- Должен еще кое-что добавить, Том, а тебе не мешало бы это учесть и выбрать нужный курс. Учти, что для успеха похода против испанцев я нужен. Ты - нет. Поход вполне может пройти и без тебя. Но без меня не обойтись. Больше мне нечего сказать. Но если в твоей глупой башке осталась хоть капля благоразумия, ты воспользуешься ею, чтобы собрать воедино остатки благопристойности и положить их в основу своего поведения. Вот и все. Ссора может быть на этом закончена, если ты захочешь, или будет продолжена. Предоставляю тебе решить этот вопрос,
И не давая времени Личу подобрать слова для ответа, он повернулся и вышел так же неожиданно, как и появился.
Лич вскочил на ноги, извергая непристойности, и Воган поддержал его, но Бандри презрительно остановил их обоих.
- Ты дурак, Воган! Успокойся! В этой проклятой заварухе хватает неприятностей и без тебя. Том, ты слышал, и полагаю, у тебя осталось достаточно здравого смысла, чтобы понять услышанное.
- Чтоб ты сгорел в аду, Бандри! Думаешь, я стану терпеть наглость этой разряженной обезьяны? Ты полагаешь...
- Я полагаю, ты знаешь о том, что золотой флот для нас значит больше, чем ты! - загремел Бандри, вскакивая на ноги, и, потеряв на мгновение контроль над собой, стукнул кулаком по столу.
Последовавшую за этим тишину нарушил голос капитана, мягкий, коварный и в то же время невыразимо злобный:
- Вот ты как, Бандри? Вот, значит, как? - и, не спуская с него глаз, он медленно повел рукой вдоль пояса.
Получилось так, будто де Берни бросил им яблоко раздора, и вот-вот должна была пролиться кровь, поскольку вожаки пиратов готовы были вцепиться друг другу в горло, Но Халлауэлл предотвратил все это. Он поднялся и, наклонившись вперед своим мощным телом, разделил их.
- Ради бога, Том, приди в себя. Неужели ты хочешь погубить все из-за своей страсти к этой бледной девчонке, которая и так окажется в твоих руках, когда песо окажутся в наших?
Это был упрек и обещание одновременно. Личу пришлось подавить нетерпение и реально взглянуть на положение дел. Мысли Бандри он знал. В холодных глазах Эллиса читалось неодобрение. Халлауэлл тоже присоединится к ним, если дело дойдет до столкновения. Он мог рассчитывать только на Вогана, но в то, что он долго будет поддерживать слабую сторону, Лич мало верил.
Скрывая кипевшую в душе ярость, капитан понял, что, если будет настаивать, его ждет поражение. Превосходный Чарли, этот лукавый французский дьявол, оказался слишком умен, заманив их в личную ссору.
- Ладно, - проворчал он, - возможно, я вел себя по-дурацки. В твоих словах, Нед, есть смысл, - и, придав голосу жалобные нотки, добавил: - Но в том, что сказал Бандри, много яда. Как можно говорить, что этот золотой флот значит для вас больше, чем я!
- Это были дурные слова, Бандри, - тут же вступил с осуждением Воган.
- Настолько дурные, что дают мне право требовать удовлетворения, - сказал Лич, глядя на бледное лицо штурмана.
Если Бандри в душе и боялся, зная об искусстве капитана фехтовать, то его лицо осталось безразличным.
- Ты сам признал, что вел себя по-дурацки, - сказал он, - и давай на этом закончим.
Лич воспринял желание Бандри уйти от обсуждения этого вопроса за страх. Он заметил также, что остальные держатся в стороне и не принимают ничью сторону в столкновении, которому он старался придать вид ссоры личного характера. Поэтому он снова воспрянул духом.
- Легко сказать, Бандри. Но надо ли оставлять это дело после той шумихи, что поднял из-за пустяка этот Берни? Что же мне теперь - подставлять ему другую щеку или вертеться перед ним, поджав хвост, что бы он ни делал? И только потому, что он знает секрет этого флота? Сгореть мне в аду! Это не к лицу капитану, и Том Лич не станет так себя вести. Пусть все это знают. Пока Чарли будет корректен, я буду сохранять мир, но ни минутой больше. С золотым флотом или без него. И если ты, Бандри, или кто-нибудь другой из вас ждет от меня чего-то большего, скажите прямо сейчас, чтобы мы знали.
- Это довольно разумно, - поддержал его Воган.
Эллис и Халлауэлл молчанием выразили нежелание обсуждать этот вопрос, хотя понимали, что объединившись, они легко смогли бы справиться с капитаном. Но их недоверие друг к другу пересилило хрупкое согласие, возникшее между ними. Поэтому никто не решился взять на себя риск продолжения спора, из опасения оказаться потом покинутым.
