– Мы уже за межой. Не пора ли выбросить вещь, которую ты несешь в кармане своей охотничьей куртки, и повернуть обратно?
– Нет, Замята, не пора, – откликнулся Глеб. – Поверь мне, я знаю, что делать.
– Это хорошо, что знаешь, – сказал, тяжело ступая по мокрому валежнику, десятник. – Но расскажи и нам, тогда мы тоже будем знать.
Глеб умерил ход, чтобы спутники нагнали его, быстро огляделся по сторонам, будто опасался, что кто-то чужой может услышать его слова, и сказал, понизив голос:
– Эту штуку нельзя бросить просто так. Я собираюсь утопить ее в болоте за Кривой балкой.
– Это ты верно придумал, – согласился после секундной паузы Видбор. – Но сколько идти до этого болота?
– Около десяти верст.
Замята присвистнул:
– Десять верст по Гиблому месту?
– Поверь мне, я заходил гораздо дальше, – с едва заметной усмешкой произнес Глеб.
Дознаватель неприязненно напомнил:
– Да, но это было до тумана.
Глеб пожал плечами:
– А я никого не неволю. Если хотите, можете вернуться.
– Ну уж нет, – прогудел в рыжую бороду Видбор. – Вместе пришли, вместе и уйдем.
– Как скажешь, десятник. Но имейте в виду: мы утопим «перевертень», но на этом наша миссия не закончится.
– Что означают твои слова? – насторожился Замята. – Какая такая «миссия»?
Глеб несколько шагов прошел молча, собираясь с духом, затем признался:
– Этот туман появился по моей вине. Год назад я разрушил печать, скрепляющую вход в земные недра, и выпустил туманных тварей из-под земли.
Замята и Видбор переглянулись. Замята сдвинул брови и грубо проговорил:
– Если это так, то ты...
– Охолони, – негромко перебил его десятник Видбор. Он взглянул на Глеба и хмуро спросил: – Как ты это сделал?
Глеб дернул бровью:
– Долгая история. Я пытался вернуться домой и не внял предупреждениям жрецов.
– Что еще за жрецы? – снова спросил Видбор.
– Они охраняли святилище Нуаран, – нехотя объяснил Глеб. – Святилище это расположено в самом сердце Гиблого места. Нелюди считали, что в нем захоронен упавший с неба бог.
– И что же ты сделал, Первоход?
– В святилище стоит плита, на которой начертано послание павшего бога. Я вынул из нее камень.
– Зачем?
– Чтобы вновь вставить его на место.
Десятник удивленно посмотрел на Глеба, затем перевел взгляд на Замяту и тряхнул головой.
– Ничего не понимаю. А ты, дознаватель?
– Я тоже, – хмуро откликнулся Замята. – Да и какая разница, что он там вытащил из плиты. Единственное, чего я хочу, это вернуться домой живым и невредимым.
Десятник Видбор поправил на голове шелом, взглянул на суровое лицо Глеба и спросил:
– Ты можешь загнать этот туман обратно в землю, Первоход?
Глеб пожал плечами:
– Не знаю. Но я попытаюсь это сделать.
Некоторое время Видбор размышлял над словами Глеба, затем сказал:
– Может, этого и не нужно? Если ты утопишь «перевертень», призрачные твари не смогут больше разгуливать за межой.
– Это так, – согласился Глеб. – Но ты уверен, что они не найдут другого способа вырваться наружу?
Видбор не нашелся, что ответить, и посмотрел на Замяту. Тот пожал острыми плечами и сказал:
– Не смотри на меня, десятник. Я, так же, как и ты, слышу эту историю впервые.
Глеб глянул на их хмурые, недовольные лица, усмехнулся и сказал:
– Сами видите, парни, что у меня нет другого выхода. Но вы не беспокойтесь. Если нужно будет сунуть голову в пекло, я сделаю это первым. И постараюсь, чтобы ваше участие не потребовалось.
– Для человека, который впутал нас во все это, ты слишком любезен, – с ироничной ухмылкой заметил дознаватель. – Но все равно спасибо.
