– Забирайте своего тигра, – негромко сказал Петруша, для маскировки тыча пальцем в схему на плакате.
– А-а-пчхи! – отозвался Смит. – А-пчхи!
– Будьте здоровы, – машинально пожелал Быков.
Полковник кивнул, снова чихнул, подхватил с земли пластмассовую кошачью тюрьму, чихнул еще раз, потер свободной рукой заслезившиеся глаза, страдальчески перекосил лицо, готовясь к новому оглушительному чиху, слепо поискал рукой опору – и в этот момент лишенный подпорок бетонный забор рухнул, накрыв сверху и Смита, и Быкова. Очередное смитовское «а-пчхи» заглушил шум падения.
Спасло потерпевших только то, что нижний угол плиты остался лежать на стакане-основании, поэтому придавило их не всей бетонной плоскостью. Досталось в основном не готовому к подобным передрягам Петруше. Обладающий хорошей реакцией Смит вовремя упал на землю и отделался легкой контузией и ушибами.
Еще больше повезло коту: выпавшая из разжавшихся рук полковника пластмассовая корзина от удара об асфальт треснула во всю длину, и пленник не замедлил воспользоваться случаем сбежать. Энергично протиснувшись из-под расколовшейся крышки, Тоха проворно вылез из ящика и опрометью ринулся в ближайшие кусты.
Ни задержать беглеца, ни последовать за ним Смит, движения которого были крайне ограничены упавшей плитой, при всем желании не мог. Однако он обрадовался уже тому, что кот остался цел и невредим. Полковник был совершенно уверен, что ЭТО животное непременно найдет путь к дому, а стало быть, он, Джереми Смит, в самом скором времени сможет его найти.
– У тебя больше, – с претензией сказал Колян, сравнивая маринованные огурчики на моей и своей тарелках.
Я молча поменяла тарелки местами.
– Опять у тебя больше, – с удивлением отметил он.
– Лопнешь, жадина! – Я придвинула к нему открытую банку с огурцами.
– Эх, хорошо! – Колян энергично потер ладони и поправил на импровизированном столе миску с шашлыком.
– Мясо от Коляна подальше поставь, – тихо сказала я Ирке. – Во-он туда, на самый краешек. Он, конечно, и туда дотянется, но есть будет чуть медленнее, а это, сама понимаешь, в наших общих интересах!
– Опять меня обделяют! – сиротливо пригорюнился муж.
– Сладкий кус не доедают, – подхватил Моржик, разливая по пластиковым стаканчикам «Фанагорийское красное».
– Мало мне дома мохнатого нахлебника, который то и дело в рот смотрит, так и тут покоя нет! – продолжал демонстративно причитать Колян, явно заранее вымогая добавку.
– А давайте за Тоху! – предложила Ирка, поднимая стаканчик. – Где-то он сейчас, бедолага!
Грустно сидящий в отдалении Том поднял голову с передних лап, сел и залаял. Колян поперхнулся.
– Не жадничай, – назидательно сказала я, поднимая руку, чтобы похлопать его по спине.
Колян оттолкнул мою руку и, продолжая кашлять, подался вперед.
– Свят, свят, свят! – шепотом сказала Ирка, незряче ставя стаканчик с вином в миску с салатом. «Фанагорийское красное» разлилось, окрасив сметану в розовый цвет.
– Чтоб я сдох! – произнес Моржик.
– Не надо никому сдыхать, – воспротивилась я. – Хватит с нас невинно убиенного Тохи… А в чем, собственно, дело? Куда это вы все смотрите? Что…
Пошевелив коротким носом, из-под куста осторожно вылез кот, подошел к миске с мясом, сел и облизнулся. Пес залился лаем, дергая привязанный к стволу ивы поводок.
– Здрасте, – обалдело сказала я. – Тоха! Ты-то тут откуда взялся?
Кот моргнул, перевел взгляд с меня на шашлык и замер.
За моей спиной раздался вздох: ожил Колян. Длинная рука потянулась к курящемуся паром мясу.
