– Так ведь уже спрятала, – женщина пожала плечами. – И вообще, Анюта, могла бы просто сказать, что тебе нужна помощь. Неужели бы я тебе отказала?
– Ну, мне не хотелось вас ни во что впутывать… – начала оправдываться Аня. – Меньше знаешь – спокойнее спишь…
– Все равно уже впутала. Надеюсь, девочка, это не оружие и не наркотики?
– Нет, что вы! Просто ценная для меня вещь… а у меня дома сейчас неспокойно…
– Ну, так и все, – подвела Вера Ивановна черту. – Нужно – значит, нужно, можешь быть спокойна, я никому ничего не скажу. Ты меня не первый год знаешь.
– Кстати, давно хотела вас спросить, как называется это растение?
– Монстера.
Аня еще раз сердечно поблагодарила Веру Ивановну и вышла из фитнес-центра.
Перед зданием Михайловского театра остановился огромный черный «Мерседес». Передняя дверца распахнулась, из машины выскочил рослый парень в черном костюме, внимательно огляделся по сторонам, распахнул заднюю дверцу. Из «Мерседеса» выбрался толстый человек в отлично сшитом костюме, удачно маскировавшем его нездоровую полноту, и с редкими бесцветными волосами, аккуратно разложенными по розовой лысине.
Телохранитель пошел к дверям театра, раздвигая толпящихся перед ними театралов, как ледокол раздвигает полярные льды. Толстяк шел за ним, мрачно и значительно глядя перед собой. Второй охранник шел следом. Под пиджаком у него отчетливо вырисовывался пистолет.
Троица вошла в театр, поднялась по лестнице.
Предупредительный капельдинер в белых перчатках открыл двери ложи. Первый охранник вошел внутрь, быстро оглядел помещение, коротко сообщил:
– Чисто!
Важный толстяк вошел в ложу, устроился в удобном кресле.
Один телохранитель расположился в аванложе, второй застыл в коридоре перед входом.
Прозвенел третий звонок, словно в театре только и ждали появления этого значительного человека. Занавес поднялся, на сцене появился тенор, невысокий лысеющий блондин с круглым наивным лицом, и запел выходную арию.
В это время в коридоре перед входом в ложу появилась сутулая худощавая женщина средних лет, с нездоровым цветом лица и бесцветными глазами за толстыми стеклами очков. В общем, совершенно невзрачная женщина в плохо сшитом костюме мышиного цвета. В руках у нее был сверток в цветной бумаге. Этот сверток был единственным ярким пятном в ее облике.
Охранник окинул женщину оценивающим взглядом, признал ее безопасной и спросил:
– В чем дело?
– Срочная посылка для Михаила Михайловича.
– Посылка? – переспросил охранник. – Разверните!
Женщина кивнула, надорвала бумагу, развернула ее. Потом развернула еще слой, еще. Охраннику надоело наблюдать, он отвел глаза и не заметил, как из свертка показалась черная небольшая трубка, похожая на стильный мундштук для сигарет. Женщина молниеносно вставила в трубку маленькую стрелку и поднесла трубку к губам.
Охранник изменился в лице, потянулся к наплечной кобуре, но он опоздал: раздался негромкий свист, и у него за ухом появилась крошечная стрелка. Глаза охранника остекленели и смотрели теперь на стену, как будто видели там далекое будущее. Или прошлое.
Хотя как раз будущего у невезучего охранника и не было, а его прошлое вряд ли могло кого-то заинтересовать.
Его ноги подогнулись, и он сполз по стене на пол.
А женщина поправила очки и постучала в дверь ложи.
Второй охранник встал, подошел к двери, на ходу вынимая оружие, и вполголоса спросил:
– Олег? Это ты?
– Вашему товарищу плохо! – озабоченным голосом проговорила женщина.
Охранник поднял пистолет, осторожно приоткрыл дверь и первым делом оглядел невзрачную особу с испуганным лицом и порванным пакетом в руках.
– Вы видите, ему плохо! – проговорила та, округлив глаза.
Только теперь телохранитель увидел тело своего напарника на полу и наклонился, чтобы взглянуть на него. Тут же женщина поднесла ко рту свою трубку, и второй телохранитель упал рядом с первым.
Невзрачная женщина огляделась по сторонам.
Коридор был по-прежнему пуст.
Одного за другим она втащила охранников в аванложу, закрыла за собой дверь и открыла дверь ложи.