Несколько минут шагали молча. Чащоба вокруг становилась все мрачнее, несмотря на то что солнце уже взошло. Похоже, этот лес был краем вечных сумерек.
– Если нам удастся выбраться отсюда живыми, уйду в отставку, – сказал вдруг десятник Видбор. – Буду, сидя у очага, рассказывать об этом приключении своим внукам.
– А у тебя есть внуки? – удивился Замята, который знал, что у большинства дружинников и охоронцев семей нет, да и не может быть.
Видбор покачал головой:
– Пока нет.
– А дети?
– Тоже нет.
– Ну а жена? – спросил тогда Замята. – Жена у тебя имеется?
– И жены пока нет, – невозмутимо ответил десятник. – Вот выйду в отставку и заведу. – Он улыбнулся и добавил: – Дурное дело нехитрое.
Дознаватель всмотрелся в резкие морщины Видбора и насмешливо вскинул бровь.
– Сколько же тебе лет, ратник?
– Через седмицу после праздника Макоши будет сорок, – ответил тот.
Замята улыбнулся:
– Не поздновато ли ты собрался обзаводиться семьей?
– Нет. В самый раз. Ты не смотри, что я наполовину седой. В мужском деле я еще ого-го!
Дознаватель хмыкнул и сказал:
– В этом я не сомневаюсь. Ты мужчина крепкий и напористый. Девки таких любят. Но не думаю, что тебе удастся дождаться внуков.
– Это еще почему? – нахмурился Видбор.
– Да потому. Вот скажи сам: сколько раз ты был ранен?
Десятник нахмурил широкий лоб, припоминая, затем ответил:
– С десяток раз наберется. Если не считать мелочей. А что?
– Раны-то, небось, к непогоде ноют?
Видбор невесело вздохнул:
– Еще как.
– И поясница по осени болит?
– Бывает и такое. Да ты почему спрашиваешь-то?
Замята усмехнулся:
– Дальше будет еще хуже. Лет через пять охромеешь. А через десять будешь лежать на печи, не в силах разогнуться, и молить, чтобы Чернобог да Марена поскорее прибрали тебя к рукам.
Десятник задумался. Пару минут он молчал. Потом вздохнул, как вздыхают старики, тяжело и хрипло, и сказал:
– А ведь ты прав, дознаватель. На ратной службе у меня не было времени как следует об этом подумать. – И он снова вздохнул, еще тяжелее, чем прежде. – Походы, битвы, лекарни... Жизнь пролетела так быстро, что и заметить не успел. Грустно все это.
– То-то, что грустно, – кивнул Замята. – Ничего ты уже не изменишь, десятник. И помереть тебе лучше на бранном поле, пока ты еще хоть на что-то годен.
Видбор метнул на дознавателя хмурый взгляд из-под сдвинутых бровей, но возражать не стал. Еще немного прошли молча, затем Глеб поднял руку и приказал:
– Стоп!
Путешественники остановились.
Глеб опустился на колени, затем лег грудью на влажную траву и прижал к земле ухо. Полежал так немного, вслушиваясь, затем отнял ухо от земли, поднялся на ноги и сказал:
– Сюда что-то движется. Что-то очень большое.
Замята побледнел, а Видбор сдвинул брови и уточнил:
– Как близко?
– Верстах в четырех от нас, – ответил Глеб.
– Мы можем убежать?
Глеб покачал головой.
– Вряд ли. Но попробовать стоит. Если боги нам помогут...
– Я задержу это «очень большое», – спокойно перебил десятник.
Три пары глаз с изумлением уставились на него.
– Ты хочешь остаться здесь один? – не поверил своим ушам Глеб.
– Да. Я приму бой, – просто ответил Видбор.
– Позволь тебе напомнить, друг, – заговорил Замята напряженным голосом, – что эта тварь, скорее всего, растерзает тебя.
– Может, да. А может, нет. Ну, а коли погибну, так жалеть тут не о чем.
– Жалеть всегда есть о чем, – возразил Глеб.
