Человѣкъ-Леопардъ пробивалъ себѣ дорогу сквозь высокіе камыши, которые, снова закрываясь за нимъ, ударяли по лицу Млинга. Всѣ мы, слѣдовавшіе позади, достигнувъ болота, нашли утоптанную тропинку. Такая охота продолжалась въ продолженіе, можетъ быть, четверти мили, потомъ углубилась въ чащу, сильно замедлявшую наши движенія; хотя мы двигались толпою, тѣмъ не менѣе сучья били насъ по лицу, ліаны хватали за подбородокъ и путались въ нашихъ волосахъ, колючія растенія вонзались въ наши тѣла и одежды и рвали ихъ.
— Никто не избѣгнетъ! — закричалъ мнѣ Медвѣдь-Волкъ, разгоряченный погонею.
Мы снова очутились между скалъ и замѣтили звѣря, легко бѣжавшаго на четырехъ лапахъ, съ ворчаніемъ онъ оглядывался на насъ черезъ плечо. При видѣ его Люди-Волки завыли отъ удовольствія.
Звѣрь все еще былъ одѣтъ, и издали его фигура казалась человѣческою, но поступь его четырехъ лапъ была совершенно кошачья, а быстрое подниманіе и опусканіе плечъ ясно обнаруживало въ немъ преслѣдуемаго звѣря. Онъ сдѣлалъ прыжокъ въ чащу колючихъ кустовъ съ желтыми цвѣтами и исчезъ. Млингъ находился какъ разъ на полъ-дорогѣ между добычей и вами.
Большинство преслѣдователей потеряло теперь свою первоначальную быстроту погони и старалось идти спокойнѣе и болѣе растянутою цѣпью. Пройдя открытое мѣсто, я замѣтилъ, что погоня вытянулась теперь длинною линіею. Гіена-свинья все еще бѣжала рядомъ со мною, безпрестанно посматривая на меня и, время отъ времени гримасничая, испускала грозное рычаніе. Добравшись до конца скалъ, Человѣкъ-Леопардъ рѣшилъ направиться прямо къ мысу, на которомъ онъ преслѣдовалъ меня вечеромъ въ день моего прибытія на островъ, и сдѣлалъ поворотъ въ чащу кустовъ, чтобы вернуться по своимъ же слѣдамъ. Но Монгомери замѣтилъ его маневръ и заставилъ звѣря снова поворотиться впередъ.
Такимъ образомъ, дрожа, спотыкаясь о камни и оцарапанный терновыми кустами, помогалъ я преслѣдовать Человѣка-Леопарда, который нарушилъ законъ, а Гіена-Свинья съ дикимъ рычаніемъ бѣжала рядомъ со мною. Шатаясь и раскачивая головою, я бѣжалъ съ сильно бьющимся сердцемъ и почти совершенно изнемогая, но не отваживался отстать отъ охоты изъ боязни остаться наединѣ съ ужаснымъ своимъ товарищемъ.
Бѣгство мое продолжалось, несмотря на крайнюю усталость и на тропическій день.
Наконецъ, пылъ охоты остылъ, мы окружили несчастнаго звѣря на одномъ изъ угловъ острова. Моро, съ кнутомъ въ рукѣ, разставилъ насъ всѣхъ неправильною линіею, и мы стали подвигаться теперь осторожно впередъ, перекликаясь другъ съ другомъ и суживая кругъ вокругъ нашей жертвы, скрывавшейся и затаившейся въ тѣхъ же кустахъ, въ которыхъ уже скрывался я во время другого преслѣдованія.
— Вниманіе! Сомкнись! — кричалъ Моро въ то время, какъ линія преслѣдователей окружала громадные кусты, заграждая выходъ звѣрю.
— Береги зарядъ! — раздался голосъ Монгомери изъ-за какого-то куста.
Я находился наверху, на холмѣ, покрытомъ кустарниками. Монгомери и Моро пробивали себѣ дорогу внизу, по берегу. Медленно подвигались мы впередъ сквозь сплетенія сучьевъ и листьевъ.
Звѣрь не шевелился.
— Въ домъ страданій, въ домъ страданій! — визжалъ Человѣкъ-Обезьяна въ двадцати метрахъ вправо отъ меня.
Услышавъ эти слова, я отъ души простилъ несчастному созданію весь страхъ, который я раньше перетерпѣлъ по его милости.
Вправо отъ меня послышались тяжелые шаги Лошади-Носорога, шумно раздвигавшей сучья и вѣтки. И вдругъ въ зеленой чащѣ подъ тѣнью густой растительности я замѣтилъ звѣря, за которымъ мы гнались. Я остановился. Животное свернулось въ клубокъ, стараясь занять насколько возможно меньше мѣста; его зеленые блестящіе глаза были обращены на меня.
