«Сколько же мы их на свои головы повыучивали? — подумал Батяня. — И все запоминают, как правило, только одну фразу — мать твою да мать твою… Вместо благодарности на всех континентах звучит…»
— Говори, мать твою, с хозяином парохода. Он ждет тебя, ждет, что ты ему скажешь, — связист протянул Батяне наушники.
Присев на стул возле рации и надев наушники, Батяня услышал голос представителя пароходства.
— Кто у микрофона? — поинтересовался представитель пароходства.
— Помощник капитана Иванов Иван Иванович, — ответил Батяня.
Он понимал, что сейчас рискует. Сейчас его, наверное, слушали не только представители пароходства, но и военные. И его главная задача: любым образом передать информацию военным, что не только члены команды сухогруза живы, но и они, десантники, живы. Но каким образом это можно сделать?
Сзади за спиной Батяни высился громила с автоматом. Сбоку, наклонив голову, с улыбочкой слушал разговор кучерявый темнокожий умник, хорошо знающий, где живет тамбовский волк…
Понимая, что рискует, но не видя другого выхода, Батяня сказал:
— Прошу нас освободить. Близится шторм. Соглашаемся на выход в открытое море. Там мы сможем выйти из штормовой зоны. Здесь, возле отмели, сухогруз разломит… Кстати, передайте моему дедушке Прохорову, что я жив и здоров. Он старый и больной человек, его девушки не любят, и я являюсь его единственным утешением в его одинокой жизни…
Все… Главное он сделал.
Стараясь не подымать голову, тем более стараясь не встречаться взглядом ни с веселым кучерявым умником, ни с громилой, Батяня затих, готовый к новому повороту событий.
Догадались ли они?
Но тишина была за его спиной.
— А меня девушки любят, — похвастался веселый связист, забирая из рук Батяни наушники. — Меня ваши телки очень любили…
«Тебе, скотина, только с коровами и трахаться», — зло подумал Батяня.
В памяти всплыли лицо Чалова, высокий нескладный Сидоркин. Вспомнилась недавняя сцена на аэродроме, когда Сидоркин зло смотрел на Калмыкова, демонстрирующего правильный кошачий прыжок. Где сейчас Чалов? Где сейчас Сидоркин?
— Ну, какого еще хрена вам от меня надо? — глухим голосом спросил Батяня, не оглядываясь на громилу, и на всякий случай, чтобы не сказать лишнего, сжал зубы. У него появилось жгучее желание сейчас же броситься и на этого громилу с автоматом, и на умника радиста.
— К команде надо. К своим друзьям надо идти, — веселый радист показывал рукой в сторону помещения, где с тревогой его ожидали как матросы, так и поредевшая группа его бойцов…
20 19 сентября 2009 года. 20 часов 20 минут
Покачиваясь на волнах, то зарываясь носом в голубую вспененную воду, то взлетая вверх, большая яхта неслась к сухогрузу, который медленно уходил в открытое море.
У штурвала яхты сидел чернокожий матрос с повязкой на голове. Рядом с ним стояла Фатима.
Фатима говорила в микрофон, пыталась убедить Газифа остановиться.
— Газиф, я хочу быть с тобой. Я боюсь за тебя, Газиф. По радио говорят, что скоро будет шторм, Газиф. Я не хочу тебя терять, Газиф. Я люблю тебя, Газиф. Поэтому я наняла яхту, чтобы быть с тобой в эти минуты опасности.
В ответ Фатима услышала довольный смех Газифа, услышала его голос:
— Ты всегда вовремя появляешься, Фатима. Провидение и Аллах соединяют наши судьбы. Ты пробудешь на судне со мной до утра, а потом мы на этой же яхте уедем с тобой, Фатима. Ты хорошо сделала, что приехала на яхте. Мы далеко уедем, Фатима. Ты даже и не представляешь, куда мы уедем…
Яхта приблизилась к сухогрузу. Сейчас, когда яхта находилась возле борта огромного сухогруза, она казалась совсем крохотной.
С сухогруза сбросили лестницу. По этой лестнице Фатима начала подниматься на борт, демонстрируя рулевому на яхте крепкие черные ноги, круглые ягодицы.
В одной руке Фатима держала, словно флаг победы, бутылку с шампанским. Газиф смотрел на Фатиму влюбленным взглядом. В руке он все так же, как и раньше, держал свой неразлучный автомат. Наведя дуло автомата на рулевого на яхте, он крикнул, стараясь перекричать шум усиливающегося ветра:
— Ты оставайся возле сухогруза. Ты нам понадобишься завтра. Нам еще далеко плыть надо.
Матрос согласно закивал головой.
