Она вздохнула. Он опустил руки.
— Прости, — сказал он.
— Нет, ничего. Ты удивляешь меня. — Она взяла его руку, которая была к ней ближе, в свои. Солнечный луч, пробившийся через окно, окрасил волоски на его пальцах в золотой цвет. Какой жесткой была ладонь! Ее слова прозвучали невнятно: — В последние несколько лет я стала такой колючкой, но это было ненамеренно, просто так получилось. Правда ли это?
— Условие для излечения. — Он взял свободной рукой ее за подбородок, улыбнулся, глядя ей в глаза. Почти что в панике она гадала, поцелует ли он ее в вагоне, где полно народу. Через мгновение он ее отпустил. Она тоже выпустила его руку. — Впереди Ломита, — напомнил он ей и поднялся.
Пока прибыл поезд, на который они делали пересадку, можно было выкурить полторы сигареты. Скип предложил ей получить по кредитной карточке наличные из банкомата.
— В Афровилле в ходу наличные, — сказал он. — Почему бы тебе не дать мне тысчонку? Легкая сумма, чтобы запомнить, что я тебе должен, а я смогу разыграть из себя важного сеньора до конца этой недели на эти деньги.
— И ты не боишься носить такую большую сумму при себе? — спросила она.
Скип пожал плечами. Он надеялся, что ничего не теряет: сможет заработать эти деньги и когда-нибудь вернуть. Она уступила. Килограмм баксов не составит видимой угрозы ее счету. Она едва ли тратила больше сотни, за исключением налогов, да и тратить-то ей их было не на кого, кроме самой себя.
Они сели в экспресс. Он мягко и бесшумно развил скорость в двести километров в час. Городской ландшафт проносился мимо, вызывая сон. Ивон покинули все остальные чувства кроме этого, когда она смотрела в окно.
Почему бы нет? Все мое тело хочет этого. Нет, все во мне кричит: «Нет»!
Весь мир будет таращиться и хихикать, когда узнает, что Ивон Кантер живет с двадцатидвухлетним мальчиком. Миру и не нужно ничего узнавать. Алмейда определенно сделал так, что ее местонахождение остается в секрете; возможно, она будет жить под вымышленным именем. Самому ему все равно, пускай снисходительно улыбается.
Остальные, кто узнает — пусть катятся к черту. У нее был талант окатывать холодом тех, кто ей не нравился.
А у Скипа-то есть в голове что-то большее, чем двухдневное развлечение, до того как они приступят к работе? Она ему нравилась, он восхищался ее умом, он хотел написать ее портрет…
— Тебе жарко, Ивон? Не хочешь пересесть на теневую сторону? Ты вся покраснела.
От висков и до груди. Нет, мне удобно… обнаженной?
Ну и пусть развлечение. Кому от этого будет плохо? После они смогут решить… Но если они решат расстаться и покончить со своими отношениями тогда, какую боль это принесет, и как долго она продлится?.. А если они пробудут вместе какое-то время, и наконец, он почувствует тягу к странствиям, поцелует ее на прощание и уйдет, насвистывая ту же или какую-либо другую мелодию, как он делал, пока рисовал ее, останется ли она травмированной на всю оставшуюся жизнь, ища опору в лекарствах, и стоит ли это того?
Разве не могу я быть тоже переменчивой? Неужели я всю жизнь должна работать, даже в радости?
Или неужели я не смогу заставить его захотеть остаться, если это станет моим самым заветным желанием?
Поезд доскользил до остановки.
— Уотс Тауерс, — сказал Скип. — Мы на месте.
Они взяли свой багаж и вышли на мерцающий свет. Позади них был публичный парк, ощетинившийся милыми необычными зонтиками павильонов. Их там было, должно быть, двадцать, но ни одного одинакового. Группа веселящейся молодежи была занята друг другом.
Перед ними пальмы выстроились в ряд по главной улице. Она была пешеходной и предназначена для прогулок с детьми в колясках, «тротуары» же — для велосипедистов. Здания, все одно- или двухэтажные, были окружены садами. Стены и зачастую конические крыши сверкали красками. Была дикая путаница в том, для чего они предназначены — жилые дома, некоторые из которых в помещениях, выходящих на улицу, располагали частный бизнес — среди которого были магазинчики, офисы, небольшие производства, рестораны, бары, театры, церковь, мечеть и так далее и тому подобное. Люди прогуливались, смеялись и болтали, сидели на крыльце и пощипывали струны гитар, покупали с тележки разносчика хрустящие кукурузные палочки, стояли перед входами своих магазинчиков и выкрикивали о чудесах, которые они продавали. Дашики, тарбуши и лапласцы встречались не менее редко, чем в ожившей «Национальной Географии», однако у них у всех был новомодный стиль — летящая газовая накидка, покрывающая тело, как крылья бабочки, и Ивон предположила, что скоро весь Западный мир скопирует это.
