Пригоршня не удержался:
– Нас? Ха! Он не настолько опытный сталкер. Хотелось бы спросить, кто его нанял?
Ни мускул не дрогнул на лице Вика. С таким самообладанием только в покер играть. Или он не в курсе, куда делся Шнобель? В любом случае надо прежде самим выяснить, что с ним, а потом уже, имея доказательства, допрашивать подозреваемого.
– Я с вами, – сказал Вик с уверенностью и принялся вооружаться.
Такого поворота событий я не ожидал, это еще раз подтвердило мои подозрения. Пришлось его осаживать:
– Нет, ты остаешься здесь, с Энджи. Ты будешь только мешать.
И снова его лицо осталось бесстрастным, только глаза стали стылыми, как у настоящего убийцы. Холодок пробежал по спине, но я не выдал беспокойства. Покер так покер.
Нацепив разгрузки с патронами, проверив винтовки, мы вышли из каморки в предрассветную серость. Тучи на востоке только-только начали окрашиваться в бежевый, но петухи в сараях уже горлопанили. Голоса тысяч пичуг слились в звон, приветствующий их огнеликого бога. Откуда-то доносился едва различимый то ли вой, то ли стон. Лениво лаяла собака на привязи.
Мы обогнули хижину с той стороны, где нет окна, чтобы Вик не смог проследить за нами, и взяли курс на дом Тима – монотонный вой усилился.
Из закопченной трубы валил густой черный дым, тянуло жженой шерстью. Они что, в мае погреться решили? Да еще в такой час? Вот уж вряд ли.
Цепные псы, завидев нас, подняли лай, и мы присели за кучей приготовленных на зиму дров. Но никто не вышел на сигнал тревоги, и мы двинулись дальше, прислушиваясь к подозрительным звукам. Вой в доме Тима усилился, голоса слились в невнятное бормотание. Мы ускорились, добрались до ближайшего окна, заглянули внутрь. Там была кухня. Пришлось обегать дом с торца.
Открывшаяся картина напоминала логово сатанистов. В обитом деревом зале на стенах висели факелы, и от их чада почернел потолок. Вокруг огромной печи, где пламя полыхало так, что на стенах танцевали отблески огня, собралась толпа местных. Похоже, они все здесь, даже дозорные. Их спины скрыли Тима, который вещал.
В гуле голосов трудно было различить слова, одно я разобрал: «Жертва» и «Зона». Желдаки словно по команде вскинули руки и принялись раскачиваться, а потом хлопнула входная дверь, и они обернулись. Крайние люди были метрах в пяти от меня, и я различил шрамы, тянущиеся ото лба до виска. Днем желдаки, у кого шевелюра не достаточно густая, прятали их под кепками и банданами.
Размахивая руками, в комнату вошел возбужденный Вик и заорал:
– С ума посходили, факин шит!
Толпа расступилась. Тим стоял, широко расставив ноги, и непонимающе лупал глазами.
– Вы что творите, факин пигз? Вы зачем чужаков трогали?
Тим развел трясущимися руками:
– Пиг убежал, нид жертва. Зона донт пустит…
– О, факин шит! Стюпид! Чтоб вам провалиться! Где тело?
Тим указал на пылающую печь и проблеял:
– Нид жертва.
Я потряс головой. Они убили Шнобеля. Принесли его в жертву Зоне. Происходящее было настолько сюрреалистично, что эмоции притупились, и некоторое время мне казалось, что это сон. Выходит, сектанты подчиняются Вику. Даже скорее не так: силе, которую он представляет, потому что один человек не способен сделать трепанацию черепа стольким людям и превратить их в послушных идиотов.
– Шнобеля – в жертву? – прошипел Пригоршня и схватился за дробовик.
– Погоди, надо посмотреть, как они вооружены.
Карабинов, ружей и дробовиков видно не было, Вик размахивал пистолетом и разорялся, выпускал пар:
– Хорошо, рюкзак его убрать успел, а если б не успел? Who will lead us to the core? Are you crazy? – Он схватил со стула вещи, видимо, одежду Шнобеля, и швырнул в топку. – Stupid!