Когда Фатима поднялась до борта, она протянула Газифу руку, и он, взяв ее протянутую ладошку, легко, словно перышко, поднял Фатиму и опустил ее на палубу качающегося сухогруза. Газиф нежно обнял Фатиму и, не мешкая ни секунды, увлек ее в каюту.
— Молодец, Фатима. Моя заботливая Фатима. Ты даже вино прихватила, — сказал Газиф, заглядывая в блестящие глаза Фатимы.
— Это шипучее вино. Это веселое вино, — сказала Фатима, обворожительно улыбаясь Газифу.
В капитанской каюте их уже ждала расстеленная постель.
Как говаривал некогда поэт:
Но ничего этого не было: ни растерянности, ни шепота…
Умный сильный Газиф все делал быстро и решительно. Взяв из рук Фатимы бутылку с шампанским, он ловко сорвал фольгу с пробки и открутил проволоку. Пробка тут же хлопнула в потолок. Из горлышка бутылки полилась вспененная жидкость. Фатима радостно захлопала в ладони, не сводя восхищенного взгляда с сильного мужественного Газифа.
Ощущая на себе этот нежный взгляд, Газиф налил в кружки шампанское, затем поднял вверх свою кружку и торжественно произнес:
— За нашу с тобой удачу, Фатима. Скоро у нас начнется новая жизнь. За пиратов, за освободителей Африки от белокожих оккупантов. Мы, африканцы, прародители человечества. И мы должны господствовать в мире. Скоро, очень скоро белые будут служить нам, как когда-то мы служили им. Все им вернется с лихвой. За Африку, за свободную сильную Африку!..
Он залпом выпил вино и тут же без лишних разговоров потянулся к нежному гибкому телу Фатимы.
Лишь когда стемнело, Газиф, удовлетворив свои плотские желания, уснул. Фатима поднялась с кровати, натянула на себя легкое цветастое платьице и, выходя из каюты, на всякий случай оглянулась и посмотрела на храпящего Газифа.
Газиф спал, сраженный страстью и снотворным, подмешанным в шампанское.
Выйдя из каюты на палубу, Фатима направилась к борту сухогруза, достала из карманчика сарафана маленький фонарик на светодиодах и, направив его в сторону качающейся на волнах яхты, подала сигнал. Свет фонарика был несильным, но вполне достаточным, чтобы его заметили на борту яхты.
Не зажигая сигнальных огней, яхта стала тут же приближаться к сухогрузу — туда, где с борта свисала лестница, сброшенная раньше для Фатимы.
С яхты молча и быстро на борт сухогруза поднялись темнокожие люди во главе с Салехом.
С борта сухогруза Фатима наблюдала за тем, как они взбираются по лестнице.
Пока что план большого белого господина, проживающего в Могадишо, срабатывал четко и без каких-либо осложнений.
Но, когда команда Салеха уже почти вся перебралась на борт сухогруза, случилось непредвиденное. Пират, охранявший пленников, увидел Фатиму. Думая о приятной неожиданной возможности повеселиться с красавицей — а какой пират, изголодавшийся по женской ласке, от такой возможности отказался бы, — он подошел сзади к Фатиме и, не долго думая, обнял ее за нежную талию. В это время он обо всем забыл. Не только о пленниках, но даже и о грозном Газифе. Охранник посмотрел туда, куда всматривалась Фатима. Он уже собирался сказать Фатиме какие-то нежные слова, обычные слова, которые в подобных ситуациях говорят мужчины женщинам, но в этот момент он — о-о, ужас! — увидел вынырнувшего из темноты незнакомого ему мужчину. Только в последнее мгновение пират понял, что этот незнакомец собирается убить его. Но было поздно. Незнакомец схватил его за горло. Уже падая в воду, охранник успел выпустить в воздух автоматную очередь.
Но это была последняя в его жизни автоматная очередь…
21 19 сентября 2009 года. 20 часов 25 минут
Стемнело. Сидя на железном полу, запертые снаружи пленники ожидали своей участи. Но чувства обреченности у них не было. Наоборот, все старались не терять бодрости духа и поглядывали на вечно не унывающего Калмыкова. Пленники в очередной раз обсуждали неожиданное приключение, произошедшее с ними.
Неожиданно раздался какой-то шорох в вентиляционном коробе. Затем оттуда послышался скрежет когтей и уже всем знакомое:
— Козлы! Уроды!
Потом в вентиляционном коробе кто-то захлопал крыльями, и внезапно в отверстии вентиляционного короба показалась голова попугая. В клюве попугай держал запакованный в прозрачную пленку мини-диск…
Десантники удивленно уставились на попугая. Но матросы при виде попугая заулыбались, а капитан радостно загудел:
Десантники удивленно уставились на попугая. Но матросы при виде попугая заулыбались, а капитан радостно загудел:
— Кеша! Друг мой, Кеша! Лети сюда, Кеша, — капитан достал из кармана кителя семечки и протянул их на ладони попугаю.
