Хела действительно обнаружилась у памятника: синюю сеть она накинула поверх довольно закрытого платья. Кембери и сам не мог понять, что насторожило его в окружающих, однако своему чутью он верил, и поэтому повернулся и скорым шагом пошел назад.
А к Хеле через несколько минут подсел мужчина в черно-красном домино и маске. Он вроде бы ничего не сказал и не сделал, однако Хела вдруг резко побледнела и потеряла сознание. Мужчина подхватил ее на руки и понес в сторону Белого тупичка, где его ждал неприметный экипаж.
— Неприятности, господин? — осведомился кучер. Мужчина пожал плечами и принялся загружать Хелу на скамью.
— Перепила подруга. Ничего, отвезу ее домой. Авось проспится быстро.
Тем временем неприятное чувство Кембери почти развеялось. Взяв на лотке бутыль золотистого и шипучего южного вина, он присел на гранитный парапет: раз уж выбрался из дому, то почему бы не развеяться? Вечернее солнце золотило волны Шашунки, по реке скользили празднично украшенные гондолы, и Кембери думал, что в мире ничто не меняется. Умер его друг, и сам он умрет в свой черед, а солнце будет светить так же одинаково всем людям, не различая чинов и званий, не видя разницы между убитыми и убийцами. «Я скатываюсь в банальную меланхолию», — уныло подумал Кембери, и в эту минуту его окликнули:
— Здравствуйте, Вивид.
Кембери обернулся и едва не выронил бутыль: перед ним стояла прекрасная Инна собственной персоной. В простом дорожном платье, с маленькой сумкой в руке она выглядела так, будто совершила откуда-то побег.
— Моя госпожа! — воскликнул Кембери, спрыгнув с парапета и поцеловав Инне руку. — Вы ли это?
— Я обещала вам свидание, — произнесла Инна, — хотя и не ожидала вас тут встретить. Сколько же народу!
— Что за чудесная встреча! — Кембери подумал, что и в самом деле невероятно рад ее видеть. — Давайте погуляем?
Инна тихо ему улыбнулась.
— С удовольствием, но где-нибудь, где людей поменьше. А что празднуют? Город словно с ума сошел.
— Карнавал, моя госпожа, — ответил Кембери и приобнял ее за плечи. — Пойдемте в парк.
* * *Загородное императорское поместье — изящный легкий дом с тонкими колоннами — пришлось Нессе по душе. Добравшись туда в компании Мари, обаятельной девушки, определенной императором в охрану, Несса вдруг почувствовала себя дома: возможно, потому, что в здании почти не было ничего от традиционной аальхарнской архитектуры, и больше всего оно напоминало старинную средиземноморскую виллу.
Ее спальня соседствовала с библиотекой и выходила окнами в пышный сад. Там уже отцветали плодовые деревья; Несса открыла окно и впустила в комнату тонкий и нежный фруктовый аромат. Подоконник был засыпан белыми полупрозрачными лепестками — Несса вспомнила, что лепестки облетевшей сливы также падали на подоконник их с Олегом дома. Воспоминание мелькнуло и обозначилось, как обычный факт в прошлом без эмоциональной окраски. Так вспоминают фильм, который смотрели когда-то и почти не запомнили.
Заниматься тут было абсолютно нечем. Несса провела несколько дней в чтении, но в библиотеке почти не было художественной литературы — в основном справочники, энциклопедии и научные труды — и ее впервые царапнула скука. Наблюдая, как в саду тренируется Мари — а девушка, хрупкая и изящная на вид, могла разбить стопку черепков ударом руки и легко пройти по вертикальной поверхности — Несса думала о доме, об Андрее, оставшемся в одиночестве, и понимала, что тоскует и долго здесь не пробудет.
Потом пост стал подходить к концу, и Несса сказала, что возвращается в столицу — погостила, пора и честь знать. Но неожиданно Мари воспротивилась и уперлась: не велено. Его величество приказал лично, чтобы госпожа Инна не покидала дом до его особого распоряжения. Так что же, выходит, что она в тюрьме? Заступник с вами, госпожа, какая тюрьма, что вы! В тюрьме на полу спят по гурту народа в одной камере и крыс едят, а у вас-то совсем иное дело. Ну раз она свободна, то завтра же собирает вещи и отправляется к отцу. Не велено, госпожа, государь приказал не отпускать вас из имения. Значит, она все-таки пленница? Ну что вы, госпожа… — когда беседа пошла на пятый круг по проторенной дорожке, то Несса плюнула и решила действовать своими методами. Конечно, она не смогла бы, как Мари, спрятаться посередине пустой комнаты или бесшумно пройти по верхушкам деревьев, но против маленькой таблетки аламина даже у дзёндари не было приемов. Выпив с Нессой вечером чашечку кевеи, Мари крепко заснула, а Несса отправилась в столицу налегке, взяв только маленькую дорожную сумку.
