Она бросила на него быстрый удивленный взгляд.
— Тогда вы плохо себя чувствуете?
— Не так уж плохо. Судья освободил меня условно на поруки.
Они начали прогулку быстрым шагом. Громко завывал ветер, который был прохладным, а серо-зеленые волны бежали тяжело под многочисленными облаками. «Ормен» вошел в Японское течение.
— Давайте оставим на время вопрос об искусстве, — предложила Ивон более поспешно, чем это было необходимо. — Я заметила, что, кажется, вы не понимаете, как биология Сигманианца отличается от земной. Эти сведения могут что-нибудь вам дать.
Что они мне могут дать, подумал он, так это то, что ты хочешь найти безопасную тему — искусство связано с эмоциями, пока не выставишь себя всем напоказ. О’кей.
— Ну, я знаю, что химический состав у него другой. Где возникает аналогия — это аминокислоты и тому подобное, они, возможно, являются зеркальными отражениями наших… изомеров, правильно я сказал?
Ивон вынула сигарету, конечно, табак.
— Я думаю о клеточной организации, — сказала она. — Те биологические образцы, которые он нам дал, были одновременно животного и растительного происхождения. Несколько образцов растительного происхождения были чуть больше микроскопических размеров, ни один из образцов животного происхождения таким не был. Однако эти образцы включали в себя как протозойных — одноклеточных, так и многоклеточных, и там было несколько граммов ткани, которые могли быть взяты от представителя доминирующего вида. Естественно, нашим ученым не удалось сохранить или культивировать что-нибудь, ведь клетки не были похожи ни на что на Земле. Некоторые ученые-цитологи объявили, что они выделили что-то, что соответствует хромосомам, рибосомам и так далее. Другие оспаривают это. Но сейчас важно не это. Основные принципы, кажется, в основном те же самые, грубо говоря. Не так ли?
— Я понимаю, — сказал Скип.
— А вот и нет! Многоклеточные соединяются друг с другом совершенно не так, как основные земные виды.
Ивон замолчала. Проплывающий кит выпустил фонтан. Скип подумал: «Человек стал человеком, а не животным за счет поддержания наполовину приличной консервации благоразумия. Как претенциозна была бы моя жизнь без таких чудес, как это! — легче всего объяснить, начав: Увы, я забыл!» Он заставил себя обратить внимание на женщину. Ее лекция, должно быть, была для нее защитной реакцией, и, несмотря на это, она читала ее неплохо:
— …предполагаемое развитие таких организмов на Земле. Я не биолог. Я, возможно, передаю детали несколько искаженно, но именно так я понимаю смысл этого.
— Естественные агрегации клеток, должно быть, представляли собой простые скопления, нечто похожее на них выживало в шариках реснитчатых водорослей. Затем они превратились в полые сферы, зачастую в две концентрические сферы, как современные зеленые жгутиковые, которые живут колониями. Но в настоящее время — это было еще в прекембрийскую эру — запомните — такие сферы образовывали специальные внутренние и внешние стенки. У них были отверстия по обе стороны для приема питательных веществ и экскреции того, что они не могли использовать. Как из простой гаструлы, какие имеют почти все виды животных, которые мы знаем. Некоторые образовывали просто колонии, как губки и кораллы. Но другие, соединившись конец к концу, стали сегментами первых червеобразных.
— Из этих первых низших червеобразных в свою очередь, — Скип подпевал очевидным каламбуром, — образовались все высшие формы. В несколько улучшенном варианте мы сохраняем до сегодняшнего дня ту старую основную трубчато-модульную структуру. Двухсторонняя симметрия, система «пищевод — желудок — прямая кишка», ребра и позвоночник служат примером этому. Даже разветвленные органы, такие как сердце и легкие, имеют канальный принцип, хотя легкие стали «сумчатыми», а не «трубчатыми», но все равно — мне больше не стоит приводить примеров.
— Это не единственный путь эволюции биологического организма. Я уверена, что вы знаете. Растения не пошли по этому пути. И как нам был дан ясный пример, жизнь Сигманианца — тоже. Возможно, самым ближайшим аналогом ее на Земле является эндокринная железа.
