– Гор, услышь меня! – воззвал я к своему богу, молясь от всей души, высвобождая таящиеся во мне силы, к которым научился обращаться в минуты самой глубокой и отчаянной нужды. – Раскрой мои глаза, о Гор! Позволь мне увидеть. О, мой милосердный бог, позволь мне увидеть!
На десять ударов сердца я плотно закрыл глаза, а когда снова их открыл, все видимое приобрело необычное свечение. Великий бог Гор услышал меня. Я видел своим внутренним глазом. Цвета вокруг меня стали ярче, очертания четче и резче.
Я посмотрел на поверхность скалы под ногами и увидел. Это была не Техути, но воспоминание о том, что она была здесь недавно, подобное ее эху или тени. Пятно на ярком поле, крошечное неощутимое облачко. Оно не было человекоподобным, но я знал, это она. Она уходила от меня вдоль полосатой скалы.
Чутье подсказывало мне, что ее преследуют и она пытается уйти от опасности. Я слышал, как ее страх эхом отдается в моем сердце, чувствовал на языке вкус ее ужаса.
– К оружию, Зарас! – крикнул я. До сих пор я не сознавал, что у меня такой мощный голос. – Оставь пять человек охранять Бекату и Локсис. Остальные верхом следуйте за мной!
Зная, что Зарас меня услышал, я побежал не оглядываясь, сосредоточившись на исчезающем облачке, которое было не Техути, но ее сутью.
Внезапно мои ноги обрели крылья. Я бежал все быстрее, но маленькое облачко уходило. Внезапно оно рассеялось, исчезло, превратилось в ничто – впереди, там, где скала поворачивала.
Свечение погасло, мое зрение стало обычным. Ноги отяжелели, лишившись божественной легкости, и я побежал медленнее. Я заставлял себя бежать, пока не добежал туда, где облачко исчезло. Там я остановился; дыхание с хрипом вырывалось из груди.
Я в отчаянии осмотрелся, но ничего не увидел. Она исчезла.
Потом я посмотрел на землю под ногами и увидел, что, хотя мое видение исчезло, Техути оставила отпечатки босых ног на песке, там, где они были защищены от ветра. Подняв голову, я посмотрел вперед и увидел, что отпечатки передо мной стерты, но не ветром. Песок был истоптан людьми в сандалиях с гладкими подошвами. Я не мог сказать, сколько их было, но предположил, что не менее десяти. Мне было ясно, что эти люди преследовали Техути. Когда они догнали ее и схватили, она сопротивлялась. Я видел, где и как она боролась. В Техути, если ее рассердить, просыпается сила дикой кошки, но в конце концов ее все-таки одолели.
Ее подтащили к подножию скалы. Здесь была другая трещина, но шире и не такая крутая, как первая.
Скорее это была лестница, а не дымоход. Я знал, что легко могу подняться, но верблюду нужно искать другой путь наверх. Я оглянулся и увидел, что Зарас ведет ко мне вдоль подножия утеса первого верблюда. Подойдя, он крикнул:
– Что случилось, Таита? Что нужно сделать?
– Техути похитили. Должно быть, здесь ее поджидали. Она подошла, и ее схватили. – Я показал на трещину в утесе. – Ее потащили сюда, куда не пройти верблюдам.
– Кто эти люди? Откуда?
– Не знаю, Зарас. Не задавай бесцельных вопросов. Поезжай вдоль утеса, пока не найдешь возможности подняться на него. Я отправлюсь прямо за ними.
– Я пошлю половину своих людей за тобой, в помощь. Остальных возьму с собой. Встретимся наверху.
Я не ответил ему, сберегая дыхание перед подъемом. Поднимался ровным шагом, экономя силы. Слышал за собой людей Зараса. Хотя они намного моложе меня, я быстро обгонял их.
На полпути к вершине я услышал наверху голоса. На несколько мгновений остановился, слушая. Я плохо говорю по-арабски, но знаю достаточно, чтобы понять суть.
Наверху были бедуины, и они торопили друг друга. Наконец я услышал и крик Техути: этот голос я бы узнал везде, в любых обстоятельствах.
Я запрокинул голову и закричал:
– Будь храброй, Техути! Я иду. Зарас тоже идет со всеми людьми.
Звук ее голоса подстегнул меня; я снова начал подъем – с новыми силами и решимостью. Потом я услышал наверху ржание, топот копыт и звон оружия. Люди, схватившие ее, садились верхом.
Техути снова закричала. Но слов я не разобрал из-за криков арабов и щелканья кнутов, которыми они заставляли лошадей идти галопом. Лошади зафыркали, и их копыта застучали по мягкому песку.
Тут я понял, почему разбойники оставили лошадей на утесе. Они знали, что смогут быстро вернуться к ним, в то время как нам придется искать другой путь для верблюдов.
Я как на крыльях одолел последние несколько локтей подъема и перевалился через край на вершину утеса. Здесь я остановился, чтобы оценить обстановку.
Передо мной было от тридцати до сорока всадников арабов в пыльных бурнусах и кефиях. К этому времени все они уже сидели верхом и почти все, торжествующе перекрикиваясь, мчались прочь от меня, гиканьем побуждая лошадей нестись диким галопом.
Один из разбойников еще боролся с Техути. Он бросил ее перед собой на седло и сам сел за ней. Это был рослый могучий зверь с курчавой черной бородой. Именно так описал мне разбойника аль-Хавсави, Шакала, аль-Намджу. Но я не мог быть уверен, что это он.
Техути лягалась и кричала, но он одной рукой легко удерживал обе ее руки. Я видел, что ее платье и волосы еще мокры от воды. Влажные кудри плясали вокруг ее головы.
Техути оглянулась, увидела меня на утесе, и лицо ее озарила надежда. Я прочел по ее губам, как она позвала меня:
– Тата! Помоги!
Держа свободной рукой повод, ее похититель натянул его. Лошадь повернула, и он пустил ее галопом по усеянной камнями равнине, быстро уходя от меня. Один раз он оглянулся из-под руки и торжествующе улыбнулся. Теперь я уверился, что это Шакал. И подумал: откуда он знал, что мы придем к этому источнику Майя у полосатой скалы?
Его шайка собралась вокруг него плотной толпой. Я не мог сосчитать их. Меня переполнял свирепый, но бесполезный гнев, грозя поглотить.
Я быстро справился с собой и снял с плеча лук. Тремя быстрыми движениями натянул тетиву и потянулся за стрелой.
Расстояние быстро увеличивалось. Я знал, что через несколько мгновений Техути и ее похититель окажутся вне досягаемости для выстрела. Я встал в стойку, выставив левое плечо и ведя им цель, и посмотрел на далекий горизонт, рассчитывая угол подъема стрелы, чтобы она достигла Шакала.
Воинственная радость охватила меня, когда я понял, что Шакал загораживает Техути от моей стрелы. Я мог стрелять, не опасаясь ее ранить. Я натянул тетиву, и оперение стрелы коснулось моих губ. Все мышцы рук и торса напряглись от огромной тяжести. Мало кто может как следует натянуть мой лук. Вопрос не просто в грубой силе. Необходимы соответствующая осанка и равновесие, нужно ощутить свое единство с луком.
Когда я отпустил тетиву, она хлестнула по внутренней части предплечья, сорвав кожу. Из раны хлынула кровь: мне некогда было надеть защитную кожаную прокладку, чтобы уберечь руку.
Я не чувствовал боли. Сердце мое взвилось так же стремительно, как стрела, ведь я увидел, что сделал совершенный выстрел. Я знал, что свинья, схватившая мою Техути, уже мертва, хотя сам разбойник этого еще не знает.
Неожиданно я вскрикнул от гнева и разочарования, видя: скакавший следом за моей целью, вдруг повернул голову и оказался на пути стрелы. Один Гор знает, почему он это сделал; вероятно, хотел объехать яму. Как бы ни было, он загородил собою цель. Я видел, как моя стрела мчит к нему, словно нападающий сокол, и ударяет его в спину, на полпальца от хребта. Разбойник взмахнул руками и попытался через плечо ухватить древко стрелы. И продолжал загораживать цель.
Я наложил на тетиву вторую стрелу и пустил ее в отчаянной надежде, что раненый свалится с седла на землю, пока стрела еще в полете, и откроет аль-Хавсави. Но раненый араб упорно цеплялся за седло; только когда моя вторая стрела ударила его в шею, он, мертвый, сполз с седла и скатился с коня в пыль, поднятую скакавшей перед ним лошадью.
К тому времени аль-Хавсави был уже вне досягаемости выстрела. Я выпустил вслед ему еще одну стрелу, хотя знал, что она до него не долетит. И все равно проклял себя и всех темных богов, защитивших аль-Хавсави, когда моя последняя стрела упала в двадцати шагах за его лошадью.
Я побежал туда, где лежал араб, пронзенный двумя моими стрелами. Мне хотелось добежать до него раньше, чем он умрет, чтобы хоть что-то вызнать у него. Может, если повезет, я узнаю даже имя негодяя, похитившего Техути, и где его найти.
Ничего не вышло. Когда я склонился над безымянным разбойником, тот был уже мертв. Один его глаз закатился, так что виден был только белок, другой с тупой злобой смотрел на меня. Я все равно пнул разбойника, и не раз. Потом сел с ним рядом и вознес отчаянную молитву Хатор, Осирису и Гору, умоляя каждого из них беречь Техути, пока я не приду за ней.
Больше всего я ненавижу в богах то, что, когда они особенно нужны, их никогда не оказывается на месте.
И вот в ожидании Зараса я принялся вырезать свои стрелы из тела убитого мной разбойника. Ни один мастер в Египте не может изготовить такие же стрелы.
Зарасу добирался до меня почти час. Шайка бедуинов к тому времени давно исчезла в мерцании и пыли на горизонте. Я обычно полностью владею собой, оставаясь перед лицом катастроф и трагедий собранным и спокойным. Я имею в виду разграбление городов, гибель войск и смерть множества несчастных. Но похищение Техути привело меня в невероятный бессильный гнев. Я весь дрожал. И чем дольше я ждал, тем сильнее становились охватившие меня чувства.
Ярость моя излилась на людей, которых Зарас послал за мной вверх по расселине. Я кричал на них, бранил за медлительность и беспомощность. Я обвинил их в трусости и в том, что они нарочно медлили, когда мне нужна была помощь.
Увидев наконец над верхним краем полосатой скалы пыль, поднятую приближающимися верблюдами Зараса, я не мог больше сдерживаться. Я кинулся ему навстречу. И кричал, приказывая торопиться, хотя он еще не мог меня слышать.
Но когда он подъехал ближе и я увидел его лицо, я понял, что его отчаяние не уступает моему, а может, и глубже. Так же громко, с такой же горечью, как я понукал его, Зарас умолял сказать, где Техути и жива ли она еще.
Именно тогда я понял, что между этими двумя молодыми людьми не просто обычные преходящие заигрывания. Это была та самая великая идеальная страсть, которую я испытывал к матери Техути царице Лостре. Я видел, что горе Зараса из-за исчезновения Техути так же велико и опустошительно, как мое из-за ее матери.
В этот миг я также понял, что мир для нас троих изменился.
Я смотрел, как Зарас галопом ведет ко мне верблюдов. Это были великолепные животные.
На коротком расстоянии лошади бедуинов могли перегнать моих верблюдов, но способны были поддерживать такой темп не больше двух-трех часов. С другой стороны, мои верблюды могли бежать весь день по самой трудной песчаной поверхности. Мои верблюды недавно вволю напились и могли теперь не пить десять и больше дней. Страдая от жажды и жары, скача по трудной поверхности, лошади к утру падут, а верблюды смогут бежать еще неделю.
Когда Зарас подъехал ко мне, у меня были готовы приказы. На каждом его верблюде сидел вооруженный воин. Я очень быстро приказал половине их спешиться, своим ходом вернуться к пещере и охранять двух девушек. Конечно, безопасность Бекаты была в сто раз важнее безопасности Локсис, но я привык к критянке, и она мне нравилась.
Зарас доказал, что мыслит здраво, приказав навьючить на каждого верблюда дополнительный бурдюк с водой. Именно поэтому он так задержался. Теперь половина седел опустела, и я мог через равные промежутки менять всадников. Я был также доволен тем, что Зарас привел с собой нашего главного проводника аль-Намджу. Никто не знал эту местность лучше его.
Когда все уже сидели верхом, каждый всадник вел за собой запасного верблюда, а на боках верблюдов утешительно раскачивались и булькали бурдюки с водой, я готов был поставить суму серебряных мемов на то, что догоню аль-Хавсави еще до завтрашнего полудня.
Ветер утих, превратившись в мягкий, ласковый, но все равно был чересчур жарким, чтобы принести облегчение. Но по крайней мере ему не хватало силы уничтожить следы Шакала, прежде чем я их осмотрю. Я вел верблюдов с тщательно рассчитанной скоростью.
Время я определял по склонению солнца, и три часа спустя мне стало ясно, что мы догоняем свою добычу. Мы ненадолго остановились, чтобы поменять верблюдов; я разрешил людям выпить по две чашки воды, прежде чем мы двинемся дальше. Мы не гнали верблюдов, но они шли быстро, легко и без напряжения.
Через два часа я получил несомненное доказательство того, что мы догоняем убегающих. Мы увидели одну из лошадей Шакала, которая с трудом хромала, брошенная остальными. Я испытал мрачное удовлетворение от скорости нашего продвижения и сказал Зарасу, что надеюсь догнать разбойников до полуночи.
Как оказалось, я поспешил. Через час после того как я высказал свое суждение, мы подошли к первому месту, в котором следы расходились. Я поднял руку, давая знак остановиться. Потом подтвердил словесным приказом Зарасу.
– Пусть люди спешатся и разомнутся. Могут выпить по две чашки воды каждый. Но они должны держаться в стороне и не путать следы, пока я их не осмотрю.
Разделить преследователей – старая бедуинская уловка; для этого они сами делятся на два равных отряда. Каждый отряд уезжает в противоположном направлении. В нашем случае уловка была бы особенно действенна, если бы мы не смогли определить, какой отряд увез Техути. Нам пришлось бы разделиться и следовать за обоими отрядами.
Я спешился и отдал повод своего верблюда Зарасу, чтобы он его подержал. Сам я, осторожно ступая, пошел вперед, пока не дошел до места, где разбойники разделились. Я видел, что при этом они не спешивались. Поэтому я не смог найти следов Техути. Я наклонился и снова обратился за помощью к богам.
– Великий Гор, позволь мне увидеть. Открой эти слабые слепые глаза и покажи путь. Открой мне глаза, возлюбленная Хатор, и я принесу тебе кровавую жертву, которая обрадует твое сердце.
Я закрыл глаза и прослушал двадцать ударов сердца, прежде чем снова открыл. Осмотрелся, но мое зрение не изменилось. Пустыня выглядела прежней. Прозрачное свечение не озаряло суровые пески; танцующая тень не вела меня.
Потом я услышал голос и наклонил голову, прислушиваясь. Но это был лишь ветер, вздыхавший среди барханов. Я медленно повернул голову, позволяя ветру погладить ухо. И услышал ее голос, негромкий, но отчетливый.
– Пусть Хатор покажет тебе путь.
Это был голос Техути. Я быстро оглянулся, ожидая увидеть ее за спиной. Но ее не было. Я зажмурился и ждал маленького чуда, которое – я знал – обязательно произойдет. Молча наклонил голову и закрыл глаза, испрашивая у богини Хатор прощения за свои недавние оскорбительные мысли о ней.
– Ты нужна нам, милосердная Хатор. Нужна Техути и мне.
И тут у меня перед глазами начали разворачиваться события, происходившие несколько лет назад. Мы с Техути снова плыли в небольшой тростниковой лодке по священным водам Нила. Техути улыбалась, держа в руках дар, только что полученный от меня, как поздравление с тем, что распустился красный цветок ее женственности. Это было украшение, в которое я вложил всю свою любовь и все мастерство. На красивой цепочке крошечная золотая голова Хатор, богини любви и девственности.
По-прежнему улыбаясь, Техути надела цепочку на шею и обеими руками защелкнула сзади пряжку. Золотая голова лежала на шелковой коже в углублении между грудей, богиня загадочно улыбалась мне.
– Я всегда буду носить ее, Тата, – вспомнил я точные слова Техути. – Каждый раз, чувствуя ее прикосновение к коже, я буду вспоминать тебя, и моя любовь к тебе будет становиться еще горячее.
Она сдержала обещание. Когда мы встречались даже после очень короткой разлуки, она показывала мне амулет на золотой цепочке и подносила его к губам.
Я не мог понять, почему вспомнил об этом сейчас, в такую решающую минуту, когда время и скорость так важны, и попытался прогнать воспоминание. Но вдруг с неожиданным волнением подумал, что драгоценность теперь пропитана сущностью Техути, ее духом. И тут голос ветра подтвердил мои ощущения.
– Найди Хатор, найдешь меня.
Когда я вскочил, я все еще был там, где шайка Шакала разделилась. Я видел, что отряд из десяти человек повернул на север. Я решил вначале последовать за ним, двигаясь в стороне от следа, оставленного копытами лошадей.
Я раскрыл восприятие, чтобы получить указания от Техути или Хатор. Но ничего не почувствовал. Я продолжал идти, и во мне ожили чувства. Досада и ощущение одиночества росли с каждым шагом.
Я повернул обратно к месту, с которого начал, и неприятные ощущения стали постепенно рассеиваться и совсем исчезли, когда я достиг места разделения.
Второй отряд разбойников повернул на юг. Я пошел по их следам.
И почти сразу почувствовал оживление. С каждым шагом я все больше радовался, а потом почувствовал, как маленькая теплая рука взяла мою руку и сжала. Я посмотрел вниз, но моя рука была пуста. Я с полной убежденностью осознал рядом с собой чье-то присутствие, которое вело меня.
Я побежал вперед, рассматривая выжженные пески. Прошел еще сто шагов и увидел, что впереди в пустыне что-то сверкнуло. Предмет наполовину погрузился в песок, но я сразу его узнал, опустился на одно колено и разгреб песок. Взял крошечный кусочек золота и поднес к губам.
Я оглянулся на Зараса. Тот стоял у своего верблюда, наблюдал за мной. Я помахал рукой, призывая его. Зарас быстро сел верхом и погнал своего верблюда вперед, ведя моего за собой.
– Откуда ты знаешь, что ее увезли сюда, а не в ту сторону? – спросил он, передавая мне повод моего верблюда.
– Знаешь эту безделушку?
Я раскрыл ладонь и показал голову богини. Он благоговейно кивнул.
– Она оставила мне знак.
– Она удивительная. – Голос Зараса был полон восхищения. – Во всем мире ни одна женщина не сравнится с ней.