Разумеется, Кембери она об этом не сказала ни слова. Гуляя с амьенским послом по дальним аллеям парка, Несса думала о том, что делать дальше. Где-то вдали, словно за стеной, гудел карнавал; выхватывая обрывки разудалой музыки, Несса вспоминала, как в детстве мечтала вырасти и поехать в столицу на праздник. И вот теперь она взрослая, и праздник рядом, но никакой радости по поводу она не испытывает. Веселые мелодии и яркие наряды только вызывают раздражение.
— Позвольте спросить, моя госпожа, где же вы пропадали? — осведомился Кембери, когда они миновали несколько тихих аллей и устроились под зонтиком небольшого кафе. От вина Несса отказалась: чутье подсказывало ей, что сейчас надо иметь трезвую голову и ясное сознание. — Я ждал вас в тот день, но увы, напрасно.
— Я в тот день разбирала завалы на месте взрыва храма, — ответила Несса и сама удивилась той горечи, с которой прозвучали ее слова. — После того, как своими руками вытащишь нескольких погибших, то будет не совсем до свидания.
— Царе Небесный…, - промолвил Кембери с искренней печалью и сочувствующе коснулся ее руки. — Я понимаю вашу боль, моя госпожа. Вам многое пришлось пережить, давайте не будем говорить об этом и будить страдание.
Несса кивнула и некоторое время рассматривала мякоть плодов в своем бокале со свежевыжатым соком. Затем она спросила:
— О чем же вы хотите поговорить?
Кембери пожал плечами.
— Право же, о чем угодно. О карнавале, о том, какую элегию Эвелина вы предпочитаете, что вам больше нравится, лето или осень, и можем ли мы потанцевать снова, — он обезоруживающе улыбнулся и добавил: — Только не сердитесь на меня, я не спрошу и не попрошу ничего предосудительного.
Несса улыбнулась в ответ, вспомнив, что слышала в детстве об амьенцах: будто бы они дружат с песьеглавцами и съедают каждого третьего ребенка.
— Мне больше нравится лето, — ответила она, — про Эвелина я никогда не слышала, а потанцевать мы не сможем. Я бы с радостью, но не умею.
Кембери искренне удивился:
— Вы не читали Эвелина? Право, он стоит того, чтоб с ним познакомиться. Хотите, я подарю вам книгу?
Поодаль, над рекой, с грохотом расцвели букеты салютов — красные, золотые, синие огни с треском взмывали звездам и, шипя, опускались вниз. Фейерверки приветствовали радостными криками; Несса подождала, когда станет немного тише и ответила:
— Спасибо, Вивид, мне будет приятно.
Кембери взял ее руку в ладони и произнес:
— Вы такая необычная, моя госпожа. Вы говорите так просто, словно все слова ваши идут от сердца.
В этот миг за ними скользнула быстрая синяя тень — Несса вздрогнула и обернулась, но не увидела никого среди деревьев.
— Откуда же они еще должны идти? — спросила она. Куртуазность амьенского посла стала ее несколько утомлять. — Исключительно от сердца, иначе в них не будет смысла. Может быть, погуляем?
Полутемная аллея парка повела их обратно на набережную, где вовсю танцевал и веселился народ. Морские девы, рыбы, небесные духи, дикие звери и разноцветные птицы слились в причудливом хороводе и дружно горланили песни. Оркестр уже не обращал внимания на дирижера, и музыканты импровизировали, играя кто во что горазд. Несса поморщилась: она не любила толп и шума. Пожалуй, следует предложить Кембери проводить ее до площади Победы: там недалеко до дворца, а отец наверняка будет рад ее видеть.
Ощущение пристального взгляда на затылке, которое появилось тогда, когда за спиной мелькнула синяя тень, не исчезало и усиливалось с каждым шагом. В конце концов, Несса остановилась и обернулась — но, разумеется, парковые сумерки были пусты, и на аллее за ними никого не было.
— Что-то случилось, моя госпожа? — обеспокоенно осведомился Кембери. Несса пожала плечами.
— Только не смейтесь, но мне кажется, что за нами кто-то идет.
Кембери оглянулся и некоторое время вглядывался в сумерки. Теперь это был не вальяжный дворянин, а настороженный охотник, цепко высматривающий добычу — его взгляд стал жестким и хищным, а лицо заострилось. Не хотела бы я сойтись с ним в бою, подумала Несса, да и вообще не хотела бы вступать в бой. Наконец Кембери отвернулся и повлек Нессу дальше по аллее.