— Здесь на Земле определенные одноклеточные плавают с помощью ресничек, похожих на волоски, выступов по бокам. Что-то похожее возникало и в тех образцах, что мы получили с планеты Сигманианца. Но не идентичное. Эти одноклеточные обычно не плоские, а сферические. Реснички расположены по всей поверхности на некотором расстоянии друг от друга, и они служат не только для передвижения. Они подгоняют воду, и любые органические материалы, которые только могут в ней находиться, к клетке. У микроскопических животных, в частности, нет ни входного, ни выходного отверстия, его кожица проницаемая, и потоки, вызванные ресничками, несут пищу, которая попадает вовнутрь. О, дальше — больше. Химическая реакция на мембранах, возможно, размельчает большие молекулы на меньшие, которые могут попасть вовнутрь, а уж внутренние процессы должны быть чрезвычайно сложными. Но нашим биологам потребуется большое количество живых образцов, чтобы проследить все детали.
Ивон остановилась, чтобы перевести дыхание. Скип сказал:
— Я могу догадаться, что происходит. Да, я припоминаю смутно, что читал какую-то статью. Моя личная жизнь в то время была перегружена новыми впечатлениями, и, заметьте, когда эти сигманианские микробы решают объединить силы, они держатся за руки, вместо того чтобы целоваться.
Он был доволен, когда увидел, как вспыхнула ее улыбка.
— Можно и так объяснить, — сказала она. — Да, они соединяют некоторые из своих ресничек. Они теряют свои естественные функции перегонки воды и становятся трубочками для поддержания и доставки жидкости. В различных частях тканей, которые изучили наши ученые, трубки сжимались до тех пор, пока клетки не входили в непосредственный контакт. Но это осуществлялось для определенных целей, как, например, мы используем независимо плавающие кровяные корпускулы. В основной многоклеточной структуре Сигманианца имеется решетка из сфер, которые связаны и поддерживают друг друга, объединенные трубками. Трубки могут быть твердыми, полыми или проницаемыми, они могут быть жесткими и гнущимися, это зависит от того, какова их функция. Расположение остается таким же. Точно такой же проницаемой является и клеточная оболочка, однако модифицированная в кожу, она была такой на протяжении миллионов лет.
Они обошли палубу по кругу в задумчивом молчании. Мимо прошел какой-то викинг.
— Гуд морген, ду, — по-приветствовал его Скип. Его произношение было неплохим. Моряк ответил. Скип вернулся к своим глубоким раздумьям.
— Я верю, что знаю, куда это все ведет, — сказал он наконец. — Вот проверь меня. Основная симметрия не всегда двусторонняя, она может быть аксиальной или радиальной. Там нет тенденции, во всяком случае ее там меньше, чем здесь, чтобы образовать определенный зад или перед. И специальные органы получаются тоже менее развиты. Проницаемая клетка может поглощать пары воды или воздуха — это поддерживает свободные реснички, которые превращаются в эффективные маленькие вентиляторы — я прав? — и она выделяет использованные продукты непосредственно и беспрерывно. Нашему сигманианскому другу нужны клешни, чтобы размалывать твердую пищу, но единственное отличие в том, что сок, который просачивается с поверхности между этих клешней, может превратить ее в мягкую массу, которая растворяется и проходит вверх по рукам. Он должен быть даже более едким, чем наш желудочный сок!
— Вы схватываете быстро, — Ивон кивнула. — Предполагается, что такие же соки, возможно, циркулируют повсюду в растворенной форме — основная защита против болезнетворных микробов. Что же касается защиты от физического воздействия, решетка без покрова будет безнадежно уязвимой, из-за этого, возможно, большинство животных планеты имеют зигзагообразные панцири, похожие на еловую шишку, как у нашего космического путешественника. Животное не изолируется от окружающей среды, как устрица или черепаха, потому что его все время обтекают воздух и вода, не изолируется оно и от чувственных впечатлений. Следовательно, эволюция интеллекта не подавляется.
— Угу, — сказал Скип. — И вдобавок с четырьмя запасными глазами, и кто знает, с какими еще выдающимися органами. Могу поспорить, Сигманианец ощущает сильнее, чем мы. Наши единственные клетки непосредственно контактируют с окружающей средой и находятся в дыхательном аппарате, частично в желудочном тракте и на коже, да и то эти последние можно считать мертвыми. — И взволнованно: — У Сигманианца все тело чувствует! Конечно, это несколько странно, если ограничиваться только возможностями человека применительно к нему. Это просто чувственное обнищание.
— О, но тут должно быть множество оговорок и исключений, — сказала Ивон. — Например, у него должен быть мозг.
