Это открытіе крайне его встревожило. Онъ рѣшилъ поспѣшно отправиться домой, къ оградѣ, и подѣлиться своими опасеніями со мной. Млингъ сопровождалъ его. На пути имъ встрѣтилось двое людей-свиней, — тѣхъ самыхъ, которыхъ я видѣлъ прыгающими въ вечеръ моего пріѣзда, — рты ихъ были въ крови. Животныя съ шумомъ подвигались впередъ сквозь папоротники, казались въ страшномъ возбужденіи и при видѣ Монгомери, остановились съ свирѣпымъ выраженіемъ. Монгомери сталъ щелкать кнутомъ, но на сей разъ эти укрощенныя животныя не испугались, а бросились прямо на него. Никогда прежде такой дерзости не бывало, онъ испугался и выстрѣломъ въ упоръ убилъ перваго, а Млингъ бросился на другого. Завязалась отчаянная борьба. Млингъ одолѣлъ и вонзилъ свои зубы въ его горло. Еще двумя выстрѣлами Монгомери удалось прикончить и второго и съ трудомъ отозвать съ собою Млинга.
— Что все это значитъ? — спросилъ я. Монгомери покачалъ головою и принялся за третью порцію коньяку. Онъ былъ уже немного навеселѣ. Тутъ вмѣшался я, стараясь уговорить его пойти еще разъ вмѣстѣ со мной на поиски Моро, такъ какъ, по всей вѣроятности, съ вивисекторомъ должно было случиться нѣчто серьезное, иначе онъ возвратился бы. Послѣ нѣсколькихъ пустыхъ возраженій Монгомери согласился. Мы взяли немного пищи и въ сопровожденіи Млинга отправились во внутрь острова.
Какъ сейчасъ помню все происшедшее тогда: мы шли втроемъ подъ полуденнымъ тропическимъ зноемъ. Сутуловатый Млингъ шелъ впереди, его черная голова поворачивалась во всѣ стороны, обыскивая взглядомъ каждую пядь нашей дороги. Свое оружіе — топорикъ онъ потерялъ въ борьбѣ съ Человѣкомъ-Свиньей. Его зубы вполнѣ замѣняли оружіе. За нимъ, спотыкаясь, шелъ Монгомери съ опущенной головой и съ руками, засунутыми въ карманы. Онъ злился на меня изъ-за коньяку и былъ въ дурномъ расположеніи духа. Я заканчивалъ шествіе. Моя лѣвая рука была на перевязи — къ счастью, что это была лѣвая рука, а въ правой рукѣ я сжималъ револьверъ.
Мы слѣдовали по узкой тропинкѣ сквозь дикую чащу острова, направляясь къ западу. Вдругъ Млингъ остановился и насторожился. Монгомери столкнулся съ нимъ и принужденъ былъ также остановиться. Мы услышали голоса и шумъ приближающихся шаговъ.
— Онъ умеръ! — говорилъ глубокій и дрожащій голосъ.
— Онъ не умеръ, онъ не умеръ! — спорилъ другой.
— Мы сами видѣли, мы видѣли! — отвѣчало нѣсколько голосовъ.
— Эй!.. — закричалъ вдругъ Монгомери, — Эй!.. Сюда!
— Чтобъ чортъ васъ побралъ! — сказалъ я, держа револьверъ наготовѣ.
Воцарилось молчаніе, нарушаемое трескомъ переплетенныхъ между собою растеній: потомъ здѣсь и тамъ появилось съ полдюжины страшнаго вида фигуръ, съ новымъ, особеннымъ выраженіемъ въ лицахъ. Слышно было хриплое ворчаніе Млинга. Я узналъ Человѣка-Обезьяну — по правдѣ сказать, я узналъ его еще раньше по голосу — и двухъ смуглыхъ созданій, видѣнныхъ мною въ шлюпкѣ, окутанныхъ въ бѣлое. За ними слѣдовали два пятнистыхъ звѣря и блюститель закона — сѣрое чрезвычайно безобразное существо съ длинными волосами, падающими на его щеки и свѣшивающимися двумя прядями на его низкій лобъ, съ густыми бровями и странными красными глазами, съ любопытствомъ осматривающими насъ сквозь зелень.