Странное противорѣчіе, оно мнѣ совершенно непонятно: при видѣ этого существа въ положеніи, такъ подходящемъ къ животному, съ блескомъ въ глазахъ, во мнѣ еще разъ возникло убѣжденіе, что въ немъ есть нѣчто человѣческое, такъ какъ лицо его изображало настоящій человѣческій ужасъ. Къ этому времени подошли нѣсколько другихъ преслѣдователей, и бѣдному звѣрю пришлось бы вновь испытать ужасныя муки въ оградѣ.
Я рѣшительно выхватилъ свой револьверъ, и цѣлясь ему между глазъ, полныхъ ужаса, выстрѣлилъ.
Въ тотъ же моментъ Гіена-Свинья съ крикомъ бросилась на его тѣло и вонзила въ шею свои острые зубы.
Кругомъ меня затрещали сучья и вѣтви кустарниковъ чтобы дать проходъ очеловѣченнымъ звѣрямъ, появлявшимся одинъ за другимъ.
— Не убивайте его, Прендикъ! — кричалъ Моро. — Не убивайте!
Я видѣлъ, какъ онъ нагнулся, пробивая себѣ дорогу сквозь высокіе папоротники.
Минуту спустя, онъ прогналъ, рукояткой своего кнута, Гіену-Свинью и вмѣстѣ съ Монгомери старался удержать остальныхъ кровожадныхъ двуногихъ на почтительномъ разстояніи отъ трупа, въ особенности отъ Млинга, порывающагося принять также участіе въ дѣлежѣ добычи. Изъ-подъ моихъ рукъ высунуло голову чудовище съ серебристой шерстью и зафыркало. Другіе въ своемъ пылу толкали меня, чтобы лучше видѣть.
— Чортъ возьми, Прендикъ! — воскликнулъ Моро. — Я хотѣлъ его взять живымъ!
— Я очень огорченъ! — возразилъ я, хотя напротивъ былъ очень доволенъ.
Я не могъ устоять отъ неожиданнаго порыва изнеможенія и возбужденія, совершенно больной покинулъ толпу и взобрался на откосъ, который велъ къ самой возвышенной части мыса. Моро отдавалъ приказанія, и было видно, какъ трое Людей-Быковъ повлекли жертву къ морю.
Мнѣ не трудно было теперь остаться одному. Эти животныя обнаруживали чистое человѣческое любопытство къ трупу и, фыркая и ворча, шли за нимъ густой толпой, въ то время какъ Люди-Быки продолжали влачить его вдоль берега.
Съ мыса я различалъ черные, на фонѣ сумрачнаго неба, силуэты троихъ носильщиковъ; въ данный моментъ они подняли тѣло на плечи, чтобы снести въ море.
Тогда въ моей головѣ молніей блеснула мысль объ очевидномъ и безполезномъ совращеніи съ пути этихъ существъ острова. На берегу подо мною Человѣкъ-Обезьяна, Гіена-Свинья и нѣсколько другихъ двуногихъ держались около Монгомери и Моро. Всѣ еще были страшно возбуждены и разсыпались въ изъявленіи вѣрности къ Закону.
У меня въ умѣ сложилась твердая увѣренность въ причастности Гіены-Свиньи къ убійству кролика. Во мнѣ родилось странное убѣжденіе, что, несмотря на грубость и уродливость формъ островитянъ, передо мною въ миніатюрѣ протекалъ весь строй человѣческой жизни, всѣ проявленія инстинкта разума, судьбы, только въ болѣе простой ихъ формѣ.
Человѣкъ-Леопардъ потерпѣлъ въ жизненной борьбѣ пораженіе, въ этомъ и все различіе.
Бѣдные звѣри, я началъ видѣть обратную сторону медали! Я совершенно упустилъ изъ виду мучительныя страданія, которымъ подвергались эти несчастныя жертвы, проходя сквозь руки Моро. Я содрогнулся при одной мысли о тѣхъ мученіяхъ, которыя они испытывали въ оградѣ.
Но это казалось еще наименьшимъ зломъ; прежде то были звѣри съ присущими имъ инстинктами, соотвѣтствующими внѣшнимъ условіямъ ихъ жизни; они жили въ счастьѣ, насколько послѣднее доступно звѣрямъ, теперь же блуждали въ оковахъ человѣчества, жили въ постоянномъ страхѣ, стѣсненные непонятнымъ для нихъ закономъ. Человѣческое существованіе сихъ звѣрей, начавшееся въ агоніи, было продолжительной борьбой, постояннымъ страхомъ передъ Моро и для чего?