Теплый воздух с запахом цветов высушил ее плохое настроение. Она захлопала в ладоши:
— Очаровательно!
— Стереотипный Афровилль, — сказал Скип. — Управляется самыми чокнутыми представителями двуногих. Заметь, я не опустил эту часть города. Здесь ты можешь найти уникальные вещицы, особенно ручной работы, и по более честной цене, чем те, которые ты получаешь из доставочного трубопровода. И, кроме того, мы можем тут побродить до ленча.
Ивон беспокоилась, что ее могут узнать, но уверения Скипа звучали убедительно.
— He-а. Сенсация давно изжила себя. Твоего портрета не было на экранах вот уже две или три недели. У девяносто девяти процентов населения — дырявая память, вот почему косвенные доказательства всегда лучше, чем очная ставка. Если только кто-нибудь не разыскивает тебя специально, или же мы случайно наткнемся на того, кто знает тебя лично, а остальные не обратят внимания. Ведь ты была на «Длинной Змее» под вымышленным именем, не так ли?
Она получила удовольствие от прогулки по магазинам и не устояла перед соблазном купить пояс из змеиной кожи. А в Музее Черной Истории добавился морской раздел с тех пор, как она побывала там в последний раз; посмотреть бы викингам эти стоящие рядом модели каноэ бронзового века из Дании и средневековый океанский корабль из Ганы. Ленч откладывался на более позднее время.
Они перекусили в другом районе, преимущественно жилом. Они были единственными белыми. Ресторан был крошечный в зарешеченном дворике, окруженном зарослями бугенвилля, с шуршащим бамбуком, с журчащим фонтаном, который лился из поднятого хобота каменного слона. Молодой человек сидел, скрестив ноги, и производил невероятно фальшивые рулады на своем тамтаме.
— Делу — время, потехе — час, — сказал Скип. — Вот что он хочет выразить.
Красивая официантка не удивила Ивон. В Афровилле всегда обслуживали люди. Но тогда Скип привстал и закричал:
— Эй, привет, Кларис! Помнишь меня?
— Эй, Скип, мальчик! — Они обнялись. И почему-то у Ивон создалось впечатление, что хотя они оба были совсем не против, они никогда не были любовниками.
Может быть, я так думаю, потому что прочла, что в Афровилле больший процент пар, которые женаты официально, и в среднем браки длятся дольше, чем в Орто и у любых других западных народов. Или же мне просто хочется так думать.
— Я думал, что ты еще в Австралии, Кларис.
— Была там. Но ты отсутствовал гораздо дольше, чем думаешь. Хочешь, обменяемся впечатлениями?
— Конечно. — Скип представил их друг другу, слегка поморщившись, представляя «Иоланду Коэн». Ивон вспомнила, как он заметил: «Как правило, бродяги не лгут друг другу. Я лучше вовсе не скажу ничего своему товарищу, ведь то, что я говорю, он принимает на слово». Пока готовилась еда и после того, как Кларис принесла ее, она присела к ним, выпила кофе и присоединилась к их разговору.
Ивон почти что пожалела, что была слишком занята тем, что отдавала должное еде, которая была превосходна, особенно брюссельская капуста с ветчиной. Кроме всего прочего, подумала она, я слишком задумчива. Кларис не была женщиной, которая подходила бы Скипу; ее корни крепко держали ее в Афровилле. Но она путешествовала и не только в удобном первом классе — на старой кляче, велосипеде, мотоцикле, автомобиле, грузовике, автобусом, поездом, лесосплавом, когда ей удавалось, на лошадях, верблюдах, а один раз даже на зебре — с Юкона до Шикотана, из Копенгагена в Кейптаун. Ее австралийское турне проходило с полулюбительской театральной труппой, которая больше играла в провинции, чем в городах. Между увеселительными поездками она работала тут и изучала химию в университете.
— Намеревалась устроиться на работу на опреснительном заводе, — она засмеялась. — Оказалось, что они предпочитают нанимать тех, кто не берет подобных отпусков, как я. Не важно. У нас в городе все время развивается промышленность. А может быть, пойду на преподавательскую работу.
В ее отсутствие Скип сказал задумчиво:
— Здесь формируется будущее, или я ошибаюсь. Мы не берем курс на век скоростей и стали. Он уже позади. Но все равно, мы используем его потенциал. Древние египтяне научились-таки трюкам, которые и сейчас не мешает знать, но мы же больше не строим пирамид, правда?