Съ минуту продолжалось молчаніе.
— Кто… сказалъ… что онъ умеръ? — спросилъ Монгомери, заикаясь.
Человѣкъ-Обезьяна бросилъ украдкою взглядъ на сѣрое чудовище.
— Онъ умеръ, — подтвердило чудовище, — они видѣли!
Судя по всему, въ этой толпѣ не было ничего угрожающаго. Казалось, они были приведены въ замѣшательство и испуганы.
— Гдѣ онъ? — спросилъ Монгомери.
— Тамъ, внизу! — сказало чудовище, протягивая руку.
— Существуетъ-ли теперь законъ? — спросилъ Человѣкъ-Обезьяна.
— Развѣ можетъ существовать еще что-либо, когда онъ на самомъ дѣлѣ умеръ? Есть-ли законъ? — повторилъ двуногій, одѣтый въ бѣлое.
— Развѣ есть законъ, ты, «Второй съ плетью?» Умеръ-ли онъ? — разспрашивало чудовище съ сѣрою шерстью.
Всѣ внимательно наблюдали за нами.
— Прендикъ, — проговорилъ Монгомери, посмотрѣвъ на меня, — онъ умеръ… это очевидно!
Я стоялъ сзади во время предыдущаго разговора и понялъ, что чудовища говорили правду. Быстро пробравшись впередъ, я проговорилъ увѣреннымъ тономъ:
— Дѣти закона, онъ не умеръ… Онъ живъ! Онъ только измѣнилъ форму, внѣшній видъ тѣла… Онъ тамъ… — я поднялъ руку къ небу — оттуда онъ на васъ смотритъ и видитъ васъ, хотя вы нѣкоторое время не будете видѣть его. Страшитесь закона!
Я пристально и смѣло смотрѣлъ на нихъ. Они подъ вліяніемъ моего взгляда попятились назадъ.
— Онъ великъ! Онъ добръ! — сказалъ Человѣкъ-Обезьяна, боязливо устремляя глаза въ густую чащу листвы.
— А другое существо? — спросилъ я.
— Звѣрь, который истекалъ кровью я бѣгалъ, воя и плача, также умеръ! — отвѣчало, слѣдившее за моимъ взглядомъ, сѣрое чудовище.
— Все кончено, все кончено! — бормоталъ Монгомери.
— Второй съ плетью… — начало сѣрое чудовище.
— Ну, что-жъ? — перебилъ я его.
— … сказалъ, что онъ умеръ!
Но Монгомери не настолько былъ пьянъ, чтобы не понять что заставило меня оспаривать смерть Моро.
— Онъ не умеръ! — подтвердилъ онъ медленно. — Вовсе не умеръ. Онъ живъ такъ-же, какъ и я!
— Есть такіе, — обратился я къ нимъ. — которые нарушили законъ. Они умрутъ. нѣкоторые уже умерли. Покажите намъ теперь, гдѣ находится его тѣло; тѣло, которое онъ сбросилъ, такъ какъ онъ больше не нуждается въ немъ!