– Говорю же, никакой возможности спокойно поесть! – повторил муж, решительно придвигая к себе миску.
– Ну, вы собирайтесь потихоньку, – бодро сказала я, поднимаясь. – Костер затопчите и залейте, посуду помойте, мусор в мешок сложите, кота посадите в сумку, чтобы не удрал. А мы с Томкой пойдем вперед, хочу с его помощью кое-что выяснить. Том, ко мне!
Блаженно раскинувшийся пес повилял хвостом – мол, слышу.
– Томка, просыпайся, обжора! Пора отрабатывать кормежку!
Пес неохотно сел, поморгал, зевнул и улыбнулся. На одеяле у потухшего костерка завозился Колян.
– Не хочется мне тебя одну отпускать, Кыся, – сказал он. – Подожди, я пойду с вами.
– Нет уж, тогда все вместе пойдем, – категорически заявила Ирка, без разбору сбрасывая в сумку грязную посуду и остатки еды. Невозмутимый Моржик ей расторопно помогал. – Ленку с Томкой вдвоем разве можно отпускать? Это же известные авантюристы! Скажи, Моржик? Они непременно ввяжутся в какую-нибудь историю.
– Кто бы жаловался! – заметила я, намекая на ту историю, когда мы с Томкой нашли в камышах Моржика. Можно сказать, презентовали Ирке супруга – в пакетике с бантиком!
– Да я не жалуюсь. – Ирка неожиданно мне подмигнула. – Я просто не хочу пропустить что-нибудь интересное!
– Вот это по-нашему, по-бразильски! – одобрила я и обернулась, ища взглядом кота. – Тоша, зайка, иди-ка сюда!
Я бесцеремонно выволокла сонного Тоху из-под куста, сунула его под нос Тому и сказала:
– Том, ищи!
Кот зашипел, вырвался из моих рук, отошел на пару метров и остановился, недовольно дергая хвостом. Пес сел на задницу, склонил голову набок и забавно вздернул брови.
– Ищи, дурень! – досадливо повторила я.
Томка неуверенно протянул лапу – мне даже показалось, что он собирался поднять ее выше и покрутить ею у виска. На собачьей морде читалось глубокое недоумение.
– Не понял, – с очень похожим выражением лица сказал Колян. – Зачем это собаке искать кота, который сидит прямо перед ней? У тебя, Кыся, что, близорукость прогрессирует?
– Или слабоумие? – тихо подсказала Ирка.
– Кота искать не надо, – укоризненно покосившись на подругу, терпеливо пояснила я. Развернула Томку к тому самому кусту, из-под которого три часа назад неожиданно появился кот, и с усилием пригнула собачью голову к земле. – Давай же, Томчик, нюхай! Ну, что непонятно? Я хочу, чтобы пес взял кошачий след. Нужно же выяснить, откуда здесь вдруг появился Тоха? Я-то, если помните, передала его с рук на руки мадам Панчуковой, и было это вчера вечером, у нее в квартире, в Пионерском микрорайоне, километров за двадцать отсюда!
– Резонно, – одобрила Ирка.
– А вот я слышал, одна семья переехала из Москвы во Владивосток, а кота своего оставила в столице, – сообщил Колян, пакуя в сумку Тоху. Кот бешено сопротивлялся, хватался лапами за края сумки и, жмурясь и прижимая уши, тыкался мордой в еще не закрытый «молнией» верхний угол. Колян мягко накрыл кошачью голову ладонью. – И что вы думаете? Не прошло и года, как этот самый кот обнаружился на пороге их нового дальневосточного дома! Облезлый, конечно, голодный, холодный…
– Мертвый? – ужаснулась внимательно слушающая Ирка.
– Почему – мертвый? Очень даже живой!
– Нет, тут что-то другое, – не согласилась я, пригибаясь и следом за Томом залезая в густые кусты.