Такой безсмысленный капризъ раздражалъ меня.
Если Моро имѣлъ въ виду какую-нибудь разумную цѣль, я бы, по крайней мѣрѣ, могъ нѣсколько сочувствовать ей. Я уже не такъ мелоченъ въ вопросѣ о страданіяхъ. Даже я могъ бы ему проcтить, если бы онъ совершалъ это изъ ненависти. Но у него не было никакого оправданія, да онъ и не заботился о немъ. Его любопытство, его безумныя и безцѣльныя изслѣдованія увлекали его, и онъ обрекалъ бѣдныхъ животныхъ на такую жизнь, которую они, изнемогши въ борьбѣ послѣ одного или двухъ лѣтъ существованія, оканчивали самымъ трагическимъ образомъ. Они были сами по себѣ несчастны: старыя животныя страсти заставляли ихъ мучиться одно за другимъ, а Законъ препятствовалъ имъ придти къ жестокому и краткому столкновенію, такъ какъ результатомъ его являлась окончательная гибель.
Въ послѣдующіе дни у меня проявилась къ передѣланнымъ звѣрямъ такая же боязнь, какую я испытывалъ лично къ Моро. Я, весь охваченный страхомъ, впадалъ въ продолжительное и сильное болѣзненное состояніе, оставлявшее въ моемъ умѣ неизгладимые слѣды. Я сознаюсь, что потерялъ всякую вѣру въ разумный смыслъ существованія міра при видѣ гибельнаго порядка вещей, царствующаго на островѣ.
Слѣпая судьба, громадный безжалостный механизмъ, казалось, выкраивала и отдѣлывала существованія: и Моро съ своей страстью къ изслѣдованіямъ, и Монгомери съ своей страстью къ напиткамъ, и я самъ, и очеловѣченные звѣри со своими инстинктами и внушенными имъ мыслями, всѣ мы были жестоко и безповоротно исковерканы постоянно движущимися колесами безконечной сложной машины. Однако, этотъ взглядъ явился у меня не сразу. Мнѣ кажется даже, что я забѣгаю немного впередъ, высказывая его здѣсь.
XI
Катастрофа
Прошло около шести недѣль, и я не испытывалъ при взглядѣ на результаты гнусныхъ опытовъ Моро ничего, кромѣ отвращенія. Моимъ единственнымъ желаніемъ было бѣжать отъ этихъ ужасныхъ каррикатуръ образа Создателя и вернуться въ пріятное и благотворное общество людей. Отдѣленный отъ всего человѣческаго міра, изъ своихъ воспоминаніяхъ о немъ представлялъ людей добродѣтельными и идеальной красоты. Моя первоначальная дружба съ Монгомери продолжалась недолго: его продолжительное отчужденіе отъ всего человѣчества; его тайный позывъ къ пьянству, его очевидная симпатія къ очеловѣченнымъ звѣрямъ — все это отдаляло меня отъ него. Нѣсколько разъ онъ одинъ отправлялся внутрь острова, такъ какъ я всячески избѣгалъ имѣть сношенія съ чудовищами. Мало по малу, я привыкъ большую часть моего времени проводить на берегу, отыскивая глазами парусъ-избавитель, но онъ не показывался. Въ одинъ день на насъ обрушилась страшная бѣда, разрушившая совершенно все то общество, среди котораго я находился.
Это случилось около семи или восьми недѣль спустя послѣ моего прибытія на островъ, можетъ быть, и болѣе, такъ какъ я не трудился считать время, предшествовавшее катастрофѣ. Она произошла, какъ я полагаю, раннимъ утромъ около шести часовъ. Разбуженный рано шумомъ троихъ двуногихъ животныхъ, возвращавшихся изъ лѣсу съ провизіей въ ограду, я всталъ и позавтракалъ. Позавтракавъ, я приблизился къ открытой рѣшеткѣ и прислонился къ ней съ дымящейся сигарой, наслаждаясь свѣжестью ранняго утра. Вскорѣ показался Моро, направляющійся къ оградѣ, и мы обмѣнялись съ нимъ привѣтствіями. Онъ прошелъ, не останавливаясь, и я слышалъ, какъ дверь его лабораторіи открылась и закрылась за нимъ. Я въ то время уже настолько привыкъ ко всѣмъ окружающимъ меня гнусностямъ, что безъ малѣйшаго волненія услышалъ, какъ его жертва, пума-самка, чувствуя наступленіе новаго дня мученій, встрѣтила своего мучителя съ рычаніемъ., похожимъ на ревъ гнѣвной фуріи. Вслѣдъ за этимъ что-то такое случилось. Я услышалъ позади себя пронзительный крикъ, паденіе, и, повернувшись, увидалъ направляющимся прямо на меня страшное лицо, ни человѣческое, ни звѣрекое, но адское, мрачное, испещренное шрамами и рубцами, въ которыхъ находились еще слѣды крови, съ пылающими яростью глазами безъ вѣкъ. Я поднялъ руку, чтобы защитить лицо отъ удара, и растянулся на полу съ переломаннымъ предплечьемъ, а чудовище, обмотанное въ полотно, изъ-подъ котораго сочилась кровь, перепрыгнуло черезъ меня и убѣжало. Катясь нѣсколько разъ, я добрался такимъ образомъ до низкаго песчанаго берега и пробовалъ подняться и опереться на свою раненую руку. Въ этотъ моментъ показалась блѣдная коренастая фигура Моро съ видомъ еще болѣе ужаснымъ изъ-за сочившейся съ его лба крови. Съ револьверомъ въ рукѣ, не обращая на меня вниманія, онъ быстро пустился въ погоню за пумой.
