– Решат, что ее мыши съели, – безмятежно отозвалась я.
Мне уже виделся близкий хеппи-энд, до которого оставалось провернуть еще только одну операцию. Теперь к ней, кажется, все было готово.
– Знаешь, поехали-ка сразу в аэропорт, – сказала я Ирке. – Правда, еще целых два часа до рейса, но лучше все-таки приехать пораньше.
– Нет, – подумав немного, возразила она. – Давай-ка сначала все же домой. Время есть, успеем.
– Успеем – что? – Я нежно прижимала к груди сумку с добычей, оберегая бренные останки неизвестной кошки от толчков: измученная жарой, Ирка вела машину в своей обычной манере «фристайл»: расступись, народ, это моя лягушонка в коробчонке едет!
– Успеем упаковать как следует твоего костлявого друга. Сама подумай, вот как начнут его при погрузке в аэропорту нещадно кантовать, и превратится он в суповой набор! – Ирка хихикнула. – А у меня в гараже, помнится, есть еще коробка вполне, по-моему, подходящего размера.
– Ируня, ты у нас просто какой-то неиссякаемый источник коробок, – похвалила я подругу.
– А ты – неиссякаемый источник идей, – не осталась она в долгу. – Обычно, правда, бредовых…
– Ну уж! – Я хотела было обидеться, да передумала, решив, что Ирка, пожалуй, права.
Ну и что? Какая жизнь, такие и идеи! Может, слегка бредовые, зато какие интересные! И при этом вполне выполнимые, во всяком случае, особых проблем с воплощением разработанных мной планов до сих пор не случалось. И то сказать, идеи идеями, а сценарии на их основе я выдаю сплошь реалистичные, мыслю здраво, мистику и фантастику с реальностью не перемешиваю.
– Ирка! А ты в инопланетян веришь? – поинтересовалась я.
Подруга неожиданному вопросу не удивилась.
– Ну что тебе сказать? Вообще-то не очень… Но вот вчера ночью какая-то зараза у меня в саду черешню обнесла – и следов не оставила, и Томка твой продрых до утра, ни разу не гавкнул. А соседский мальчик клянется, что на закате над нами НЛО висел… Вот я и думаю – уж не инопланетяне ли у меня в саду браконьерствуют?
– А тот соседский мальчик, конечно же, думает, что именно они? – проницательно предположила я.
Ирка сокрушенно покачала головой:
– Черт знает что творится в головах у нынешней молодежи! Верят во что попало: в пришельцев, в переселение душ, в параллельные миры!
– В любовь с первого взгляда, – продолжила я.
– Гм… Вот тут ты не права, – заметила Ирка. – Помнишь, как я встретила своего Моржика?
Подруга мечтательно зажмурилась.
– На дорогу смотри, бестолочь! – нервно воскликнула я. – Или хотя бы скорость сбрось, а то ведь врежемся – и костей не соберешь!
Ирка выразительно посмотрела на сумку в моих объятиях, но промолчала.
Обливаясь потом, усталый и злой Пончик сидел в машине у своего дома. В машине было душно, а в квартире шумно: стервозная Люся в очередной раз решительно выгнала никчемного мужа Севу из дома. Взбешенный Пончик походя пнул некстати подвернувшуюся под ноги персиянку Зизи, страшно цыкнул на пучеглазую дрожащую Маргариту Сильфиду, грохнул дверью, выбежал из подъезда и нырнул в пышущую жаром машину, громко проклиная все кошачье племя во главе с наследным котом, причиной многих Севиных бед.
Немедленно с близкого забора на горячий капот автомобиля с грохотом сиганул какой-то наглый полосатый Васька. Он переступил на горячем металле лапами и вызывающе уставился через лобовое стекло на взъерошенного Севу. Над левым глазом у дородного дворового матроскина красовалась свежая царапина, он щурился, словно подмигивая Пончику, и разевал розовую пасть в матерном кошачьем крике.
– Пшел вон, с-скотина! – заорал раздерганный Сева, со всей дури ударив кулаком по клаксону.
Кот подпрыгнул и испарился. Сева зарычал и рывком бросил машину на кусты, под которыми, вольготно раскинувшись, дремала целая компания разномастных кошек.
– Р-растопырочки! Ненавижу! – с глубоким и искренним чувством произнес Пончик, рыча и самолично, и мотором.
Разбуженные барсики и мурки, прижав уши, опрометью бросились врассыпную. Сева злорадно ухмыльнулся, заглушил мотор и тут только услышал долгий нетерпеливый сигнал: оказывается, своей машиной он наполовину перегородил проезд автомобилю, аккуратно выруливающему со стоянки у соседней школы.