— Здесь формируется будущее, или я ошибаюсь. Мы не берем курс на век скоростей и стали. Он уже позади. Но все равно, мы используем его потенциал. Древние египтяне научились-таки трюкам, которые и сейчас не мешает знать, но мы же больше не строим пирамид, правда?
Ивон подумала об опасениях Алмейды, но отбросила от себя эту мысль, встала и сказала:
— Она вселила в меня надежду, что ты прав. Извини меня за некоторую неловкость. Где тут комната для дам?
В дамской комнате автомат предлагал средства «Перед месячными», двадцать пять — за один новый доллар. Ивон заколебалась. Потом: А почему бы и нет? Меня это не скомпрометирует, ему совершенно необязательно знать, что у меня они есть, они просто дадут мне право выбора. Ее монетка со звоном проскочила в щель. Она затолкала упаковку в кошелек на поясе и умылась, чтобы охладить лицо.
Кларис предложила новичкам закончить день в близлежащем парке аттракционов. Что они и сделали. Ивон была немного расстроена голографическими «живыми картинами» в пластиковом балаганчике с надписью «Мир наших дедов», меньше — изображениями хиппи, демонстрантов, маршей мира, мятежников, полицейских в полном боевом вооружении и деканов колледжей, профессоров, читающих лекции, орущих ораторов и всего остального в этом разделе, чем смешками и гоготом большинства пришедших сюда подростков.
Молодость жестока. Неужели и Скип?
Однако секция астронавтики была оформлена со вкусом, ее настроение не могло не улучшиться при виде громадных ракет. Выйдя наружу, они нашли обычные увеселительные мероприятия, шоу и колесо обозрения и всякие чудеса, и старинную карусель, или отличную ее подделку, в комплекте с сентиментальными разрисованными пейзажами и фигурами животных, куда нужно было сесть, чтобы проехаться по кругу.
Они ужинали в мексиканском ресторанчике.
— Знаешь, что я тебе скажу, — произнес Скип за последним бокалом вина, — давай сдадим наши сумки и покатим по дороге в Сан-Клименте, завернем в маленький отель на берегу и начнем утро с купанья, а потом, может быть, поедем в Каталину.
— Хорошо, — сказала она более хрипло, чем ей хотелось, — Звучит заманчиво.
Они вышли, держась за руки. Она понимала, что если он возьмет такси и они поедут по дороге в Вате Тауэре, она разделит с ним постель. Но ему этого и в голову не приходило. Его веселость в пригородном такси предполагала, что во всяком случае такое возможно.
На закате солнца вокзал Тауэре был не слишком переполнен народом. Скип сморщил нос.
— Слишком много шума и суеты, — сказал он. — Ну, линия Лос-Анджелес — Сан Диего подойдет. Мы сможем оказаться в нашем номере с окнами на прибой через час.
Он направился к камерам хранения, не замечая ее выражения лица. Она пошла следом автоматически, в голове у нее крутились мысли. Что он имел в виду? Ничего? Или все? Что мне нужно ответить?
Скип открыл их камеру и вытащил чемоданы. Мужчина, который сидел на скамейке, приблизился к ним. Неприметно одетый, он был скромным человеком, если не брать во внимание его гибкую походку и резкие черты лица.
— Доктор Кантер? — сказал он. — Здравствуйте, как вы поживаете? Извините меня. Я — Джеральд Лассвел из Секретной Службы США. — Он показал ей удостоверение и вставил его обратно в корочки.
Она стояла, удивляясь своему страху.
— В чем дело? — с досадой спросил Скип.
— Вы с доктором Кантер, сэр? — спросил Лассвел.
Скип кивнул. Лассвел скривил губы в короткой натянутой улыбке.
— Мы отправили двоих встретить вас в порту, — сказал он, обращаясь к Ивон, — но они каким-то образом упустили вас. Адмирал Грандстад сказал нам, что вы говорили что-то о прогулке в этих местах. Нашим лучшим шансом было установить посты на каждой станции. Мы тоже предприняли попытки поисков. — Резко: — Это очень важно. Слава Богу, с вами ничего не произошло.
— Полагаю, вы скажете нам в чем дело, — перебил его Скип.
Лассвел покачал головой.
— Не при всем же честном народе, сэр. Не поедете ли вы оба с нами в офис. Шеф все объяснит.
Ивон посмотрела на Скипа.
— Это необходимо? — услышала она свой голос.
— Я не могу принудить вас, арестовывать вас не входит в мою компетенцию, — сказал Лассвел. — Однако, в случае своего несогласия вы ввергнете и мою службу, и полковника Алмейду в истерику. Вас чуть не убили. Теперь у нас больше сведений об этом. Я сижу тут с утра и обливаюсь кровавым потом.