Бандри прекрасно понимал хитрость и коварство игры, на которой поймал его Лич, и знал, что продолжение личной ссоры с капитаном грозит ему гибелью. Поэтому он сказал:
- Никто не ждет от тебя большего, капитан. Но помни, что мы ожидаем очень многого.
- Вы это и получите. Можете быть уверены.
На этом мир был восстановлен, и они продолжили прерванный обед.
17. ИСКУШЕНИЕ
В ту ночь, бодрствуя под звездами, де Берни тщетно ожидал, что занавес в хижине поднимется, и Присцилла выйдет к нему поговорить. Ему казалось, что дневные события вызвали необходимость многое обсудить. Настолько многое, что он испытывал желание объясниться. Но, очевидно, с ее стороны не было соответствующего желания выслушать его объяснения, поскольку время шло, а занавес оставался опущенным.
Наконец, поняв, что это отнюдь не случайно, он в отчаянии принялся размышлять о причинах такого поведения и пришел к выводу, что чем-то обидел ее. Вероятно, поддерживая ее, хотя он и старался делать это осторожно, он все же переступил границы, которые она считала допустимыми в их отношениях. Но должна же она понимать необходимость этой видимости проявления любви к жене и отбросить всякие обиды.
Как бы там ни было на самом деле, необходимость объяснения становилась безотлагательной, и он кончил тем, что тихо позвал ее. Трижды ему пришлось повторить свой вызов, прежде чем занавес поднялся. Хотя ему из осторожности и пришлось сильно понизить голос, но то, что она услышала его, означало, что она тоже не спала.
- Вы звали? - спросила она. - Что-нибудь случилось?
- Я вот о чем хотел вас спросить. Меня испугало ваше отсутствие. Вы не присядете?
- Вы хотите мне что-то сказать?
Она услышала его странный приглушенный смех.
- Похоже, это уже стало моей слабостью. Но сегодня мне предстоит сказать больше обычного.
Она, как обычно, села на диванную подушку, а он сел рядом.
- Будьте откровенны, - попросил он. - Вы не выходили, потому что обиделись на меня, и не вышли бы, если бы я не позвал?
- Обиделась? Я? С чего бы это? - в ее голосе чувствовался холодок.
- Этого не должно быть. Но всегда есть опасность недоразумения, и боюсь, я навлек ее на себя. Вы могли посчитать, что я слишком вольно вел себя. Это было только...
- Не надо, - прервала она. - Какое же это недоразумение? Я слышала ваше объяснение майору Сэндзу. Это была всего лишь комедия для обмана капитана Лича. Я же понимаю, что это необходимо.
Однако холодность в ее тоне не уменьшилась, и это озадачило его.
- И вы простите ее? - спросил он.
- Ну, конечно. Вы очень хорошо играете, месье де Берни.
- Да?
- Настолько хорошо, что на момент и меня ввели в заблуждение. На какое-то мгновение я действительно поверила, что ваша тревога и забота были настоящими.
- Уверяю вас, что так оно и было, - запротестовал он.
- Но... едва ли до такой степени, чтобы я имела глупость предположить...
Эта жалоба вызвала у него вспышку горячности.
- До какой бы степени вы ни предполагали, ваше предположение вряд ли будет соответствовать действительности.
- Но действительность заставила вас играть комедию, которую вы сочли необходимой для данной ситуации.
- Ах, боже мой! - воскликнул он, переходя на родной язык, что иногда с ним случалось в минуты волнения. - Может быть, - начал он, но вовремя спохватился, чтобы не сказать: «Может быть, вы, обиделись, приняв проявление заботы за притворство?»
- Вы что-то собирались сказать? - спросила она, когда он умолк.
- Нечто невыразимое словами.
Ее тон несколько смягчился.
- Если бы вы все-таки попытались выразить, мы, возможно, добрались бы до истины.
- Бывают истины, до которых лучше не добираться. Они подобны запретному плоду с Древа Знаний.
- Здесь не рай, месье де Берни.
- Я не так уже уверен в этом. В последние дни я как будто ближе стал к раю.
После этих слов наступило долгое молчание, и он начал опасаться, что на этот раз в самом деле обидел ее. Но она, глядя прямо перед собой на светлый песок и сумеречное мерцание воды за ним, где виднелся темный силуэт «Кентавра», ответила вопросом:
- А в вашем раю, месье де Берни, играют комедии?
Если до сих пор он еще сомневался, то теперь все сомнения отпали. Она ждала от него откровенного признания. Едва ли можно было сделать более ясное предложение. Он провел рукой по лицу и обнаружил, что лоб у него влажный. Правда, ночь была теплой, но не настолько, чтобы потеть с его комплекцией, и он понял, что пот выступил от волнения.