Толстый человек в ложе не сводил глаз со сцены. Он очень любил оперу, оказывал Михайловскому театру щедрую спонсорскую помощь, и сегодня, когда в этом театре пел знаменитый австрийский тенор, он не мог пропустить такое важное событие.
Поэтому, когда у него за спиной раздался деликатный кашель, он не повернулся, а только недовольно проговорил:
– Ну, что там?
– Вам посылка, Михаил Михайлович! – вполголоса проговорила невзрачная женщина.
– Неужели это не может подождать! – Толстяк поморщился. – Сейчас будет главная ария…
– Это очень срочно! – настаивала женщина.
– Что за посылка? От кого?
– От Вешнякова!
Толстяк удивленно повернулся.
Он увидел в дверях ложи незнакомую, удивительно невзрачную женщину в старомодных очках и некрасивом мышино-сером костюме и брезгливо поморщился. В своем окружении он терпел женщин только молодых, пусть не слишком красивых, но непременно ухоженных и хорошо одетых, все прочие не соответствовали его эстетическому чувству и раздражали самим фактом своего существования.
– Какая посылка? – неприязненно спросил он некрасивую женщину.
– Вот какая! – Только теперь Михаил Михайлович заметил, что женщина поднесла ко рту черную трубку, похожую на мундштук.
– Олег! Виктор! – вскрикнул толстяк, с трудом вспомнив имена своих охранников, при этом в голосе его не было страха, только безграничное удивление.
Точнее, он только собирался вскрикнуть, но не успел, потому что раздался тихий свист, и за ухом у него оказалась такая же стрелка, как и у его незадачливых охранников. Толстяк сполз с кресла и застрял между ним и барьером, так что его не видно было из соседней ложи.
Невзрачная женщина заглянула в остекленевшие глаза Михаила Михайловича, убрала трубку в карман, сняла перчатки, вышла в коридор и спокойно направилась к широкой лестнице.
Прежде чем капельдинер случайно нашел трупы, прежде чем в театре началась тихая паника, прежде чем там появилась полиция, прежде чем выходы из театра перекрыли, а у дежурного администратора случился сердечный приступ, невзрачная женщина вышла на набережную Екатерининского канала и смешалась с пестрой толпой туристов, бредущих к храму Спаса на Крови.
Она уже была в сотне метров от своего автомобиля (такого же невзрачного, как хозяйка), когда рядом с ней затормозила другая машина – черная, громоздкая, с затемненными стеклами.
Невзрачная женщина мгновенно оценила опасность и, прежде чем дверца черной машины открылась, метнулась в сторону, но тут же налетела на худощавого человека среднего роста, с невыразительным смуглым лицом и чуть раскосыми глазами. Этот человек схватил ее за локти и, ни слова не говоря, подтолкнул к черной машине.
Со стороны могло показаться, что невзрачной женщине стало плохо и человек с раскосыми глазами ведет ее к машине, заботливо поддерживая. Он втолкнул ее на заднее сиденье, сам сел рядом, и черная машина рванула с места.
Очутившись в машине, киллерша перевела дыхание и попыталась оценить свое положение.
Кроме нее и того человека, который втолкнул ее в машину, здесь был только водитель – она видела впереди его квадратный затылок и слегка оттопыренные уши.
Если бы ее хотели устранить – это сделали бы сразу, на месте, в оживленной, праздной толпе на набережной канала. Один незаметный укол или удар ножом в спину – и проблема решена. Лучше, конечно, укол каким-нибудь сильнодействующим, быстро растворяющимся лекарством – ни крови, ни лишних подозрений. Во всяком случае, сама она именно так и поступила бы.
Похитить человека гораздо труднее, чем убить.
Раз ее посадили в машину и куда-то везут – для этого могут быть две причины. Либо ее не собираются убивать, а только хотят получить от нее какую-то информацию, либо опять же хотят получить информацию и устранить уже после этого.
Впрочем, она – известный в определенных кругах профессионал, и убивать ее не имеет смысла: она не игрок в большой игре, а всего лишь орудие в руках того, кто ей платит.
Женщина покосилась на невозмутимого человека с чуть раскосыми глазами и спросила:
– Кто вы?
Ни один мускул на лице этого человека не дрогнул. Лицо его было так же невозмутимо, как прежде, а немного раскосые глаза делали его похожим на восточного идола.
– На кого вы работаете? – сделала женщина еще одну безнадежную попытку.
Результат был прежним – нулевым.
Женщина и не рассчитывала на ответ. Она только хотела увидеть, как отреагирует на ее слова этот человек, хотела проверить его реакции, его манеру поведения.