– Всех ненавижу! – уже на тон ниже объявил Пончик, завел машину и подал ее немного назад, пропуская белую «шестерку» с бабой за рулем.
Баба аккуратно объехала помеху, не обратив никакого внимания на Севу, а вот Сева увидел кое-что, заставившее его подпрыгнуть на сиденье: в белой «шестерке» на пассажирском месте восседала, обнимая достопамятную клетчатую сумку, кошачья хозяйка!
Не думая, зачем он это делает, Сева бросился в погоню.
По полупустой объездной дороге «шестерка» с неотступно следующим за ней экипажем Севы домчалась до Пионерского микрорайона, нырнула на пыльный проселок и остановилась возле уже знакомого белого дома.
Хлопнули дверцы: обе бабы вылезли из машины. Со двора донесся радостный лай.
– Что, Томка на беспривязном содержании? – спросила я у Ирки.
Подруга кивнула, перебирая связку ключей в поисках нужного.
– Тогда, пожалуй, не стоит ее заносить, – решила я, осторожно ставя клетчатую торбу на капот. Вынесем коробку сюда и в машине упакуем скелет.
– Правильно, – одобрила Ирка. – Зверь с утра не кормлен, вырвет у тебя сумку, и все, считай, остались от котика рожки да ножки!
Подруга открыла калитку и вошла во двор, самоотверженно приняв на себя первый удар: соскучившийся Томка сиганул ей на грудь. Потом он увидел за Иркиной спиной любимую хозяйку и скакнул вбок, как в польке «Бабочка», норовя переставить лапы на плечи мне, но промахнулся, и я успела войти и даже закрыть за собой калитку.
Напряженно прислушиваясь к удаляющимся в глубину двора голосам, Сева некоторое время смотрел на оставленную за оградой сумку, испытывая дикую ненависть к сидящему в ней коту.
– Убил бы гада, – сквозь зубы процедил Пончик, никогда не отличавшийся большой любовью к кошачьим, а в свете событий последнего времени преисполнившийся к ним просто первобытной ненависти – так пещерный человек мог бы ненавидеть крайне осложняющего его допотопную жизнь кровожадного саблезубого тигра.
Сумка оставалась неподвижной – казалось, ее обитатель замер под испепеляющим взором Севы.
– Я тебе шею-то сверну, – оскалясь, пообещал Пончик невидимому четвероногому врагу.
Не отрывая от сумки тяжелого взгляда, он вышел из своей машины, медленно приблизился к чужому авто и одним резким движением расстегнул соединяющую края торбы «молнию», готовый к тому, что перепуганный кот выскочит, как чертик из коробочки.
Пластмассовая застежка-»молния» истошно взвизгнула, но более ничего не произошло, и слегка удивленный Пончик, помешкав, раздвинул края сумки. Он заглянул внутрь и оказался лицом к лицу с приветливо оскалившимся кошачьим черепом.
От неожиданности Сева громко икнул и замер. Мгновенное превращение живой материи в мертвую его потрясло. С минуту он оторопело смотрел на изящно выгнутый в позвоночнике белоснежный скелетик, потом шумно сглотнул, дрожащими руками кое-как застегнул неподатливую «молнию» и, спотыкаясь, вернулся к своему автомобилю.
– Я что – испепеляющий взглядом? – пробормотал Пончик себе под нос с непередаваемой интонацией, включающей целую гамму чувств в диапазоне от ужаса до восхищения.
Тупо глядя на дорогу, ошеломленно вцепившись в руль, на скорости не более пятидесяти километров в час и с маневренностью загруженного катафалка он вернулся к своему дому, бросил машину посреди двора и размеренной поступью зомби проследовал в подъезд. На негнущихся ногах вошел в квартиру. Тихо затворил за собой входную дверь и, прикрыв рукой глаза, как если бы искал спасения от невыносимо яркого света, проникновенно сказал встрепенувшейся было супруге:
– Люся, не нервируй меня! А то хуже будет!
Как бы то ни было, палить огнем законную жену Сева не хотел.
Стервозная Люся Панчукова оценила повелительные интонации в голосе мужа, спинным мозгом угадала опасность и, сама себе удивляясь, беззвучно закрыла рот, попятилась в кухню и бочком села на табурет, прижав к груди вырывающуюся Маргариту Сильфиду.
– Я в «Дьюти фри», виски купить, – заговоршицки шепнул Моржик пограничнику, приглядывающему за набитыми в накопитель пассажирами рейса Екатеринодар – Вена.
