Уже подходя к отелю, он вдруг с удивлением подумал, что желание было не только импульсивным. Кроме скорби по Ленарту, его подсознательно волновал и вопрос, как отреагирует другая сторона на его активные действия против Шранца. Сжав зубы, он молча вошел в отель и, пройдя мимо портье, направился к лифту. Магнитная карточка, служившая ключом в номер, была у него в кармане.
– Простите, мистер, – раздался за его спиной голос портье.
Он обернулся.
– Вам несколько раз звонила какая-то дама. Спрашивала, когда вы будете.
Он совсем забыл. Он забыл о Натали. Они договорились встретиться в «Хилтоне».
– Давно звонили в последний раз? – спросил он у портье.
– Час назад.
Уже слишком поздно. Кивнув портье, он вошел в лифт. На третьем этаже никого не было.
Вставив карточку, он открыл дверь и, пройдя в номер, прямо в плаще сел в кресло. Ситуация становилась абсолютно непонятной. Сначала демонстрация наблюдения в Варшаве и Кракове. Затем убийство связного. Показательная вербовка со стороны двух резидентов и смерть Ленарта. Если это сделали Шранц или Симхович, зачем они так рисковали, идя на переговоры? А если не они, то, значит, есть еще кто-то четвертый. Неужели его визит привлек внимание всех разведок мира?
Он вспомнил Марка. Тогда, в Южной Америке, он несколько часов нес его на себе и сумел спасти, вытащив из-под обстрела. Спасти для того, чтобы подставить здесь, в благополучной и тихой Австрии. Он горько усмехнулся. Будь проклята та минута, когда ему в голову пришла мысль вызвать Марка Ленарта в Австрию. Он не был сентиментальным человеком, но внезапно вспомнил о семье Ленарта, о его родителях, милых, уютных старичках, с которыми Марк знакомил его, когда они были в Голландии. У него, кажется, была девушка, может быть – уже жена. Он даже не успел спросить, есть ли у него дети. За три года многое могло измениться. Теперь Дронго остался совсем один, без связи и без помощи. Конечно, если не считать идиота Галинского с его агентурой.
Он вспомнил о Натали. Она единственная, кто сможет ему помочь в данной ситуации. Однажды именно здесь, в Австрии, она уже помогла ему во время операции против «легионеров». Теперь ему снова понадобится ее помощь. Но для начала нужно будет нанести визит этому Шранцу.
Он достал из письменного стола свое оружие, положив пистолет во внутренний карман пиджака. Снял плащ, бросив его в кресло. Немного подумал и, достав небольшой, почти миниатюрный «жучок», засунул его в карман, после чего вышел из номера.
Спустившись на второй этаж, он постучал в номер.
– Да, да, – раздался за дверью глуховатый голос Шранца, – сейчас открою.
В подобных отелях устанавливались автоматически закрывающиеся двери, которые можно было открыть только с внутренней стороны. Шранц чуть приоткрыл дверь, даже не поинтересовавшись, кто пришел к нему в гости, и тут же отлетел, сбитый мощным ударом Дронго, толкнувшего дверь всем телом. Не давая ему подняться, Дронго нанес еще один удар – уже ногой. Именно в это мгновение, когда Шранц застонал от боли, он быстро прикрепил «жучок» к внешней стороне кресла, после чего достал пистолет.
– Вы с ума сошли? – гневно спросил Шранц, поднимаясь с пола и потирая ушибленную руку. – Врываться ночью, таким образом… Что вам нужно?
– Тихо, – внушительно сказал Дронго, – тихо. Я и без того еле сдерживаюсь. Сегодня, три часа назад, был убит мой помощник, которого вы видели утром в моем номере.
Шранц сел в кресло, демонстративно храня молчание, но по лицу у него пошли красные пятна.
– Что вы хотите? – наконец не выдержал он.
– Кто его убил?
– Откуда же я знаю, – разозлился Шранц, – если вы думаете, что это я, то ошибаетесь. Кстати, я весь вечер был внизу, в ресторане. У меня есть свидетели.