– Брось, Первоход. – Десятник улыбнулся и кивнул на Замяту. – Ты ведь слышал, какую будущность обрисовал мне княжий дознаватель.
– Я молол чушь, – заверил его Замята и нервно облизнул сухие губы. – Не так уж ты и стар. У тебя еще могут быть и дети и внуки.
Видбор покачал головой.
– Нет, друг. Моя судьба – это поле битвы. На ней я прожил, на ней и умру. Идите вперед и не вздумайте возвращаться.
Замята и Глеб переглянулись.
– Оставить тебе лук со стрелами? – дрогнувшим голосом спросил Замята.
Видбор покачал головой:
– Нет. Лучник я неважный. Зато уж мечом владею лучше всех в княжестве.
Дознаватель хмыкнул:
– Не знаю, какой ты лучник, но хвастун ты отменный, десятник.
Видбор улыбнулся.
– Какой же богатырь не любит прихвастнуть.
И тут чудовищный, нечеловеческий рев прокатился по глухой чащобе. А следом за ревом путешественники услышали другой звук – будто что-то огромное продвигалось по чащобе, пробивая себе путь через кустарники, круша и ломая молодняк деревьев.
Замята передернул плечами.
– Дорого бы я дал за то, чтобы не слышать этого.
Видбор надел рукавицы и грозно проговорил:
– Ну, все, ребята. Идите отсюда.
– В семи верстах к северу, там, где река сужается, стоит на берегу охотничий домик, – сказал Глеб. – Если уцелеешь, ступай к нему.
Десятник кивнул. Затем махнул рукой и повернулся лицом к реке, давая понять, что прощание завершено.
Дождавшись, пока Глеб, Замята и Анчутка скроются за деревьями, Видбор неторопливо достал из ножен меч, вгляделся в черную стену деревьев и спокойно проговорил:
– Давай, тварь! Посмотрим, у кого из нас кровь гуще!
Когда ветви деревьев раздвинулись, он на миг окаменел от ужаса, но в следующее мгновение вскинул меч и, издав боевой клич, ринулся навстречу чудовищу.
8
С минуту Глеб, Замята и Анчутка шли по чащобе молча. Потом, когда чащоба стала почти непролазной, Глеб предупредил:
– Берегитесь сухих веток, они могут проткнуть вам глаза. И берегитесь молодых веток. Они могут оплести вам шеи и задушить.
– Разве такое возможно? – усомнился Замята, покосившись на черные, влажные ветки деревьев.
– В Гиблом месте – да, – ответил Глеб.
И снова они пошли молча. Однако долгого молчания Замята не выдержал.
– Первоход, – тихонько окликнул он. – Как думаешь, Видбор уцелеет?
– Я не гадалка, – ответил Глеб.
Замята вздохнул:
– Хоть бы уцелел. Хороший мужик. Надежный. Коли бы раньше встретились – обязательно бы подружились.
– Это вряд ли, – возразил Глеб. – Я слышал, ратники не жалуют дознавателей. Считают их живодерами и мучителями.
Замята уставился на Глеба обиженными глазами.
– Не каждый из нас живодер, – с упреком сказал он. – Да и какое в этом удовольствие – мучить людей? Я без нужды вообще в ход кулаки не пускаю.
– Правильно делаешь, – сказал Глеб. – Если долго мучить человека, он...
Договорить Глеб не успел. Отчаянный, полный ужаса и боли вопль потряс лес. Глеб, Замята и Анчутка остановились и повернули головы в сторону крика.
– Это Видбор? – севшим от страха голосом спросил Анчутка.
Глеб молча кивнул.
– Всесильные боги-думраны, помогите нам выжить и выбраться отсюда! – пробормотал Анчутка на языке нелюдей. – Пусть Глеб Первоход, Замята-истязатель и твой верный раб Анчутка – Кирлымкумайрген останутся живыми и выберутся из Гиблого места!
Замята глянул на коротышку неприязненным взглядом и холодно поинтересовался:
– Зовешь на помощь своих дружков, нелюдь?