— Разве обязательно? — сказал он с вызовом. — Как мы понимаем мозг? Почему не могут эти такие многофункциональные клетки переносить также и нервные импульсы? Может быть, Сигманианец думает так же, как и чувствует — всем своим телом. Если это верно, я завидую ему… М-м-м, менее компактный слой, чем наш церебральный, как его там? Сигналам требуется больше времени, чтобы достичь цели. Сигманианец должен думать медленнее, чем мы. Что, должно быть, не имеет значения на его планете. Животные, которые хотят побежать, имеют те же самые препятствия, что и он. И сила притяжения слабее. Требуется больше времени, чтобы обрести равновесие, споткнувшись, или чтобы увернуться от падающего камня.
Ивон остановилась.
— Почему же, возможно, вы правы! — воскликнула она, — Среди характерных черт, которые я обнаружила в языке, было то, что он действительно имеет значительно меньшую скорость передачи информации.
— Я понял, — отвечал Скип. — Получая огромный поток чувственной информации, если мы не строим здания нашей теории на песке, ну, я догадываюсь, что он думает гораздо глубже, чем мы. Мы быстро соображаем, но поверхностно, он — тугодум, но думает основательно. — Он стукнул кулаком по перилам, — Эй-эй-эй! Как идея? Какая артистическая договоренность будет достигнута… Высший класс! Здорово!
Он с воплями запрыгал по палубе. Наконец он остановился перед ней и пробормотал:
— На вас снизошло, вы подняли этот вопрос. Нам нужно развить эту идею дальше. Пойдем вдохновимся утренним пивом у Олафа в пабе. По кружке на брата. В крайнем случае по две. Хорошо, вы выиграли, по три. И если солнце еще не село за нок-рею, мы заставим их укоротить нок-рею для нас. — Он схватил ее за руку. Она сопротивлялась. — Пойдем, пташка!
Она пошла.
Станция Маури располагалась на континентальном шельфе на побережье Орегон и тянулась на пятьдесят километров и на несколько морских саженей вглубь. У викингов был груз очищенного металла для доставки. «Ормен», который был слишком громаден для доков, стал на якорь на безопасном расстоянии среди своего эскорта, за исключением корабля, который собирал металл. Он держал свой курс вдоль назначенного ему пирса, который выдавался из кессонных платформ, поддерживающих комплекс зданий и оборудования.
Разгрузка будет недолгой, но Гранстад пообещал шестичасовую стоянку из-за детей, которые раньше никогда не были в этом месте. Остальные должны были оставаться на местах; все они будут заняты соответствующей деятельностью. Большинство из них раньше бывали в Маури или в подобных колониях. А злачные места Лос-Анджелеса, где органические продукты должны быть сгружены на сушу, находились всего в паре дней хода.
Несколько человек умудрились получить пропуск на судно на подводных крыльях, дыхательные аппараты для ныряния или езды на дельфинах под покровительством местной молодежи, которая резвилась около корабля на своих животных, которые пасли стаи рыб. Ивон тоскливо смотрела на всплески, прыжки и крики.
— Мне бы это понравилось, — сказала она.
— Вода тут холодная, — предупредил Скип. — Морской народ приучен к ней, а мы — нет. И правда, в мокром костюме не скоро согреешься… Ну, а почему бы нет? Мы здесь пассажиры, приказам не подчиняемся, ничто нам не мешает. И любой лодочник, или ездок на дельфине, или инструктор по нырянию прибегут, сопя, как дельфин-касатка, чтобы угодить вам.
Их взаимоотношения достигли точки, когда его привычка говорить небольшие изысканные галантности любой хорошенькой женщине больше не ставила ее в тупик. Это было первый раз за неделю или больше, когда он видел ее немножко несчастной.
Она вздохнула.
— Я не должна. Энди Алмейда будет в ярости. Он настоял, чтобы я оставалась на борту инкогнито в течение всего путешествия. Ради безопасности. Тут я не могу быть Иоландой Коэн. Не то, чтобы я когда-нибудь бывала в Маури, но тут кишмя кишат ученые, а некоторые статистически достоверно встречали меня на съездах Англо-Саксонской тройки или еще где-нибудь. В моих ранних работах есть публикации о псевдоречи китообразных. — Она погладила его по руке. — Слишком много я говорю. Идите. Развлекайтесь.
— Вы сами-то думаете, что вам грозит какая-то опасность? — спросил он.
— Нет, — сказала она с чувством. — Если попытка нападения на меня не была случаем, когда меня перепутали с кем-то или что-то в этом роде, тогда это должна быть работа какой-нибудь фанатичной до безумия группы противников Сигманианца. Такие известны, и я уверена, что правительство напустило на них страха именем Божьим.
