Месье Делакур был и близко не так привлекателен, как его жена; он был на голову ниже нее и чрезвычайно тучен, на лице его была маленькая черная бородка–эспаньолка. Выглядел он, однако, вполне добродушно. Кинувшись навстречу миссис Уизли на своих туфлях на высоком каблуке, он чмокнул ее по два раза в каждую щеку, заставив смутиться.
— У вас бильо столько трудностей, — низким голосом проговорил он. — Флер рассказальа нам, что ви очьень много работали.
— О, да это ничего, ничего! — высоким голосом ответила миссис Уизли. — Никаких проблем, совсем никаких.
Рон выразил свои чувства, пнув гнома, выглядывавшего из–за одного из новых Порхалейных кустов.
— Дорогая леди! — торжественно произнес месье Делакур, по–прежнему держа руку миссис Уизли двумя своими пухлыми ручками и улыбаясь во весь рот. — Будущее объединьение двух нашьих семей — для нас большая честь! Позвольте мнье представьить мою жену Аполлину.
Мадам Делакур грациозно скользнула вперед и наклонилась, чтобы тоже поцеловать миссис Уизли.
— Enchantée[32], — произнесла она. — Ваш мужь рассказиваль нам такие интерьесние вьещи!
Мистер Уизли испустил маниакальный смешок; миссис Уизли кинула на него взгляд, от которого он мгновенно затих и принял вид, подобающий человеку, стоящему у постели тяжело больного близкого друга.
— И коньечно, ви уже знакоми с моей мльадшей дочерью, Габриэль! — сказал месье Делакур. Габриэль была миниатюрной копией Флер; одиннадцатилетняя, с длинными, до пояса, волосами чистого серебристо–белого цвета, она одарила миссис Уизли ослепительной улыбкой и обняла ее, после чего, взмахнув ресницами, кинула на Гарри сияющий взгляд. Джинни громко прокашлялась.
— Ну все, проходите, давайте! — бодро воскликнула миссис Уизли, после чего провела Делакуров в дом, что сопровождалось многочисленными «пожалуйста», «только после вас» и «не за что».
Делакуры, как вскоре выяснилось, оказались милыми, трудолюбивыми гостями. Они были всем довольны и горели желанием помогать в приготовлениях к свадьбе. Месье Делакур объявлял все, от схемы посадки гостей до туфель подружек невесты, «charmant!»[33]. Мадам Делакур оказалась весьма сведущей в хозяйственных заклинаниях и вычистила духовку в мгновение ока; Габриэль хвостиком ходила за своей старшей сестрой, пытаясь помочь всем, чем могла, и быстро треща по–французски.
Обратной стороной медали оказалось то, что Берлога была не приспособлена к тому, чтобы в ней жило так много народу. Мистер и миссис Уизли спали теперь в гостиной, громогласно подавив протесты месье и мадам Делакур и настояв, чтобы те заняли их спальню. Габриэль спала вместе с Флер в бывшей комнате Перси, а Билл должен был спать в одной комнате с Чарли, своим шафером, как только тот прибудет из Румынии. Возможности планировать что–либо вместе стали абсолютно нереальными, и то, что Гарри, Рон и Гермиона сами вызвались кормить кур, было жестом отчаяния — только бы убраться из переполненного дома.
— Ну никак она не оставит нас в покое! — проворчал Рон, когда их вторая попытка встретиться во дворе была сорвана появлением миссис Уизли с большой корзиной свежевыстиранного белья в руках.
— О, как хорошо, что вы покормили кур, — произнесла она, подойдя к ним. — Нам лучше бы их снова запереть, завтра к нам еще люди придут… шатер установить для свадьбы, — пояснила она, привалившись к стенке курятника. Выглядела она очень усталой. — Магическая Мебель Милламанта… очень хорошая фирма. Билл будет их сопровождать… тебе лучше из дому не выходить, пока они будут здесь, Гарри. Надо сказать, намного труднее организовывать свадьбу, когда всюду понатыканы эти защитные заклятья.
— Простите меня, — робко проговорил Гарри.
— О, не глупи, мой дорогой! — тотчас возразила миссис Уизли. — Я не хотела сказать… словом, твоя безопасность гораздо важнее! На самом деле я хотела спросить, как ты собираешься отмечать свой день рождения, Гарри. Семнадцать, в конце концов, это очень важная годовщина…
— Я не хочу суеты, — быстро ответил Гарри, представив себе дополнительную нагрузку, которая должна будет на всех свалиться. — На самом деле, миссис Уизли, достаточно обычного обеда, ничего больше… это будет всего за день до свадьбы…
— Ну ладно, если ты так считаешь, дорогой. Я приглашу Ремуса и Тонкс, хорошо? А что насчет Хагрида?
— Это было бы здорово. Только пожалуйста, не утруждайте себя слишком сильно.
