– Ну смотри, буду за тобой следить и проверю, исполняешь ты свое обещание или нет, – пригрозила я и вышла на улицу.
Однако бобровые зубы прекрасная вещь, агрессивные тинейджеры мигом превратились в нашкодивших зайчиков. Надо придумать, как спрятать эту красоту во рту, а то ведь в городе паника начнется. Увидят меня фанаты сериала и массово в обморок свалятся.
Я села в машину и поехала в сторону шумного проспекта. Есть у меня одна идея, надеюсь, мне скоро попадется на пути аптека.
Глава 32
– У вас есть маски? – спросила я у провизора. – На лицо.
– На другую часть тела их не натягивают, – огрызнулась девушка, не отрывая взгляда от лежащего на прилавке айпада, где показывали какое-то шоу. – Ну народ! Специально ассортимент выложили на стеллажи, а они все ходят и спрашивают.
– На мой взгляд, проще ответить «да» или «нет», – вздохнула я, придерживая рукой у рта бумажный носовой платок.
– Откуда я знаю, какие вам маски нужны? – еще сильнее обозлилась фармацевт, закрывая планшетник. – Все, что ли, вываливать на прилавок? Не одна пришла, много вас таких.
Я обвела взглядом пустой торговый зал.
– Не вижу ни одного человека.
– Только что тут базар-вокзал тусил, – не сдалось милое создание по ту сторону прилавка.
Но я-то каждый день имею дело с продавцами фирмы «Бак» и отлично знаю всякие инструкции. Не думаю, что тот, кто пользуется аптекой, лишен прав покупателей, полагаю, наоборот, у больных людей их больше, чем у тех, кто решил себя порадовать губной помадой. Я откашлялась.
– По правилам торговли вы обязаны предъявить имеющийся в наличии товар, ответить на все вопросы клиента и вести себя вежливо.
Девица свела брови в одну линию, открыла один из ящиков в стене, вытащила оттуда пакетик и швырнула его на прилавок, где стояла касса.
– Вот!
Я рассмотрела добычу.
– Они детские.
– С какого перепугу?
– Потому что наружная часть представляет собой картинку человека-паука, – объяснила я.
Провизор оперлась руками о прилавок.
– Поэтому я отправила вас вежливо самой на стеллаже порыться. Откуда мне знать, чего вы хотите?
Вежливо? Интересно, что в понимании девушки является грубостью? Когда посетителя без лишних слов сразу бьют по головушке шваброй?
Я посмотрела на злую провизоршу.
– Мне нужны обычные маски, голубенькие.
– Нет, и не ищите. Во всем городе пропали, они немодные!
– Про моду на средства защиты я никогда не слышала, – протянула я.
– Японцы придумали, – неожиданно почти по-человечески объяснила собеседница, – во!
Передо мной появилось несколько упаковок.
– Пятачок свиньи, морда крысы и рожа бегемота, – объяснила провизор, – такие картинки и с той и с другой стороны.
– Ни одна не подходит, – пригорюнилась я, – мне бы простые!
Фармацевт покраснела:
– Сколько можно попугаем работать? Нет других! Теперь делают веселенькие. Чтобы больные не унывали.
Я на секунду представила, что лежу на операционном столе и ко мне медленным шагом приближается, подняв вверх тщательно вымытые руки, бригада хирургов. На лицах у них «веселенькие» накладки: пятачок свиньи, крысиная рожа, человек-паук и морда бегемота. И как поступит больная, увидев такую процессию? Да я мигом подумаю, что медики помутились умом, и унесусь прочь, роняя тапки. Скажите мне теперь, что лучше: зубы бобра или лицо, прикрытое «забавной» маской.
– Сколько стоит этот креатив? – вздохнула я.
– Тысячу!
– Дорого, – пробормотала я.
– У вас есть выход, – хихикнула фармацевт.
– Какой? – обрадовалась я.