Кембери оглянулся и некоторое время вглядывался в сумерки. Теперь это был не вальяжный дворянин, а настороженный охотник, цепко высматривающий добычу — его взгляд стал жестким и хищным, а лицо заострилось. Не хотела бы я сойтись с ним в бою, подумала Несса, да и вообще не хотела бы вступать в бой. Наконец Кембери отвернулся и повлек Нессу дальше по аллее.
— Не пугайтесь, моя госпожа, — низким и каким-то безжизненным голосом промолвил он, прибавляя шага, — но за нами идет дзёндари.
— Это еще что такое? — изумилась Несса.
— Дзён-до, восточная секта наемных убийц, — ответил Кембери, опуская левую ладонь на витую рукоять кинжала, который в этой ситуации был бы скорее ненужным, чем полезным. — Они умеют становиться невидимыми и превращаться в животных. По всей вероятности, она явилась по мою душу.
Несса испуганно ахнула.
— Господи… — прошептала она по-русски, — как же тут все закручено!
— Простите, Инна, что втянул вас во все это, — устало произнес Кембери. Выход из парка был все ближе, и среди деревьев замелькали гуляющие парочки, что пришли сюда помиловаться без помех. — Если бы я знал, что мое общество таит в себе опасность, то никогда бы не приблизился к вам, клянусь.
— Не говорите глупости, Вивид, — нахмурилась Несса, — ни в чем я вас не виню. Сейчас мы выйдем отсюда, не бросится же она на вас в праздничной толпе!
По лицу Кембери скользнула тень, будто он сожалел о чем-то, что пригрезилось и никогда не сможет сбыться.
— Не бойтесь, Инна. Если что-то случится, то уходите как можно быстрее.
Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент Несса почувствовала два удара — один в спину, сваливший ее на траву, и второй, обжегший лицо и волосы душной тяжестью. Где-то сверху отрывисто вскрикнул на родном языке Кембери, а потом Несса услышала грохот и вопли ужаса.
На какое-то мгновение ее оглушило, и свалившаяся на спину тяжесть стала невыносимой.
— Помогите, — позвала Несса и не услышала собственного голоса. Воздух душистого летнего вечера пронизывал отвратительный аромат горелого мяса. — Помогите!
Чьи-то сильные руки вздернули ее вверх, словно тряпичную куклу и поставили на ноги. К своему удивлению Несса увидела Мари — лицо девушки было расцарапано, а левый рукав темно-синего платья оторван и висел буквально на ниточке.
— Моя госпожа, вы в порядке?
Несса слышала ее голоса. В уши словно набили ваты, через которую проходил не звук, а какой-то отдаленный гул. Земля под ногами вздрагивала.
— Инна! Инна!
Кажется это был Кембери. Кажется его одежда горела.
Несса обернулась, и увидела поле боя.
Как оказалось позже, среди снарядов с фейерверками кто-то спрятал один боевой. По внешнему виду их было практически не различить; организатор дал команду, и залп буквально смел приличный кусок набережной со всеми находившимися на ней людьми, смешав празднующих с землей. Инну и Кембери спасло только то, что они задержались в парке, высматривая дзёндари в тени деревьев.
Кембери не сразу понял, что происходит, однако тело среагировало само, вспомнив, как такими же вот снарядами артиллерия императора Торна вколачивала в землю отборные войска Амье — посол упал в траву, вжался в нее, закрывая руками голову, и на какой-то момент ему почудилось, что он провалился в прошлое и снова обнимается со смертью на подступах к родному дому. Рядом с ним упала Инна, и Кембери искренне надеялся, что она жива.
Потом, когда он смог встать и увидеть, что с девушкой все в порядке — как оказалось, дзёндари в синем заслонила ее собой — то ощущение провала в прошлое никуда не делось. Кембери будто вновь стоял среди дымящихся развалин города, в котором прошло его детство и жили родители, лучшие друзья и первая любовь — а сквозь крики раненых доносились сиплые стоны, принадлежавшие не живым существам, а уродливым демонам из пещер Змеедушца: в город входили аальхарнские паровые самоходки, и надо было сделать хоть что-то, но он не мог пошевелиться.
Земля качнулась и плавно ушла из-под ног: Кембери рухнул на колени и завыл — низко, страшно, сквозь зубы. Все было, как прежде — отвратный запах гари и человеческой крови, ужас, мертвецы, которые несколько минут тому назад не допускали самой возможности смерти… Дзёндари, что спасла Инну, прошипела что-то злобное и несколько раз хлестнула Кембери по затылку. Получилось больно.
— Встань, тряпка, — приказала она на чистом амьенском. — Встань и помоги мне.
Инну, похоже, крепко контузило: она никак не реагировала на происходящее и пустым взглядом смотрела сквозь Кембери. «Наверно, ей даже лучше не понимать, что происходит», — подумал он и подхватил девушку на руки. Дзендари оторвала разодранный рукав, явно мешавший ей, и приказала:
— Быстрее, уходим отсюда. В парк и на Болотную, там мой экипаж.
— Кто ты такая? — спросил Кембери, торопясь за дзёндари: та двигалась быстрым легким шагом, и он едва поспевал за ней. Инна пробормотала что-то неразборчивое и снова лишилась чувств.
— Называй меня Мари, — бросила девушка, не оборачиваясь, и прибавила шага. Со стороны разрушенной набережной донеслась трель свистков — подоспело охранное отделение. Им сегодня предстоит немало страшной работы, подумал Кембери. Вскоре парк остался позади, и они выбежали на запруженную народом Болотную улицу: люди спешили к месту трагедии — помогать врачам, искать уцелевших родных и оплакивать погибших. Мари потянула Кембери за рукав и нырнула в крохотный проулок — посол кинулся за ней, сбив кого-то с ног.
— Быстрее, — приказала Мари кучеру, когда Кембери осторожно устроил Инну на сиденье и сел рядом. — Нас давно ждут.
* * *Глава охранного комитета Парфён Супесок строил внешние характеристики своей деятельности по принципу «Все наоборот». Чем сложнее был день, чем больше приходилось работать, тем спокойнее, размереннее и благообразней выглядел этот невысокий рыжеволосый крепыш с небольшим брюшком и залысинами. Глядя на то, с какой вальяжной неторопливостью господин Супесок попивает бодрящую кевею и любуется из окна панорамой столицы, мало кто мог предположить, что с момента начала расследования взрыва на карнавале он уже успел изрядно вымотаться, превратившись в механизм для принятия решений — это позволяло не свалиться на пол без сил.
Скрипнула дверь, и в кабинет вошел господин Андерс, личный врач императора. Супесок ему даже обрадовался: этот загадочный человек без прошлого, возникший рядом с персоной государя буквально из ниоткуда, был очень умен, обладал огромными знаниями в своей сфере и имел колоссальную привилегию, доступную далеко не всем — способность мыслить непредвзято.
— А, доктор Андерс, — приветствовал его Супесок. — Доброе утро. Хотите кевеи?
— Нет, и вам не советую, — произнес Андерс, усаживаясь в кресло. — Сколько вы сегодня уже выпили?
Супесок задумался.
— «Сегодня» длится у меня довольно давно, так что около пяти чашек.
— Ну вот. Свалитесь с сердцем — я и не подумаю вас ставить на ноги, — пригрозил Андерс. — Лучше введите меня в курс дела по новостям и отправляйтесь спать.
— Пожалуй, вы правы, — сказал Супесок и отставил чашку с остатками кевеи на край стола. — Что ж, доктор, по-моему, наше расследование зашло в тупик.
Андерс выглядел удивленным.
— Снаряды с такой маркировкой уже не выпускаются. Десять лет как. Судя по документам, последняя поставка была как раз во время штурма амьенской столицы. Все товарищи нашего снаряда благополучно выполнили свою миссию, а вот он неведомыми путями попал на фабрику фейерверков, где угодил в коробку очень похожих холостых снарядов для салюта и отправился на карнавал. Оружейники, которые проводили салют, получили коробки прямо с фабрики, в запечатанном виде. Я сегодня всю ночь занимался тем, что вытряхивал душу из укладчиков той партии и той конкретной коробки. Добился одного: никак нет, ничего не знаем и видеть не видели, и они, судя по всему, не врут. Оружейники до сих пор находятся в допросных, но ничего нового мы от них не узнали. Даже после номера три.
Допрос третьей степени охранный комитет целиком и полностью перенял у инквизиции. Обычно подвергаемые ему быстро сознавались в содеянном, однако оружейники продолжали уверять дознавателей в своей невиновности. Боевого снаряда они не подкладывали, коробок с фейерверками не заменяли, а больше к месту запуска салюта никто не подходил. Обыск в их домах также ничего не дал.
— Тогда вопрос в том, как боевой снаряд попал на фабрику, — произнес Андерс. — Вряд ли он валялся там с войны?
— Конечно, нет. Фабрику вообще построили на пустыре. Злоумышленник мог пронести снаряд через проходные, но там все контролирует особый полк его величества. Точно так же проверяются все грузы, поступающие на фабрику. Если предполагать измену, то в очень высоком кругу.