Опираясь на здоровую руку, мнѣ удалось немного приподняться. Запеленутый звѣрь громадными прыжками бѣжалъ вдоль берега, за нимъ слѣдовалъ Моро. Животное повернуло голову и замѣтило его, тогда оно круто повернуло и направилось въ лѣсъ. Съ каждымъ прыжкомъ звѣрь увеличивалъ свою скорость, и я видѣлъ, какъ онъ исчезъ въ чащѣ; Моро, бѣжавшій наискось, чтобы отрѣзать ему отступленіе, выстрѣлилъ, но не попалъ. Это произошло какъ разъ въ тотъ моментъ, когда звѣрь исчезалъ въ чащѣ. Потомъ и Моро исчезъ въ лѣсу.
Нѣкоторое время сидѣлъ я неподвижно съ устремленными туда глазами; однако боль въ сломанной рукѣ дала себя знать, и я со стономъ поднялся на ноги. Въ этотъ моментъ на порогѣ съ револьверомъ въ рукѣ появился Монгомери.
— Великій Боже! Прендикъ! — вскричалъ онъ, не замѣчая моего состоянія. — Звѣрь бѣжалъ! Онъ вырвалъ цѣпь, которой былъ прикованъ къ стѣнѣ. Видѣли вы его? Что съ вами? — прибавилъ онъ быстро, замѣтивъ, что я поддерживалъ свою руку.
— Я былъ у дверей… — началъ я.
Онъ приблизился и взялъ меня за руку.
— Кровь на рукавѣ! — сказалъ онъ. поднимая фланель. Онъ положилъ свое оружіе въ карманъ, ощупалъ и осмотрѣлъ мою сильно распухшую руку и повелъ меня въ комнату.
— Это переломъ, — объяснилъ онъ; потомъ онъ добавилъ: — скажите мнѣ точно, что произошло…
Я ему разсказалъ, что видѣлъ, въ выраженіяхъ, прерываемыхъ спазмами боли, между тѣмъ, какъ онъ очень ловко и быстро перевязывалъ мнѣ руку. Когда онъ кончилъ и положилъ руку на перевязь, то отодвинулся и посмотрѣлъ на меня.
— Хорошо, что-ли? — спросилъ онъ. — А теперь…
Съ минуту онъ обдумывалъ, потомъ вышелъ и заперъ ограду.
Ничто меня такъ не безпокоило, какъ моя рана; все же остальное казалось мнѣ простымъ приключеніемъ. Я растянулся на складномъ креслѣ и, долженъ сознаться, началъ проклинать этотъ островъ. Боль въ переломѣ руки превратилась теперь въ колющую боль. Когда вернулся Монгомери, лицо его было совершенно блѣднымъ, и онъ показывалъ болѣе, чѣмъ обыкновенно, свои нижнія десны.
— О немъ нѣтъ ни слуху, ни духу! — сказалъ онъ. — Мнѣ пришло на мысль, что онъ могъ нуждаться въ моей помощи… Это былъ звѣрь сильный. Однимъ ударомъ имъ была оборвана цѣпь…
Разговаривая, Монгомери смотрѣлъ на меня своими невыразительными глазами; потомъ онъ подошелъ къ окну, затѣмъ къ двери и обернулся.