– Дурак, – сухо сказал ему Глеб. – Он молится за тебя. Молится своим кишенским богам.
– Вот как? Не тем ли богам, которые идут за нами по пятам, чтобы сожрать нас?
И вновь страшный рев пронзил тишину леса, заставив троих путешественников оцепенеть и покрыться испариной ужаса.
– О боги... – сорвалось с побелевших губ Замяты. – Эта тварь совсем рядом.
– Да, – нахмурившись, подтвердил Глеб. – Меньше версты.
И тут они услышали шум. Будто кто-то стремительно приближался к ним сквозь лес, хрустя валежником, разрывая кусты и ломая сухие ветви деревьев. И вновь жуткий вой прокатился по лесу.
– Бежим! – крикнул Глеб, схватил Замяту и Анчутку за рукава и потащил их прочь с тропы.
Они во весь дух понеслись через черный, пропахший плесенью и мокрыми травами лес. Бежать по чащобе было нелегко. Наваленные ветки и ямы, корни, сучки и стволы упавших деревьев – все это то и дело возникало на пути Глеба, Замяты и коротышки Анчута, замедляя их бег и грозя убить их или покалечить. Однако то, что преследовало их, было несоизмеримо страшнее.
Постепенно шум погони за спиной стих. Видимо, таинственный преследователь потерял их след. Но интуиция подсказывала Глебу, что это ненадолго.
Наконец они остановились у ручья.
– Можем попробовать перебраться через ручей, – хрипло дыша, сказал Замята. – Это сбивает хищников со следа.
– Верно, – согласился, восстанавливая дыхание, Глеб. – Беда лишь в том, что мы не знаем, какие твари водятся в этом ручье.
– Что же нам делать?
– Я знаю, что! – воскликнул Анчутка и, не медля больше ни секунды, бросился по склону к ручью.
– Анчут, стой! – крикнул Глеб.
Но коротышка уже вошел в ручей.
– Твою мать! – выругался Глеб и побежал за ним.
Анчутка зашипел от боли, сковавшей его ноги, когда они погрузились в ледяную воду, и упорно побрел вперед. Глеб добежал до ручья, но остановился на берегу, наблюдая за Анчуткой и готовый в любую секунду броситься коротышке на помощь.
Однако помощь не потребовалась. Анчутка благополучно перешел через ручей и выбрался на противоположный берег. Обернулся и с улыбкой объявил:
– Все хорошо!
Глеб и Замята переглянулись и быстро последовали за ним. Ледяная вода обожгла им щиколотки и едва не стянула судорогой икры.
– Леший... – простонал Замята, перемалывая ногами воду. – Чего ж она такая холодная?
– Чтобы ты спросил, – угрюмо отозвался Глеб, который тоже не испытывал никакого удовольствия от этой водной прогулки.
Наконец Замята и Глеб выбрались на берег. Замята тяжело опустился на поваленное, гнилое дерево и, поморщившись, потер правую ногу.
– Никогда не думал, что вода может быть такой ледяной, – сиплым от боли голосом объявил он, растирая сведенную судорогой ногу.
По чащобе вновь прокатился вой. Анчутка подскочил на месте и испуганно пробормотал:
– Опять освежеватель воет!
Глеб прищурился и покачал головой.
– Нет. Это не освежеватель.
– А кто же?
– Оборотень, – коротко ответил Глеб.
Замята округлил глаза.
– Настоящий оборотень?
– Похоже на то.
Дознаватель испуганно огляделся по сторонам.
– Я думал, туман пожрал всю былую нечисть. Выходит, оборотни уцелели.
– Выходит, что так.
По лесу вновь прокатился тоскливый вой. Когда вой отзвучал и лес поглотил его эхо, Глеб положил руку на кобуру с ольстрой, сдвинул брови и сказал:
– Будем надеяться, что это обычные оборотни.
– О чем это ты? – насторожился Замята.
Глеб хмуро объяснил:
– После тумана в Гиблом месте все иное. У меня нехорошее предчувствие.