Она кивнула. Скип ругнулся и поднял чемоданы.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Лассвел. — Мои подчиненные припарковали машину тут неподалеку.
Это был «Нептун» с городским номером, совершенно ничем не отличающийся от миллионов таких же машин в виде капли. Человек, который вылез из автомобиля, был одет так же, как Лассвел, но вид у него был несколько более свирепый.
— Ты нашел их! — прокаркал он.
— Поспеши, — сказал Лассвел, — Пожалуйста, доктор Кантер, садитесь на заднее сиденье, и вы, сэр.
Он и его приятель сели впереди.
— Позволь мне, — сказал Скип и нагнулся, чтобы пристегнуть ей ремни безопасности. Его дыхание защекотало ее ухо.
— Плохи дела, — прошептал он. — В другой раз…
Автопилот был включен, и машина тронулась в путь.
— Лучше нам закрыть окна, — сказал Лассвел и так и сделал.
— Эй! — неожиданно крикнул Скип. Он указал на изогнутый кожаный предмет, который с помощью присоски был прикреплен к приборной доске. — Что делает амулет в авто Секретной Службы?
— Я тебе вот что скажу, — ответил Лассвел.
Он отстегнул ремень и обернулся к нему. Из-под рубашки он достал плоский пистолет. Скип прорычал что-то и полез в потайной карман, расстегивая пряжку на брюках. Пистолет с шипеньем выстрелил. Скип вздрогнул, пробормотал что-то невнятное, закатил глаза и сполз с сиденья. Ужас захлестнул Ивон, как волны прилива. Она вскрикнула. Вторая игла ужалила ее в желудок. По рукам, ногам, голове побежали искорки холода. Волны превратились в водоворот, и он засосал ее в темноту ночи.
Глава одиннадцатая
Скип просыпался медленно. Под ним была твердая мостовая. Голова у него болела, во рту было отвратительно. Шум транспорта на заднем фоне приносил боль. Он старался распутать путаницу в мыслях. Что произошло? Монументальная попойка, драка или… Память не возвращалась. Он сел с полукриком, полустоном. Свет фонаря просачивался туманно вокруг огромных опор, тени которых затапливали его. Его затолкали под железнодорожный мост, чтобы не было видно.
— Ивон? — слабо позвал он. — Ивон?
Ответа не было. Он с трудом поднялся на ноги. Возникшее головокружение чуть не свалило его с ног. Он стоял, покачиваясь, пока оно не прошло, затем нетвердыми шагами вышел на улицу, которая проходила под железной дорогой. Она была пустынной в темноте, склады и заводы.
— Ивон! — закричал он.
Уверенность и силы начали к нему возвращаться. Хотя у него не было часов, он припомнил, что выстрел ампулы с наркотиком погружает в сон почти на час. Он вернулся снова под опоры на другой стороне улицы и стал искать своего друга. Конечно, ее там не было. Похитителям была нужна только она. Они взяли его только как прикрытие и выбросили его при первом удобном случае, не желая беспокоиться о лишнем пленнике.
Ищи помощи. Позвони в полицию, нет, лучше в ФБР.
Он наугад пошел вдоль улицы, сперва едва волоча ноги, потом перешел на широкий шаг, и, наконец, побежал по мере того, как его тело освобождалось от последних действий наркотика. Физическое напряжение прояснило ему мозги. Он обнаружил, что мыслит с такой скоростью и точностью, что на задворках его мозга возникло слабое удивление.
Если бы целью этой игры было убийство Ивон, как это было в последний раз, они бы уже сделали это с ними обоими просто тогда, когда остановились, чтобы их подвезти. Пуля, перерезанное горло, восемь — десять уколов иглой — нет проблем. Следовательно, она была нужна им живой, во всяком случае, пока ее не допросят те — кто бы не нанял их. Потому что они, очевидно, были местными представителями преступного мира, профессионалы высокого класса, которые знакомы с местностью и имеют организованную структуру. Ему нужно их благодарить за то, что оставили его в живых. Наемники не берут на себя риск совершения убийства, если их не вынуждают к этому обстоятельства, или же это не является частью их задачи. В последнем случае цена взлетает высоко. Если им приказали выследить Ивон Кантер, то они сделали именно это.
Они должны были быть чрезвычайно уверены, что смогут держать ее в недосягаемом месте, чтобы позволить Скипу узнать об этом так рано. Они должны были бы предвидеть, что ищейки будут бежать у них по пятам… Ну, разве несколько часов принесут существенные перемены? Согласившись на прогулку до Сан-Клементе, Ивон сказала, что она должна позвонить на базу Армстронга и сказать им, что с ней все в порядке, или же до восхода солнца будет объявлена общая тревога.