— Да ничего, ничего… это совсем не трудно…
Она окинула его долгим, изучающим взглядом, затем немного печально улыбнулась, выпрямилась и пошла прочь. Гарри смотрел, как миссис Уизли взмахнула волшебной палочкой рядом с бельевой веревкой, после чего сырая одежда взмыла в воздух и повисла на ней. Внезапно он ощутил резкий укол сожаления за все то неудобство и боль, которые он ей причинял.
Глава 7. Завещание Альбуса Дамблдора
Он шел в одиночестве по горной дороге, освещаемый прохладным голубым рассветным сиянием. Далеко внизу, закутанная в туман, виднелась тень маленького городка. Там ли находился человек, которого он искал? Человек, который был ему нужен так сильно, что он не мог думать ни о чем другом, человек, который знал ответ, знал решение его проблемы…
— Эй, просыпайся.
Гарри открыл глаза. Он вновь лежал на раскладушке в захламленной комнатке Рона под чердаком. Солнце еще не взошло, и комната была погружена в тени. Пигвиджен спал, спрятав голову под свое крохотное крылышко. Шрам на лбу у Гарри покалывало.
— Ты бормотал во сне.
— Правда?
— Ага. «Грегорович». Ты все время повторял «Грегорович».
Гарри был без очков; лицо Рона казалось слегка размытым.
— Кто такой Грегорович?
— Мне–то откуда знать? Это ты его имя говорил.
Гарри потер свой лоб, усиленно размышляя. У него было смутное ощущение, что он слышал это имя раньше, но он никак не мог вспомнить, где.
— Я думаю, Волдеморт его ищет.
— Вот бедолага, — с чувством прокомментировал Рон.
Гарри уселся, по–прежнему потирая шрам; теперь он проснулся окончательно. Он попытался в точности припомнить, что именно он видел во сне, но все, что вспомнилось — это горы повсюду вокруг и контур маленькой деревни, примостившейся в глубокой долине.
— Кажется, он за границей.
— Кто, Грегорович?
— Волдеморт. Я думаю, он где–то за границей, разыскивает Грегоровича. Это было совершенно непохоже на Британию.
— Ты думаешь, ты снова заглянул в его мысли? — голос Рона звучал обеспокоенно.
— Окажи любезность, не говори Гермионе, — попросил Гарри. — Хотя как, по ее мнению, я смогу перестать видеть разную фигню во сне…
Он уставился на маленькую клетку Пигвиджена, продолжая размышлять… почему фамилия «Грегорович» была ему знакома?
— Мне кажется, — медленно произнес Гарри, — он имеет какое–то отношение к квиддичу. Там какая–то связь, но я не могу… не могу понять какая.
— Квиддич? — переспросил Рон. — Ты уверен, что ты думаешь не о Горговиче?
— О ком?
— О Драгомире Горговиче. Это Загонщик, проданный два года назад в «Палящие Пушки» за рекордную стоимость. Лидер по числу потерь квоффла за сезон.
— Нет, — покачал головой Гарри. — Определенно я думаю не о Горговиче.
— Я тоже стараюсь о нем не думать, — сообщил Рон. — Ну, в любом случае — с днем рождения!
— Ух ты — точно, я совсем забыл! Мне семнадцать!
Гарри схватил волшебную палочку, лежавшую рядом с раскладушкой, указал ей на заваленный вещами столик, на который он положил свои очки, и скомандовал: «Accio очки!» Хотя до них было не больше фута, он ощущал колоссальное удовлетворение, глядя, как они летят прямо к нему, по крайней мере пока дужка не ткнула его в глаз.
— Круто, — хмыкнул Рон.
Наслаждаясь исчезновением Метки, Гарри начал отправлять в полет по комнате разные вещи Рона, чем разбудил Пигвиджена, начавшего тут же возбужденно порхать по клетке. Затем Гарри попытался с помощью магии завязать шнурки на кроссовках (потом у него ушло несколько минут, чтобы развязать получившийся узел вручную) и, чисто ради удовольствия, перекрасил оранжевые мантии на роновых постерах с «Палящими Пушками» в ярко–синий цвет.
— Только ширинку я бы на твоем месте руками застегнул, — посоветовал Рон и ухмыльнулся, увидев, что Гарри немедленно проверил, не расстегнута ли она. — Держи подарок. Разверни лучше здесь, это не для глаз мамаши.
— Книга? — удивился Гарри, взяв прямоугольный сверток. — Некоторое отступление от традиции, э?
— Это не просто какая–то там книга, — заверил Рон. — Это чистое золото: «Двенадцать безотказных способов очаровать ведьму». Объясняет все, что тебе необходимо знать о девушках. Если б только она была у меня в прошлом году, я бы точно знал, как мне избавиться от Лаванды, и я бы знал, как мне начать встречаться с… короче, Фред и Джордж подарили мне ее, и я много узнал. Ты будешь удивлен, там не все делается с помощью волшебной палочки.