- А в вашем раю, месье де Берни, играют комедии?
Если до сих пор он еще сомневался, то теперь все сомнения отпали. Она ждала от него откровенного признания. Едва ли можно было сделать более ясное предложение. Он провел рукой по лицу и обнаружил, что лоб у него влажный. Правда, ночь была теплой, но не настолько, чтобы потеть с его комплекцией, и он понял, что пот выступил от волнения.
Наконец он ответил приглушенным голосом:
- Считайте, Присцилла, что я знаю, где для меня установлены границы.
И снова наступило молчание, принесшее разочарование ей и страдание ему. Затем чисто по-женски она снова вернулась к началу разговора.
- Значит, сегодня это не было комедией? Или, скажем, не совсем комедией? - в ее голосе послышались вкрадчивые нотки.
- А чем же еще это могло быть? Я - это я, а вы - это вы, и единственной связью, что судьба перебросила между нами, может быть только мост притворства.
- Судьба, возможно, ну а вы сами? Вы... вы не строите никаких мостов?
- Я никому не нужен с грузом моего прошлого, - почти грубо ответил он.
- Разве вы не можете сбросить хотя бы часть этого груза?
- Может ли человек отбросить свое прошлое, свою натуру? А ведь оттуда тянется мой путь.
Она тихо покачала головой и, отвечая, наклонилась к нему.
- Ваша натура не так уж перегружена прошлым. Я наблюдала за вами. Что же касается прошлого... А что такое прошлое?
- Наше наследство в настоящем.
- Разве нет людей, отвергших свое наследство?
- Только не в том случае, когда наследуют от себя. Тогда это часть самого себя.
Она вздохнула.
- Как вы упрямы! А вы вполне уверены, что это ваше смирение не является формой гордости?
- Гордости? - повторил он с вопросительной интонацией, а затем, помолчав, в раздумье добавил: - Возможно, так оно и есть. Упрямая гордость нужна мне, чтобы служить Чести, и, может быть, этим служением я смогу удостоиться вашего хотя бы мимолетного внимания к себе.
- А если бы оно оказалось не мимолетным? - спросила она мягко.
- Нет, - ответил он твердым голосом, и немного отодвинулся, словно для того, чтобы теплое и нежное прикосновение ее руки не расслабило его волю. - Позже, когда вы снова окажетесь в своем кругу и вернетесь к привычному образу жизни, вы станете смотреть на это приключение, как на какой-то невероятный ночной кошмар, от которого счастливо пробудились. И не стоит брать из него ничего такого, что потом испортило бы вам прекрасную безмятежность вашего будущего.
- Шарль! - она коснулась его руки, покоившейся на колене.
Он взял ее руку и, не выпуская из своей, поднялся, заставляя встать и ее.
- Я запомню это, Присцилла, запомню навсегда и клянусь вам, что ради этой памяти стану лучше. Вы и так много дали мне. Я буду ценить это всю жизнь. Но большего давать не следует.
- А если бы таково было мое желание? - спросила она едва дыша.
Его твердый ответ прозвучал незамедлительно.
- Та самая моя гордость и не позволит мне принять такой дар. Кто вы и кто я? Вдумайтесь получше, что это значит. Спокойной ночи, дорогая, - он поднес ее руку к губам, а затем поднял для нее занавес. - Завтра все представится мне сладким сном, который я видел здесь под звездами, а вам на вашем ложе покажется, что я и не вызывал вас.
Некоторое время она стояла, обратив к нему смутно белевшее во тьме лицо с темными озерами глаз, затем без единого слова опустила голову и прошла в хижину.
На следующее утро, когда де Берни снова пришел замещать загадочно отсутствующего Пьера, Присцилла держалась так, будто все, случившееся прошлой ночью, и в самом деле было во сне. Хотя она и выглядела несколько бледной, и вокруг глаз появились круги, свидетельствовавшие о недосыпании, однако, держалась она как обычно и по обыкновению заговорила об отсутствии Пьера. Де Берни как всегда старался избежать этих вопросов. Он уже не мог говорить, что послал мулата с поручением, поэтому высказал предположение, что тому взбрела в голову фантазия погулять с утра пораньше. При этом он проявил странную склонность смотреть сквозь пальцы на такие рискованные по своим последствиям фантазии.
На этот раз после завтрака вопрос об обычных занятиях по фехтованию с майором даже не поднимался. Учитывая вчерашние события, они оба, по молчаливому согласию, решили не покидать лагерь одновременно.
Де Берни сходил к северной оконечности отмели, чтобы взглянуть на состояние работ по кренгованию. Когда он подошел к матросам, те сказали ему, что к завтрашнему дню корпус будет просмолен полностью, и его начнут смазывать, что означало конец их трудам. Массой проклятий они выражали свою радость, что «Черный Лебедь» снова окажется на плаву. Де Берни как обычно посмеялся с ними и еще раз напомнил о, золотом урожае, что предстояло собрать. Они все еще разговаривали, когда появился Лич.