— Вотъ здѣсь, «Человѣкъ, идущій въ море»! — указало чудовище, направляясь въ чащу. Сопровождаемые остальными созданіями, мы послѣдовали за нимъ сквозь густые папортники, ліаны, кусты — къ сѣверо-западу. Вдругъ послышался ужасный вой, трескъ сучьевъ, и къ намъ подбѣжалъ съ криками маленькій розовый гомункулъ; тотчасъ-же показалось громадное чудовище, все измоченное кровью и быстро преслѣдовавшее его. Оно бросилось на насъ прежде, чѣмъ мы успѣли уклониться. Блюститель закона уклонился въ сторону. а Млингъ, рыча, набросился на преслѣдователя, но былъ имъ отброшенъ. Монгомери выстрѣлилъ и промахнулся. Тогда выступилъ я, однако чудовище не обратило на это вниманія и продолжало подвигаться ближе; я выстрѣлилъ снова въ упоръ, прямо въ его ужасное лицо. Вся его фигура какъ будто съежилась, оно пошатнулось и упало, увлекая своимъ паденіемъ Монгомери, затѣмъ на землѣ продолжало корчиться въ судорогахъ предсмертной агоніи.
Одно мгновеніе мы были вдвоемъ съ Млингомъ. Монгомери лежалъ распростертымъ на землѣ, подлѣ него мертвый звѣрь. Наконецъ, Монгомери поднялся, наполовину отрезвленный, и сталъ разсматривать прострѣленную голову звѣря. Теперь появилось вновь сѣрое чудовище — блюститель закона.
— Смотри! — произнесъ я, указывая пальцемъ на убитое животное. — Еще существуетъ законъ; тотъ, кто его нарушилъ, погибъ!
Чудовище разсматривало трупъ.
— Онъ ниспосылаетъ огонь, который убиваетъ! — повторило чудовище замогильнымъ голосомъ отрывочную фразу изъ статьи закона.
Остальные приблизились и также стали смотрѣть.
Послѣ того мы опять тронулись въ путь, все время придерживаясь направленія къ западу. наконецъ, мы добрались до цѣли. Передъ нами лежало обглоданные и изувѣченное тѣло пумы, съ плечомъ, раздробленнымъ пулею, а, приблизительно въ двадцати метрахъ отъ него, лежалъ тотъ, кого искали.
Моро лежалъ лицомъ къ землѣ, среди густыхъ камышей. Одна рука его была почти совсѣмъ отдѣлена отъ плеча и его серебристые волосы были смочены кровью. Голова, размозженная, вѣтоятно, цѣпями пумы, была обезображена. Мы не могли нигдѣ найти его револьвера. Тѣло Моро было тяжелое, такъ какъ онъ отличался громаднымъ ростомъ и крѣпкимъ тѣлосложеніемъ. Мы подняли его останки при помощи двухъ двуногихъ и послѣ частыхъ роздыховъ перенесли въ ограду. Возвращаясь лѣсомъ къ оградѣ, мы слышали нѣсколько разъ вой и ворчаніе невидимыхъ звѣрей, но на насъ пока еще не нападали. Около ограды толпа двуногихъ насъ покинула, Млингъ ушелъ съ ними.
Мы тщательно заперлись и перенесли во дворъ на кучу хвороста изуродованный трупъ Моро.
Послѣ этого, войдя въ лабораторію, прикончили все, что тамъ находилось живого.
XII Трудное время
Трудная работа была совершена. Мы умылись и закусили въ нашей маленькой комнаткѣ, послѣ чего принялись серьезно обсуждать наше тяжелое положеніе. Была полночь. Монгомери съ чрезвычайно разстроеннымъ лицомъ сидѣлъ въ раздумьѣ. Онъ постоянно чувствовалъ влеченіе къ Моро и, навѣрное, никогда не предполагалъ, чтобы тотъ могъ умереть. Это неожиданное несчастье должно было разрушить всѣ привычки усвоенныя его натурой въ продолженіе десяти однообразныхъ лѣтъ жизни на островѣ. На мои серьезные вопросы они отвѣчалъ или невпопадъ, или отдѣлывался пустяшными отвѣтами.