Только сейчас группа Батяни начала кое-что понимать.
Хлопая крыльями, попугай слетел на ладонь хозяина. Капитан тут же забрал из клюва попугая мини-диск, положил его во внутренний карман кителя и сказал, обращаясь в основном к группе бойцов:
— Пять лет при мне. Родным стал. А до меня у других моряков был. Вот они и научили его разным нехорошим словам. Никак не могу отучить ругаться. Иногда даже стыдно за него становится. А так он неплохо себя ведет. Вот, и добычу принес очередную. Чего он только ко мне не приносил во время плавания. И часы. И кольца. Все мне несет. Хороший, Кеша, хороший. Настоящий друг…
Капитан говорил и в то же время осторожно и нежно поглаживал птицу.
— Этот друг ваш, Кеша, мне все нервы истрепал, — проворчал Калмыков. — А я себе голову ломаю, думаю, кто это кричит, оскорбляет меня. А нервы у меня, между прочим, не железные.
Что-то загрохотало в дверь. Видимо, охранник услышал крики и захотел узнать, в чем дело. Попугай, испугавшись этого грохота, тут же выпорхнул из рук капитана и снова скрылся в вентиляционном коробе.
В каюту зашел пират. Водя дулом автомата с одного пленника на другого, он стал что-то спрашивать на местном наречии. Видимо, он хотел узнать, кто кричал. Он все повторял и повторял два слова: козлы, уроды…
В помещении воцарилась недобрая тишина, которая неизвестно чем могла бы окончиться, если бы не Калмыков, который поднялся, подошел к пирату и спокойно сказал:
— Я кричал… Я…
А затем он, имитируя голос попугая, оглушительно заорал, глядя в глаза пирата:
— Коз-злы вы все, ур-роды!..
К удивлению всех, охранник тут же успокоился, радостно заулыбался, закивал головой и тут же скрылся за дверью. Пленники разразились дружным хохотом.
Как это часто бывает в минуты смертельной опасности, найдя повод для юмора, люди никак не могли успокоиться… Не зря говорят, что смех лечит лучше любого лекарства…
Начались рассказы, анекдоты… Каждый вспоминал что-нибудь смешное из своей жизни.
— Потише, черти… — сказал Батяня, — птицу вон напугали… Кстати, птица птицей… Но вы мне скажите лучше, где наш ученый? Куда он мог подеваться? Когда мы его увидели первый раз, то, как я понимаю, его тогда просто выкурили газовой гранатой. А второй?.. Там уже настоящая граната была. Как вы думаете, капитан, он живым мог остаться?
Смех и гомон затихли. Все посмотрели на капитана.
— Не знаю, — ответил тот. — Категорично не могу сказать. Дело в том, что запасной ход ведет на верхнюю палубу. Об этом проходе мало кто знает. Возможно, он им и воспользовался. Видимо, его так пытали пираты, что он куда угодно готов был улизнуть, только бы снова не попасться им в руки.
— Возможно, возможно… — повторил слова капитана Батяня, думая о чем-то своем.
Внезапно пленники увидели, как по палубе полоснул сноп света. Видимо, включили прожектор. И тут же послышалась пальба — автоматные очереди, цоканье пуль о металл…
Люди переглянулись. Батяня первым догадался, что начались какие-то местные разборки. Но в любом случае медлить было нельзя. Кто бы ни победил, им, заложникам, от этого легче не станет.
— Калмыков, давай, — кивнул Батяня в сторону окна. В это окно только Калмыков и мог пролезть. Десантники подняли на руках Калмыкова, и он вылез через него на палубу.
Минуты не прошло, как дверь открылась и на пороге появился Калмыков
— Товарищ Лавров, — казалось, Калмыков был даже и растерян. — Охранник козел убит. Но я его не трогал. Я его и пальцем не трогал. Его другие пристрелили.
Разбираться в происходящем было некогда. Вытягивая из вентиляционного короба автомат, Батяня сказал, обращаясь к Калмыкову:
— Безоружных людей под пули не выводи. Пока находитесь здесь. Я сейчас пойду на охоту. Если сунутся, защищайтесь по полной программе… Кто чем может, тем и гвоздите придурков… Потом уже, когда появятся автоматы, начнем действовать. Тогда мы и разберемся с этими козлами…
А потом, обернувшись к капитану, Батяня спросил у него:
— Товарищ капитан, вы сможете повести сухогруз?