– Не говорите глупостей, Шранц. Это могли сделать ваши люди.
– Но для чего? – спросил Шранц. – Только для того, чтобы иметь осложнения с австрийской полицией? Ваш помощник нам совсем не мешал.
– Я помню нашу утреннюю беседу, – он чуть взмахнул пистолетом.
– Послушайте, Дронго, вы же профессионал! – почти рассердился Шранц. – Неужели вы думаете, что если бы мы хотели его убрать, я сказал бы вам свой номер в отеле. Я был лучшего мнения о советских профессионалах.
– А я был лучшего об американских. И не делайте больших глаз, – зло сказал Дронго. – Думаете, ваша немецкая фамилия кого-то обманет?
– Тем более не стоит тогда говорить таких вещей. И уберите наконец свой пистолет.
Шранц встал с кресла.
– Виски хотите?
– Не хочу.
– Вы не пьете с идеологическим противником? – усмехнулся Шранц.
Дронго положил пистолет в карман.
– Я не пью с малознакомыми людьми. Зачем нужно было устраивать у меня в номере дурацкий обыск? Вы же знали, что ничего не найдете. Или вы искали свои микрофоны, установленные по всему номеру? Решили поиграть в шпионов?
Шранц, открыв бутылку, налил в два стакана и, плеснув туда содовой, протянул один Дронго.
– Берите.
Тот взял стакан, усаживаясь на стул, стоявший почти у входа.
– Ничего мы не решили, – тихо сказал Шранц, явно проигнорировав вопрос. – А к смерти вашего помощника мы действительно не имеем никакого отношения.
– Тогда кто имеет отношение? – мрачно спросил Дронго.
– Не знаю. Вы вообще обладаете удивительным свойством привлекать к себе внимание различных спецслужб.
– Это не ответ.
– Но я действительно не знаю.
– А может, это люди Симховича? – спросил Дронго, с удовольствием отмечая, как начинает реагировать его собеседник.
– А при чем тут Симхович? – несколько нервно спросил Шранц. – Я не понимаю, о чем идет речь.
– Об израильской разведке, – сумел улыбнуться Дронго. – Неужели вы не знаете резидента МОССАДа в Австрии Алекса Симховича?
Шранц презрительно молчал.
– А он вас, кажется, знает, – продолжал Дронго, – кроме того, у вас с ним параллельный интерес к моей персоне. Сразу после вас он предложил мне работать на них.
Вот здесь Шранц действительно занервничал. И это было самое приятное за сегодняшний день.
– Я не знаю, кто мог убрать вашего помощника, но мои люди не имеют никакого отношения к этому делу.
Именно в этот момент дверь открылась и в номер вошли сразу трое.
– Руки! – раздался громкий голос.
Он медленно встал со стула. Один из вошедших, ловко обыскав его, достал оружие.
– Он ворвался ко мне, – попытался оправдаться Шранц.
– Я все знаю, – сказал стоявший у двери высокий седовласый господин в строгих роговых очках, – оставьте нас.
«Первый раз вижу», – профессионально отметил Дронго.
Гюнтер и оба агента вышли, закрыв за собой дверь. Вошедший сел в кресло.
– Садитесь, мистер Саундерс. Кстати, на чье имя сейчас ваш паспорт?
– Вас это очень интересует?
– Нет, не очень. Согласитесь, невежливо так врываться в номер американского дипломата.
– Я не знал, что Гюнтер Шранц дипломат. А вот он действительно, несмотря на свой дипломатический ранг, умудрился зайти без спроса в мой номер.
– Мне нравится, что вы все время шутите, – холодно сказал его собеседник.
– А мне не нравятся ваши методы работы.
– Не нужно, Дронго. Мы не трогали вашего помощника. Его, кажется, звали Марк Ленарт?
Он устало кивнул головой.
– Жаль. Но это действительно не наши люди. Более того, я подозреваю, что его убрали ваши люди, Дронго.
