- Сохрани нас господь, Том! Ты просто дьявол, - глаза Вогана округлились от изумления, а в голосе чувствовалось восхищение.
На этом они вместе направились к своему лагерю. Мисс Присцилла в хижине занималась шитьем. Майор сидел там же, разговаривая с ней, но, заметив приближающегося француза, поднялся и пошел ему навстречу.
- Не пройтись ли нам, сэр? - пригласил он. - Поскольку сегодня утром мы не занимались фехтованием, то можем прогуляться, не отходя далеко от хижины. Мне нужно кое-что сказать вам.
Де Берни был почти удивлен необычной мягкостью обращения. Последнее время поведение майора стало более дружественным, но не мягким. В нем всегда присутствовала определенная отчужденность, предполагавшая тот факт, что он был джентльменом из семьи, владевшей королевскими милостями, а де Берни был всего лишь пиратом, в отношении которого достаточно было проявить некоторую степень корректности.
- К вашим услугам, - сказал он, и они повернули к южному краю скалы, за которой лежала заводь Присциллы, и куда она вряд ли отважилась бы еще раз пойти.
- Я в отчаянии, де Берни, чтоб мне лопнуть! Говорю вам откровенно, я в отчаянии. Вы, кажется, не в ладах с этим негодяем Личем и его сообщниками. И я задаюсь вопросом, если что-то случится с вами, то что станет с нами или, вернее, что станет с Присциллой?
- Вы полагаете, сэр, что я не думаю об этом?
- Да? Вы облегчаете мою задачу. Но не совсем, - майор стал необычайно серьезен. - Будьте снисходительны ко мне, де Берни. Однажды вы рассердились на меня, когда я спросил вас о ваших намерениях в отношении нас на время этого испанского рейда. Однако время подошло, и я вынужден снова задать этот вопрос. Вы, конечно, не собираетесь брать нас с собой. Это было бы... э-э... неразумно, чтоб мне лопнуть, поскольку вы подвергнете мисс Присциллу ужасам и опасностям морского боя.
- Вы могли бы остаться здесь, пока я не вернусь и не заберу вас, - ответил он.
- Да, - сказал майор, задумываясь, и на его лице появилось унылое выражение. - Это как раз то, о чем я думал. - Он постоял молча и повернулся к своему спутнику. - А если вы не вернетесь?
- Вы так думаете?
- Вы идете навстречу опасности. Как мне кажется, вы идете на очень рискованное дело. Существует опасность от испанцев, а кроме того, и от ваших сообщников. Боюсь, что вы враждуете с ними. По крайней мере, после того, что произошло вчера с этим мерзавцем Личем.
- Вы хотели бы, чтобы я был с ним вежлив?
- Сэр, сэр! Как вы только можете предполагать такое? Чтоб мне лопнуть! - майор принял важный вид. - Вы вели себя так, как на вашем месте вел бы себя и я. Только не поймите меня неправильно, прошу вас. Того, что случилось, избежать было невозможно. Но это меняет теперь отношения между вами и Личем. Мне пришло в голову, что он будет сдерживать свою злобу, пока дело не подойдет к концу. И когда вы выведете его на этот флот, когда поделитесь с ним секретом, он может отомстить вам. Возможно, вы об этом не думали.
Де Берни улыбнулся.
- Дорогой майор, уж не предполагаете ли вы, что мне удавалось преодолевать все опасности моей жизни, закрывая глаза на очевидное?
Майору это не понравилось.
- Вы хотите сказать, что уже думали об этом?
- И не только, как о возможности. Задолго до вчерашней ссоры мне было уже известно, что Лич не собирается выполнять своих обязательств. Наверное, он собирается перерезать мне глотку и завладеть мисс Присциллой, как только я приведу его к золотому флоту.
- Боже мой! - воскликнул майор в ужасе. Тогда... значит... - он снова остановился и в крайнем замешательстве повернулся к нему. - Но если так, то... - он не смог закончить свою мысль, поскольку хаос воцарился в его неповоротливом мозгу.
Де Берни снова улыбнулся.
- Быть предупрежденным - это уже кое-что. Поэтому все может обернуться совсем не так, как рассчитывает Том Лич. У меня ведь тоже есть свой план и намерения.
Майор пристально посмотрел на него, напрягая свой ум.
- Вы думаете, что можете рассчитывать на его сторонников, на вожаков?
- То, что я думаю, особого значения не имеет. Главное в том, что я знаю. А знаю я то, что теперь все зависит от меня. Кроме начального момента, майор Сэндз.
Наблюдая за ним, прямым, спокойным и решительным, майор пришел почти в восхищение, чего с ним прежде не бывало. В конце концов, француз оказался человеком, на которого можно положиться.