Трудная работа была совершена. Мы умылись и закусили въ нашей маленькой комнаткѣ, послѣ чего принялись серьезно обсуждать наше тяжелое положеніе. Была полночь. Монгомери съ чрезвычайно разстроеннымъ лицомъ сидѣлъ въ раздумьѣ. Онъ постоянно чувствовалъ влеченіе къ Моро и, навѣрное, никогда не предполагалъ, чтобы тотъ могъ умереть. Это неожиданное несчастье должно было разрушить всѣ привычки усвоенныя его натурой въ продолженіе десяти однообразныхъ лѣтъ жизни на островѣ. На мои серьезные вопросы они отвѣчалъ или невпопадъ, или отдѣлывался пустяшными отвѣтами.
— Что жизнь? — сказалъ онъ. — Какая глупая и плохая шутка! Какая кутерьма! Я никогда не жилъ, какъ слѣдуетъ, и спрашиваю себя, можетъ ли настоящая жизнь еще начаться? Шестнадцать лѣтъ тираніи кормилицъ и гувернеровъ; пять лѣтъ въ Лондонѣ за усерднымъ изученіемъ медицины, пять лѣтъ скверной пищи, мерзкой квартиры, мерзкой одежды, мерзкихъ пороковъ… Я никогда лучшаго не зналъ! И вотъ, я совершилъ глупость, отправившись на этотъ проклятый островъ! Десять лѣтъ здѣсь! И зачѣмъ все это, Прендикъ? Какая насмѣшка судьбы!
Его тяжело было склонить на какой-нибудь рѣшительный шагъ.
— Надо покинуть этотъ островъ! — предложилъ я ему.
— Къ чему послужитъ отъѣздъ? — живо перебилъ онъ меня. — Куда мнѣ голову преклонить, я изгнанникъ, отвергнутый и проклятый всѣми! Все это хорошо только для васъ, Прендикъ. Бѣдный старый Моро! Могу ли я покинуть его здѣсь, чтобы животныя глодали его кости, а потомъ… Что будетъ съ тѣми созданіями, которыя созданы, болѣе или менѣе, удачно?
— Мы поговоримъ обо всемъ завтра! — отвѣчалъ я. — Утро вечера мудренѣе. Мы можемъ сдѣлать костеръ изъ кучи хвороста и сжечь тѣло Моро. Что касается до чудовищъ, то я ничего еще не знаю. Но предполагаю, что тѣ, которыя были созданы изъ дикихъ звѣрей, рано или поздно погибнутъ, измѣнятся также и всѣ остальныя, когда надъ ними не будетъ гнета внушеній и законовъ!
Однако, мы еще долго говорили и не пришли ни къ какому заключенію. У меня уже истощился запасъ терпѣнія, видя безплодность всѣхъ переговоровъ.
— Тысяча чертей! — воскликнулъ Монгомери въ отвѣтъ на одно нѣсколько рѣзкое съ моей стороны замѣчаніе. — Развѣ вы не видите, что мое положеніе куда хуже вашего?
Онъ всталъ и пошелъ за коньякомъ.
— Буду пить, пить, пить! — говорилъ Монгомери, возвратясь съ коньякомъ. — Вы безбожникъ, краснобай, нарушитель доказательствъ, трусъ, выпейте глотокъ также!
— Нѣтъ! — сказалъ я, наблюдая строгимъ взглядомъ его фигуру при желтоватомъ свѣтѣ керосиновой лампы.
По мѣрѣ того, какъ онъ пилъ, онъ все больше пьянѣлъ, впадая въ излишнюю болтливость. Онъ разсыпался въ похвалахъ къ очеловѣченнымъ животнымъ и въ особенности хвалилъ Млинга, который, по его словамъ, было единственнымъ существомъ, оказывающимъ ему привязанность.
Вдругъ ему взбрела въ голову новая мысль.
— И потомъ… хоть къ чорту! — проговорилъ онъ, вставая и пошатываясь.
Потомъ взялъ бутылку съ коньякомъ и направился къ двери.
Я сразу угадалъ, что онъ хочетъ сдѣлать, и, загородивъ ему проходъ, заговорилъ:
— Вы не дадите пить этому животному!