И она убедилась, что имеет дело с профессионалом.
Женщина откинулась на спинку сиденья и расслабилась, сквозь полуопущенные веки следила за дорогой.
Черная машина выехала из центра города, миновала Петроградскую сторону, Черную речку и оказалась за городом. Тут безмолвный спутник повернулся к женщине и, по-прежнему не говоря ни слова, завязал ей глаза черным шелковым платком.
Женщина не сопротивлялась.
Если ей завязывают глаза – значит, не собираются убивать. Это хорошая новость.
Лишившись зрения, она сосредоточилась на оставшихся у нее чувствах. Впрочем, слух и обоняние ничего ей не давали: она ничего не слышала, кроме ровного звука мощного мотора и шуршания шин по дорожному покрытию, не чувствовала никаких запахов, кроме обычных запахов хорошего автомобиля – запаха дорогой кожи и сладковатого, чуть приторного запаха освежителя воздуха.
Машина несколько раз свернула, и звук шин изменился: видимо, с асфальта они съехали на менее ровное покрытие.
Наконец машина остановилась.
С глаз женщины сняли платок, и она увидела, что машина стоит на участке перед загородным домом.
Участок был большой и тщательно ухоженный – клумбы, цветущие кусты, хвойные деревья. На участке стояла полная, удивительная тишина. Ни детских голосов, ни птичьего пения. Эта тишина казалась какой-то странной, неестественной.
Посреди участка стоял большой бревенчатый дом, сложенный из калиброванных бревен. Бревна в свете заходящего солнца казались золотыми.
Безмолвный человек выбрался из машины и сделал ей знак следовать за ним.
Женщина не возражала и не сопротивлялась – в этом не было никакого смысла.
Едва она вышла из машины, та уехала в дальний конец участка.
Вслед за своим безмолвным спутником женщина прошла по дорожке, обсаженной пышно цветущими розами, поднялась на крыльцо, вошла в просторный холл.
Одну стену холла занимал огромный камин. Дрова были сложены в нем красивой грудой, казалось, они предназначены не для того, чтобы топить камин, а лишь для украшения интерьера.
Не задерживаясь в холле, женщина вслед за своим безмолвным провожатым поднялась по лестнице, прошла по коридору.
Мужчина постучал в дверь.
– Входите! – послышался из-за двери мелодичный голос.
Безмолвный человек открыл дверь и пропустил женщину вперед.
Все стены комнаты были заставлены стеклянными стеллажами, у окна стоял стол, возле которого в удобном вертящемся кресле сидела пожилая женщина. Одета она была дорого и со вкусом, волосы цвета темного меда тщательно уложены, в ушах – серьги, скромные, но, несомненно, очень дорогие.
Даже несведущий человек почувствовал бы исходящую от этой женщины власть, а невзрачная женщина, которая вошла в комнату, не была несведущим человеком.
Она поняла, что хозяйка этой комнаты, хозяйка этого загородного дома сидит здесь, как паук сидит в центре своей паутины, по малейшим колебаниям нитей чувствуя, что происходит в разных уголках мира, отдаленных от нее на тысячи километров.
На столе перед хозяйкой дома стоял микроскоп, у ног ее лежала большая черная собака.
Увидев гостью, собака приподнялась и негромко зарычала, обнажив крупные желтоватые клыки.
– Я много о вас слышала, – проговорила хозяйка своим мелодичным голосом.
– Надеюсь, только хорошее, – ответила гостья без улыбки и тут же добавила: – Чего вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы выполнили для меня работу.
– Вы избрали для этого не совсем обычный способ. Обычно мне предлагают работу через специальный сайт в Интернете – приглашение на работу репетитора или экономки.
– Интернет не слишком надежен, хороший хакер может вскрыть любой сайт. Кроме того, обычные способы занимают слишком много времени, а как раз времени у меня нет. Кстати, мой человек, – она кивнула на безмолвного мужчину, который неподвижно стоял возле окна, – очень высоко оценил вашу работу в театре.
Невзрачная женщина удивленно взглянула на своего раскосого похитителя.
Когда, интересно, он успел оценить ее работу, если они только что приехали и всю дорогу он молчал?
Да и вообще она не была уверена, умеет ли этот человек говорить, по крайней мере, при ней он не произнес ни слова… а может быть, они с хозяйкой понимают друг друга без слов?
– Итак, – продолжила хозяйка дома, – давайте опустим все лишние разговоры и перейдем к делу. Вот что мне от вас нужно…
Выслушав хозяйку, невзрачная женщина проговорила:
– Но ведь вы знаете, что эта работа не по моему профилю. Я обычно занимаюсь простым устранением.
