Обстановка в доме переменилась полностью. Мать, разумеется, ожидала в свой адрес похвал, и, разумеется, она их получила, но перемены были Мэтту не по душе. Дом стал другим. Даже комнаты вроде бы стали меньше. Он решил, что в том, что они поужались, — метаморфозы с переустройстом и виноваты — не уменьшилось же само здание! Комната, где раньше Мэтт жил, была завалена теперь барахлом Билли, хотя младшего, пока старший отбывал отпуск, перевели обратно в его старую комнату, которая после отъезда Мэтта стала комнатой, где любовалась на свои безделицы мать. Вся эта перетасовка жилплощади, может быть, и была разумной, но Мэтта здорово раздражала.
И все же не перемены в доме были причиной его решения. Нет, конечно же, не они! И не слова отца, когда тот сказал про осанку Мэтта, хотя приятного после таких слов было мало… Это случилось в гостиной перед обедом. Мэтт ходил взад-вперед, взахлеб расписывая отцу свой первый самостоятельный полет. Отец дождался, когда Мэтт на минутку смолк, и сказал:
— Выпрямись-ка, сынок.
— Что? — не понял Мэтт.
— Ты сутулишься и как будто хромаешь. Что, все еще нога? — Нет, нога в порядке.
— Ну так распрямись, плечи расправь. У тебя должен быть гордый вид. Неужели им все равно, какая у вас осанка?
— А что в ней такого особенного?
И тут в гостиную случилось зайти Билли.
— Мэтти, — вмешался он, — ты ходишь вот так, смотри.
Билли пригнулся и начал ходить по комнате, намеренно искажая легкую и небрежную поступь космонавта. Его кривлянье сильно напоминало ужимки и шажки шимпанзе.
— Вот так ты ходишь.
— Ни хрена подобного.
— Хрена ни хрена, а ходишь ты именно так.
— Билл, — сказал отец, — пойди умойся, скоро обедать. И чтоб больше я от тебя такого не слышал. Ступай!
Когда Билли вышел, отец повернулся к Мэтту и сказал извиняющимся голосом:
— Я думал, мы здесь одни. Конечно, Мэтт, твоя походка совсем не такая, как тут кривлялся Билли, но нормальной ее тоже не назовешь.
— Но… папа, все космонавты ходят так. Мы же привыкли к невесомости, а при невесомости все время ходишь, пригнувшись, чтобы если что — оттолкнуться от переборки или схватиться за скобу. И понятно — когда попадаешь туда, где есть сила тяжести, мы ходим так, как сейчас я. Мы называем такую походку «кошачьи лапы».
— Пожалуй, ты прав: невесомость не очень-то переспоришь, — задумчиво сказал отец. — А ты не считаешь, что было бы неплохо почаще практиковаться в простой ходьбе? Чтобы не терять форму?
— В невесомости-то?.. — Мэтт замолк. Как можно объяснить, что такое невесомость, человеку, никогда не бывавшему в космосе? — Ладно, папа. Пошли обедать.
От такого бедствия, как торжественные обеды, которые устраивались дядюшками и тетушками Мэтта, отказаться было никак нельзя. Каждый раз его просили рассказать про Академию, и все выпытывали, что же чувствует человек, оказавшись в космическом пространстве. Но впечатление было такое, что их не слишком интересовали ответы Мэтта. Взять, например, тетку Дору. Двоюродная бабушка Дора была старейшим членом семьи. Раньше она вела очень активную жизнь, занималась благотворительностью и делами церкви, но вот уже как три года оказалась прикованной к постели. Мэтт навестил ее, потому что очень настаивала семья.
— Она так часто жалуется, что ты ей не пишешь, Мэтт, и поэтому…
— Мама, послушай, но у меня нет времени писать письма, ты же знаешь!
— Да-да, знаю. Но она же гордится тобой, Мэтт. Она хочет задать тебе тысячу вопросов. Обязательно надень форму, ей это понравится.