– Не понял.
– Насколько я понимаю, Ленарт был вашим личным агентом и в советской разведке его практически не знали. Возможно, они приняли его за одного из наших.
– Вы хотите сказать, что Ленарта убрали советские агенты?
– Я это знаю, – улыбнулся вошедший, – убрали по приказу Галинского. Советский резидент решил таким образом расквитаться с нами за убитого связного. Но самое интересное, что и к другому мы тоже не имеем никакого отношения.
Он вдруг начал что-то понимать. Но на размышление у него не было времени.
– Может, и Шранц мне сегодня привиделся? – спросил он.
– Не привиделся, – его собеседник не хотел поддерживать разговор в подобном тоне. – Он сделал вам деловое предложение, Дронго. И вы напрасно отказываетесь.
– Это что, новая попытка вербовки? А если я откажусь, ваши молодчики выбросят меня в Дунай?
На этот раз его собеседник усмехнулся. Поправил очки.
– Вы же прекрасно знаете, что вас отпустят. Вы слишком ценный агент. Таких, как вы, не убивают. Их только покупают.
Он молчал.
– И не посылают по такому пустяковому делу, по которому вас направляют в Индию и Пакистан. Это задача обычных курьеров – проверить агентурную сеть. Вам не приходило в голову, что вас используют не совсем по назначению?
Он по-прежнему молчал.
– Хотите, я назову вам имена агентов, их связи, пароли там, куда вас послали? – продолжал незнакомец. – После бегства генерала Полякова была провалена вся агентурная сеть советской разведки. Ваше руководство об этом прекрасно знало. Вас послали специально, подставив под удар. Может быть, вы обратили внимание, как за вами демонстративно следили в Варшаве и Кракове? Признаюсь, вам удалось уйти и от наших агентов. Но здесь, в Вене, мы не теряли вас из виду. Даже когда вы так ловко ускользнули от нас, отправившись на встречу с Галинским. Видите, я все знаю. Подумайте над моими словами. Мне не нужно от вас никакой информации, ничего. Я разговариваю с вами откровенно, потому что вы профессионал. Вы умеете просчитывать варианты. Для советской разведки вы отработанный материал. Вас вытащили из небытия три года спустя после ранения, чтобы подставить нам проваленную агентуру в Индии и особенно в Пакистане. Я не буду говорить о наших условиях. Вы знаете, как мы оплачиваем профессионалов.
Он долго молчал. Наконец спросил:
– Как вас зовут?
– Джеймс Бремнер. Я резидент ЦРУ в Австрии. Видите, я предельно откровенен.
Он встал.
– Я могу уйти?
– Конечно. Пистолет вам вернут.
Он повернулся к дверям.
– Подумайте над моими словами, Дронго, – раздалось у него за спиной. – Я вас не тороплю. У вас еще есть два дня.
В коридоре один из американцев вручил ему пистолет. Он машинально положил его в карман и медленно пошел по коридору.
Глава 10
Войдя в свой номер, он быстро достал из чемодана небольшой микрофон и вставил его в ухо.
– Вы не умеете работать, Шранц, – раздался гневный голос Бремнера. – Он же профессионал.
– Я не думал, что он об этом спросит.
– А он спросил. Я слышал ваш разговор. Хорошо еще мы успели вовремя.
– Вы считаете, он обратил внимание?
– Конечно, обратил. Он спрашивает вас об обыске в своем номере, а вы делаете вид, что не слышите его вопроса. Ничего лучшего вы не могли придумать.
– А что я должен был сказать?
– Что угодно. Если он поймет, почему был устроен такой обыск, значит, мы ошиблись. Серьезно ошиблись. И подставили нашего человека.
– Я понимаю.
– Ничего вы не понимаете. Сегодня же ночью уезжайте из Вены. Вы чуть не испортили нам всю игру.
– Он спрашивал про Симховича, – чуть виновато сказал Шранц.