- Значит, вас ничто не беспокоит?
- Что вы! Беспокоит. В нашей жизни существуют определенные вещи, которые трудно планировать. А чрезмерная уверенность, говорят, ведет к несчастью, поскольку делает нас беспечными. Но вы можете на меня положиться. До сих пор, майор, вы не очень-то мне доверяли, я знаю. Так пусть хотя бы моя глубокая преданность мисс Присцилле и моя забота о ней докажут вам, что у меня нет иных намерений, кроме обеспечения ее безопасности. И в этом деле можете принять участие и вы, - как бы в соответствии со своими мыслями он обратил свой взор к хижине. - А вот и Пьер возвращается, - сказал он и, покинув майора, быстро зашагал по песку.
Майор, грозно нахмурив брови, смотрел ему вслед.
- Его глубокая преданность Присцилле, - громко сказал он. - Будь проклята его наглость!
Де Берни, не подозревая о буре негодования, вызванной его словами, догнал мулата, когда тот входил в свою палатку. Но прежде чем он успел задать вертевшийся на губах вопрос, мулат, с соответствующим выражением лица, покачал головой и пожал плечами.
- Нет ничего, - сказал он угрюмо.
Глаза де Берни вспыхнули под нахмуренными бровями.
- Однако дело становится серьезным.
18. ПОЕДИНОК
На следующее утро де Берни, с посеревшим лицом и глубокими морщинами на нем, более заметными, чем обычно, в одиночестве сидел и размышлял на небольшом холмике, неподалеку от хижины. Взгляд его был прикован к лагуне, где покачивался на якоре «Кентавр».
Поднявшийся на рассвете свежий бриз мягко шелестел листьями пальм у него за спиной. С северной оконечности отмели доносились голоса матросов, работавших на «Черном Лебеде», который вскоре окажется на плаву. Три дня, самое большее, оставалось находиться им на острове. И эта неизбежность отплытия настолько тревожила де Берни, что он утратил свою обычную уверенность.
Пьер, как обычно, отсутствовал. Последние два дня это отсутствие наблюдалось не только утром, как прежде, но повторялось и после полудня. В соответствии с установившимся обычаем, его возвращения до середины дня не ожидалось. Но на этот раз, хотя не было еще и девяти часов, он неожиданно появился рядом с де Берни, отвлекая хозяина от размышлений. Де Берни тут же вскочил, прежде чем Пьер начал говорить. Лицо де Берни было напряженным, он сжал запястья мулата и вопросительно взглянул в глаза.
Пьер усмехнулся и кивнул, проявляя признаки возбуждения.
- Наконец, - сказал он. - Это там!
- Правда? - спросил де Берни.
- Можете сами убедиться. - Пьер достал из-за пазухи подзорную трубу и подал ее де Берни,
И они оба пошли вверх по отмели. Де Берни, увидев, что майор был вместе с мисс Присциллой, остался доволен, что оставляет ее под охраной. Никем не замеченные, они скрылись в лесу.
Через полчаса они были на месте, на самой высокой части острова. Перед ними открылось море. Там, куда указывал ликующий Пьер, менее чем в пяти милях, двигались три больших красных корабля.
Он направил трубу и некоторое время внимательно рассматривал корабли. На них не было флагов, но их очертания не оставляли места сомнениям в их принадлежности.
- Через час они будут на траверзе острова. Пошли, нельзя терять времени.
Со всей возможной осторожностью они отправились назад и вышли из лесу возле хижины. Здесь де Берни остановился. Он отдал подзорную трубу Пьеру, и тот отнес ее в свою палатку.
А де Берни вошел в хижину, где майор с сонным видом наблюдал за Присциллой, занятой шитьем. Они видели, как француз снял с крюка висевшую там шпагу и перевязь.
- А это зачем? - строго спросила она.
Де Берни пожал плечами.
- На всякий случай, - сказал он и, подняв над головой богато украшенную перевязь, надел ее через плечо. - Это внушает уважение и служит стимулом для вежливости.
Успокоенная его шутливым объяснением, она позволила ему уйти.
Выйдя из хижины, де Берни остановился. Подумав о своем намерении, он захотел попрощаться с ней и дать последние указания майору, если с ним случится наихудшее. Однако, после недолгого размышления он вместо этого пошел к палатке мулата.
- Пьер, если со мной что-нибудь случится, присмотри за мисс Присциллой. Хотя в этом ты встретишь некоторые затруднения.
Черные глаза Пьера были полны тревоги.
- Месье! Не могли бы вы подождать? Разве нет другого пути?
- Более надежного нет. Кроме того, у меня еще есть должок.
Черные глаза Пьера были полны тревоги.