Когда они спустились в кухню, на столе обнаружилась кучка подарков. Билл и месье Делакур заканчивали завтракать, в то время как миссис Уизли беседовала с обоими, стоя над большой сковородой.
— Артур поручил мне поздравить тебя с семнадцатилетием, Гарри, — широко улыбнулась ему миссис Уизли. — Ему пришлось рано уйти на работу, но к обеду он вернется. Подарок от нас — вон там, наверху.
Гарри уселся, взял квадратный сверток, на который она показала, и развернул его. Внутри лежали часы, очень похожие на те, что мистер и миссис Уизли подарили на семнадцатилетие Рону — золотые, со звездами, вращающимися по циферблату вместо стрелок.
— Это традиция — дарить часы волшебнику, когда он становится совершеннолетним, — пояснила миссис Уизли, стоя возле плиты и обеспокоенно глядя на Гарри. — Боюсь, эти не такие новые, как у Рона — они раньше принадлежали моему брату Фабиану, а он не очень бережно обращался со своими вещами, и они сзади немного поцарапаны, но…
Договорить свою речь ей не удалось; Гарри поднялся с места и обнял ее. Он попытался вложить в это объятие все то, что не мог выразить словами. Вероятно, миссис Уизли его поняла, поскольку, когда Гарри разжал объятия, она неуклюже потрепала его по щеке и наугад взмахнула палочкой, заставив половину бекона выпрыгнуть из сковородки и шлепнуться на пол.
— С днем рождения, Гарри! — воскликнула Гермиона, вбежав в кухню и добавив свой подарок на вершину кучи. — Не бог весть что, конечно, но я надеюсь, он тебе понравится. А ты что ему подарил? — добавила она, обратившись к Рону; тот сделал вид, что не расслышал.
— Давай, открывай гермионин! — сказал Рон.
Она купила ему новый Крадоскоп. Другие свертки заключали в себе заколдованную бритву («А, да, она обеспьечит тебье самое мягкое бритье, какое только можьно», — заверил его месье Делакур, — «но ти дольжен чьетко сказать ей, чего ти хочешь… иначье ти обнаружьишь, что у тьебя немного мьеньше вольос, чем тебье хотельось би…»), шоколад от Делакуров и огромную коробку самых свежих товаров «Улетных Уловок Уизли»[34] от Фреда и Джорджа.
Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться за столом, поскольку с приходом мадам Делакур, Флер и Габриэль в кухне стала чересчур тесно.
— Я это для тебя упакую, — весело произнесла Гермиона, забирая у Гарри подарки, и все трое направились по лестнице наверх. — Я уже почти закончила, осталось только дождаться, когда из стирки придут твои остальные трусы, Рон…
Сердитая ответная реплика Рона была прервана звуком открывшейся на втором этаже двери.
— Гарри, зайди на минуточку, пожалуйста.
Это была Джинни. Рон резко затормозил, но Гермиона взяла его под локоть и потащила дальше по лестнице. Гарри вслед за Джинни вошел в ее комнату.
Здесь он никогда раньше не был. Комната была маленькая, но светлая. На одной стене висел большой постер волшебной группы «Странные Сестрички», на другой — фотография Гвеног Джонс, капитана полностью женской квиддичной команды «Головастые Гарпии». Напротив открытого окна стоял письменный стол; окно выходило во фруктовый сад, где они с Джинни, Роном и Гермионой играли когда–то в облегченный (по двое в команде) квиддич, и где сейчас стоял большой жемчужно–белый шатер. Золотой флаг на макушке шатра был вровень с джинниным окном.
Джинни посмотрела Гарри прямо в глаза, сделала глубокий вдох и произнесла:
— Поздравляю с семнадцатилетием.
— Ага… спасибо.
Она неотрывно смотрела на него; ему, в то же время, было очень трудно поднять на нее глаза, это было все равно что смотреть на яркий свет.
— Отличный вид, — слабым голосом сказал Гарри, указав на окно.
Джинни не обратила на эти слова ни малейшего внимания. Он не мог ее в этом винить.
— Я не смогла придумать, что тебе подарить, — продолжила она.
— Тебе необязательно что–либо мне дарить.
Это она тоже проигнорировала.
— Я не знала, что тебе сможет пригодиться. Что–то не очень большое, иначе ты не сможешь взять это с собой.
Он рискнул все–таки взглянуть на нее. Слез в ее глазах не было; это была одна из многих замечательных черт Джинни, она почти никогда не плакала. Иногда он думал, что наличие шести братьев ее здорово закалило.
Она подошла на шаг ближе к нему.