Зеленая стодолларовая купюра придала его словам сокрушительную силу. Парнишка в форме демонстративно отвернулся и, рискуя заработать косоглазие, неотрывно смотрел в сторону добрых десять минут, пока Моржик с бутылкой «Баллантайна» и словами благодарности не проскользнул мимо него в обратном направлении. Старательно отводя взгляд от незаконно проникшего в накопитель Моржика, пограничник даже не увидел, что тот шагнул за барьер с сумкой, а вышел уже без нее.
Пройдя через «аквариум» на поле, Моржик вручил еще одну стодолларовую купюру молчаливому мужику на погрузке багажа, и непритязательная клетчатая сумка с ярлыком, на котором шариковой ручкой красивым женским почерком была выведена простая русская фамилия Bykoff, отправилась в зарубежное путешествие в компании с дорогими саквояжами.
Петр Петрович Быков, откинувшись в кресле самолета, нервно жевал походя купленные в свободной зоне шоколадные конфеты с водкой «Финляндия». Конфеты были вкусные, водка в них крепкая, за первые же полчаса полета Петруша слопал полкило начиненных алкоголем сластей и немного окосел. Впрочем, это можно было считать обезболиванием: переломы еще не срослись, а пассажирские кресла в самолете были не столь удобными, как специальная больничная кровать, на которой Петруша провел последние дни.
Петруша летел в Вену якобы на лечение, а на самом деле просто прочь из России, где после таинственного исчезновения Джереми Смита к нему лично и фонду «Авось» начали проявлять подозрительный интерес могущественные властные структуры. Очевидно, у Смита были какие-то рычаги воздействия на российских силовиков, если до сих пор они не выясняли, каким образом фонд «Авось» добывает Петру Петровичу хлеб с маслом и икрой. Опять же раньше текущую бухгалтерскую отчетность «Авось» налоговая глотала, как голодный страус, а теперь и тут возникли проблемы. Смышленый Петруша понял, что пришла пора вновь покинуть историческую родину – как пишут в трамваях, «во избежание падения в результате торможения».
За день до отлета он связался по телефону с риелторской фирмой, которая за бессовестно большие проценты взялась быстро продать Петрушину квартиру и офис, и подготовил все необходимые для этого документы. Билет на рейс «Австрийских авиалиний» Екатеринодар – Вена также был заказан по телефону и оплачен перечислением со счета «Авось»: надо полагать, это была последняя операция с банковским счетом фонда. Львиную долю остававшихся на нем средств Петруша успел перевести на свой личный счет в «Американ банке», а остальным предстояло пожертвовать. Благотворительный фонд «Авось» под звуки траурного марша покидал стезю благотворительности и в ближайшее время должен был пополнить ряды предприятий-банкротов.
Покончить с делами удалось на удивление быстро и легко. Оказывается, даже в России сервис имеет тенденцию совершенствоваться! За два часа до рейса Петруша заказал по телефону такси, водитель которого за небольшое дополнительное вознаграждение не только помог погрузиться в машину не вполне владеющему своими загипсованными членами Быкову (слава богу, руки не сломал), но и снес с третьего этажа его багаж – два небольших солидных чемодана с личными вещами. Тот же водитель уже в аэропорту побеспокоился о том, чтобы багаж был зарегистрирован и погружен без участия малотранспортабельного Петруши.
Стыковка в Вене заняла не более получаса, и в следующий раз Петруша увидел свой багаж уже много позже, по прибытии в Нью-Йорк. Тут-то и обнаружилось, что за время перелета к двум дорогим Петрушиным чемоданам приблудилась совершенно незнакомая Петру Петровичу большая клетчатая торба самого плебейского вида!
– Спасибо, не надо, это не мое, – честно сказал Петруша, пытаясь отказаться от чужой сумки.
Вспомнилось ему, что еще в зале ожидания Екатеринодарского аэропорта, а потом уже в самолете из соседнего ряда кресел на него все время таращился какой-то юный негр, да и в Вене вертелся он вокруг Петра Петровича, пока не объявили посадку на рейс до Лондона… Уж не этот ли племянник дяди Тома с неведомой целью подбросил ему подозрительную торбу?
Однако ярлыки на багаже, прикрепленные еще в Екатеринодаре, неопровержимо свидетельствовали о том, что и сумка, и чемоданы принадлежат одному и тому же владельцу. На всех ярлыках красовалась выведенная латинскими буквами фамилия Петра Петровича.
– Что у вас там? – поинтересовался привлеченный затянувшейся суетой сотрудник службы охраны аэропорта. Ему очень быстро передалась Петрушина нервозность.
– А черт его знает, что там может быть! Если бомба, то не моя, – неуместно и неостроумно пошутил Петр Петрович, опасливо расстегивая застежку-»молнию» на сумке.