Вместо тысячи вопросов бабушка Дора задала один. Она спросила, почему Мэтт не пришел к ней сразу, как только приехал. После этого ему пришлось выслушать во всех подробностях какой растакой-разэтакий у них новый пастор, какие шансы у нескольких родственниц и знакомых выскочить замуж, как обстоят дела со здоровьем каких-то пожилых женщин — о большинстве из них Мэтт и слыхом не слыхивал, — включая подробности перенесенных операций и последующего лечения.
Когда, наконец, ему удалось унести ноги — вроде как встреча у него, не пойти ну никак нельзя, — голова у Мэтта шла кругом. Так что, вполне может быть, именно визит к тете Доре убедил его, что не стоит бросать Патруль и возвращаться в Де-Мойн.
Именно это, а не Марианна.
Марианна была той самой девушкой, которой он обещал регулярно писать и регулярно писал, во всяком случае чаще, чем она ему отвечала. Мэтт заранее ей сообщил, что приезжает в отпуск, и Марианна по этому поводу организовала пикник, который прошел очень весело. Мэтт встретился со старыми друзьями и не без интереса отметил, что кое-кто из дамского пола смотрит на него, как на героя. Среди гостей оказался некий молодой человек, года на три или четыре старше Мэтта, который пришел без спутницы. До Мэтта не сразу дошло, что у Марианны и этого некто имеются кое-какие планы на будущее.
Впрочем, его это не тронуло ни на грамм. Марианна была из породы тех девушек, которые не способны понять, чем звезда отличается от планеты. Сначала Мэтт вроде как этого не замечал, но однажды, когда у них было свидание без посторонних глаз, это и много чего еще выплыло на поверхность. К тому же Марианна назвала его форму «прелестной». После встречи с Марианной он начал догадываться, почему большинство офицеров Патруля не женятся до ухода в отставку — лет, примерно, до тридцати пяти.
Настенные часы показывали, что до отлета еще полчаса. Мэтт начал переживать за друзей. «Может, это Текс их заразил? Сам без царя в голове, и они от него набрались?» — подумал он. Не хватало еще опоздать с возвращением из отпуска! И тут он заметил всю троицу, когда она пробиралась через толпу. Мэтт схватил свою сумку через плечо и пошел к ним.
Он незаметно подобрался к ним сзади и произнес хриплым голосом прямо за спиной Текса:
— Мистер, вам следует немедленно прибыть к начальнику Академии!
Текс от неожиданности подпрыгнул, обернулся и узнал Мэтта.
— Мэтт, черт тебя побери! Совсем очумел, конокрад паршивый!
— Вот она, нечистая совесть. Привет, Пит! Привет, Оскар!
— Как отпуск, Мэтт?
— На отлично.
— У нас тоже.
И они пожали друг другу руки.
— Ну что, двинули на корабль?
— Пошли.
Кадеты показали проштампованные пропуска, сдали на весы багаж, и только тогда им разрешили пройти на площадку космодрома, где «Молодая Луна», раскинув могучие крылья, уже стояла в люльке катапульты. Стюардесса проводила юношей до их кресел. Когда прозвучал сигнал десятиминутной готовности, Мэтт сказал:
— Я — в рубку, пойду посмотрю на взлет. Кто со мной?
— Я спать хочу, — сказал Текс.
— Я тоже, — поддержал его Пит. — В их Техасе никогда не спят. Я хожу еле-еле.
Оскар решил идти вместе с Мэттом. Они поднялись в рубку и обратились к командиру корабля.
— Кадеты Додсон и Йенсен, сэр. Разрешите понаблюдать за взлетом.
— Ладно, не возражаю, — пробормотал капитан. — Пристегнуться не забудьте.
