– Не знаю, господин. Так говорил мне отец, когда я был ребенком.
Он казался озадаченным, и, чтобы помочь ему, я задал другой вопрос.
Еще полезнее оказался Амифаон в том, что касалось описания топографии Крита и его населения. У меня было несколько предположительно точных карт этого острова, но все они сильно разнились. Амифаон просмотрел их вместе со мной, старательно исправил неточности и в конце концов создал единую карту, поручившись за ее правильность. На этой карте были все города и деревни, все порты и якорные стоянки, дороги и проходы через горные хребты Крита.
Благодаря семейным связям Амифаон смог дать мне достаточно надежные сведения о войске и флоте Крита.
Число пехотинцев было значительным. Но это были в основном наемники, набранные на других эллинских островах или у мидян и ариан на востоке, в Азии. Амифаон сказал, что из-за гористости Крита у Миноса мало колесниц, если сравнивать с гиксосами или с войском фараона.
Похоже, главной силой Миноса был его флот, превосходящий все другие флоты в Среднем море. Амифаон смог назвать мне примерное число кораблей и описать их виды. Я подумал, что, если ошибаюсь, а цифры Амифаона точны, Верховный Минос поистине могущественный правитель.
Вооруженный этими сведениями, я наконец решил, что настало время, когда мы, египтяне, сможем вмешаться в войну между минойцами и гиксосами на стороне Крита и нанести удар, необходимый, чтобы окончательно разгромить варваров-гиксосов и изгнать их с нашей родины.
Мы с Атоном сопоставили сведения, полученные нами от разных агентов, и его поразил объем накопленных мною – их было гораздо больше, чем у него, но я не стал умалять его стараний.
После долгих обсуждений и споров мы сошлись на том, что наиболее разумно предложить дружбу непосредственно минойцам и постараться создать союз, который сделает наши государства самыми могущественными на земле, так что гиксосы не смогут противостоять этой силе.
И тут в порыве воодушевления я допустил ошибку. Я сказал Атону:
– Я помню, что до вторжения гиксосов в Египет мы поддерживали непрочные, но взаимно выгодные дипломатические связи с Критом. Однако вторжение гиксосов в Верхний Египет отрезало нижнюю часть нашей страны. Сохранять отношения с Критом стало почти невозможно. Наши две страны разошлись; гиксосы вогнали между нами клин.
Атон слушал, и на его пухлом лице постепенно проступало удивление. Когда я замолчал, ожидая его ответа, он продолжал без слов смотреть на меня. Я вынужден был спросить:
– Каково твое мнение, Атон? Нравится тебе мой план?
Он не ответил на вопрос, но вернулся к тому, что я сказал вначале:
– Верно ли я расслышал, Таита? Ты действительно сказал, что помнишь время до вторжения гиксосов в нашу землю?
Обычно я не говорю о своем возрасте. Даже с теми, кто, как Атон, хорошо меня знают, но считают, что я на несколько десятилетий моложе своих истинных лет. Если бы я назвал свой точный возраст, меня в лучшем случае сочли бы безумцем, а в худшем – лжецом. Вторжение гиксосов произошло почти девяносто лет назад, и тем не менее я хорошо его помню. Однако теперь следовало исправить ошибку.
Я рассмеялся.
– Я неудачно выразился. Я хочу сказать, что много читал и много слышал о поре до вторжения гиксосов, когда Египет водил дружбу с Критом. – Я торопливо продолжил: – Если мы хотим восстановить эти дружеские отношения и заключить новый договор о взаимозащите наших стран, очень трудно будет сделать это прямо. Ты согласен со мной, Атон?
Он ответил не сразу. На его лице по-прежнему было странное выражение, и я увидел, что его взгляд переместился с моей шеи на руки, которые я положил перед собой на письменный стол из кедра. Атон, как и я, знал, что время больше всего сказывается на этих частях тела.
Но я исключение. Мое тело покрывает гладкая и безупречная кожа, как у мальчика, который еще не вырастил волосы на подбородке. Атон не мог найти свидетельств моего истинного возраста, которые искал. Поэтому он задумчиво кивнул и вновь обратился к теме нашего разговора.
– Конечно, то, что ты говоришь о нынешнем положении дел, Таита, верно. Установить прямую связь с Миносом почти невозможно. Ты правильно указал сложность, теперь расскажи, как ты полагаешь ее устранить.
Свой вызов он смягчил вежливым тоном.
– Конечно, ты знаешь, что Верховный Минос поддерживает дипломатические отношения с царем Аккада и Шумера Нимродом. У него есть посол в столице Нимрода, Вавилоне.