У того было подчеркнуто злобное настроение. Это выявилось в ворчании на матросов, что те слишком медленно работают, да еще тратят время на пустую болтовню. Или они собираются провести остаток дней своих здесь? Затем в грубой форме он предложил де Берни подыскать себе другое занятие вместо того, чтобы торчать здесь и отрывать команду от дела.
В ответ на это преднамеренное оскорбление де Берни пожал плечами и, не сказав ни слова, двинулся прочь. Но такой исход ни в коей мере не удовлетворял капитана, и он поспешил за французом вслед.
- Берни, ты только и можешь, что пожимать плечами? - спросил он достаточно громко, чтобы могли услышать матросы.
- А чего бы ты хотел еще? - не замедляя шага, ответил он через плечо.
- Я бы хотел, чтобы ты понял, что капитан здесь я, и когда я спрашиваю, мне положено отвечать.
- Повинуюсь твоим желаниям. Такой ответ тебя удовлетворит?
Он остановился напротив Лича. Они уже отошли настолько, что их не могли слышать матросы, но могли видеть. Пираты, почувствовав в вызывающих словах капитана начало крупной ссоры, перестали работать и внимательно наблюдали за ними.
Лич с неприязнью смотрел на де Берни. - Ты пожал плечами в ответ на мои слова, - высказал он свое недовольство. - А я не потерплю, чтобы пожимали плечами, когда я приказываю, и менее всего от какого-то французского болтуна.
Де Берни, в свою очередь, посмотрел на Лича. Сам он был вооружен и заметил, что у того на боку тоже болталась шпага. Но отсутствие у пирата особого пыла становило его.
- Я вижу, ты хочешь втянуть меня в ссору. Но сделать это открыто не осмеливаешься, чтобы твои же сторонники не привлекли тебя за это к ответу. Поэтому ты решил спровоцировать меня, а вот и Воган торчит в качестве свидетеля. Это, как ты полагаешь, оправдает тебя в их глазах. Я правильно понял, Том?
Исказившееся от ярости лицо противника доказало его правоту.
- Можешь не сомневаться, Чарли, я тоже тебя правильно понял. Ты всего лишь трусливый рогоносец, наглый, пока чувствуешь себя в безопасности.
Де Берни громко рассмеялся.
- Может быть, ты и прав, - бесстыдно сказал он, затем успокоившись, добавил: - Всему свое время, Том. Ты, вероятна, жаждешь моей крови, но еще не пришло время пролить ее. Это грозит тебе опасностью. Разве не предупреждали тебя об этом Бандри и остальные?
Лич хотя бы на словах дал выход своей ненависти к де Берни.
- Ты ничтожный трус и болтун, - сказал он и, плюнув в знак презрения, повернулся и пошел прочь навстречу встревоженному Вогану. Тем не менее, по первому же звуку, который раздался бы сзади, он готов был обернуться, самонадеянно ожидая, что де Берни отбросит осторожность.
Однако де Берни разочаровал его. Прищурившись, он наблюдал за его медленно удаляющейся фигурой, и едва заметная улыбка играла под его черными усиками. Когда капитан встретился с Воганом, де Берни тоже повернулся и направился в свой конец отмели.
А тем временем Воган стоял перед Личем с выражением протеста на худощавом хитром лице.
- Ох, капитан, я уже начал бояться, что ты дашь волю своему нраву, чтоб он провалился!
Лич в ответ рассмеялся, но выражение лица оставалось озадаченным и недовольным.
- Слушай, парень! Предоставь мне самому устраивать собственные дела.
- Клянусь честью, я должен напомнить тебе, что это наше общее дело.
- Я помню об этом.
- Но если бы тебе пришлось убить Чарли, это было бы...
- Убить его? - презрительно воскликнул Лич и громко рассмеялся. - Я не растяпа и соображаю, что делаю. Я и не собираюсь убивать его. Но, бога ради, спесь с него собью. Я изувечу его так, что он больше не будет важничать.
- Но вот это как раз и плохо, - откровенно встревожился Воган.
- Почему же? - Лич медленно прищурил один глаз. - Ты мне не веришь. Ведь все равно когда-то придется его покалечить, и не думай, что у меня нет способов выжать из него тайну испанского флота. С фитилем между пальцами он не сможет отказать нам в этом. Но есть еще кое-что, что можно проделать с этой холодной гордячкой миссис де Берни, У него на глазах. Возможно, даже угрозы этого будет достаточно, чтобы развязать его упрямый язык. Существует немало способов убедить говорить даже немого.