Он заглянул в торбу, увидел коробку, открыл ее сверху, ахнул, на несколько секунд замер в раздумье, потом криво улыбнулся и сказал охраннику:
– Простите, ради бога! Я совсем забыл, это действительно моя сумка! Вот, взгляните!
Охранник посмотрел и озадаченно крякнул.
– Это чучело, подарок для палеонтологического музея, – поспешно пояснил Петруша, кисло улыбаясь.
Потом он повеселел и даже захихикал над какой-то своей мыслью. Если бы позволяло здоровье, он вообще пустился бы в пляс. Откуда в его багаже взялся кошачий скелет, Петруша не знал, но зато теперь ему было что передать коллегам пропавшего Смита. А в том, что они непременно объявятся, Петр Петрович нисколько не сомневался.
Ирка, которую я по всем телефонам искала и не могла найти целых два дня, в конце концов обнаружилась сама собой. Оказалось, я пропустила кое-что важное: пару дней назад им с Моржиком предложили невероятно выгодно, ну просто по дешевке, взять хорошее помещение под офис – подсуетилась какая-то Моржикова знакомая в риелторской фирме. Сделку нужно было оформить очень быстро, поэтому Ирка была так занята, что обо мне вспомнила только после того, как эпопея с обретением офиса благополучно завершилась. В результате к двум часам ночи, когда мы с Коляном уже спали, Иркина больная совесть, напротив, пробудилась, и подруга позвонила, чтобы пересказать нам события последних напряженных дней и пригласить забегать в гости. Правда, забегать звала не домой, а в новый офис, где они с Моржиком планировали обустроиться максимально быстро.
Обуреваемые любопытством, мы с Коляном уже на другой день в обеденный перерыв оторвались каждый от персонального станка, встретились на нейтральной территории в городе и отправились смотреть Иркин хваленый офис – благо новое помещение фирмы «Наше семя» и впрямь находилось в удобном месте, в самом центре, в одноэтажном купеческом здании с высоченными потолками и вполне приличным подвальным помещением. На фасаде симпатичного кирпичного особнячка было четыре окна, но легко догадаться, что лишь одно из них принадлежит «Нашему семени»: именно эту четвертую часть здания уже начали ремонтировать.
У стены с вдохновенным видом Леонардо топтался бородатый мужик в заляпанном краской холщовом комбинезоне. Мазнув по свежей грунтовке широкой кистью, он отступил на два шага, придирчиво изучил оставленный на стене розовый след, почесал в затылке и по капле добавил в ведро немного краски из пластиковой банки.
– Прелестный колер, – мимоходом похвалил Колян. – Просто неизвестное полотно пейзажиста Шишкина, «Утро в степи»!
– Встала из моря младая с перстами пурпурными Эос, – очевидно, отреагировав на упоминание об утре, совершенно неожиданно продекламировал мужик.
– Гомер, – машинально отметила я.
Стараясь не наступать на свежие капли краски, я взошла на высокое крыльцо мимо пары помятых ведер, накрытых заляпанной грунтовкой вывеской «Благотворительный фонд „Авось“.
– Стой! – Иркин окрик заставил меня застыть у входа на одной ноге.
Не успевший затормозить в дверях Колян довольно чувствительно двинул меня в спину.
– Что, нам нельзя войти? – обиделась я. – Почему? Ты полы помыла? Или у вас просто День закрытых дверей?
– Войти-то можно, – тяжело дыша, проговорила Ирка, не оборачиваясь.
Руки ее были плотно прижаты к стене высоко над головой. Подруга здорово смахивала на задержанного нарушителя, до полноты картины не хватало только полисмена, охлопывающего ее по бокам.
– Входите, раз пришли, – разрешила подруга. – Но сначала посмотрите, ровно ли я картинку прилепила?
Я прищурилась, склонила голову набок и придирчиво рассмотрела украшающий белую стену большой коллаж, составленный из цветных картинок с изображением овощей.
– По-моему, ровно. А что это ты на старости лет аппликацией заниматься вздумала?
– Это не аппликация, это агитация. Надеюсь, достаточно наглядная. – Утомленно сопя, Ирка отвалилась от стены, потрясла затекшими руками и обернулась к нам. – Моржик привез на пробу партию итальянских семян, мы их оптом продавать будем, колхозникам и фермерам.
– А это что у тебя? Уж не помидоры ли? – с намеком вопросил Колян, подняв брови.
Под стеной стоял плоский ящик, полный красивых, ровных – как на подбор, ярко-красных томатов.
– Хочешь попробовать? – вместо ответа спросила Ирка. Тон у нее был какой-то странный.
– Ну, если ты настаиваешь! – Колян не заставил себя уговаривать, живо ухватил помидорчик и потер его о джинсы.