- Месье! Не могли бы вы подождать? Разве нет другого пути?
- Более надежного нет. Кроме того, у меня еще есть должок.
- Надежного? - как эхо повторил мулат, - Но не для вас.
- Ах, черт возьми! Это вполне надежно и для меня.
Пьер схватил руку хозяина и поднес к губам.
- Сохрани вас господь, сударь, - сказал он.
Де Берни потрепал его голову.
- Успокойся, сынок, - сказал он и решительно зашагал прочь.
Случай благоприятствовал его намерению: Том Лич прогуливался с Воганом в 50 ярдах от лагеря. Де Берни дружественно поздоровался с ними, сделав это умышленно торжественно. Но Лич посмотрел на него без всякого дружелюбия.
- Что тебе здесь нужно?
- Что мне нужно? - выразил удивление де Берни, скрывая удовлетворение, что видит капитана предрасположенным к созданию ситуации, столь желанной для него. - Что мне нужно? - сказал он снова, поднимая брови и с усмешкой глядя свысока на пирата.
Сама надменность его осанки при таком настроении Лича равнялась удару стали о кремень.
- Да, что тебе нужно? Если ты снова пришел мешать, то лучше убирайся.
Де Берни понял, что необходимые условия уже созданы. Подбоченясь, он вплотную подошел к нему.
- Не думаю, чтобы ты был вежлив, Том.
- Вежлив? - капитан намеренно оскорбительно сплюнул. - Не испытываю потребности в вежливости.
- Вот как? Действительно, Том, я нахожу, что ты ведешь себя ужасно вызывающе.
- Вызывающе! Ха! Он находит меня вызывающим, Майк! Клянусь жизнью! Да разве тебя можно вызвать? Мне кажется, что твоего мужества хватит только, чтобы спрятаться в убежище.
- Это то, что ты обо мне думаешь, не так ли?
- Это то, что я вижу.
Воган понял, что пришло время вмешаться.
- А вы не забыли, что ждет нас впереди? Лучше бы вам помириться и вместе действовать, как в добрые времена Берегового Братства.
- Это как раз то, Воган, чего я больше всего желаю, - солгал де Берни. - Но вчера Том сказал мне кое-что, что задевает мою честь. Если он сейчас возьмет свои слова назад, я готов забыть все.
Таким образом, в стремлении сделать так, чтобы вызов был брошен противной стороной, француз строил расчет на знании характера и настроения капитана. И результат не разочаровал его.
- Честь? - прокаркал насмешливо Лич. - Твоя честь! Это хорошо, клянусь! Слишком хорошо для тебя! - и он рассмеялся, глазами приглашая Вогана к его веселью.
Но долговязый ирландец сохранял сверхъестественную важность. Хотя нельзя сказать, чтобы он совершенно не испытывал беспокойства. Вид у него был почти торжественный. Такой же был и у де Берни, задавшего свой вопрос:
- Не скажешь ли, над чем ты так смеешься, капитан?
- Над тобой! Над тобой и твоей честью! Рогоносная ты обезьяна!
В следующий момент Лич зашатался от сильной и неожиданной пощечины, полученной от француза. Де Берни, считавший, что дело зашло довольно далеко, и слова Лича более чем достаточно оправдывают его, действовал быстро, чтобы Воган не успел вмешаться.
Восстановив равновесие, ошеломленный и озлобленный Лич отскочил на шаг-два назад и начал расстегивать камзол. Его глаза пылали на посеревшем лице.
- Клянусь жизнью господней! Я выпотрошу тебя за это, французский мошенник!
- Успокойся, капитан! - кричал Воган. - Святая дева. Ну, успокойся же!
Лич перенес часть своего гнева на него.
- Ты думаешь, я стерплю удар от кого-нибудь? Я успокоюсь, когда проткну его грязную утробу! - на губах капитана появилась пена, в глазах - безумие.
Воган в отчаянии всплеснул руками.
- Ну ты-то, Чарли, что ты, дурак, делаешь?
Месье де Берни, следуя примеру Тома Лича, тоже сбросил свой камзол.
- У меня нет выбора. Прошу тебя, Воган, быть в этом свидетелем. Могу ли я терпеть, чтобы мою честь поносил этот грязный головорез, этот вонючий сын собаки?
В откровенном изумлении Лич даже приостановил свои приготовления. Последнее время никто не осмеливался высказываться о нем вслух в таких выражениях, и меньше всего он ожидал этого от француза, который еще вчера с трусливой покорностью проглатывал оскорбления. Придя в себя от изумления, Лич разразился потоком непристойной брани, в конце которой последовали угрозы.