– Приклейте к бумажному платку тесемочку, и в путь, – посоветовала провизор. – Получится дешево и сердито.
Ну это она зря. Я убрала с губ одноразовую салфетку.
– Вау! – пискнула хамка.
– Что-то я проголодалась, – хищно сказала я, – давно ничего не ела. Девушка, вы чеснок употребляете?
– Нет, – прошептала грубиянка. – А почему вы спрашиваете?
Я приподняла верхнюю губу.
– Не люблю человечину, которая воняет чесноком. Вчера откусила от продавца в мебельном магазине и выплюнула. Хорошо, что вы чесночок не кушаете, просто прекрасно.
Провизор закатила глаза и тихо стекла на пол.
– Эй, зайка, вы живы? – спросила я. – Если да, то дайте нормальные маски.
Послышался шорох, из-под прилавка вылетела картонная коробка.
– Вот и славно, – обрадовалась я. – Сколько она стоит?
– Т… т… д… р… д… триста рублей, – прошелестели снизу.
Ну, теперь понятно, почему противная провизорша уверяла, что простого товара нет. Обычные маски намного дешевле креатива.
Я оставила деньги на прилавке, вытащила из коробки голубую маску и надела ее.
Делать нечего, пока роскошные клыки не отвалятся, буду ходить так. Хорошо, что сейчас в Москве стали часто появляться люди в масках, особого внимания я к себе не привлеку. Ну, простудилась девушка, вот и решила не распространять заразу. А с зубами-то удобно, не надо кричать, ругаться, топать ногами, достаточно просто продемонстрировать клыки, и хамы вмиг становятся вежливыми. Я пошла к машине и услышала звон мобильного. Меня разыскивала Серафима Семеновна, владелица «Армаваро».
– Добрый вечер, Симочка, – сказала я.
– Степа, можешь прямо сейчас ко мне подъехать? – забыв поздороваться, спросила она.
Мне всегда интересовало, почему большинство владельцев салонов красоты не пользуются услугами мастеров, которые у них работают? Хозяева знают, что наняли плохих специалистов? У Серафимы в «Армаваро» есть визажист, но она всегда вызывает меня.
– Могу быть у вас через полчаса, – ответила я.
– Хорошо, – пробормотала Серафима, – мы ждем.
Я села в машину. «Мы ждем». Значит, клиенток несколько. Телефон запрыгал в держателе на торпеде. Теперь пообщаться со мной решила Несси.
– Ты где? – спросила она.
– Буду попозже, – ответила я, – насчет зубов Магды не беспокойтесь, все необходимое уже у меня.
– Ты сможешь ей новые зубы отрастить? – с надеждой спросила соседка.
– Не волнуйтесь, Магда получит такие челюсти, что все присутствующие от зависти сгрызут ручки у дверей, – пообещала я, – а то, что они откусить не смогут, вмиг уничтожит наша мадера, то есть кагора, нет, чинзана.
* * *– Степа, у меня гостья, – завела Серафима Семеновна, пока я снимала балетки.
– Нет проблем, – улыбнулась я, – полный кофр всего необходимого при мне. Извините, я в маске, но совершенно здорова, просто…
Я замолчала. Просто что? Люблю гулять, прикрыв лицо куском ткани?
– Нам не нужен макияж, – продолжала хозяйка, – и прическа тоже.
– Да? – удивилась я. – Зачем тогда спешно меня вызвали? Думала, у вас внезапно какое-то мероприятие наметилось.
– Мы поговорить хотим, – вздохнула владелица салона.
Мое удивление переросло в изумление.
– О чем? Кто у вас в квартире?
Серафима оглянулась и прижала палец к губам:
– Тсс. Она очень нервничает, понимает, что совершила глупость. Честное слово, я пыталась ее отговорить, но не получилось. Уперлась рогами, и ни в какую. Я подумала: плохая идея ей в голову пришла. Она ошиблась. Он же умер. А она уверяет, что это его почерк. Я думаю, кто-то просто пошутил…
– Симочка, я ничего не понимаю, – честно сказала я. – Кто такая она?
