Прежде чем спускаться, я посмотрел вниз на палубу и с удивлением увидел, что, пока отвлекся на большую птицу, на носу появилась парочка и стала так же внимательно вглядываться в горизонт, как я несколько минут назад. Люди были плотно закутаны от ветра и стояли ко мне спиной, поэтому я не мог установить, кто это.
Но, когда они повернулись друг к другу, я узнал Зараса и Техути. Они осмотрели палубу, но не подняли головы на мачту. Убедившись, что его никто не видит, Зарас взял ее за руки и поцеловал. Она поднялась на цыпочки и в отчаянии, которое было почти осязаемо, прижалась к нему. Я почувствовал себя соглядатаем, ненужным свидетелем самого интимного. Но прежде чем я успел отвернуться, Техути заговорила, и я по губам прочел ее слова.
– Как всегда, Таита был прав. Ни следа суши. Боги даровали нам до расставания еще один день вместе.
Лицо у нее было трагическое.
– Ты царевна, – напомнил ей Зарас, – а я воин. У нас обоих есть священный долг, чего бы это ни стоило. Мы выдержим.
– Я знаю, что ты прав, но, когда ты уйдешь, ты заберешь с собой мое сердце и волю к жизни. Оставишь только пустую оболочку.
Она снова поцеловала его.
Я отвернулся, не в силах больше ни мгновения видеть ее отчаяние. У меня тоже был свой священный долг. Мы все насекомые, застрявшие в паутине, которую сплели для нас боги. И нам нет спасения.
Я ждал, пока они уйдут с палубы и спустятся вниз, и только тогда слез с мачты и пошел к себе.
Я не плакал давным-давно, с того дня, когда умерла мать Техути. Но сейчас снова дал волю слезам.
Поутру я снова поднялся на палубу и на сей раз не был разочарован. На горизонте справа от нас лежал в утреннем свете низкий голубой остров Крит. Не там я ожидал его увидеть, потому что по расчетам остров должен был находиться в пятидесяти лигах к северу от нас.
По правде сказать, я не расстроился из-за этой небольшой навигационной неудачи. Не так уж я спешил познакомиться с Верховным Миносом, чтобы лишить моих царевен нескольких дополнительных дней счастья. Я решил использовать эту неожиданную возможность, чтобы получше познакомиться с этим царством мифов и легенд. Остров, романтичный и таинственный, словно бы уже манил к себе через воды.
Я хотел бы наслаждаться этим без посторонних помех, но это было невозможно. На «Священном быке», который шел первым, поднялся шум и послышались крики:
– Земля!
И палубу подо мной тотчас заполнили взволнованные люди. Все толпились у правого поручня и поднимались на снасти, чтобы лучше видеть.
Очень скоро ко мне на мачту поднялся посол Торан. Он был взбудоражен еще больше меня, и тоже не знал, как истолковать эту новую неожиданность.
– Ошибка Гипатоса в прокладывании курса простительна, ведь мы долго плыли, не видя земли, а ветры и течения капризны. Навигация на море никогда не была точной наукой. Это скорее развитое чутье. А ошибка Гипатоса может оказаться для нас благотворной.
Я искоса посмотрел на него.
– Не хочешь растолковать?
– Я уверен, ты помнишь, что еще до отплытия из Сидона я объяснил, что по приказу Верховного Миноса никакому чужеземному боевому кораблю не разрешается входить в гавань Кносса на северном берегу Крита.
– Да, ты говорил, что моему кораблю придется зайти в порт Кримад на южном берегу. Для моих галер эта стоянка будет гораздо удобней. Ближе к позициям гиксосов в устье Нила.
Торан привлек мое внимание к далекой суше.
– Видишь белые постройки у подножия горы Ида? Это верфь пристани Кримад. Ты должен немедленно отправить свои корабли на указанную якорную стоянку. Капитан Гипатос пошлет с ними одного из своих старших моряков в качестве лоцмана.
– Отлично! – одобрил я. – Означает ли это, что Верховный Минос хочет, чтобы я оставался со свой флотилией в Кримаде?
– Нет, нет, Таита, – торопливо заверил Торан. – Верховный Минос знает, что ты представляешь фараона Тамоса и потому заслуживаешь самого глубокого уважения. Исключительно для тебя отведено поместье на склоне горы Ида над Кноссом. Однако… – Он замолчал и заговорщицки подмигнул. – …На борту этого корабля есть кое-кто из твоей свиты, кому лучше оставаться в Кримаде и не ехать в Кносс.
– Ага. – Я притворился, что не понял. – Кому же это?
– Никого не хочу обвинять в неподобающем поведении, но есть люди, которые как будто бы слишком хорошо знакомы с будущими женами Верховного Миноса.
– Ты ведь говоришь не о маленькой Локсис, служанки царевен?