– Конечно! – согласился Атон. – Но, даже если мы отправим посла в Вавилон, чтобы он связался с критским послом, это означает путешествие, не менее опасное, чем твое нападение на крепость Тамиат.
– Поистине, Атон, этот путь вдвое длиннее, гораздо опаснее и менее неопределенный. Нашему послу придется проехать на восток к берегам Красного моря. Пересечь не только море, но и обширную, враждебную Аравийскую пустыню, которая лежит за морем. Эта земля, проклятая всеми благожелательными богами, населена только враждебными бедуинскими племенами да головорезами и преступниками, ушедшими от правосудия. От Фив до Вавилона свыше полутора тысяч лиг. И это будет еще не конец.
– Почему, Таита? Мы ведь согласны, что у Миноса есть посол в Вавилоне.
– Да, это так, но у посла не будет власти и полномочий договариваться о союзе Крита с Египтом. Он должен будет отправить нашего посла со своим сообщением ко двору верховного правителя Крита Миноса. Нашему человеку придется найти корабль в портах Тир или Сидон на крайнем восточном побережье Среднего моря. Договорившись с капитаном корабля о провозе, он должен будет на его корабле проплыть половину Среднего моря, избегая зимних бурь и внимания пиратов и военных галер гиксосов, и лишь тогда достигнет крепости Верховного Миноса Кносс на Крите.
– И долго, по-твоему, Таита, продлится такое путешествие?
– Если ему повезет и боги будут ему благоволить, то, вероятно, год, а нет, так вдвое дольше.
– За два года очень многое может измениться, – задумчиво произнес Атон.
– Но и это будет еще не конец, – заметил я, – ведь после того как Верховный Минос изучит письмо фараона и обсудит его со своим советом, их ответ нужно будет тем же путем доставить в Фивы. Все путешествие может занять три-четыре года.
– Нет! – решительно воскликнул Атон. – Мы не можем ждать так долго. К тому времени царь Корраб и сто тысяч его головорезов и убийц уже будут в Фивах. Должно быть иное решение.
– Я уверен, что ты прав, мой дорогой Атон. Что же ты придумал?
Я вернул ему загадку. Иногда, если приходится по капле сообщать свои мысли окружающим, будто они младенцы, у меня иссякает терпение.
– В отличие от тебя я не имел возможности обдумывать это. Наверно, ты уже нашел решение.
Он заискивающе улыбнулся, и, конечно, я смягчился. Я часто думаю, что слишком строг с теми, кто уступает мне остротой ума. Великий Гор свидетель, как мало благодарности за это я вижу.
– Что если послу, отправленному фараоном, дать такое сопровождение, что он сможет безопасно и быстро пересечь Красное море и пустыню, не опасаясь ни разбойников, ни бедуинов? Что если дать послу довольно серебра, чтобы он нанял в Тире корабль, такой большой и быстрый, что он уйдет от пиратов и военных галер гиксосов?
– Ах!
Глаза Атона сверкнули.
– Что если этот прекрасный корабль приплывет прямо в критский Кносс? И что если этот посол привезет дары, которых ищет и которые высоко ценит Верховный Минос? – Я наклонил голову набок и понимающе посмотрел на него. – Ты знаешь, какие дары Минос сочтет самыми желанными?
– Пожалуй, да, мой старинный друг, – рассмеялся Атон. – Если справедливо все, что я слышал, яйца у Миноса в несколько раз больше тех, которых лишили нас с тобой. Он ненасытен в том, что нам не нужно.
Я рассмеялся вместе с ним, хотя не нахожу свой физический изъян смешным.
– Но скажи, Таита, какова в том выгоды нам? Как это поможет нам напасть на царя Корраба? Военачальники египтян по-прежнему останутся в Фивах, у фараона. Все его приказы придется передавать на огромное расстояние, это мы с тобой уже обсудили.
– И опять ты, как всегда, выделил самое главное, – похвалил я. – Однако я и об этом подумал. Если у посла фараона будет Печать царского ястреба, он без долгих отлагательств сможет принимать военные решения сообразно с тем, что скажут Минос и его совет. Быстрота в меняющихся обстоятельствах часто выигрывает битвы.
Атон так замотал головой, что его подбородки заплескались, как крылья пеликана.
– Никогда! Фараон никогда не поручит командовать войсками и вести войну тому, кому не доверяет безоговорочно.
– Вот как, Атон! По-твоему, в Египте нет никого, кому Тамос доверял бы безоговорочно?
– Нет! Я считаю… – Он замолчал и негодующе посмотрел на меня. – Ты, Таита? Ты ведь не предлагаешь, чтобы тебе отдали безоговорочное начальствование северным крылом египетского войска под царским ястребом? Ты не воин, Таита! Что ты знаешь о войне?