Умный пес, похоже, все-таки понял, чего я от него хочу. Он понюхал траву, гавкнул, и мы двинулись в подлесок, набирая ход. Гибкие ветки хлестали меня по лицу, я жмурилась, прикрывала голову свободной от поводка рукой и с сожалением думала о том, что оставлю на кустах половину своей и без того небогатой шевелюры.
Наконец джунгли остались позади, Том с новой силой рванулся, вылетая на простор широкой асфальтированной дороги, и мы едва не врезались в группу товарищей, сгрудившихся у провала в заборе.
– Оп-ля, – тихо сказала я, спешно соображая, уж не наш ли поиск дров стал причиной обрушения заградительного сооружения. Забор-то тот самый! А, ладно, если начнут искать крайних – буду петь классическое «Не винова-атая я-а, он сам упал!»
Я огляделась и вздрогнула: поодаль санитары загружали в «Скорую помощь» носилки. Это меняло дело! Забора-то мне не жалко, но, похоже, кого-то задавило! Насмерть или как? Я присмотрелась и дрожать перестала: на носилках кто-то слабо шевелился и постанывал. Живой, стало быть, и то хорошо!
– Постойте, а что тут случилось? – опасливо поинтересовалась я, косясь в сторону «Скорой»: за первыми носилками в фургон затолкали вторые, на них тоже кто-то ворочался.
Рыжий парень в шортах и борцовской майке обернулся:
– Здравствуйте, Лена! Вы, я вижу, как всегда, оперативны! Мимо вас ничего не пройдет!
– Это мы не проходим мимо, – поправила я его, лучше других сознавая свою роль в истории. – Здравствуйте, Стас! Опять мы с вами встретились! Скажите, что привело сюда доблестных спасателей?
Рыжий Стас присел на корточки и погладил Томку, с видом паиньки, усевшегося у моих ног. При этом правую лапу пес словно между прочим положил на разбитый пластмассовый ящик.
– А у нас тут, на Затоне, опорный пункт, – пояснил спасатель. – Вы разве не помните? Вы же нас тут снимали прошлым летом, меня еще показали, очень хорошо получился… Да, обычно нам тут приходится иметь дело с утопающими и перегревшимися, а сегодня вот ЧП иного рода: упала секция бетонного забора и придавила двух мужиков.
Рыжий Стас присел на корточки и погладил Томку, с видом паиньки, усевшегося у моих ног. При этом правую лапу пес словно между прочим положил на разбитый пластмассовый ящик.
– А у нас тут, на Затоне, опорный пункт, – пояснил спасатель. – Вы разве не помните? Вы же нас тут снимали прошлым летом, меня еще показали, очень хорошо получился… Да, обычно нам тут приходится иметь дело с утопающими и перегревшимися, а сегодня вот ЧП иного рода: упала секция бетонного забора и придавила двух мужиков.
– Живы? – с замиранием сердца спросила я.
– Пока да.
Я оставила Стаса и Томку, метнулась к «Скорой», бесцеремонно отпихнула санитара и заглянула в фургон. На носилках, закрыв глаза и болезненно постанывая, лежал Петр Петрович Быков! Я резво проскакала в обратном направлении.
– Скажите, а вещи у них какие-нибудь при себе были? – торопливо спросила я у Стаса.
– В смысле, документы?
– К черту документы! Чемодан, пакет, сумка, узелок на палочке – хоть какая-нибудь ручная кладь?
Стас огляделся, подпихнул носком кроссовки разбитый пластмассовый ящик с дырками.
– Может, это?
– Кошачья корзина! Точно! – Я кивнула собственным мыслям.
– Эй, люди! – К нам вразвалочку подошел дюжий санитар с угрюмым лицом. – Там у нас пострадалец в истерике, наотрез отказывается ехать в больницу, пока не найдут его кота.
– Какого еще кота? – Стас растерянно хлопнул рыжими ресницами. – У нас тут нет котов. Вот, есть только собака!
– Ах, кота! – Я быстро соображала, что бы такое соврать. – Знаете, видели мы тут в подлеске одного бесхозного кота. Похоже, породистого, персидского. Ну, белого такого, пушистого – правильно? Совсем-совсем мертвого. Вот, Томка, пес мой, его нашел!