— И тогда я подумала, мне хотелось бы, чтобы у тебя было что–то, чтобы ты помнил обо мне, если ты встретишь какую–нибудь Вилу, когда ты уйдешь делать то, что ты собираешься делать.
— Я подозреваю, возможностей для свиданий там у меня будет крайне мало, честно говоря.
— Этого момента я так долго ждала, — прошептала она, и после этого она его поцеловала так, как она никогда не целовала его раньше, и Гарри целовал ее в ответ, и наступило блаженное забытье, лучше, чем от Огневиски; она была единственной реальностью в этом мире, Джинни, ощущение ее, когда он держал одну руку у нее на спине, а другую в ее длинных, ароматных волосах…
Дверь за их спиной распахнулась, и они отскочили друг от друга.
— Ох, — саркастически произнес Рон. — Извините.
— Рон! — чуть запыхавшаяся Гермиона стояла прямо у него за спиной. Повисло натянутое молчание, затем Джинни тихим ровным голосом проговорила:
— Ну, в любом случае — с днем рождения, Гарри.
Уши Рона пылали, Гермиона явно нервничала. Гарри хотел захлопнуть дверь прямо им в лицо, но он чувствовал, что с открытием двери в комнату словно ворвалась струя холодного воздуха, и его лучший миг лопнул, как мыльный пузырь. Все его основания для того, чтобы прервать отношения с Джинни, чтобы держаться подальше от нее, казалось, проползли в комнату вслед за Роном, и счастливое забытье прошло.
Он глянул на Джинни, желая что–нибудь ей сказать, правда, плохо представляя, что именно, но она повернулась к нему спиной. Ему показалось, что она, возможно, впервые поддалась слезам. На глазах у Рона он ничего не мог сделать, чтобы ее утешить.
— Увидимся позже, — сказал он и вышел из комнаты вслед за Роном и Гермионой.
Рон стремительно шел вниз, сквозь все еще запруженную кухню и во двор; Гарри все время держался рядом с ним, Гермиона с испуганным видом семенила сзади.
Добравшись до укромного уголка свежеподстриженной лужайки, Рон повернулся к Гарри.
— Ты с ней разошелся. Что ты делаешь, зачем ее мучаешь?
— Я ее не мучаю, — ответил Гарри как раз в тот момент, когда их догнала Гермиона.
— Рон…
Но Рон предостерегающе вытянул руку, и он замолчала.
— Ей было очень паршиво, когда ты это прекратил…
— И мне тоже. Ты знаешь, почему я это прекратил — не потому, что мне этого хотелось.
— Да, но теперь ты с ней лижешься, и сейчас она снова начнет надеяться…
— Она не идиотка, она знает, что этого не случится, она не ожидает, что мы… что мы поженимся, или…
В тот момент, когда он это произнес, в воображении Гарри нарисовалась отчетливая картина: Джинни в белом платье выходит замуж за высокого, безликого, противного иностранца. В следующее мгновение его словно ударило мыслью: ее будущее свободно и ничем не отягощено, в то время как его… он не видел впереди ничего, кроме Волдеморта.
— Если ты будешь лапать ее при каждой возможности…
— Этого больше не повторится, — хриплым голосом сказал Гарри. День был совершенно безоблачным, но он чувствовал себя так, словно солнце внезапно скрылось. — Нормально?
Рон смотрел возмущенно и вместе с тем робко; несколько секунд он покачивался на мысках взад–вперед, после чего произнес:
— Ну тогда, это, ладно… ага.
До конца дня Джинни не пыталась еще раз встретиться один на один с Гарри; ни единым словом или жестом она не показала, что в ее комнате у них с Гарри было что–то большее, чем просто вежливый разговор. Как бы там ни было, с приходом Чарли на душе у Гарри полегчало: он отвлекся, наблюдая, как миссис Уизли силой впихнула Чарли в кресло, с угрожающим видом подняла волшебную палочку и заявила, что сейчас он наконец–то будет нормально подстрижен.
Поскольку от количества присутствующих на праздничном обеде в честь дня рождения Гарри кухня Берлоги неминуемо лопнула бы даже до прихода Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, несколько столов были составлены вместе в саду. Фред и Джордж зачаровали множество фиолетовых фонарей с нанесенным сбоку большим числом 17, чтобы они висели в воздухе над гостями. Благодаря стараниям миссис Уизли рана Джорджа была чистой и аккуратной, но Гарри по–прежнему не привык видеть темную дырку около его виска, несмотря на многочисленные шутки близнецов на эту тему.
Гермиона выпустила из своей волшебной палочки струи фиолетового и золотого серпантина, которые искусно развесились на деревьях и кустах.
— Супер, — произнес Рон, когда Гермиона сделала последний взмах палочкой и превратила листья на дикой яблоне в золотые. — У тебя действительно талант на такие штуки.