– Если ты не читал мои наставления «Искусство войны», я сомневаюсь в твоем праве судить об этом. Каждый кандидат в школу воинов обязан прочесть их как высший авторитет в военном деле.
– Признаюсь, что не читал. Твои знаменитые наставления слишком длинны и скучны; меня это не интересует, ведь мне вряд ли придется командовать ратью, – сознался Атон. – Но хочу сказать, что царапать на пергаменте – совсем не то, что принимать решения в разгар битвы. Есть ли у тебя какой-нибудь опыт и навык командования войском?
– Бедный Атон, ты так мало обо мне знаешь, – заговорил я с жалостью. – Прежде чем мы завершим наше обсуждение, упомяну, что именно я построил первую колесницу для нашего войска и я правил колесницей фараона Тамоса в битве при Фивах. В разгар битвы фараон принимал мои советы по ведению боя. За участие в сражении фараон после победы наградил меня Золотом Доблести и Золотом Похвалы. В тот день фараон доверил мне свою жизнь. Он может сделать это снова.
– Не знал, Таита! Прости мою дерзость, старый друг. У тебя множество достоинств.
Я считаю необходимым время от времени напоминать Атону о его месте в порядке вещей. Однако его помощь в подведении фараона к решению о моей поездке на Крит чрезвычайно нужна. Если подтолкнуть его в нужную сторону, Атон очень полезен в разработке мелочей.
Фараон принижал мои способности не так охотно, как Атон, особенно в свете успеха, которого я недавно достиг в крепости Тамиат. Он благосклонно отнесся к моим идеям установить отношения с Миносом и уделил этому большое внимание. Целых два дня он рассматривал со мной все подробности, отыскивая в моих рассуждениях изъяны или непредусмотренные стороны. И наконец просто сказал:
– Не вижу никаких очевидных пороков в твоем замысле, Тата. Однако, возможно, возражения возникнут у вельможи Кратаса и его полководцев.
Я изложил свой план перед вельможей Кратасом в присутствии фараона и всего совета. Слушая меня, Кратас вскочил и забегал по залу, побагровев от гнева. Он махал пальцем у меня под носом и стучал волосатым кулаком по столу совета, он кричал о своих дурных предчувствиях и взывал ко всем богам, добрым и злым. Кратас грубиян и учтив, как осел, но воин хороший, хотя и не отличный.
Я подождал, пока он не охрипнет и не использует все проклятия, клятвы и непристойные слова из своего обширного запаса. Теперь он раскрыл рот и глотал воздух, как рыба, которую вытащили из реки. Тогда я спокойно и рассудительно сказал:
– Есть одно обстоятельство, о котором я не упомянул, господин. Мне понадобится взять с собой на Крит Гуи и Ремрема. Я уверен, ты сумеешь найти им достойную замену среди своих военачальников.
Кратас в ужасе молча смотрел на меня, потом вдруг расхохотался. Смех его зародился как невольная усмешка, но постепенно она переросла в гулкий хохот, вскоре наполнивший помещение – даже успешнее, чем перед этим ругательства и проклятия. Ноги Кратаса как будто ослабли от смеха и более не способны были выдерживать его огромную тяжесть. Он пошатнулся и рухнул на стул. Этот предмет мебели, созданный специально для того, чтобы выдерживать его вес, и всюду сопровождал Кратаса. Но сейчас стул протестующе заскрипел, ножки его подогнулись и едва не сломались.
Кратас перестал смеяться так же неожиданно, как начал, и обеими руками поднял полы своего одеяния, чтобы утереть глаза (обнажив при этом свое гигантское мужское достоинство). Потом снова прикрыл одеянием колени и обыденным тоном обратился к фараону:
– О великий, по здравом рассуждении я нахожу в замысле Таиты определенные достоинства. Только он мог придумать такое, и только у него не поджарились яйца и хватило духу предложить это совету. – Он в деланном раскаянии схватился за лоб. – Прошу прощения, господа, вероятно, я подобрал неподходящее сравнение.
Это он произнес серьезно, но потом опять рассмеялся.
– Означает ли это, что я могу взять Гуи и Ремрема с собой на Крит?
Я постарался говорить спокойно, несмотря на неприятное упоминание моих недостающих частей тела.
– Бери, Таита. Твое стремление к воинской славе достойно награды. Бери с моего одобрения двух моих лучших людей. Возможно, они могут спасти тебя от тебя самого, есть у тебя яйца или нет, хотя я сомневаюсь, чтобы кому-нибудь это удалось.
Подготовка к путешествию в Вавилон заняла почти два месяца.