Самое время действовать, пока они в одном месте и безоружны. Шнобеля потом будем оплакивать.
– Слушай сюда. Вика и главного желдака берем живьем, понял?
– Ага, – кивнул Пригоршня, хищно облизнулся и выдал: – Значит, так. Ты врываешься в комнату, я стреляю из окна. Если они начнут убегать, то сюда, окно-то одно. Блокируем их в комнате.
– Разумно, – оценил я и отдал должное Пригоршне-тактику.
Бросился ко входу с ножом Шнобеля наготове. Если там часовой, то лучше его убрать бесшумно. Но за дверью никого не оказалось. Предусмотрительность – не самое сильное место желдаков. Вот и молодцы, упростили мне задачу.
Распахнув дверь ногой, я дал очередь в воздух и крикнул:
– Всем лежать! Лицом вниз, руки за голову.
Лицо Вика исказилось злобой и недоумением. Наконец удалось выбить его из колеи.
– Бросай оружие, шкура, – я прицелился в него.
Он демонстративно медленно начал поднимать руки, рокоча:
– Я не понял, что случилось?
Желдаки стояли истуканами, вытаращившись на меня. А потом Вик неуловимым жестом выхватил пистолет, подтянув его к груди и только после «ткнув» в нашу сторону. И тут в игру вступил Пригоршня – брызнули осколки, я ушел вперед и вбок, а Никита выстрелил из «глока». Пуля прошила ладонь Вика, он взвыл, скрутился, прижимая к груди изуродованную ладонь, пистолет выпал и заскользил по полу.
– Стоять! – взревел Пригоршня. – Лечь лицом вниз!
– Кил их, – воскликнул очухавшийся Вик, и толпа ринулась на меня.
Убивать безмозглых рука не поднималась – что детсад расстреливать, и я устремился на улицу, уводя их за собой. Пригоршня замер под окном, карауля Вика.
По сути, я выполнял сейчас работу Пригоршни, следовало бы поменяться местами. Никита увидел «паровоз» желдаков, бегущий за мной, и ринулся наперерез толпе, стреляя от бедра из дробовика:
– Н-нате, суки! – взревел он, привлекая к себе внимание.
Желдаки, как один, повернулись к нему, я воспользовался их замешательством и метнулся к поржавевшим «жигулям», где и засел. Желдаки завертели головами и, потеряв меня из вида, рванули за Пригоршней.
Когда они исчезли из поля зрения, я обежал дом Тима, приготовил винтовку, пнул приоткрытую дверь, но Вика внутри уже не было. Выглянул в разбитое окно: он улепетывал вдоль сараев, стоящих у забора, целился в Пригоршню. «Глок» он держал обеими руками. Ну да, стойка Уивера, американского шерифа, крайне редко применяемая у нас…
Отсюда метров сто пятьдесят. Черт! Пришлось стрелять. Я попал в плечо, Вик дернулся, рука повисла плетью, пуля ушла в землю. Пригоршня даже не заметил, что был в двух шагах от смерти, бегал по деревне туда-сюда с ревом, оттягивая на себя внимание зомбаков.
– Остановиться, – закричал Вик, но желдаки не обратили на него внимания – видимо, если примут второй приказ, то случится конфликт версий. – Другого убейте!
Я перемахнул через подоконник и устремился к Вику, который исчез за ближайшим домом. Найти его было нетрудно: он не успевал перетянуть рану, и капли крови выдавали его маршрут.
По главной дороге – налево, за сруб. Вдоль стенки обежать дом… Со звоном осыпалось стекло, Вик выстрелил из окна, промахнулся. Если бы он был в форме, пришел бы мне конец, в этом я не сомневался.