Торан опустил глаза. Я напомнил ему, что у нас обоих есть тайны, которые лучше скрывать.
– Предоставлю это твоему безукоризненному суждению, – искусно уклонился Торан от дальнейших разговоров.
Когда мы спустились на главную палубу, капитан Гипатос встретил нас улыбкой.
– Шестнадцать дней прошло, вельможа Таита.
– Поздравляю тебя, Гипатос, ты искусный шкипер, – похвалил я его. – Пожалуйста, дай сигнал капитанам галер немедленно явиться ко мне на борт.
Гипатос приказал спустить паруса на флагмане и поднять сигнал «всем капитанам».
Капитаны моих галер подвели свои корабли к «Священному быку». По старшинству, во главе с Дилбаром и Акеми, они поднялись на борт. Я показал им пристань Кримад и объяснил, что отсюда мы теперь станем действовать.
Потом Зарас и Гуи приняли под свое начало корабли и приготовились покинуть головной корабль. Слуги уже приготовили их скарб, и его спустили в шлюпки, чтобы перевезти на галеры.
Я сознательно оставил Зарасу и Гуи мало времени для переезда и не стал сообщать об этом Техути и Бекате, желая любой ценой предотвратить публичное проявление их чувств.
Однако провести моих девочек нелегко. Они почти сразу поняли, что происходит что-то необычное, покинули свои каюты и поднялись на ют посмотреть. Они были спокойны, в хорошем настроении, но все сразу изменилось, как только они увидели под собой на главной палубе Зараса и Гуи во главе их людей.
Я незаметно следил, как мои девочки смиряются с жестоким холодным фактом, что ужасный миг настал и им предстоит немедленное расставание.
Лицо Техути стало бледным и холодным, как у трупа, лежащего на погребальной плите. Нижняя губа Бекаты дрожала, царевна моргала, изо всех сил стараясь не расплакаться.
На главной палубе Зарас скомандовал смирно, и все отсалютовали стоящим на юте. Я видел, как Беката схватила старшую сестру за руку и сжала так сильно, что костяшки побелели.
Губы Техути шевельнулись, она прошептала:
– Будь храброй, Беката. Все на нас смотрят.
Локсис стояла за царевнами, но сейчас подошла к Бекате и взяла ее за другую руку.
Зарас торжественно обратился к капитану Гипатосу:
– Прошу разрешения покинуть корабль, капитан.
Гипатос так же церемонно ответил:
– Разрешаю, капитан!
Зарас повернулся к борту и повел своих людей вниз по веревочной лестницу в ждущие шлюпки. Гуи последовал за ним. Они не смотрели на девушек на юте.
Глядя, как уходит Гуи, Беката чуть пошатнулась и издала сдавленный звук. Затем, по-прежнему держась за руки, три девушки пошли к трапу, ведущему в их каюты. На первом шагу Беката споткнулась, но Техути незаметно поддержала ее и не дала упасть.
Торан стоял у правого борта рядом со мной. Когда девушки исчезли, он посмотрел на меня и почти незаметно одобрительно кивнул.
Этот простой жест сделал нас сообщниками. Я знал, что в будущем мы сможем доверять друг другу.
Как только шлюпки отвалили от «Священного быка», Гипатос принялся лавировать, выходя на прежний курс, и корабль начал огибать восточную оконечность острова.
Я взглянул по-над транцем и увидел, что мои галеры кильватерным строем направляются прямо к гавани Кримад. Картина отчаяния моих девочек по-прежнему огорчала меня. Я попробовал отвлечься, встав рядом с Тораном у правого борта и задавая банальные вопросы, на которые уже знал ответы.
– Какое кратчайшее расстояние разделяет на местности Кносс и Кримад?
– Важно не само расстояние. Между городами всего сорок лиг или чуть меньше, – объяснил Торан. – Дело в том, что дорога проходит у подножия горы Ида, она крута и опасна, а в остальной части очень трудна. Твоим лошадям потребовалось бы на эту дорогу два дня. Если будешь гнать их быстрей, загонишь.
Я знал, что мне придется регулярно пользоваться этим маршрутом, чтобы поддерживать связь со своими старшими воинами и царевнами в царском серале. С другой стороны, я не мог смириться с задержками, о которых говорил Торан. И решил, что устрою на острове цепь постоялых дворов. Через каждые десять лиг меня будут ждать свежие лошади, и я смогу гнать их быстро. При этом я мог бы пересечь остров за семь часов или чуть меньше. Это станет моей первой заботой, как только я устрою царевен в их новом доме.
Я ненадолго спустился, чтобы выманить их на палубу, надеясь тем самым рассеять их печаль. Но они отказались подниматься со мной. Горе их было таким глубоким, что они едва раскрывали рот, чтобы ответить на мои сочувственные вопросы. Сидели на ложе, вцепившись друг в друга и получая от этого утешение. Локсис сидела у их ног на палубе. Не впервые меня тронула преданность минойской девушки.