— Этому животному? Это вы животное… Онъ можетъ держать свой стаканъ, какъ истый человѣкъ… Дайте мнѣ возможность пройти, Прендикъ!
— Ради Бога! — умолялъ я.
— Убирайтесь прочь отсюда! — заревѣлъ онъ, выхвативъ свой револьверъ.
— Хорошо! — сказалъ я. — Вы дошли до уровня животныхъ, и потому съ ними ваше мѣсто!
Монгомери широко раскрылъ дверь и, повернувшись ко мнѣ на мгновеніе, остановился между желтоватымъ свѣтомъ лампы съ одной стороны и блѣднымъ свѣтомъ луны съ другой. Въ этотъ моментъ глаза его были похожи на черные гнойные прыщи въ впадинахъ подъ густыми и жесткими бровями.
— Вы глупый бездѣльникъ, Прендикъ, вьючный оселъ, наполняющій свое воображеніе фантастическими страхами. Мы на краю пропасти. Мнѣ остается завтра перерѣзать горло… Но сегодня… этотъ вечеръ я проведу хорошо!
Сказавъ это, онъ вышелъ и сталъ звать Млинга:
— Млингъ, мой старый товарищъ, гдѣ ты?
Вдругъ на опушкѣ лѣса показались три неопредѣленныхъ существа. При блѣдномъ свѣтѣ луны одно существо выдѣлялось бѣлымъ пятномъ и шло впереди, а два другихъ въ видѣ темныхъ пятенъ слѣдовали сзади. Дойдя до Монгомери, они остановились.
— Пейте, — вскричалъ Монгомери, — пейте! Пейте и будьте людьми!
Размахивая бутылкой, Монгомери побѣжалъ къ западу, три существа послѣдовали за нимъ.
Я стоялъ на порогѣ, провожая ихъ глазами. Я видѣлъ какъ Монгомери налилъ Млингу порцію коньяку, и тотъ выпилъ. Нѣсколько минутъ спустя, всѣ исчезли во мракѣ ночи.
Внезапно тишина была нарушена голосомъ Монгомери, который кричалъ:
— Пойте! Будемъ всѣ вмѣстѣ пѣть. «Презирайте Прендика, презирайте Прендика»!
Силуэты опять появились близъ ограды на берегу моря. Черная куча разбилась на пять отдѣльныхъ тѣней и двигалась медленно, причемъ каждый изъ этихъ несчастныхъ вылъ по своему, браня меня въ угоду ему.
— Направо! — скомандовалъ голосъ Монгомери.
Тогда всѣ вновь соединились и начали углубляться въ темноту лѣса. Стояла тихая великолѣпная ночь. Луна, направляясь съ западу, плыла въ полномъ блескѣ по лазоревому небу. На востокѣ пасмурное море какъ бы замерло въ таинственномъ покоѣ. Сѣрые пески, происходящіе отъ вулканической кристаллизаціи, блестѣли безчисленными алмазами. Черная тѣнь отъ стѣны, шириною въ одинъ метръ, ложилась къ моимъ ногамъ. Подъ вліяніемъ величія и красоты природы и на мою душу снизошелъ миръ. Въ настежь отворенную дверь комнаты проходила струя воздуха, заставившая горѣть керосиновую лампу сильнымъ красноватымъ пламенемъ.
Я подошелъ къ двери и заперъ ее на ключъ, потомъ отправился во дворъ, гдѣ трупъ Моро покоился рядомъ съ его послѣдними жертвами — собаками, ламою и нѣкоторыми другими несчастными животными; его грубое лицо, спокойное даже послѣ этой ужасной смерти, его суровые, широко открытые глаза, казалось, созерцали на небѣ блѣдную и мертвую луну. Я сѣлъ на бортъ колодца, устремивъ взглядъ на все это, посеребренное луною, и сталъ раздумывать о какомъ-либо способѣ къ побѣгу.