– Опять этот МОССАД лезет не в свои дела, – гневно ответил Бремнер, – или они считают, что Индия тоже на Ближнем Востоке? Нужно будет проверить, почему они заинтересовались этим Дронго. Симхович имеет большой опыт работы с зарубежной агентурой и не пошел бы на встречу без веских оснований.
Именно в этот момент в дверь постучали. Спрятав микрофон в чемодан, он поспешил открыть дверь. На пороге стояла Натали.
– Добрый вечер, – сказала она без гнева. Даже чуть участливо. Или ему показалось.
– Прости меня, – просто сказал он, – я не сумел приехать.
Она прошла в номер, снимая свой плащ.
– Я все знаю.
– О чем ты?
– Я была в полиции. Мне сказали, что убит твой друг. Я сразу все поняла. Это, видимо, был твой связной.
– Да.
Она подошла к нему.
– Я все понимаю. Не нужно ни о чем говорить.
Он грустно улыбнулся.
– Мне всегда нравилась твоя улыбка. Грустная и какая-то мудрая одновременно. Я думала, что забыла ее. Но твое лицо… Оно снилось мне ночами целых три года. Я, наверное, ужасная эгоистка. Но эту ночь я ждала почти тысячу ночей. Я была убеждена, что ты жив. Господи, как я ждала тебя!
Она сама поцеловала его.
– Если ты хочешь, я сегодня уйду, – прошептала Натали.
– Останься, – попросил он.
Уже позже, в постели, она коснется шрама на его груди и замрет. Замрет на какое-то мгновение. Затем это ощущение неловкости исчезнет, но еще несколько раз, забывшись, им будет казаться, что они в прошлом. И каждый раз ее рука будет находить эту проклятую рану…
Когда наконец они, уставшие и счастливые, лежали рядом, шел второй час ночи.
– Почему ты не искал меня? – тихо спросила Натали.
– Мне не разрешали, – честно ответил он. – У себя дома, на Родине, я нахожусь почти на нелегальном положении. Никто не должен знать о моей деятельности. Я был оторван от всего, от всех своих связей. Я бы не смог найти тебя.
– А я искала. Как я тебя искала! Но мне неизменно отвечали, что ты больше не числишься в списках экспертов ООН. Я даже пошла в советское посольство в Вашингтоне. Ничего не помогло. Вежливые, тактичные отказы. Что мне оставалось делать?
– Не нужно об этом.
Они помолчали.
– Ты помнишь Гомикаву? – спросила женщина. – Он погиб, защищая меня.
– Конечно.
– Недавно я была в Японии. У него остался такой очаровательный сынишка. Представляешь, он сказал мне, что гордится подвигами своего отца и Дронго. Мальчику рассказывают о тебе легенды.
Он ничего не сказал.
– Когда ты улетаешь в Индию?
– Еще не знаю. Наверное, через два-три дня.
– Я провожу тебя. Мне нужно было лететь завтра в Канаду, но я полечу на день позже.
– Нет, – решительно сказал он, – лети завтра.
– Почему? – удивилась Натали. – Я действительно могу задержаться, – сказала она с мягкой обидой в голосе.
– Не нужно, – он перевел дыхание, – за два дня, что я здесь, уже убито двое моих связных. Я боюсь потерять и тебя. Вокруг меня идет какая-то азартная игра, и я ничего не могу понять. А значит, и предпринять ответные меры. Как только мне кажется, что я начинаю понимать условия игры, происходит нечто, разрушающее мою гипотезу, и я опять теряюсь в догадках. И около меня уже двое убитых. Это ужасно много, Натали. Один из них был моим близким другом.
– Я понимаю, – прошептала женщина, – и именно поэтому я хочу остаться. Может быть, мне удастся тебе помочь.
Он ничего не сказал.