Вход в рубку управления любого космического корабля для сотрудников Патруля был свободен, но командиры кораблей, летающих по маршруту «Терра — станция «Терра», и без того были вымотаны до чертиков, так что частенько не очень-то радовались, когда маячили у них над душой. Оскар занял кресло инспектора. Мэтту пришлось разместиться на поролоновом матрасе: отсюда хорошо было видно, как работают второй пилот и помощник капитана, склонившиеся над приборами управления, очень похожими на те, что бывают на обычном самолете. Если после того, как катапульта выбросит корабль вверх, ракетный двигатель по какой-то причине откажет, долг помощника перевести корабль в режим планирования и посадить его в колорадских прериях.
Капитан сидел за пультом. Он переговорил с центром управления катапульты и включил сирену. Через несколько секунд корабль уже мчался вверх по желобу катапульты, проложенному по крутому склону горы, с костоломным ускорением в шесть g. Ускорение длилось всего десять секунд, затем корабль был вышвырнут в небо со скоростью в тысяча триста миль в час.
Они взлетали вверх в состоянии невесомости. Казалось, что капитан не спешит включить ракетные двигатели; на мгновение Мэтта охватило какое-то странное возбуждение, даже надежда, что без аварийной посадки не обойтись. Но в следующую секунду раздался рев раскаленных газов, рвущихся из дюз корабля. После того как корабль вышел на орбиту и ракетные двигатели смолкли, Мэтт и Оскар сказали капитану спасибо и вернулись в свои кресла. Текс и Пит спали; Оскар не заставил долго себя уговаривать — заснул тоже. Мэтт смотрел на спящих друзей и думал: и чего это он не подался с ними в Техас? Текс же его приглашал, уламывал.
И снова мысли его уперлись в вопрос, столько времени не дававший покоя. В том, что Мэтт решил остаться в Патруле, то обстоятельство, что его отпуск прошел довольно спокойно, не играло никакой роли; он никогда не считал родительский дом чем-то вроде ночного клуба или карнавала. Однажды вечером, после ужина, отец попросил рассказать Мэтта о том, чем занимался «Нобель» при околоземном патрулировании. Мэтт попытался объяснить.
И снова мысли его уперлись в вопрос, столько времени не дававший покоя. В том, что Мэтт решил остаться в Патруле, то обстоятельство, что его отпуск прошел довольно спокойно, не играло никакой роли; он никогда не считал родительский дом чем-то вроде ночного клуба или карнавала. Однажды вечером, после ужина, отец попросил рассказать Мэтта о том, чем занимался «Нобель» при околоземном патрулировании. Мэтт попытался объяснить.
— После взлета с Лунной базы мы по эллиптической орбите направились к «Терре». Приближаясь к Земле мы постепенно гасили лишнюю скорость и перевели корабль на низкую кольцевую полярную орбиту вокруг полюсов.
— Полярную? А почему не вдоль экватора?
— Видишь ли, папа, ракеты с ядерными бомбами вращаются вокруг планеты по полярным орбитам. Только следуя по полярной орбите, они могут своими витками охватить Землю целиком. Если бы они вращались вокруг экватора…
— Это мне понятно, — прервал его отец, — но ты говорил, что целью вашего патрулирования было осмотреть ракеты с ядерными бомбами. Находясь на экваториальной орбите, вы просто ждали бы, когда эти ракеты будут пролетать рядом.
— Понятно, понятно — вечно тебе все понятно, — теперь уже мать прервала отца, — а я не понимаю.
Мэтт переводил взгляд с одного на другого, не зная, кому отвечать и как.
— Спрашивайте, но только по одному, — попросил он. — Папа, мы не можем перехватывать ракеты с ядерными зарядами, которые пролетают мимо; нам нужно лететь рядом с ними, по одной и той же орбите, уравняв скорость. Затем бомбу вводят в грузовой отсек и там осматривают.
— И что же это за осмотр?
— Погоди, папа. Мама, посмотри сюда, — из вазы, что стояла на середине стола, Мэтт взял апельсин. — Ракеты летают по полярным орбитам одна за другой, совершая оборот вокруг планеты каждые два часа. Тем временем Земля поворачивается вокруг своей оси, совершая один оборот за двадцать четыре часа.