– И где сейчас этот персидский жмурик? – угрюмый санитар огляделся.
– А мы его уже похоронили! – торопливо сообщила я. – В коробку положили, в ямку закопали, холмик насыпали, цветочки поставили – все как положено. Так что можете передать своему пациенту, чтобы не волновался. Чего уж теперь волноваться? Теперь его котик в лучшем виде, да… И в лучшем из миров.
– Угу, – не утруждая себя дальнейшими расспросами, санитар зашагал к фургону «Скорой».
Я с облегчением проводила удаляющийся медицинский экипаж глазами и заторопилась:
– Ну, нам пора! Спасибо вам, Стас, за информацию, всего доброго и до свиданья!
– Увидимся. – Он напоследок еще раз потрепал по загривку образцово-показательно сидящего Томку.
– Не сомневаюсь, – вполголоса согласилась я, дергая поводок и отходя в сторонку.
Что и говорить, при моем характере и образе жизни частых встреч со специалистами по ликвидации чрезвычайных ситуаций никак не избежать!
Уже на выходе из парка нас с Томом догнала остальная честная компания: Колян, Ирка и Моржик. Птица-тройка! Мчались они, как стадо носорогов – через клумбы напрямик, топча ромашки и встревоженно озираясь по сторонам. Я помахала им рукой.
– Все в порядке? – с беспокойством спросил Колян. – Куда вы пропали? Мы вас едва нашли, уже волноваться начали!
– Все в полном порядке, – подтвердила я, безудержно улыбаясь. – Поздравляю, в смысле скорблю: кажется, мы наконец-то окончательно и бесповоротно потеряли наследника Тоху!
– Да? Примите наши соболезнования. – Ирка с сомнением посмотрела сначала на меня, а потом на закрытую клетчатую сумку в руках у Моржика. Сумка жила своей жизнью: она подрагивала и качалась. – Обещаю одеться в траур и проливать безутешные слезы, только сначала объясните мне, кто у нас там, в сумке, если не Тоха?
Я подумала немного, вопросительно посмотрела на мужа:
– Наверное, это какой-нибудь Мурзик? Или, скажем, Барсик, или вообще Васька?
– Я думаю, Васисуалий, – озорно блеснув глазами, кивнул сообразительный супруг. – Или, может быть, Бальтазар… Или даже Агамемнон!
– Ну, уж Агамемнон – это вряд ли, – усомнилась я.
– Думаешь? – Колян почесал в затылке, внимательно посмотрел на шевелящуюся сумку. – Знавал я в младые годы одного славного кота… Так его вообще звали Дюбель! Правда, он был совершенно беспородный. Такой кошачий люмпен-пролетарий.
– И с происхождением разберемся, – пообещала я, мысленно прикидывая, что будет лучше и проще – перекрасить Тоху в рыжего перса или подстричь под британца?
– Похоже, мы все-таки что-то пропустили, – с досадой сказала Ирка благодушно улыбающемуся Моржику. Она топнула ногой, раздраженно встряхнула протестующе громыхнувшую сумку с посудой и после короткой паузы предложила: – А поедемте все к нам? Посидим в саду, чайку с пирогом попьем, побеседуем… Честно говоря, очень хочется разобраться, что тут к чему…
– Ага, а мне чаю с пирогом хочется, – согласился Колян. – Чего там, поехали, конечно! Вот только забросим домой Васисуалия Агамемновича Дюбеля – и сразу поедем!
Ехать к черту на кулички, в отдаленный Пионерский микрорайон, и там расспрашивать местных жителей, не видал ли кто поблизости банду чернокожих разбойников, капитану Филимонову искренне не хотелось: к чему лишний раз выставлять себя идиотом? Однако совершенно проигнорировать начальственное распоряжение было никак нельзя, поэтому, потянув с выполнением идиотского задания сколько можно, капитан решил сделать что-нибудь для проформы. Например, перешерстить недавние оперативные сводки и этим ограничиться. Но, удивительное дело, оказалось, что негритянский вопрос для Екатеринодара и впрямь не лишен актуальности!