Когда спустя полчаса она заснула, он осторожно встал с кровати и, накинув рубашку, сел за стол. За окном разноцветием огней сияла ночная Вена. В эту ночь его мучили сомнения. Он знал, что самая искусная ложь – это полуправда. Что было правдой в словах Бремнера, оставалось лишь догадываться. Неужели кретин Галинский мог отдать приказ о ликвидации Ленарта? Он вспомнил, как во время беседы советский резидент вышел в другую комнату. Галинского позвали во время встречи с агентом, еще тогда подсознательно отметил он, понимая, что произошло нечто исключительное.
«Но Галинский не может отдать подобного приказа», – подумал он. Приказ о ликвидации зарубежного агента мог быть отдан только в Москве, это Дронго хорошо знал. Советский резидент в Австрии не имел таких полномочий. Он имеет право действовать только в тех случаях, когда его агенту грозит непосредственная угроза. А если Галинский решил, что такая угроза действительно существует? Ведь после смерти связного советская разведка вполне могла принять Ленарта, всюду следующего за ним по пятам, за потенциального убийцу. В таком случае Галинский мог принять решение самостоятельно. Но даже для этого у него должны быть соответствующие инструкции. Сам Галинский никогда не взял бы ответственность на себя. Он был типичным продуктом советской системы и представлял собой почти исключительное явление советского партийно-государственного чиновника на должности разведчика. Единственной задачей таких резидентов было умение не совершать ошибок, не принимать самостоятельных решений и вовремя, в случае провалов, перекладывать вину на подчиненных профессионалов. После соответствующей выслуги лет в нейтральных странах они отзывались в Москву на более высокие должности в МИД, МВЭС или аппарат КГБ. В разговоре с ним Бремнер сразу пошел напролом. Для чего? Что могло измениться за полдня? Утром Шранц был куда более бесцеремонным, но менее откровенным. Как он и предполагал, они нарочито грубо провели обыск, чтоб он догадался. Но что за агент, о котором говорил Бремнер? О чем еще он мог догадаться, узнав, что обыск был пробным шагом?
«Проанализируем факты, – решил Дронго. – Бремнер сказал, что меня подставила советская разведка. Похоже, это правда». В группе наблюдателей в Польше был Корнилов, офицер посольства, значит, это было сделано, чтобы привлечь внимание. Это первое. «Зачем это понадобилось нашим?» – горько подумал он. Существует два варианта. Или его действительно подставили, и тогда прав Бремнер, говоря о недоверии со стороны нового руководства. Или это игра. Но тогда его должны были посвятить в эту игру. Значит – подставили.
«Как ни больно об этом думать, но будем исходить пока из этого», – решил он. Американцы об этом узнали и продемонстрировали это в первый же день. Стоп… Они провели также показательный обыск и вывели на меня Шранца, предложившего сотрудничество. Значит, они знали, что меня подставили. Им нужна была эта игра. Откуда они могли знать об этом? Это второй принципиальный момент.
Но кто-то убрал связного. Это какой-то посторонний фактор, мешающий игре обеих сторон. Скорее всего люди Симховича. Нашим это было не нужно, а американцы, сделав вид, что поверили советской разведке, тоже не должны были суетиться. Остается МОССАД. Все начинает сходиться. Именно они и убрали связного, после чего Симхович вышел на связь с ним. Значит, и для МОССАДа эта игра очень важна. Почему? Он этого не знал, но Симхович был неприятно поражен, узнав, что его опередили американцы. А Бремнера и Шранца это просто бесит. Значит, они конкуренты. Что хочет узнать от меня Симхович? Конечно, не имена второстепенных агентов в Индии. Он это может сделать и через ЦРУ. Здесь что-то более важное. Нечто такое, что вызвало соперничество между ЦРУ и МОССАДом. Этого он тоже пока не знает. Это третье, на что нужно обратить внимание.
После того как он встретился с Галинским, убрали Ленарта. Предположим, Бремнер опять говорит правду. Значит, Марка убрали наши… Он сжал кулаки. Это был его непростительный промах. Он обязан был сказать Галинскому о своем личном агенте. Но ему так не понравился советский резидент, что он ему ничего не сказал. Похоже, его молчание стоило Марку жизни.