Метнуться к двери, выбить ее ногой. «Вскрыть» угол: поделить на сектора, пройти в три шага, осторожно выглядывая. Винтовку держать у бедра, если высуну ствол – Вик может схватить его и дернуть. Идти, не прижимаясь к стенам, по центру коридора, не забывая осматриваться. Топать погромче, пусть думает, что я иду за ним. На цыпочках выскочить на улицу. Так и есть – опять через окно сбегает:
– Стоять, – проговорил я, целясь в беглеца.
Вик повернулся. Изувеченной рукой, кое-как перемотанной тряпкой, он зажимал простреленное плечо, но кровь все равно просачивалась сквозь пальцы и капала на штаны.
– Правильно, – кивнул я. – Бросай оружие.
«Глок» выпал из левой руки, Вик усмехнулся. Это не была горькая усмешка обреченного, и не так усмехаются на грани истерики. Подобные улыбки я видел на лицах людей, разыгравших неудачную партию.
– Один вопрос, – пророкотал он. – Как ты догадался, что Шнобель не сбежал с картой?
– Пригоршня нашел его нож, Тоху-Смерть. Шнобель его ни за что не бросил бы, – ответил я и удвоил бдительность, потому что обычно начинают зубы заговаривать, когда планируют подлость.
– Прикажи желдакам остановиться, а сам осторожно ложись лицом вниз, и руки – за голову.
Вик покачал головой:
– Прав был Шнобель: ты очень везучий сталкер, – он вскинул руку – я инстинктивно отскочил в сторону и выстрелил очередью.
На груди Вика расцвели три алых пятна: на животе, в районе солнечного сплетения и напротив сердца.
Я ошибся: Вик не пытался бросить в меня дротик или метнуть нож – он принял яд, который хранился в печатке. Ноги его подкосились, он встал на колени, прижимая руку к груди, а потом упал лицом в асфальт.
Держа его под прицелом, я так сосредоточился, что не замечал ничего вокруг, а теперь в мир хлынули звуки. Разрывались собаки, блеяли овцы, мычали коровы. Пригоршни и желдаков слышно не было. С чего бы это?
– Никита? – крикнул я. – Что происходит? Помощь нужна?
– Никита? – крикнул я. – Что происходит? Помощь нужна?
– Не-а, – донеслось с другой стороны деревни. – Они угомонились, стоят стадом, глазами лупают.
Странно. Получается, Вик умер, они как-то это почувствовали и решили, что приказ выполнять необязательно. Я сел на корточки возле Вика, помассировал виски. Пора успокаиваться и начинать соображать. На кого работает Вик? Это могущественная организация, не слишком уверенно чувствующая себя в Зоне, раз уж наняла нас с Пригоршней. Натовцы? Получается, что так, и Патриот был прав. Черт!
Энджи… Энджи с ним заодно! Раз Шнобель карту не воровал, значит, девушка подыграла Вику. И сейчас, конечно же, сбежала. Или прячется в одном из домов, выслеживает нас, чтобы выстрелить в спину. А может, она ни при чем, и Вик сам выкрал карту? Трудно сказать наверняка, но в последнее очень хотелось верить.
– Пригоршня! Иди сюда! Быстрее, – крикнул я, а сам перевернул окровавленного Вика и принялся обыскивать. Вдруг у него, как у Патриота, окажется что-нибудь интересное.
В нагрудном кармане – паспорт гражданина Российской Федерации, пара тысяч рублей и смятый чек из супермаркета. А вот в потайном кармане нашлась… карта! От сердца отлегло, на душе стало тепло и радостно. Значит ли это, что Энджи – не его подельник?
Здравый смысл напомнил, что бдительность терять не следует. На месте натовского агента я убил бы девушку – зачем таскать с собой балласт, все равно она не жилец? – карту забрал бы и нанял нас, раз уж натовцев Зона не любит.
Или он посчитал, что она нужна для пущей убедительности? Возможно, Пригоршня, вон, клюнул. Да и желдаки, если бы видели ее раньше, так не удивились бы – уж они врать не умеют, это точно. Пока ничего непонятно. Надо будет с ней побеседовать и только тогда решать, что делать дальше.
Пригоршня привел Тима со связанными руками. Деревенский голова, похоже, не до конца понимал, что происходит.