- Я сдеру с тебя за это твою грязную шкуру и изорву ее в клочья! - резким взмахом он выхватил шпагу, отбрасывая в сторону ножны и портупею. - Защищайся! - прорычал он и бросился в атаку.
Это нападение было предательским и настолько внезапным, что де Берни почти был захвачен врасплох. Его шпага еще наполовину была в ножнах, а смертоносный удар уже был нацелен на него. Он парировал его в последнюю долю секунды наполовину вытащенным клинком, все еще держа в левой руке ножны и свисавшую с них перевязь. Отразив удар, он отбросил ножны и занял оборонительную позу, чтобы встретить следующую атаку.
Матросы, работавшие в 60 ярдах, видели начальные признаки поединка. Теперь, когда шпаги скрестились, пираты побросали инструменты и толпой бросились через отмель. Остальные, свободные от работы, поспешили присоединиться к ним. С криками и смехом спешили они, как дети спешат на спектакль. Потому что не было в мире представления более любимого ими, чем то, что предлагалось им сейчас. Тот факт, что в результате поединка мог быть потерян золотой испанский флот, ничего не значил по сравнению с этим зрелищем.
Халлауэлл и Эллис, прибежавшие вместе со всеми, постарались придержать Бандри, сердито требовавшего во что бы то ни стало остановить бой. Этой паузы оказалось достаточно, чтобы уничтожить все шансы Бандри на успешное вмешательство. К тому времени, когда он и оба его компаньона достигли места действия, пираты уже образовали вокруг плотное кольцо, которое штурман тщетно пытался прорвать. Пираты же, понимая смысл его намерений, усилили сопротивление, и все попытки Бандри проявить власть оказались напрасными.
Между тем пираты, с ликованием наблюдавшие за поединком, смеялись и непринужденно бросали свои замечания сражавшимся, словно это была какая-то игра или дружеское состязание, устроенное для их удовольствия.
Зрелище, конечно, было превосходным и полностью заслуживало внимания зрителей.
Фехтовальное искусство Тома Лича было его опасным достоянием. В прошлом он так часто использовал его, что стал считать себя непобедимым. Оно позволяло его грубой и мрачной натуре испытывать острый восторг при виде появлявшегося у соперника сознания собственной беспомощности и понимания неизбежности поражения и смерти. Он старался совершенствовать свое мастерство и при необходимости пользовался полудюжиной великолепных приемов, позаимствованных в различных частях света.
Поэтому он пребывал в радостной уверенности, что накажет этого ненавистного де Берни, чье высокомерие оскорбляло его самолюбие, заставляя сознавать собственные недостатки, и чья жена заставила его совершенно обезуметь от зависти. Как было известно Вогану, капитан не собирался убивать француза. Но, покалечив его, он использовал бы выступление де Берни в качестве предлога для аннулирования соглашения между ними и применения тех дьявольских мер, о которых он накануне говорил Вогану. Таким образом, без дальнейших проволочек с этой ситуацией было бы покончено. Он выжал бы у де Берни секрет испанского флота и завладел бы его женой. И в этих обстоятельствах никто не стал бы ему возражать, а если бы кто-то и стал, то Лич знал как с таким поступить.
Последние 48 часов Том Лич словно смотрел дурной сон, о чем он и рассказал вчера Вогану, открыв свои замыслы, чтобы сломить сопротивление ирландца.
И вот, наконец, благодаря своей хитрости ему удалось вызвать француза на единоборство. Теперь де Берни был в его власти.
В таком настроении Том Лич начал бой. Поскольку от этого боя зависело многое, он, несмотря на свою уверенность, начал его осмотрительно и хитро, Он знал, что де Берни пользуется репутацией неплохого фехтовальщика. Но это не пугало Лича. В свое время он уже сталкивался с известными фехтовальщиками, и их репутация мало помогла им против его собственного мастерства.
Проворный в движениях, как кот, Лич, немного согнувшись, наступал и отступал небольшими прыжками, испытывая защиту противника при каждом выпаде.
Де Берни же, прямой и легко сохранявший равновесие, парировал удары, не сходя с места. При этом он передразнивал гримасы Лича, что вызывало взрывы смеха среди зрителей.
- Мы деремся, капитан, или танцуем фанданго? Шутки, в сочетании с точностью защиты француза, основывавшейся только на движениях запястья, мгновенно вывели Лича из себя и заставили его атаковать еще яростней и энергичней. Но когда в кульминационный момент этой атаки быстрая и неожиданная контратака отбросила его назад, он, восстановив равновесие, снова стал осторожней. К этому моменту он уже осознал, что имеет дело не с рядовым фехтовальщиком, и должен действовать осмотрительней. Но он не утратил уверенности в своем искусстве, перед которым в прошлом многие трепетали.