— А что, этот Алмейда — ваш хозяин? Вас что, на причале будет встречать отряд полиции?
— Он бы хотел, но я не согласилась. Он сдался, когда я сказала ему, что поскольку ни один человек не знает, где я нахожусь, никаких нападений не будет.
— Правильно. Ну, вот вам мое слово, вы в гораздо большей безопасности на Маури, когда давление моря на вас не превышает девять или десять атмосфер, а киты-убийцы, которые считаются ручными, плавают свободно вокруг, чем в Лос-Анджелесе. Я тоже тут не был, но я знаю Лос-Анджелес и читал о Маури. Они — ваши кровь от крови, плоть от плоти, они приехали сюда со всего мира, чтобы изучать и завоевывать дно морское. Как они могут представлять для вас угрозу?
— Я… Я ненавижу, когда слава бежит впереди меня. Толпа журналистов будет ничем не хуже, чем этот мелодраматический убийца.
— О’кей, мы сперва пойдем к руководителю и примем предосторожности. К черту, женщина, я хочу посмотреть это место, и я неожиданно осознал, что вы сможете достать мне пропуск в такие места, куда мне одному никогда не было бы хода. Отправимся в путь! Прочь отсюда! Нет, не нужно заходить переодеваться, вы одеты для энергичного осмотра достопримечательностей, и я сомневаюсь, что на научно-исследовательской станции они замечают, кто и как одет.
Она позволила себя увлечь вперед. Они спустились по лесенке с крутого, как скала, борта «Ормена». Скип свистнул и помахал проезжающей лодке. Рулевой был рад подвести их в обмен на несколько сплетен. Из верхней конструкции они на лифте спустились по стволу шахты к центральному подводному куполу. Пять минут спустя они были в резиденции директора. Три из них они потратили на то, чтобы ее найти.
Дородный и косматый среди хаоса океанических достопримечательностей, которые заполняли стены и выходили за их пределы на пол — книги, рисунки, инструменты, старинная маска для ныряния, кораллы, чучела рыб, гарпуны и еще Бог знает что, — Рэндел Хайтауэр пожимал руку Ивон, пока Скип удивлялся, не хлынет ли у нее изо рта вода, и пробормотал приветствия.
— Конечно-конечно, миледи, все в вашем распоряжении. Я запишу инструкцию и проиграю ее некоторые время по всей системе интеркома: вам нужно избегать перенапряжения, и вы не хотите рекламы, и пускай они не пытаются позвонить деду Оскару из Кеокука или кузине Чинь-Чанг из Шанхая следующие несколько дней, чтобы проорать, что они лично глазели на Ивон Кантер. Они поймут. Вы можете им доверять. Вы знаете, какие мы ученые — заторможенные, молчаливые кролики. Я все еще не отделяю себя от ученых. Кому-то ведь нужно было руководить в сем этим хаосом. При возможности я обязательно заберу назад свою лабораторию. Эксперименты с получением алкоголя из планктона. Конечно, в Маури разрабатываются и более важные вещи. Алисон! — Он хлопнул свою красавицу-секретаршу, которая стояла поблизости, по попке. — Держи пока оборону. Если кто-то будет настаивать, что его дело не терпит отлагательств, брось его в глубины Минданао. Я собираюсь этим людям показать тут все.
— Объявление, — напомнила ему Ивон.
— Тотчас же, доктор Кантер, — сказал он с обожанием.
Оставшиеся часы были совершенным чудом. Центральная сфера была окружена кольцом других. Они были связаны туннелями, и в них поддерживалось давление окружающей среды, позволяющее пловцам выплывать и вплывать через простые воздушные люки, без необходимости компрессии или декомпрессии. Для того, чтобы пройти между ними и средним куполом, естественно, потребовалось некоторое время провести в камере. Кроме атмосферной плотности должен измениться и состав со скоростью, которая позволит телу приспособиться. Содержание гелия было причиной тому, что голоса звучали пронзительно, и понять их было очень трудно. Услышать рев Хайтауэра, похожий на визг, было целым событием. Он обеспечил своих гостей наушниками, которые снижали частоту звука, что совершенно не беспокоило морских жителей. Они были привычны к высокому диапазону частот и постепенно даже выработали набор диалектов, пригодных для этого.
Через две-три сотни лет или меньше, думал Скип, появится новая цивилизация.