– Это я, – сказал показавшийся мне знакомым голос, – простите, Степанида, вы, наверное, на меня очень разозлитесь.
Я обернулась, на пороге гостиной стояла… Нина Муркина.
– Вы знакомы с Серафимой Семеновной? – изумилась я.
– Ну да, – кивнула художница, – она лучшая подруга Алисии Фернандовны, помощницы Ровиных. Тетя Сима часто у няни Лисы в гостях бывала, в ее однокомнатной квартире.
У меня закружилась голова.
– Лучше нам сесть, – засуетилась Серафима. – Может, на кухоньке устроимся? Чаек, кофеек?
Я вспомнила про клыки бобра.
– Спасибо, после шести вечера я не ем. Мне без разницы, где разместиться. Объясните, что происходит?
Нина взяла меня за руку.
– Степанида! Я мерзавка. Не люблю Базиля. Он мне ни капельки не нравится, ни на йоту. Замуж за него я собралась исключительно из-за того, что больше всех на свете…
У Муркиной перехватило горло.
Серафима взяла меня за руку и потащила в кухню.
– Степочка, устраивайся. Не хочешь пить-есть, не надо. А я нуждаюсь в чашечке крепкого чая. У меня голова сейчас от боли треснет. У тебя случайно нет с собой того чудесного французского лекарства? Пару раз брала у тебя таблетки, действуют наилучшим образом. Буду очень благодарна, если угостишь меня таблеткой. От стресса у меня всегда в мозгу перфоратор работает.
– Был целый блистер, – вздохнула я, – но его Римма, подопечная Алисии, весь слопала.
– Она болеутоляющее как конфеты жрет, – всплеснула руками Серафима. – Лиса ее лечила несколько раз, да толку нет. Может, все-таки глотнешь крепенького, цейлонского?
– Зачем вы меня позвали? – остановила я Симу.
– Зачем вы меня позвали? – остановила я Симу.
– Нина сейчас расскажет, – понизила голос владелица «Армаваро», – начинай, деточка.
Муркина молчала, опустив голову.
– Можете не каяться, что не любите Базиля, – хмыкнула я, – он противный, жадный, ленивый и глупый.
– И не за таких замуж выходят, – прошептала Нина, – многие женщины полагают, что у них должны быть: дети, квартира, машина, дача и… непременно супруг. Абы какой. Пьяница, хам, драчун, не зарабатывающий ни копейки, полный идиот, считающий себя умнее всех на земле, пузатый, проводящий досуг с бутылкой пива в руке – любой, но муж. Если у бабы нет в доме самца, то она ущербная, несчастная, достойная глубокой жалости неудачница.
– Но вы, полагаю, другого мнения, – остановила я Муркину. – Талантливая, известная за границей, не имеющая материальных проблем художница может себе позволить выйти замуж за того, кто ей по душе. Или вообще не ходить под венец, если не встретила любимого.
– Это я в ответ на ваше описание Базиля спич произнесла, – улыбнулась Нина, – хотела дать понять, что он непременно создаст семью, его кто-нибудь подберет.
– Но не вы, – уточнила я.
– Не я, – согласилась Нина.
– Зачем тогда затевать организацию свадьбы, если вы не планировали ее проводить? – рассердилась я. – Мне плевать на Базиля. Но Несси! Она очень расстроится, когда узнает, что все это… ну не знаю, как назвать. Немедленно объясните, что происходит!
Нина взяла со стола чайную ложку и начала вертеть ее.
– Не хотела доводить дело до загса, но из-за Агнессы Эдуардовны пришлось. Она не разрешила невесте Базиля ночевать в своей квартире, встала на дыбы, объявила добрачные интимные отношения развратом. Смешно в наше время слышать такое заявление, но бабушка Базиля слегка старомодна.
Нина вздрогнула.