По лицу Замяты пробежала тень.
– Не нравится мне твое предчувствие, ходок, – пробормотал он. – Что будем делать, коли эти твари на нас нападут?
– Сражаться, – сухо ответил Глеб. – Другого выхода у нас нет.
– Сражаться, – с горькой усмешкой повторил Замята. – Легко тебе говорить, ты ведь ходок. А я и мечом-то как следует махать не умею.
– У тебя есть еще пара стрел, – напомнил Глеб.
– Пара... – Дознаватель дернул щекой. – Будто бы они меня спасут. – Он посмотрел на Глеба, и глаза его вдруг возбужденно блеснули. – Слушай, а у тебя, случайно, не припрятано на этот случай никаких амулетов? Вы, ходоки, постоянно таскаете их с собой.
– Меня изгнали из княжества полгода назад, – сказал Глеб. – Уезжая, я распродал все свои амулеты.
– Это ты поторопился, – угрюмо проронил дознаватель. – Ладно. Будем надеяться, что оборотни нас не учуют.
Едва он это сказал, как в нескольких метрах от путешественников захрустел валежник.
– О боги! – хрипло воскликнул Замята, побледнев и выкатив от ужаса глаза.
Из кустов орешника по ту сторону ручья высунулись две огромные оскаленные морды с пылающими, красными глазами.
9
Глеб никогда прежде не видел таких тварей. На первый взгляд они были обычными оборотнями, разве что с более широкой грудью да на два-три вершка повыше в холке. Но стоило Глебу всмотреться попристальнее, и он увидел различия.
Передние лапы у тварей были безобразные и больше походили на мясистые клешни, заканчивающиеся мощными крючкообразными когтями. Зубы в оскаленных пастях росли вкривь и вкось, были остры, как гвозди, и загибались внутрь. Попадешь в такую пасть – обратно уже не вырвешься.
Пылающие красным огнем глаза чудовищ были меньше, чем у обычных оборотней, и зрачки в них были вытянутые и поперечные, словно у змеи.
Помимо прочего, бурая клочковатая шкура тварей была вся испачкана отвратительной черной слизью, будто они только что вывалялись в грязи.
– Что нам делать? – хрипло спросил Замята у Глеба за спиной.
– Обнажайте мечи, – ответил Глеб. – Как только они бросятся...
Договорить он не успел – чудовища ринулись в атаку. Одним огромным прыжком перемахнули они через ручей. Глеб вскинул ольстру, но оборотень ударом лапы выбил оружие из его рук, а вторым ударом отшвырнул Глеба к дереву.
– Руби их! – крикнул Глеб, выхватил меч-всеруб и полоснул первого оборотня мечом по морде.
Удар пришелся вскользь, заговоренный меч рассек зверю шкуру и срезал кончик уха. Оборотень готов был подмять Глеба под себя, но тот ловко увернулся, перекатился в сторону и вновь вскочил на ноги.
Краем глаза он увидел, как Анчутка, бледный от ужаса, рубанул второго оборотня скрамасаксом по груди, но промахнулся, грохнулся на землю, перекувыркнулся через голову и покатился по невысокому склону в ручей.
Зубы первого оборотня лязгнули в сантиметре от уха Глеба. Он вновь увернулся и ударил оборотня мечом в живот. Лезвие соскользнуло с твердой и жирной от слизи шкуры чудовища.
Промахнувшись в прыжке, оборотень развернулся и вновь бросился на Глеба. Секундной заминки Глебу хватило, чтобы отпрыгнуть в сторону, схватить с земли ольстру, развернуться и встретить оборотня выстрелом в грудь.
Пуля, начиненная огвоздками и крестовинами из белого железа, разворотила зверю грудь и раздробила нижнюю челюсть.
Глеб развернулся, чтобы выстрелить в другого оборотня, но оказался недостаточно быстр. Зверь подмял его под себя и попытался схватить его зубами за лицо. Перевернув ольстру поперек, Глеб уперся ею оборотню в челюсть и, изо всех сил сдерживая огромного зверя, прохрипел: