– Один раз, – прошептала Ангелина.
– А личность сожителя проверяли? – наседал на Жорину Платонов. – Не подумали, что альфонс мог воспользоваться чужим удостоверением личности? На самом деле он Ваня Сидоров и по своему загранпаспорту сейчас отправился за рубеж.
Ангелина зарыдала.
– Нет, нет, вы ошибаетесь, Степан меня любит. Деньги мы не крали, их нам Эдик сам отдал, мы его не принуждали. У нас все было хорошо, пока вы не влезли.
Платонов вскинул брови.
– Вам нужно молиться, чтобы Эдик выжил, иначе дело о похищении превратится в дело об убийстве в составе преступной группы. И просите Бога еще о том, чтобы мы нашли Рукавишникова.
Ангелина взвизгнула, Платонов с брезгливостью посмотрел на нее и ушел.
Глава 38
Около одиннадцати вечера я наконец поехала домой и, конечно же, застряла в пробке. До Нового года осталось всего ничего, и москвичи, спохватившись, кинулись после работы за подарками. Ну почему люди заранее не приобретают сувениры? И по какой причине я сама до сих пор не подумала о презентах для друзей?
Я посмотрела в окно и увидела, что стою напротив молла, разукрашенного гирляндами. Настроение у меня было отвратительное. Я чувствовала недовольство собой из-за истории с Эдиком, не обратила внимания на некоторые детали. Может, будь я поумнее, Обозов бы сейчас не лежал в коме в реанимации, а Степан Рукавишников сидел бы там, где ему самое место: в камере следственного изолятора. Кроме того, мы с Платоновым до сих пор не знаем, кто и почему убил Полину Владимировну и Веру Соеву. Не ясно, как яд попал в их организм, в печенье-пастиле-чае отравы не было. Определенно, мне сейчас лучше пошляться по магазину и выбрать сувениры, все равно не засну, приехав домой.
На парковке едва нашлось свободное место, но внутри торгового центра толчеи не наблюдалось. Я стала ходить по рядам, разглядывая товары и удивляясь ценам. Плюшевая коза, символ наступающего года, за пять тысяч рублей? А вот до жути уродливая статуэтка, и кого она изображает? Вроде это осел, но почему у него на спине два горба? А если это верблюд, то по какой причине его голову украшают заячьи уши синего цвета? Кто купит такой шедевр? И ценник у него «радует», за помесь ишака с дромадером и инопланетным кроликом хотят всего-то девять тысяч девятьсот девяносто девять рублей.
– Сладкие кружки берем по три сотни! – закричал охрипший голос. – Лучший подарок для всех, подходите, количество товара ограничено.
Фраза про товар, который заканчивается, магическим образом действует на бывшую советскую девушку. Я порысила на зов и уткнулась в небольшой прилавок, за которым стояла тетка, размера этак пятьдесят шестого, изображавшая Снегурочку.
– Хотите сладкую кружечку? – просипела она, поправляя парик с косами. – Суперсувенир, кто его получит, в восторге закорчится.
На секунду я представила скрюченных друзей и сотрудников издательства «Элефант», но быстро прогнала видение.
– Что это такое?
– Космические нанотехнологии, – заверещала продавщица, – наливаете в посуду чаек, а он без сахара делается сладким.
– Да ну? – удивилась я.
– Ща попробуете, – пообещала тетка, включила стоявший перед ней чайник, затем наплескала кипяток в одну из чашек и подала мне. – Глотай!
Я пригубила жидкость.
– Очень сладко! Но чашка была пустой, сахар вы не клали. Как это получается?
– Секрет фирмы, – объявила торговка, – бери!
– Объясните, откуда сахар? – не успокаивалась я.
Тут к прилавку подошла пожилая пара, тучная Снегурочка, сразу потеряв ко мне интерес, переключилась на пенсионеров, а я переместилась к соседнему лотку, где хозяйничала девушка в карнавальном костюме козы.
– Хорошо, что барахло брать не стали, – тихо сказала она, – сплошная химия. Я тоже хотела медовой посудой торговать, пошла на фирму, поговорила с менеджером и поняла: нет, лучше другой товар народу впаривать, еще помрет кто от хрен знает какого покрытия.
– Покрытие? – повторила я и посмотрела на бейджик «козы». – Вы о чем, Галя?
Та взяла один из белых стоящих перед ней фарфоровых бокалов.
– Чего они делают? Изнутри посуда обмазывается какой-то дрянью, она не имеет запаха. Когда наливаете внутрь горячую воду, покрытие выделяет вещество, придающее жидкости сладкий вкус. Производители клялись, что вреда для здоровья нет, эту дрянь делают за границей, есть сертификат качества. Так я им и поверила! Ой, вот прямо трудно бумагу на компе сделать! За чудо-чашку с покупателя просят три сотни. Да у меня простая белая кружка, на которую любое фото поместить можно за те же рубли. Это в какую же цену фирме «сахар» обходится? Получается, дерьмо идет за копейки? И эта дрянь очень въедливая! Нинка в одну кружку весь день кипяток плещет, и вкус не исчез. Ну что можно подумать? За гроши качественной химии не бывает. Попьешь из такой кружки несколько раз, и рога с копытами отрастут. А вы-то! По виду интеллигентная женщина, а не побрезговали, попробовали то, что вам Нинка подсунула.
– Устала на работе, – начала оправдываться я, – соображать перестала.
– Когда под праздник по магазину шляешься, голову активировать надо, а то так облапошат, что мало не покажется. Нашли что-нибудь хорошее? – поинтересовалась Галя.
– Кругом ужас за нереальные деньги, – вздохнула я. – Могу заплатить большую сумму, но за качественную вещь, не готова отсчитывать длинные рубли за барахло.
– Гляньте на мои бокалы, – предложила Галя, – недорого и забавно. Берете белую кружку, честно предупреждаю, их в Китае делают, а я на нее наношу любую надпись по вашему выбору или фото, какое хотите. И… Эй! А ну стой!
Галина, метнувшись из-за прилавка, схватила за плечо женщину в синем пуховике.
– Отстаньте, – начала отбиваться та, – не смейте ко мне прикасаться.
Голос тетки почему-то показался мне знакомым.
– Ах ты, мерзость, – злилась Галя, – много вас тут таких нечистых на руку разгуливает, но и я не зайка слепая. Обратила внимание, что ты мимо моей точки пять раз круги нарезала. Открывай сумку.
– Не имеете права обыск устраивать, – хорохорилась покупательница.
– Верно, – вдруг согласилась Галя, – сейчас охрану позову.
Тетка обхватила свой ридикюль и прижала его к груди.
– Не дам.
Галя устало вздохнула.
– Слушай, ты сперла вон с того стеллажа кружку с изображением кошки. Она сделана под заказ, скоро за ней придут. Давай разойдемся по-хорошему. Ты отдаешь товар, я сделаю вид, что ничего не случилось. Охота тебе из-за хреновины, которая триста рублей стоит, большие неприятности огрести? Женщина, которая у прилавка сейчас стоит, ничего не видела, и вообще ее тут не было.
Галя посмотрела на меня.
– Так?
– Да, – кивнула я, – кроме того, я с детства близорука, ничего дальше своего носа не вижу. И…
Мой взгляд упал на значок со словами «Щедрое сердце», украшавший куртку покупательницы, утащившей чашку, потом я заметила завязанный на ее шее темно-синий шарф с принтом в виде красных кошек и воскликнула:
– Татьяна Сергеевна! Вы?
Тетка прищурилась.
– Виола! О господи! Нет, вы ошиблись! Это не я! Совсем не я. Никогда не хожу сюда! Меня здесь нет! Я не работаю в клинике, где вам иммунитет профессор Краснов повышал! Вы обознались. Вот! Возьмите чашку! Не понимаю, как она в моей сумке оказалась, наверное, упала, когда я мимо шла.
Татьяна Сергеевна дрожащими руками раскрыла ридикюль, достала белую кружку, украшенную снимком рыжего перса, поставила ее на прилавок и убежала.
– Вы с ней знакомы? – захихикала Галя. – Прикольно получилось! Сперла в магазине товар, а рядом подруга стоит и все видит.
– Мы встречались с Татьяной Сергеевной один раз, – пояснила я, – я пришла в медцентр, а она там на рецепшен работает. Думаю, зарплата у нее невелика, но отсутствие денег не оправдывает воровство.
Галина махнула рукой.
– А, куча народа вещи без оплаты из магазина вынести пытается. И в основном это хорошо одетые люди, бабы в золоте, мужики не в рванье.
– Вы добрый человек, – улыбнулась я, – не стали звать охрану.
Галя засмеялась.
– Так они сюда через весь молл из-за моих чашек не попрутся. Вот сопри она кошелек у кого или дорогой товар, вроде вазы за двадцать тысяч, тогда придут. Не спеша. Но тетка не грабительница, я людей насквозь вижу, она из сумасшедших, у которых лапы к чепухе тянутся. Салфетки с кошками, полотенце с зайчиками, заколки с ежиками… Любители животных, блин! Некоторые косорукие, схватят посуду, начнут прятать, уронят, разобьют.
– Сахарно-медовая кружка, – заорала торговка, – наливаем воду, а она сладкая!
– Фу, – поморщилась Галя, – отрава ее товар! Выхлебаешь чаек, загнешься, ни один врач не сообразит, от чего ты тапки откинула, на кружку не подумают!
Я уставилась на Галину. «На кружку не подумают». Лена, секретарь Полины, весьма неаккуратна… Соева обожала животных… у Ангелины пропала чашка с собачками… стол Хатуновой… Как яд попал к женщинам? В пастиле и чае отравы нет… чашки вне подозрений… куда-то пропала из шкафа в учительской моя кружка…
– Вы добрый человек, – улыбнулась я, – не стали звать охрану.
Галя засмеялась.
– Так они сюда через весь молл из-за моих чашек не попрутся. Вот сопри она кошелек у кого или дорогой товар, вроде вазы за двадцать тысяч, тогда придут. Не спеша. Но тетка не грабительница, я людей насквозь вижу, она из сумасшедших, у которых лапы к чепухе тянутся. Салфетки с кошками, полотенце с зайчиками, заколки с ежиками… Любители животных, блин! Некоторые косорукие, схватят посуду, начнут прятать, уронят, разобьют.
– Сахарно-медовая кружка, – заорала торговка, – наливаем воду, а она сладкая!
– Фу, – поморщилась Галя, – отрава ее товар! Выхлебаешь чаек, загнешься, ни один врач не сообразит, от чего ты тапки откинула, на кружку не подумают!
Я уставилась на Галину. «На кружку не подумают». Лена, секретарь Полины, весьма неаккуратна… Соева обожала животных… у Ангелины пропала чашка с собачками… стол Хатуновой… Как яд попал к женщинам? В пастиле и чае отравы нет… чашки вне подозрений… куда-то пропала из шкафа в учительской моя кружка…
Издалека донесся голос Гали:
– Вам плохо?
– Хорошо, очень хорошо, – пробормотала я, отходя от торговки и пытаясь привести мысли в порядок.
Мария Геннадьевна вывела всех тараканов… наследство… поход в театр… кружка на столе Полины… вспоминай, Вилка… ну… давай, напряги мозг… Вера была очень аккуратна…
Я вытащила из кармана телефон, набрала номер Платонова и, едва услышав его голос, спросила:
– Быстро прочитай мне, что находилось на столах Полины и Веры, когда кабинеты осматривали эксперты. Меня интересует посуда.
Получив ответ, я воскликнула:
– Еду к тебе, в голову пришла безумная идея, но она, похоже, объясняет, кто убил Хатунову и Соеву.
Глава 39
– Только не перебивай, – велела я, вбегая в кабинет Платонова. – Слушай и попытайся понять ход моих мыслей. У Полины Владимировны есть секретарша Лена. По словам Нины Максимовны, у девицы убойная сила в руках, она постоянно бьет посуду. Хатунова несколько раз просила Елену быть аккуратнее, но не в коня корм.
Недавно в гимназию приезжал очень богатый человек, Полина велела подать чай. Елена же второпях расколошматила весь сервиз и, зная, что Хатунова с гостем ждут чай, кинулась в учительскую, схватила первые попавшиеся разномастные кружки и принесла их в кабинет директрисы. Хатунова чуть со стыда не сгорела. После ухода олигарха она отчихвостила Елену, пообещала:
– Если еще что-нибудь расквасишь, я тебя уволю.
Федотова, рассказавшая мне эту историю, упомянула, что секретарша сильно перепугалась. Понятно, о чем я говорю?
– Пока да, продолжай, – велел Андрей.
Я понеслась дальше.
– Теперь еще одна история. На следующий день после смерти Хатуновой я не смогла найти в шкафу в учительской свою кружку. Ничего особенного в ней нет, она недорогая, белого цвета, я специально купила ее, чтобы в школе чай пить. Но у чашки была примета, на ее дне кто-то написал, как мне показалось, темным фломастером цифру сто. В магазине я отметину не заметила, дома же несколько раз потерла покупку мочалкой, но не отскребла цифру. Сначала расстроилась, но потом решила, что для чайной церемонии в гимназии и так сойдет. Недоумение по поводу испарившейся кружки я высказала вслух в присутствии Нины Максимовны, а та спросила:
– Что на ней было нарисовано?
И узнав, что ничего, сказала:
– Кабы было изображение собак-кошек, то ее точно Вера Борисовна сперла, а раз чисто-белая, значит, Лена опять кружку Полины грохнула, испугалась, что ее выгонят, и утащила из учительской вашу, чтобы директриса ее очередного безобразия не заметила. Федотова рассказала мне, что утром Хатунова плохо себя чувствовала, то ли она простудилась, то ли на нее плохо подействовали уколы ботокса. Полину Владимировну знобило, Федотова посоветовала ей выпить горячего чаю. Директриса в ее присутствии открыла шкаф, а там! Новых чашек, купленных недавно взамен разбитого Леной сервиза, нет, на полках беспорядок, рассыпаны крошки, стоит одинокая кружка, разрисованная котятами-щенятами. Полина и Нина Максимовна сообразили, что Елена скорей всего расколошматила в очередной раз сервиз и поставила в шкаф одну кружку на случай, если начальница пожелает побаловаться чайком. Взбешенная Полина позвонила не вышедшей на работу секретарше, та, рыдая, призналась:
– Вчера вечером я понесла в туалет мыть новые чашки, уронила поднос. Простите, у вас там есть одна кружечка. Я куплю новый сервиз на свои деньги. Вот только выздоровлю, у меня грипп, температура высокая.
– Ты уволена! – перебивает девушку начальница, берет с полки одинокую кружку и идет заваривать себе чай.
Когда мы с Ниной Максимовной вошли в кабинет Хатуновой, я увидела на письменном столе чашку с изображением собачек, из которого директриса пила чай. Когда стало понятно, что Хатунова умерла, Федотова чуть не упала в обморок, ей стало дурно, я увела Нину Максимовну в холл, там мы наткнулись на Соеву, она спросила:
– Что случилось?
Я знала, что кабинет Полины не заперт, ключ от него Лена потеряла, поэтому шепнула библиотекарше:
– Вера Борисовна, Полина Владимировна скончалась на рабочем месте, похоже, у нее инфаркт. Очень вас прошу, не кричите, подежурьте у двери кабинета, никого туда не пускайте, я быстро вернусь, а полиция уже едет.
Произнеся просьбу, я в ту же секунду поняла, что совершила глупость. Библиотекарша сейчас впадет в истерику, как Нина Максимовна. Но Вера неожиданно спокойно кивнула, чем вызвала мое удивление. В тот момент я еще не знала, что Соева училась вместе с Хатуновой в медвузе и некоторое время работала патологоанатомом, Вера Борисовна не боится трупов.
Я посмотрела на Андрея.
– То, что до сих пор я рассказывала, это факты, а теперь изложу свои домыслы. Полагаю, Соева заглянула в кабинет Хатуновой, она небось хотела достать из стола папку с фотографиями, но поостереглась, побоялась, что кто-нибудь ее заметит с ней, увидела кружку с собачками, пришла в восторг и схватила ее. Давай вспомним, что у Веры в юности был опыт сотрудничества со следователями, она же служила патологоанатомом в судебном морге. Соева понимала, что полиция удивится, если на столе с чайником и пастилой не будет кружки, полезла в шкаф, чтобы поставить вместо украденной другую чашку, но на полках было пусто. Наплевав на осторожность, Вера бежит в учительскую, хватает первую попавшуюся под руку емкость, это оказывается моя белая чашка. В гимназии идет урок, дети и педагоги сидят в классах. Я умываю в туалете рыдающую Федотову, Соеву никто не видит. В качестве последнего штриха она наплескала в мою кружку немного заварки из чайника и засунула вожделенную чашку с собачками в карман своего платья, выдохнула, и тут в кабинет вошел вызванный мной охранник.
– Не логично получается, – не выдержал Платонов, – Соева сообразила, что нельзя брать папку с дорогими сердцу снимками, которые могли навести внимательного человека на мысль об организации «Свобода или смерть», и… схватила ерунду? Прошлась туда-сюда, не боясь, что ее увидят, поймают за руку?
– Очень даже логично, – заспорила я. – Этот поступок вытекает из характера библиотекарши. Стол, не зная секрета, не открыть. Вера небось решила вытащить папку, когда шум уляжется. В этой ситуации она действовала как умный человек. Но Соева не способна себя контролировать при виде вещи с изображением животных. Давай вспомним, что она украла у одной школьницы пенал. У Веры Борисовны срывает крышу при одном взгляде на рисунок или фото щеночка, котенка, птенчика. Ей сразу хочется зацапать «красоту», и весь ее ум нацеливается на получение желаемого.
Позвони экспертам и спроси: у белой чашки, из которой Хатунова пила чай, есть на донышке цифра «сто»? Если да, то ход моих рассуждений верен. И пусть кто-то свяжется с Еленой и спросит у нее, брала ли она в учительской чашку с принтом в виде собачек-кошек.
Платонов молча схватил телефон, а я пробормотала:
– Лучше подождать, пока твои сотрудники ответят. Если я не права, дальнейший мой рассказ бессмысленен. И, чуть не забыла, узнай заодно, какая посуда была в библиотеке!
Где-то через полчаса в кабинет Андрея вошел его сотрудник и молча посмотрел на шефа.
– Говори, Виктор, – приказал Платонов.
– Вы правы, – начал парень, – на чашке есть цифра сто. Елена вечером, когда Хатунова ушла, начала наводить порядок и кокнула в туалете сервиз. Полина Владимировна утром, придя на работу, всегда пила чай, заваривали его в чайнике, никаких пакетиков. Чайник остался цел, остальное погибло. В шкафу были еще тарелка и блюдечко, а вот чашка отсутствовала. Лена испугалась, что утром ей влетит, сбегала в учительскую, схватила первую попавшуюся под руку кружку и поставила на полку. Только она меня уверяла, что на ней был какой-то рисунок, связанный с животными, козы, бараны, кошки, собаки – секретарша не помнит. Но принт точно был. Оттуда в кабинете Хатуновой белая кружка, Елена даже предположить не может.