– Сейчас сделаю тебе горячего чайку, – засуетилась Серафима.
– Что-то я замерзла, – протянула Муркина.
Я глянула в окно, на дворе июль, жара… Художница здорово нервничает.
– Я не сразу затеяла подготовку к бракосочетанию, – вдруг жалобно протянула художница, – думала, что Несси разрешит бездомной невесте внука у нее пожить, я найду вход, и все. Конец истории.
– Вход? – повторила я. – Куда?
– В царство, – ответила Нина, – в тридевятое государство.
Мои брови поползли вверх. Тридевятое государство? Муркина нелепо шутит? Или у нее с головой беда?
– Степонька, Нинуша совершенно нормальна, – вмешалась в беседу Серафима Семеновна, – ее слова звучат странно, но это лишь потому, что ты ничего не знаешь, я сама еле-еле разобралась.
– Надеюсь услышать объяснения, – сказала я.
– Придется начать издалека, может, чайку все-таки? – захлопотала Серафима. – Нинулечка, вот тебе горяченькое.
– Спасибо, тетя Сима, – прошептала художница.
– А тебе, дорогая? – опять спросила у меня хозяйка.
– Не хочу, – отказалась я, – не испытываю ни голода, ни жажды. У меня другое желание: выяснить, что за чушь творится вокруг Агнессы Эдуардовны и Базиля.
Нина обхватила ладонями кружку.
– Все объясню, ничего не утаю, выложу то, что никому не говорила. Ну разве что только тете Симе. Буду с вами откровенна исключительно по одной причине: от вас зависит жизнь людей, которых мы с Серафимой Семеновной очень любим. Степанида, вам решать, будут они живы или нет.
Ничего себе заявление! Я посмотрела на Серафиму.
– Наливайте капучино. У вас есть трубочка для коктейля?
Хозяйка кинулась к кофемашине.
– Конечно. Вот, Степочка, держи.
Через пять минут я, проковыряв в маске дырочку, вставила в нее один конец пластиковой соломки, другой погрузила во взбитую молочную пену и стала слушать рассказ Нины.
Глава 33
Муркина не помнит ни одного дня в детстве, который бы она провела, не нарисовав что-нибудь в альбоме. Ей не хотелось играть, гулять с подружками, ходить в кино. Ей требовались только карандаши-краски и чистая бумага. Детский сад, который Нина стала посещать в два года, был особенным, не районным, где на двадцать пять детей нервная няня и одна замороченная воспитательница, которая заодно ведет все занятия. Нинуша пошла в заведение, где с ней в одной группе находилось трое ребят, обучали их пению, рисованию, музыке, танцам педагоги, в основном мужчины. Вокализы у Нины не получались, плясала она, как хромой медведь, гаммы играла плохо. Да и неинтересно было девочке нажимать на клавиши. А вот рисование! Это было как путешествие в волшебную страну, где жили удивительные существа, происходили невероятные события и росли чудо-цветы.
Пять дней в неделю Нина посещала садик, в субботу и воскресенье мама брала ее с собой на работу. Альбина служила уборщицей у Наума Модестовича и Руфины Григорьевны Ровиных. Мама сажала девочку на кухне или отводила ее в соседнюю однушку, где жила Алисия Фернандовна, няня близнецов Риммы и Юры, детей Ровиных. Частенько Нина оставалась в квартире Лисы (так все звали няню) одна, но девочка не скучала, она самозабвенно рисовала. И каждый раз, когда Ниночка находилась у мамы на работе, она непременно сталкивалась с Наумом Модестовичем. Он просил показать ему рисунки, внимательно их рассматривал, гладил маленькую Нину по голове, иногда целовал в макушку, хвалил, вручал шоколадку, потом доставал из коробки карандаш и говорил:
– У твоей собаки лапы получились несоразмерные телу и…
– …она не живой выглядит, – дополняла Ниночка.