– Это кто? – я указал на труп и перевел на пиджин. – Ху это? Кто из ит?
– Вик, – промямлил Тим.
– Откуда вы его знаете? – прорычал Пригоршня и замахнулся – Тим втянул голову в плечи. – Говори, гнида!
– Никита, подожди. Прежде надо с Энджи разобраться, – на лице Пригоршни обозначилось такое непонимание, что пришлось объяснять: – Возможно, она с Виком заодно, обманывает она нас, понимаешь?
Пригоршня отвесил-таки желдаку оплеуху и возразил:
– Не верю. Вот наша проблема, сдохла.
– Понимаю, она очень обаятельная и нравится тебе, но поосторожнее с ней. Не исключаю, что сейчас она ждет нас с пистолетом. Ты придешь, воскликнув: «Любимая, я весь твой», а она – пиф-паф, и закончится жизнь легендарного сталкера Пригоршни.
– На Шнобеля ты тоже наговаривал, – проворчал он.
– А вдруг у нее задача – выглядеть милой несчастной девушкой?
– Что ты предлагаешь? Допрашивать ее, пытать?
– Скорее всего, делать это не придется: она сбежала. Когда мы уйдем, вернется к желдакам…
Хотелось сказать «И по карте они пойдут дальше», но карта-то у Вика! Слишком мутная история, много нестыковок.
– Так что делать? – поинтересовался Пригоршня, держащий Тима за веревки на руках. Между тем пришли остальные желдаки, столпились молчаливым стадом.
– Чего собрались? – прикрикнул я. – По домам расходимся, живо!
Удивительно, но они покорно побрели прочь, никто даже не поинтересовался, что будет с Тимом. У всех без исключения над ухом были шрамы – и свежие, розовые, и побелевшие. Н-да. Изменение тут ни при чем, здесь постарался самый страшный зверь на земле – человек.
– А этого куда? – спросил Пригоршня.
– Запри в его доме, пусть ждет нас. Ждать нас, понял? Вэйт… швайне!
– Вилл ждать! – радостно закивал желдак, наконец сообразив, чего от него хотят.
Желдаков бояться не стоит, пока не появились хозяева и не дали команду. Энджи как хозяина они точно не воспримут. Наверное, на них проводили эксперимент, пытались сделать человека покорным, при этом сохранить сознание и интеллект. С первой задачей справились, со второй – не совсем.
Еще раз обыскав Вика и не найдя никаких зацепок, я дождался, пока вернется Пригоршня и, с пистолетами наготове, мы направились в свою каморку.
Дверь была заперта. Окна – по-прежнему занавешены. Энджи наверняка слышала, что на улице переполох, но как она себя повела, я понятия не имел. Как говорится, надейся на лучшее, а готовься к худшему.
Единственное, чего сейчас хотелось, – чтобы не пришлось стрелять в милую девушку. Не смогу же ведь! А Пригоршня и подавно. Так и возьмут нас – голыми руками с наманикюренными ногтями.
Распахнул дверь ногой, прижался к стенке, скользнул из прихожей в спальню, почти уверенный, что там пусто. Так и есть: смятые постели, перевернутые рюкзаки. Энджи нет. Так напугалась, что без рюкзака улепетывала?
– Что там? – спросил Пригоршня с улицы.
– Сам посмотри, проговорил я, пропуская его в спальню. – Упорхнула наша птичка…
– Андрей, это ты? – пролопотала Энджи из-под кровати, откинула простыню, свисающую до пола, выбралась и, не обращая внимания на то, что я в нее целюсь из пистолета, повисла на шее. – Я так рада, что вы живы! Слышала выстрелы и крики, спряталась. Думала, что вас убили! Слава богу.
Вот так номер! Эк профессионально она нас разоружила! Оставив меня, она чмокнула в щеку Пригоршню и, лучась довольством, спросила:
– А где Вик?
Мы с Пригоршней переглянусь так многозначительно, что радость мгновенно сошла с лица девушки, она побледнела, отступила на шаг и села на кровать.