— Я иду на поиски за нимъ, — рѣшилъ онъ;- одинъ изъ револьверовъ я оставляю вамъ. Говоря откровенно, я безпокоюсь о Моро…
Онъ взялъ оружіе и положилъ его на столъ около моей руки, потомъ вышелъ. Его безпокойство заразило и меня. Я не могъ усидѣть на мѣстѣ и съ револьверомъ въ рукѣ направился къ двери. Утро было безмятежное, безъ малѣйшаго дуновенія вѣтра, море блистало своею зеркальною поверхностью на небѣ не виднѣлось ни одной тучки, и берегъ казался пустыннымъ. При моемъ чрезмѣрномъ возбужденіи и лихорадочномъ состояніи, окружающее спокойствіе давило меня. Я пробовалъ свистать и напѣвать, но звуки замирали на моихъ губахъ. Мнѣ захотѣлось посмотрѣть на зеленый лѣсокъ, скрывшій въ себѣ Моро и Монгомери, и я направился въ уголъ ограды, гдѣ провелъ нѣсколько минутъ въ раздумьѣ. Когда они вернутся? И какъ? Благополучно ли?
Мои размышленія были прерваны шорохомъ на берегу. Показалось маленькое сѣрое двуногое существо и бѣгомъ спустилось къ морю. Я принялся, подобно часовому, ходить взадъ и впередъ вдоль ограды, прислушиваясь. Вдругъ послышался голосъ Монгомери, выкрикивающій: «Ау, ау! Моро!» Рука моя хотя и не такъ сильно, а все же болѣла. Меня стало лихорадить, и губы запеклись отъ жажды. Глаза мои были устремлены на сѣрое двуногое до тѣхъ поръ, пока оно не исчезло изъ виду. Вопросъ — вернутся ли Моро и Монгомери — вертѣлся у меня въ головѣ. Въ то время, какъ мое вниманіе было поглощено тремя морскими птицами, оспаривающими добычу, внезапно вдали раздался звукъ выстрѣла изъ револьвера.
Тишина, потомъ второй выстрѣлъ, третій, грозный вой… и, наконецъ, мрачное молчаніе.
Вдругъ мнѣ послышались звуки гдѣ-то совсѣмъ близко. Я дошелъ до угла ограды и увидалъ Монгомери съ краснымъ лицомъ, растрепанными волосами и съ разорванной въ колѣнѣ штаниной. Лицо его выражало глубокій ужасъ. Сзади него ковыляло двуногое существо Млингъ, на челюстяхъ котораго виднѣлось нѣсколько зловѣщихъ темныхъ пятенъ.
— Вернулся ли онъ? — спросилъ Монгомери.
— Кто?.. Моро? Нѣтъ! — отвѣчалъ я.
— Боже мой!
Несчастный задыхался и готовъ былъ упасть въ обморокъ при каждомъ вздохѣ.
— Войдемъ! — сказалъ онъ, взявъ меня за руку. — Они обезумѣли, бѣгаютъ повсюду… Что-то съ ними произошло, но что именно, я не знаю. Сейчасъ вамъ все разскажу, какъ только буду въ состояніи перенести духъ… Гдѣ коньякъ?
Хромая, онъ вошелъ въ комнату и усѣлся въ кресло. Млингъ растянулся у порога наружной двери и сталъ учащенно дышать, какъ запыхавшаяся собака. Я принесъ Монгомери стаканъ коньяку, разбавленнаго водою. Онъ отхлебнулъ немного и началъ разсказывать о томъ, что случилось съ нимъ.
Разставшись со мною, онъ пошелъ по слѣдамъ Моро и звѣря. Слѣдъ ихъ былъ довольно ясенъ по сломаннымъ или стоптаннымъ вѣтвямъ, по изорваннымъ въ лохмотья перевязкамъ и по окровавленнымъ листьямъ кустовъ и терновника. Между тѣмъ всѣ слѣды прекращались на каменистомъ грунтѣ, который начинался на другомъ берегу ручья, гдѣ я когда-то видѣлъ пьющее двуногое существо; тутъ Монгомери безцѣльно блуждалъ, направляясь къ западу и призывая Моро. Млингъ, который присоединился къ нему вооруженный своимъ топорикомъ, не видѣлъ борьбы съ пумою, такъ какъ въ то время находился на опушкѣ лѣса и рубилъ дрова; онъ слышалъ только крики. Оба они стали бродить вмѣстѣ и звать Моро. Двое двуногихъ приблизились ползкомъ и разсматривали ихъ сквозь деревья съ особенно таинственными пріемами, странность которыхъ испугала Монгомери. Онъ требовалъ отъ нихъ отвѣта, но они исчезли. Послѣ тщательныхъ поисковъ и зова, ему пришло въ голову осмотрѣть берлоги въ оврагѣ. Оврагъ былъ пустъ.