Я ненадолго спустился, чтобы выманить их на палубу, надеясь тем самым рассеять их печаль. Но они отказались подниматься со мной. Горе их было таким глубоким, что они едва раскрывали рот, чтобы ответить на мои сочувственные вопросы. Сидели на ложе, вцепившись друг в друга и получая от этого утешение. Локсис сидела у их ног на палубе. Не впервые меня тронула преданность минойской девушки.
Моим девочкам нужно было время, чтобы привыкнуть к жестокости судьбы и бессердечности богов. В юности жизненные трудности кажутся увеличенными стократ, но с возрастом к этому отчасти привыкаешь. Всем нам нужно уметь терпеть.
Я оставил их и вернулся на палубу. Торан ушел к себе, поэтому я снова поднялся на снасти.
Это были родные воды Гипатоса, и он отлично их знал. Иногда он огибал рифы и мысы так близко, что, казалось, я мог сойти с палубы на берег, не замочив ног.
Я зачарованно смотрел на проплывающие мимо пейзажи. Остров, к моему удивлению, оказался очень гористым и зарос густым лесом. А я за жизнь столько времени провел в сухих пустынях, что эта земля казалась мне еще более экзотической и прекрасной.
Уже после полудня мы обогнули самый восточный мыс острова и сменили курс, направившись вдоль северного побережья к Кноссу. Угол падения солнечных лучей изменился, отчего вода под нами стала голубой и совершенно прозрачной.
Море перед нами усеивали суда: от крошечных рыбацких лодок до больших торговых трирем с пенящими воду рядами длинных весел и облаками ярких парусов.
Когда мы проходили вдоль берега мимо многочисленных бухт и гаваней, я видел, что и в них стоят на якоре корабли, принимая или разгружая товары. Эти товары служили сухожилиями торговли, собирающей богатства и превратившей этот небольшой остров в колосса, возвышающегося над остальным цивилизованным миром.
Однако из своих исследований я знал, что земля на острове каменистая и неровная. Бедная почва лишена ценных ископаемых и не годится для возделывания. И хотя на ней в изобилии растут леса, корни деревьев мешают выращивать полезные растения.
Минойцы нашли выход, посылая свои корабли по морю за сырьем и продуктами других земель. Отдавая за все это жалкие гроши, они перевозили богатства на Крит. Здесь, используя свое искусство механиков и гениальные способности к нововведениям и конструированию, они превращали их в продукцию, которая требовалась во всем мире и везде высоко ценилась.
Они очищали руду, которую более примитивные народы заостренными палками выкапывали из земли, и из этого металла делали мечи и ножи, шлемы и доспехи для воинов, а также мотыги, кирки и плуги для крестьян.
Они научились сплавлять кремниевый песок и другие минералы и из них получать стекло – необыкновенное вещество, из которого они делают тарелки, блюда и бокалы, украшавшие пиршества царей; украшения и драгоценности самого разного цвета, радовавшие жен богачей; бусы, которые иные племена использовали вместо денег. Есть дикие страны, в которых за нитку таких бус можно купить чистокровную лошадь или прекрасную девственницу.
Минойцы обменивали эти продукты на коноплю и хлопок, на лен и шерсть, которые выращивали и получали крестьяне в других странах. Из этого сырья они ткут одежды, навесы и паруса.
Все перечисленное они в свою очередь продают, бесконечно повторяя цикл, и до сих пор ни одно государство – и мой Египет не исключение – не может сравниться с ними в богатстве.
Но есть и тайная цена этой непрерывной целеустремленной погони за богатством.
Со своего наблюдательного пункта высоко в снастях «Священного быка» я смотрел на землю и видел дым, поднимающийся от мириад печей и кузниц, где выплавляли руду и сплавы и сплавляли песок, превращая его в стекло.
На горных склонах над городами и фабриками виднелись обширные участки опустошенной земли, где вырубили леса, пошедшие на корпуса минойских кораблей или на древесный уголь для печей минойских плавилен.
Я видел, что прибрежные воды отравлены ядовитыми красками и едкими жидкостями, которые используют в изготовлении всего этого, а потом сливают прямо в море.
Как и любой другой, я наслаждаюсь тяжестью и блеском серебра в руках. Но, глядя на это уничтожение щедрой природы, я гадал, какова же цена, которую человек готов заплатить за свою ненасытную алчность.
Мои размышления прервал оклик снизу; я посмотрел туда и увидел, что посол Торан вернулся на палубу и манит меня к себе. Когда я оказался рядом с ним, он извинился.
– Не могу слишком долго оставаться наверху, – объяснил он. – На верху мачты качка очень усиливается, а я не хотел бы расстаться с великолепным завтраком, который приготовил мой повар. – Он взял меня за руку и провел вперед. – Вид с носа не хуже, чем с мачты, а я хотел показать тебе интересные места, когда мы минуем остров Драгонлада и увидим Кносс и гору Кроноса.
Мы удобно уселись в тени марселя, а корабль тем временем огибал мыс и перед нами открылась панорама северного побережья Крита.
С правого борта возникал замечательный вид на гору Ида, совсем не похожий на то, что мы видели с южной стороны острова. С этого угла гора казалась еще выше, круче и бугристее. А под ней расстилались город Кносс и обширная гавань.
Гавань была поистине обширна, но и она едва вмещала как будто бы бесконечное число минойских боевых галер и торговых кораблей, которые стояли в ней на якоре. Некоторые корабли были гораздо больше «Священного быка», на палубе которого мы стояли.
Над гаванью поднимались городские здания. Я сразу понял, что этот город больше Фив и Вавилона вместе взятых. Но по сравнению с Кноссом эти меньшие города казались красивыми, веселыми и радушными.
Несмотря на фон – высокую величественную гору, несмотря на размеры и грандиозность построек, Кносс казался мрачным, окрашенным в темные тона. Мои чувства так тонко настроены на течения и тайные оттенки сверхъестественного, что я сразу понял: Кносс возведен на одном из тех редких полей силы, где сосредоточивают свои усилия и внимание боги.
В наш просвещенный век образованные люди согласны с тем, что наша Земля – живое дышащее существо, гигантская черепаха, вечно плывущая в черном океане вечности. Плиты, из которых состоит панцирь черепахи, расположены вдоль линий силы. Когда Земля движется, соединения этих плит позволяют ей сгибать тело и конечности. Это центры невероятной силы, иногда доброй, но иногда злой.
Здесь сила была злая; я чувствовал на языке ее горький вкус, а в ноздрях – ее зловоние.
Я содрогнулся, пытаясь привыкнуть к грандиозности этой силы.
– Тебе холодно, Таита? – заботливо спросил Торан.
Хотя я помотал головой и улыбнулся, я не доверял своему лицу: оно могло выдать мои истинные чувства. Я отвернулся от Торана и посмотрел на море. Но его вид не успокоил моих дурных предчувствий, напротив. Они усилились из-за первого близкого вида двух вершин горы Кроноса. Торан, должно быть, заметил мое смятение, потому что он улыбнулся и дружески положил руку мне на плечо.
– Подбодрись, Таита! Когда люди впервые видят крепость Кроноса, отца богов, они все испытывают подобные чувства. Знаешь историю этого места и как происходили все те удивительные события?
– Я знаю мало или почти ничего.
По правде сказать, я думаю, что знал все это лучше Торана, но часто бывает полезно прикинуться невеждой. Так легче узнать тайны, которые в ином случае от вас ускользнули бы.
Торан с облегчением принял мой ответ.
– Как человек ученый, ты должен признать, что Кронос – отец всех богов. До него существовали только Гея – земля и Уран – небо. Когда они соединились, от их союза родился Кронос.
– Это я знаю, – осторожно сказал я. Не хочу вступать в споры, хотя еще известны другие, более правдоподобные объяснения происхождения мира. – Но, пожалуйста, продолжай, добрый Торан.
– Со временем Кронос выступил против своего отца Урана и победил его. Потом оскопил его и сделал своим рабом. Кронос правил во времена золотого века богов. Однако он знал пророчество: один из его детей восстанет на него, как он сам восстал на своего отца. И поэтому, чтобы помешать этому, он пожирал всех своих рождающихся детей.
– В таких обстоятельствах пожирание детей было, по-видимому, разумным выбором. Я знаю не одного смертного отца, который одобрил бы такой поступок, – пошутил я без улыбки, однако Торан воспринял мой ответ серьезно и кивнул.
– Совершенно верно! Но продолжим. Когда Рея, старшая жена Кроноса, родила шестого ребенка, она назвала мальчика Зевсом и спрятала его от отца в пещере на горе Ида. – Он показал через залив на гору. – Так Зевс уцелел и вырос. Потом, как и было предсказано, он восстал на отца. Победив Кроноса, он вспорол ему живот, и на свободу вышли его братья и сестры.
– А потом Зевс, с братьями и сестрами переселился на гору Олимп, где они живут и сегодня, с высокой вершины управляя нашими жизнями, – решил я ускорить лекцию. Иногда Торан становится педантом. – Зевс сегодня отец богов и повелитель бурь. Его сестра Гестия – богиня дома и очага, Деметра – богиня сельского хозяйства и обильного урожая, Гера – богиня брака, Аид – повелитель подземного мира, а Посейдон – бог моря.