– Энджи, – проговорил я, положил на стол карту.
– Вы догнали Шнобеля? – искренне обрадовалась она.
Или она превосходная актриса, или действительно ее использовали, как и нас всех.
– Нам надо очень серьезно поговорить. Ты присела, и это правильно. Мы тоже сядем. С твоего позволения.
Девушка побледнела и непонимающе заморгала, прикусила губу:
– Что с Виком? Он… Кто его убил?
– Без нервов, пожалуйста. Расскажи нам все, что ты знаешь про этого человека. Только честно, ничего не утаивая. От твоего рассказа зависит, будем ли мы работать дальше.
Ее глаза заблестели, и она потупилась, принялась теребить край пододеяльника.
– Объясните мне… Я имею право знать, – она вскинула голову.
Пришлось осадить ее:
– Нет, сейчас у тебя одно право – говорить правду. Ты попала в очень нехорошее положение. Допустим, ты ничего не знаешь, тогда объясню позже. Итак, рассказывай про Вика.
– Это старший брат моей матери. Когда я попала в детдом, даже нет, до того, его посадили за хищение и за что-то еще. Вроде, обвиняли в убийстве кого-то там. В общем, он долго сидел. Пытался сбежать, его поймали. Говорил, что его подставили. Может, и правда. Потом он говорил, что искал меня. Нашел только полгода назад. Вот и все, что я про него знаю.
Я потер подбородок. То, что он сиделец – похоже на правду. Но слишком уж удачно он вышел на племянницу. Совпадение?
– Так что случилось? – она вскинула голову и глянула с вызовом. – Или допрос продолжается. Я чем провинилась?
– Теперь расскажи честно, что вам нужно в Ядре. Мы поговорили с Виком, он во всем сознался, так что в твоих интересах не лгать.
Щеки девушки вспыхнули:
– Да, я умираю, у меня рак четвертой стадии с метастазами, – она зло усмехнулась. – Теперь вы можете меня пожалеть!
– Я же говорил, она ни при чем, – заволновался Пригоршня. – Хватит ее мучить!
– А при чем я должна быть, товарищ энкэвэдэшник?
– Честно ответь на вопрос, – блефовал я, надеясь, что она расколется и выдаст тайну дядюшки. – Что. Нужно. Вику. В Ядре. Мы уже и так все знаем, ни к чему упорствовать, теперь хочу услышать это от тебя.
Энджи молчала и смотрела жалобно, как выброшенный на улицу щенок. Пригоршня вступился за нее:
– Не Патриот был гнидой, а твой дядюшка. Он выкрал карту, когда Шнобеля сожгли в печи! Желдаки сожгли, он никуда не сбегал.
Энджи закрыла рот ладонью, будто хотела закричать, но вовремя спохватилась:
– А Вик… Что с ним?
И опять Пригоршня раскрыл карты:
– Мы его засекли с желдаками. Ругал их за Шнобеля, а потом натравил на нас. Пришлось его того, – он чиркнул себе по горлу. – Желдаки его слушались, вот что странно.
Девушка, пошатываясь, подошла к окну, оперлась на подоконник и бездумно уставилась на улицу. Понятия не имел, что сейчас творится в ее голове. Здравый смысл твердил, что она лжет, но душа, или сердце… В общем, что-то упорно ему противоречило.
Энджи уставилась в одну точку, я заметил, что ее плечи дергаются, и замолчал. Она заговорила тихим, срывающимся голосом:
– А то я смотрю, чего вдруг стал так добр ко мне. Я детдомовская, понимаете? И всю жизнь мечтала о доме, что придет добрый дядя и скажет: «Здравствуй, дочка», и одиночество пройдет, – она ненадолго смолкла, собралась с силами и продолжила: – Вик не отец, конечно… Но он единственный близкий человек, родственник… А вы говорите, он меня использовал… – она криво усмехнулась: – Так кому вообще верить? Зачем верить? Зачем мне это все?! Дожила бы последние дни красиво…