Мэтт медленно поворачивал апельсин, быстро водя указательным пальцем правой руки, как бы это летела ракета с ядерным зарядом.
— Это значит, что если сейчас ядерная бомба пролетает над Де-Мойном, то ее следующая орбита будет над Тихим океаном. За двадцать четыре часа она покрывает всю территорию земного шара.
— Боже мой! Мэттью, прошу тебя; не говори мне про атомную бомбу, летающую над Де-Мойном. Даже в шутку.
— В шутку? — Мэтт озадаченно посмотрел на мать. — Между прочим… сейчас подсчитаю; мы находимся примерно на сорок втором градусе северной широты и девяносто четвертом западной долготы… — он взглянул на часы, вмонтированные в перстень на пальце, и задумался. — «Джей-3» будет пролетать минут через семь — да, точно, она будет прямо у, нас над головой, когда ты закончишь пить кофе.
Бесконечные недели на борту «Нобеля», во время которых Мэтт занимался расчетами и следил за экраном радиолокатора, сделали из него отличного вычислителя; он помнил данные всех орбит, по которым летали ракеты с ядерными зарядами вокруг Земли, лучше, чем жена фермера помнит, сколько у нее цыплят. Для Мэтта орбита ракеты «Джей-3» была не просто набором цифр, а чем-то вроде старого знакомого, все привычки которого навсегда отпечатались у него в памяти.
Мать смотрела на него с ужасом. Затем она повернулась к мужу, словно надеясь, что он сможет чем-то помочь.
— Джон… я боюсь. Ты слышишь меня? Я боюсь! А вдруг она упадет?
— Глупости, Кэтрин, ракета не может упасть.
— Мама даже не знает, почему Луна держится в космосе! — хихикнул младший брат.
Мэтт повернулся к брату.
— А ты, сопляк, чего лезешь? — осадил его Мэтт. — Сам-то ты знаешь, почему Луна держится?
— Конечно. Из-за силы тяготения.
— Так, да не так. Давай, чтобы было яснее, с помощью чертежей.
Билли попытался объяснить, измарав лист бумаги диаграммами; из его мараний понять что-нибудь было трудно. Мэтт сделал знак, чтобы он перестал.
— Астрономию ты знаешь хуже древних египтян. А еще над старшими смеешься. Мама, послушай, не расстраивайся. «Джей-3», правда, не может упасть на Землю. Он находится на свободной орбите, которая с земной поверхностью ну никак не пересекается. И в одном этот умник прав: «Джей-3» не может упасть вроде того, как не может упасть Луна. Для того чтобы подвергнуть бомбардировке какой-нибудь город, нужно подать команду ракете где-то за две тысячи миль до цели, ведь надо послать ее автопилоту сигнал на запуск двигателя и поиск цели. Ракету надо замедлить и направить ее траекторию вниз. Потому Патрульная служба и не сможет направить «Джей-3» на Де-Мойн, ведь ракета вот-вот пролетит над нашими головами. Значит Патрулю придется выбрать какую-нибудь другую ракету, скажем… — Мэтт на мгновение задумался, — «Ай-2» или, может быть, «Эйк-1».
Он что-то вспомнил и улыбнулся.
— Как раз из-за «Ай-2» у меня были однажды неприятности.
— Какие? — с интересом спросил младший брат.
— Мэтт, я думаю, от этих твоих объяснений матери лучше не стало, — сухо сказал отец. — Давай не будем про атомную бомбардировку городов.
— Но я и не собирался… Извини, папа.
— А ты, Кэтрин, не должна этого бояться, ты же местных полицейских не боишься? Мэтт, ты хотел рассказать, как делается осмотр ракет. Зачем их нужно осматривать?
— Папа, пусть Мэтти расскажет, почему у него были неприятности!
Мэтт подмигнул брату.