– Конечно, устранить человека гораздо проще, – кивнула хозяйка. – Но мне она нужна живой. И я не сомневаюсь, что вы сможете сделать то, о чем я вас прошу. Оплата будет соответственно выше, чем за обычное устранение…
Аня вышла из фитнесс-центра и посмотрела на часы. Хотелось есть, утром она выпила только чашку чая с сухариком. А энергии сегодня потратила много. Ужина с Агнией не получилось, так что нужно найти где-то кафе, где подают натуральное мясо. Всяческих соусов Аня не ела, колбас и сосисок тоже, а мясо нужно. И кофе она не пила, из напитков признавала только воду и зеленый чай, сахара немного можно, сахар помогает быстро восстановить энергетический баланс.
Аня огляделась по сторонам в поисках кафе, и тут у нее в кармане запищал мобильник. Мобильник был специальный, по которому связывались с ней исключительно по делам. Аня вздохнула – как некстати все, еще после той операции в себя толком прийти не может. Ну, что делать, отказываться нельзя.
Она взглянула на экран и похолодела, там было всего несколько знаков: Код 18.
«Плохо, – пронеслось в голове, – очень плохо».
Так было договорено у них с Лисом и Зюзей: код 14 – все нормально, приступаем к операции, код 10 – пока тихо, надо ждать, код 18 – опасность, операция выходит из-под контроля.
В данном случае код 18 означал еще, что срочно надо встретиться, поскольку телефон, как всем известно, не обеспечивает секретности переговоров.
Аня сжала мобильник в руке и втянула воздух через сжатые зубы, чтобы успокоиться. Что-то пошло не так, несмотря на то, что они выполнили свои обязательства, доставили Басаргина куда нужно.
Проходя мимо урны, она незаметно выбросила туда засвеченный мобильник, больше им пользоваться нельзя.
Путь ее лежал к станции метро, потому что от получения сообщения до встречи давался максимум час. Аня уложилась раньше – за сорок пять минут добралась до скверика возле Витебского вокзала. Там и была назначена встреча.
Выходя из метро, она огляделась по сторонам и надела темные очки, что никого не удивило – в такую жару, когда заходящее солнце палит как на юге, многие так ходят. Аня надвинула на лоб кепку-бейсболку и ссутулилась немного, что сразу прибавило ей лет.
В сквере было пыльно и душно, деревья почти не давали тени, а если и давали, то прохлады уж точно не было. Аня внимательно оглядела сквер. Ничего особенного – два мужика отдыхают на лавочке, посасывая пиво из банок, и еще четыре банки рядом дожидаются своей очереди. Бедно одетая бабулька роется в урне, вот нашла пустую бутылку и убрала в мешок. Женщина с чемоданом присела на край скамейки – видно, поезда ждет. Молодая мамаша трясет коляску – ну, эта уж нашла место, где с ребенком гулять.
На третьей слева скамейке, где назначена была встреча, сидел мужчина, относительно прилично одетый, в летнем светлом костюме, и нервно посматривал на часы. Явно не Аню он ждет, совершенно посторонний человек.
Не торопясь, Аня пошла через сквер, спрятавшись за компанией подростков. Она не слишком выделялась среди окружающих: очень просто одетая молодая женщины – джинсы, майка темная, неновая сумка через плечо.
Мужички на скамейке оживились и пригласили ее выпить с ними пивка, Аня беззлобно посоветовала им пойти куда подальше. Они не обиделись – дело житейское.
Подростки свернули в сторону, и тут мужчина в светлом костюме чертыхнулся, вскочил с места и удалился, широко шагая и ругаясь сквозь зубы. Скамейка освободилась, и Аня присела на нее, незаметно поглядывая по сторонам.
Пока что не было вокруг никого, кто нужен, и Аня думала, что она, в общем, представляет собой хорошую мишень, сидя тут на скамеечке. Ладно, будем надеяться, что до этого дело еще не дошло.
Прошло пять минут, Аня решила, что подождет еще пять и уйдет. И в это время рядом раздался хриплый голос:
– Девонька, дай на пиво… Помираю, мочи нет.
Что-то показалось в этом голосе Ане знакомым. Она скосила глаза и увидела, что рядом отирается пожилой и грязный до неприличия бомж. Одет был бомж в невообразимые лохмотья, несло от него спиртным и еще запахом немытого козла, от чего Аня закашлялась бы, если бы не была привычной ко всему.