– Мы ее быстро оживим, – объяснял Наум Модестович, делал несколько штрихов…
И о чудо! Плоская картинка становилась ну просто как настоящая псинка.
Лет до семи Нина искренне считала Ровина волшебником, а его карандаши аналогом жезла доброго колдуна. Но потом она сама научилась «оживлять» рисунки.
С раннего детства Ниночка считала Наума Модестовича своим вторым отцом, хотя давайте не будем лукавить, живописец заботился о ребенке намного лучше Эдуарда. Последний дочь не замечал, не гордился ее успехами в художественной школе, не пришел на открытие первой выставки Нины, которую организовал Наум. Нине тогда исполнилось четырнадцать, и она, услышав дифирамбы, которые ей пели и посетители, и приглашенные журналисты, к вечеру загордилась и на вопрос Алисии Фернандовны «Деточка, ты, наверное, устала?» снисходительно ответила:
– Конечно нет. Экспозиция только открылась, я завтра здесь опять буду. Может, мои родители оторвутся от своего важного дела под названием просмотр телика и приедут.
Алисия взяла Нину за руку.
– Отца с матерью не выбирают. Их надо уважать и любить независимо от того, каковы они. Эдуард равнодушен к тебе, потому что ты не станешь актрисой, а для него важны лишь способности к лицедейству. С другой стороны, Наум Модестович такой же. Ровин бы на тебя даже не посмотрел, не имей ты способностей к рисованию. Эдуард и Наум очень похожи.
– Папа лентяй, любит выпить, ни разу меня не похвалил, постоянно говорит, сколько денег на меня тратит, а Наум Модестович с утра до ночи пашет, коньяк редко пробует, меня всему хорошему учит и вещи, книги, бумагу, краски дарит, еще и за мою художественную школу платит. Какие же они одинаковые? – возразила Ниночка.
– И Эдуарда, и Наума волнует только наличие или отсутствие у тебя нужного им таланта, – вздохнула Алисия. – Как Ровин относится к Римме и Юре?
– Хорошо, – сказала девочка, – у них комнаты большие, одежды много, книжек.
– А время отец им уделяет? Как с тобой занимается? – продолжала няня.
– Нет, – после короткой паузы признала Ниночка. – Поэтому Римма меня не любит.
– Вот и подумай на эту тему, – подвела итог беседе няня близнецов. – Спроси себя: Наум бы приголубил тебя, не имей ты способностей к рисованию?
– У меня талант! – гордо заявила Ниночка. – Не способности.
– Ишь, расхвасталась, – поморщилась Алисия. – Господь гордых не любит. Нет твоей заслуги в даре, его Бог послал. И особо радоваться своим способностям не стоит, много гадости еще впереди от них привалит.
– Почему? – не поняла Нина.
Няня подобрела.
– Зависть, детка. И обида. Вот что будет испытывать большинство людей, общаясь с тобой. Одни станут говорить пакости, чтобы принизить тебя и таким образом себя возвысить, другие станут твои деньги подсчитывать, третьи…
Алисия махнула рукой.
– Ты сильная, умная, целеустремленная, залезешь на вершину славы, да только, когда на нее вскарабкаешься, станет ясно: одна там стоишь. Не злись на отца с матерью, они неудачники, а ты вылезла из подвала к солнцу. Твой долг родителям помогать. Не верь похвалам. Не задирай нос перед теми, кому Господь таланта не дал. И не думай, что Наум тебя просто так любит, нет. Его хорошее отношение к тебе основано на твоем умении картины рисовать. Родись ты актрисой, Эдуард бы с тебя пылинки сдувал. И последнее: если человек гений, он прост с людьми в общении, поклонения и сверхуважения к себе не ждет. Этого от окружающих требует только быдло. Знаешь это слово? Оно не ругательство, не мат, быдло означает: рабочая скотина. Экая ты сегодня, похвал понаслушавшись, гордая стала, не позволяй себе из ангела небесного в быдло превратиться.