— Пожалуй, я расскажу, это связано с осмотром ракет, папа. Значит, дело было так: когда нужно было ее забрать, у меня плохо вышло с прыжком. Пришлось вернуться на ранцевом двигателе и начать все сначала.
— Что-то я не понимаю, Мэттью.
— Он хочет сказать, что…
— Билли, помолчи. Когда нам нужно взять ракету на борт, то посылают космонавта в скафандре, чтобы вставить в боеголовку чеку и прикрепить к ней трос. Тогда уже можно втянуть ее в корабль и начать работу. Это поручили мне. Я прыгнул, да неудачно и проскочил мимо ракеты. Она была от нас ярдах в ста, наверное, я плохо прикинул расстояние. Я повернулся и увидел, что пролетаю мимо. Тогда я вернулся — с ранцевым двигателем — на корабль и сделал все снова.
Мать все еще ничего толком не понимала, но услышанное ей не понравилось.
— Мэттью! По-моему это очень опасно.
— Ничего опасного, мама. Ведь и я не могу упасть, так же как ракета или корабль. Но мне, конечно, было очень неудобно за такую ошибку. Как бы там ни было, в конце концов я прикрепил трос к ракете и вернулся на корабль прямо верхом на ней.
— Ты хочешь сказать, что ехал верхом на атомной бомбе?
— Ерунда, мама, поглотитель вокруг расщепляющихся материалов задерживает большую часть излучения. К тому же все это было очень недолго.
— А если она взорвется?
— Да не может она взорваться. Для этого бомба должна врезаться в землю с такой скоростью, чтобы субкритические массы соединились в одно целое — как при действии взрывного механизма — или нужно дать команду по радио, чтобы сработало взрывное устройство. А я же ведь еще и чеку вставил — маленький такой ломик. Когда чека на месте, бомба даже чудом взорваться не может — субкритические массы не соединятся.
— Вот что, Мэтт, давай кончим этот разговор. Мать побереги.
— Папа, так ведь мама первая и спросила.
— Знаю. Но ты мне так и не сказал, зачем вы осматриваете ракеты.
— Ну, в первую очередь мы осматриваем сами боеголовки, но с ними всегда порядок. Кроме того, я еще не получил допуска для осмотра бомбы — для этого нужно иметь диплом физика-ядерщика. Потом мы проверяем ракетный двигатель, особенно — топливные баки. Иногда топливо приходится пополнять: бывает, часть его испаряется через клапаны. Но наша главная задача — это проверка орбиты и контуров управления.
— Проверка орбиты?
— Конечно, теоретически мы должны быть готовы определить координаты любой из бомб в любой момент на протяжении следующих тысячелетий. Но так не бывает. Разная мелочь — приливы, неидеальная сферичность Земли и так далее — все это приводит к тому, что ракеты постепенно уходят с расчетных орбит. После того как ракету найдут и осмотрят — она всегда неподалеку от расчетного места, — корабль ложится точно на курс, по которому должна следовать ракета, и ее выталкивают из грузового отсека. Затем направляемся к следующей.
— Теперь понятно. Значит, осмотр ракет и коррекция орбит должны производиться достаточно часто? По-видимому, корабль постоянно летает от одной ракеты к другой?
— Нет, папа, осмотр производится чаще, чем это требуется. Поэтому команда корабля не страдает от безделья и однообразия полета. К тому же так оно и вернее.
— Мне кажется, что это просто напрасная трата средств налогоплательщиков.
— Папа, ты не понимаешь. Наша главная задача не в том, чтобы осматривать ракеты и осуществлять коррекцию их орбит. Патрульный корабль находится на околоземной орбите для того, чтобы он мог по переданной ему команде нанести атомный удар, если будет такая необходимость. Именно поэтому корабль патрулирует околоземное пространство до тех пор, пока ему на смену не придет другой. И чтобы не тратить время впустую, производится осмотр ракет и коррекция их орбит. Если по правде, ядерный удар можно нанести и с Лунной базы, но при наведении с патрульного корабля атака будет более точной и не принесет вреда мирным людям.