— Куда? — спросил капитан. — На ближайшую отмель? Если не повреждены дизели, то, конечно, смогу. Но после этой пальбы я не уверен, что получится… Главное, чтобы они не повредили электрокабели.
Незаметно выбравшись с ходовой рубки, Батяня увидел, что на сухогрузе и в самом деле шла смертельная схватка между двумя бандами.
Увлеченные перестрелкой, пираты не заметили его…
Лежа на палубе, Батяня подстрелил вначале одного пирата, а затем, когда из-за контейнера показалась удивленная рожа еще одного пирата, тут же успокоил навек и второго…
И опять он тихо сам себе прошептал:
— Это вам за Чалова…
Позже, подобрав автоматы, он бросил их к открытой двери, где дежурил Калмыков. Тот поймал на лету автоматы и тут же переправил их бойцам в ходовую рубку. Оттуда моментально выскочили вэдэвэшники… Сейчас уже можно было противостоять пиратам.
Батяня обратил внимание, что хотя напавших на сухогруз пиратов и было больше, но они почему-то не очень-то спешили разделаться с обороняющимися, — с теми, которые взяли их в плен. Напавшие на сухогруз пираты разделились на две группы. Одна группа пиратов устремилась в носовую часть сухогруза, где в основном стояли контейнеры, а другая осталась в районе ходовой рубки. При желании новоприбывшие пираты могли стереть в порошок обороняющуюся банду, но они этого почему-то не делали.
Батяня здраво рассудил, что сейчас соваться к контейнерам нет никакого смысла. Главным для десантников сейчас было вооружиться и выжидать. А чтобы добыть себе оружие, нужно было охотиться как на нападавших, так и на обороняющихся.
Хрен редьки не слаще… Обе банды были хороши.
22 19 сентября 2009 года. 20 часов 30 минут
Видимо, не зря знающие жизнь чиновники говорят, что при умном помощнике или заместителе и дурак может быть хорошим начальником…
Умный помощник Маккейна знал не только Салеха, но он также знал и его номер сотового телефона. Телефонный разговор Маккейна с Салехом был кратким и деловым.
Предложение белого господина Маккейна Салеха полностью устраивало.
Во-первых, Салех неожиданно мог получить богатый выкуп от русских. Этот дурак Газиф в очередной раз останется с носом. Как он посмел прикрываться его, Салеха, именем, торгуясь с русскими?
Во-вторых, и это было главным для Салеха, он наконец-то мог поквитаться со своим врагом и соперником, который вечно перехватывал выгодные заказы, оставляя не у дел его команду.
Во время телефонного разговора белый господин Маккейн пообещал Салеху и свою денежную награду за успешную операцию. Хитрый белый господин Маккейн предложил свой план, как обмануть собаку Газифа и незаметно пробраться на сухогруз. Фатима, прекрасная и нежная Фатима, должна была быть сладкой наживкой для глупого Газифа. Газиф вряд ли откажется от этой наживки.
Все шло по заранее спланированному и оговоренному до мелочей сценарию.
Как только Фатима подала условный знак, посветив во мраке фонариком, команда Салеха перебралась на сухогруз. Правда, не обошлось без неприятностей — охранник на сухогрузе выстрелил и поднял на ноги пиратов Газифа. Поднявшись на палубу сухогруза, Салех тут же разделил пиратов на две группы. Одна группа вступила в схватку с командой Газифа, а другая — в ней было меньше людей — направилась в носовую часть сухогруза, где в несколько рядов стояли сорокафутовые контейнеры.
После первых же выстрелов из запасной двери, о которой недавно рассказывал капитан Батяне, как черт из табакерки, выскользнул Ланкастер. Увидев Фатиму, он остолбенел.
— Фатима, как ты здесь очутилась? Почему ты здесь?
Хотя сейчас было не лучшее время для расспросов — пули так и свистели над головой Ланкастера. Их свист заставлял того интуитивно прижиматься к палубе.
— Сэр, — затараторила Фатима, — мне сказали, что я должна вам помочь… Я давно вас люблю, но вы этого не замечали. Мне сказали в Могадишо, что только вы знаете номера контейнеров, на которые нужно установить мины. У Салеха есть мины. Эти мины нам предоставил господин Маккейн. И мы должны их поставить…
Ланкастер, открыв рот от удивления, смотрел на Фатиму, которую до этого момента воспринимал только как симпатичную горничную.
Сейчас на ней никакого белого передничка не было — легенький полупрозрачный халатик едва прикрывал ее стройное тело.
Вот тебе и скромница… Ай да Фатима! На кого же она работает? На кого угодно, но только не на хозяина гостиницы…