одиннадцать утра. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни к этому моменту заочно успели довольно сильно на семью Флер обидеться, так что Рон без особого энтузиазма поплелся обратно к себе, чтобы натянуть на ноги два одинаковых носка, а Гарри попытался пригладить волосы. Как только им было официально подтверждено, что они прилично выглядят, они все вместе вышли в солнечный задний двор, чтобы ждать гостей там.
Гарри никогда еще не видел двор таким чистым. Ржавые котлы и старые сапоги, обычно захламлявшие ступени перед задней дверью, исчезли; вместо них по бокам двери стояли два больших горшка с Порхалейными кустами[31]; несмотря на отсутствие ветра, листья лениво колыхались, образуя приятную волнообразную картину. Всех кур заперли, двор подмели, а расположенный рядом сад подрезали, пропололи и в целом привели в пристойный вид, хотя Гарри, которому он нравился в своем обычном полузапущенном состоянии, показалось, что сейчас, когда в нем не кишат гномы, он выглядит каким–то унылым.
Он сбился со счета, пытаясь понять, сколько защитных заклинаний было наложено на Берлогу как Орденом, так и Министерством; все, что он знал — это что прибыть непосредственно сюда при помощи магии стало совершенно невозможно. Как следствие этого, мистер Уизли отправился встречать Делакуров на вершину ближайшего холма, куда они должны были прибыть с Портключом. Первым признаком их приближения стал необычайно высокий смех, исходивший, как выяснилось, от мистера Уизли; секунды спустя в воротах появился и он сам, нагруженный багажом и ведущий за собой красивую светловолосую женщину в длинной зеленой мантии — несомненно, мать Флер.
— Maman! — закричала Флер, бросившись вперед, чтобы обнять ее. — Papa!
Месье Делакур был и близко не так привлекателен, как его жена; он был на голову ниже нее и чрезвычайно тучен, на лице его была маленькая черная бородка–эспаньолка. Выглядел он, однако, вполне добродушно. Кинувшись навстречу миссис Уизли на своих туфлях на высоком каблуке, он чмокнул ее по два раза в каждую щеку, заставив смутиться.