Главной моей заботой были безопасность и удобства царевен и их свиты. К их услугам было восемьдесят три раба и слуги – повара, кухонные девушки, горничные, служанка при гардеробе, парфюмерши, парикмахерши, цирюльники, музыканты, артисты. Вдобавок девушки настояли на том, что с ними поедут предсказатель и три жрицы Хатор, богини радости, любви и материнства, чтобы заботиться об их духовных потребностях. Старший брат снисходительно отнесся к их требованиям, хотя я не советовал, и разрешал сестрам все.
Сокровищницы фараона были полны, и он щедро тратил серебро. Думаю, что после многих лет бережливой скупости он наслаждался капризами сестер даже больше, чем они сами.
Подбодренные таким отношением, мои девочки решили, что им понадобятся также люди, которые бы ухаживали в дороге за их многочисленными кошками, обезьянами, птицами, охотничьими собаками и ястребами. Кроме того, им понадобилось двадцать конюхов с помощниками, чтобы обихаживать двадцать лошадей, которых они выбрали из царских конюшен.
С моей точки зрения, было чрезвычайно важно, чтобы девушки были великолепно одеты и выглядели лучшим образом, когда мы покажемся на Крите, под взглядами Верховного Миноса и его двора. Фараон согласился со мной, и лучших портных Египта усадили за шитье великолепных нарядов, созданных для каждой царевны.
Я с девушками бродил по лавкам и базарам Фив. Нам удалось накупить несколько ларцов драгоценностей – достаточно, чтобы обольстить Миноса и показать ему и его советникам богатство и важность нашего двора. За неделю до нашего отъезда из Фив Техути и Беката нарядились и прошлись перед фараоном и мной, чтобы мы могли восхититься и одобрить их наряды. Я уверился, что ни один мужчина – ни царь, ни простой человек – не устоит перед их красотой.
К этому времени девушки были почти в истерике от волнения и рассказов Локсис об острове Крит. Ни одна из них еще не видела моря и не плавала по нему. Они никогда не видели высоких гор и рощ высоких деревьев. Никогда не видели гор, изрыгающих дым и пламя. По вечерам они допоздна задерживали Локсис и меня, расспрашивая и требуя подробного описания этих чудес.
Царский монетный двор работал день и ночь, превращая массивные критские серебряные слитки в серебряные мемы, которые должны были покрыть расходы во время путешествия и содержать нас на Крите и в других чужих землях по пути туда.
Воины, которые должны были сопровождать нас до Вавилона – два отряда Синего Крокодила, самой прославленной части египетского войска. Фараон даровал каждому воину вновь выкованные доспехи, шлемы с навершиями, панцири и поножи. У всех были боевые луки, копья, мечи и щиты. Все это оружие обошлось более чем в две тысячи дебенов серебра. Но великолепие этих воинов должно было поразить всякого.
– Небольшая цена за выживание Египта. – Фараон пожал плечами, когда я назвал ему цену. – Теперь жаловаться мне бесполезно. Ведь это ты придумал, Тата.
Я не мог с ним спорить.
Подготовка к путешествию шла так гладко, что мне следовало бы встревожиться; тем более что я знал: царевна Техути принимает живейшее участие в этой подготовке.
Я намеревался выйти из Фив в последний день месяца эпифи; для меня этот месяц всегда был благоприятным. Однако когда я показал свои свежие экскременты предсказательнице, которой очень доверял, она внимательно осмотрела мое приношение и предупредила, что избранный мной день несчастливый и я должен всячески его беречься.
Она предложила отложить выход на первый день месяца месора. Я всегда доверял ее предсказаниям. И, неохотно приняв ее совет, предупредил всех наших сопровождающих – и, разумеется, царевен, – об отсрочке.
Через час обе царевны без приглашения и без предупреждения явились в мои покои во дворце.
– Ты же обещал, Тата! Как ты можешь быть таким жестоким и портить нам веселье? Мы так долго этого ждали! Разве ты нас больше не любишь?
Я не слабак; обычно я умею проявить железную волю… но не с моими царевнами. Когда она нападают вместе, ни один мужчина не способен им противостоять; даже я.
На следующий день совсем рано, на рассвете, я пересек Нил и поехал вдоль канала к царскому монетному двору. Я хотел предупредить Зараса о новой дате нашего отъезда, как требовали царевны, убедиться, что Зарас еще раньше доставит последние десять мешков серебра на царский склад.
Мы брали с собой больше десяти лаков серебра, достаточно, чтобы построить флот или купить войско наемников. Меня по-прежнему одолевали дурные предчувствия из-за того, что я не согласился с советом своей прорицательницы и подвергаю опасности такое сокровище.