Днемъ я приготовлю немного провизіи, положу въ шлюпку и еще разъ попробую испытать прискорбное положеніе плаванія. Что касается Монгомери, то ему не оставалось болѣе ничего дѣлать, какъ присоединиться къ этимъ укрощеннымъ животнымъ, потому что онъ былъ, по правдѣ сказать, почти одинаковъ, по склонностямъ съ ними и не приспособленъ ни къ какому человѣческому обществу.
Подбросивъ сухого хвороста въ костеръ, находящійся передо мною, я еще часъ или два провелъ въ размышленіяхъ. Размышленія мои были прерваны возвращеніемъ Монгомери съ толпою двуногихъ. Послышалось хриплое вытье, суматоха ликующихъ возгласовъ, которые пронеслись вдаль берега, вопли, пронзительные крики, казалось, прекратившіеся по мѣрѣ приближенія къ волнамъ. Шумъ то увеличивался, то уменьшался; гдѣ-то послышались глухія удары, трескъ лѣса, но я не безпокоился. Началось нѣчто вродѣ разноголосаго пѣнія.
Тогда я всталъ, вошелъ въ комнату, взялъ лампу и съ нею отправился въ сарай осмотрѣть нѣсколько маленькихъ боченковъ, которые я уже раньше намѣтилъ для себя. Тутъ же было нѣсколько ящиковъ съ сухарями, и однимъ изъ нихъ мнѣ хотѣлось также воспользоваться.
Въ эту минуту я замѣтилъ красноватый отблескъ и быстро обернулся. Сзади меня тянулся дворъ, ясно пересѣченный тѣнью и свѣтомъ, съ кучею дровъ и хвороста, на которой покоился Моро и его жертвы. Они казались сцѣпившимися въ послѣднемъ мстительномъ объятіи. Раны Моро были открыты и черны, какъ окружающая ночь, а кровь, вытекшая изъ нихъ, разлилась по песку, образовавъ черноватую лужу. Тогда-то я и увидѣлъ красноватый отблескъ, танцовавшій, уходившій и приходившій, отражаясь на противоположной стѣнѣ. Вѣроятно, это ничто иное, какъ забавное отраженіе мсей лампы, думалось мнѣ, и я спокойно прошелъ въ сарай за провизіей. Я рылся повсюду только одной правой рукой, ибо лѣвая была на перевязи и болѣла, откладывая въ сторону все то, что находилъ для себя полезнымъ, дабы завтра нагрузить шлюпку. Мои движенія были медленны и неловки, а время шло быстро; за этимъ дѣломъ меня засталъ разсвѣтъ.
Разногласное пѣніе съ перемежающимися воплями замолкло, смѣнившись вдругъ шумомъ ссоры, ужаснымъ ударомъ и криками:
— Еще, еще!
Звукъ этихъ различныхъ криковъ мѣнялся такъ быстро, что привлекъ мое вниманіе. Внезапно раздался выстрѣлъ изъ револьвера. Я быстро вышелъ на дворь и сталъ прислушиваться. Въ эту минуту сзади меня нѣкоторые ящики и коробки съ провизіей покатились и свалились на землю, раздался трескъ разбитаго стекла. Не обращая на это ни малѣйшаго вниманія, я направился къ морскому берегу.
На плоскомъ песчаномъ берегу, возлѣ навѣса для шлюпки, горѣлъ потѣшный огонь, разбрасывая искры въ полусвѣтѣ утренней зари: вокругъ боролась куча черныхъ фигуръ. Голосъ Монгомери звалъ меня по имени. Съ револьверомъ въ рукѣ бросился я на помощь. Въ этотъ-же самый моментъ выстрѣлилъ Монгомери и тотчасъ-же упалъ на землю. Оглашая воздухъ криками и выстрѣлами, я этимъ разогналъ нѣкоторыхъ чудовищъ, убѣгавшихъ отъ меня въ паническимъ страхѣ.