Во-первых, некий подозрительный субъект, задержанный патрулем в неурочный час в Центральном округе города, клялся и божился милиционерам, будто в двух шагах от городского парка столкнулся в кустах с зулусом в скудном национальном костюме – тростниковой юбчонке на голое тело. Зулус был русскоязычен, молод, агрессивен и, по мнению заявителя, явно намеревался совершить в кустах какое-то свое черное дело. Что делал там сам задержанный, осталось невыясненным. Однако сомнительное сообщение косвенно подтвердили сами патрульные, неоднократно замечавшие в той же местности автомобили с чернокожими водителями.
Во-вторых, доблестные бойцы второго отряда Екатеринодарской службы спасения благополучно вызволили из-под завала, образованного рухнувшей секцией бетонного забора, двоих пострадавших, один из которых оказался темнокожим. Этот по-русски почти не говорил, одет был нормально, держался скромно, но заинтересовал Филимонова гораздо больше, чем полумифический зулус в тростниковой пачке.
Начать с того, что слегка пришибленный забором цветной товарищ оказался гражданином Соединенных Штатов Америки мистером Смитом, представителем какой-то заокеанской юридической фирмы, курирующим в Екатеринодаре деятельность российско-американского благотворительного фонда «Авось». Тут Филимонов насторожился: деятельность упомянутого фонда, как было известно капитану, уже оказалась в сфере интересов Конторы, так как поступали сигналы о том, что международное усыновление детей из кубанских детдомов осуществляется за взятки.
К негритянской банде, казалось бы, все это никакого отношения не имело, но капитан почуял неладное и решил заняться мистером Смитом вплотную. Ведомый исключительно интуицией, он с утра пораньше лично поехал в больницу «Скорой помощи» и собственноручно изъял со стеллажа в комнате с выразительным названием «Клизменная» майонезную баночку со свежей порцией мочи господина Смита. В итоге лечащий врач пациента-иностранца не получил результата общего анализа его мочи, зато капитан Филимонов стал обладателем пары прекрасных отпечатков пальцев вышеупомянутого Смита.
С дактокартой в одной руке и литровой пластиковой бутылью пепси в другой капитан направился к опытнейшему эксперту-криминалисту, которого коллеги в лицо по-свойски называли дядей Васей, а за глаза – выразительным прозвищем Дактилоскопец.
Кличка прозрачно намекала на фатальное отсутствие у дяди Васи интереса к противоположному полу. Закоренелый холостяк и убежденный женоненавистник, дядя Вася со всем пылом нерастраченных чувств предавался двум страстям: компьютерному взлому чужих баз данных и потреблению спиртных напитков. Причем первому занятию эксперт посвящал каждую свободную минуту трудового дня, а второму – все свое личное время. Грешное с праведным Дактилоскопец не путал.
– Здорово, дядь Вась, – сказал Филимонов, протягивая эксперту руку для пожатия.
Поскольку в этой руке он уже держал дактокарту, дядя Вася сначала вынужден был принять ее; но прежде, чем он успел озвучить родившийся у него вопрос, капитан продолжил:
– И это тоже тебе. – На выдвижную доску рядом с клавиатурой компьютера опустилась пластиковая бутыль. – Бальзам Караваева, – пояснил Филимонов.
Бальзамом Караваева или, в другой редакции, пепси-пойлом коллеги дяди Васи называли смесь, получающуюся в результате нехитрого процесса удаления из фирменной бутылки приблизительно половины сладкой шипучки с последующим возмещением недостачи жидкости водкой или спиртом. Напиток получался легкий, весьма приятный на вкус, универсального употребления: хоть с коллегами-мужиками его распивай, хоть нежных барышень угощай. К существенным плюсам пепси-пойла относилась также возможность держать стратегический запас веселящего напитка на рабочем месте, не опасаясь нагоняя от начальства, – благо выглядела бутылка совершенно невинно.